Помоги проекту - поделись книгой:
— Привели? Вон, пусть почитает свое дело, а потом забирает свои вещи. Присев к столу, я пролистал свое «дело». Там уже было подшито несколько страниц убористого шрифта.
— Фантастика! — только и смог вымолвить, просмотрев быстро. Там говорилось, что меня должны были оштрафовать контролеры, но для этого пришлось бы проехать до конца, до последнего остановочного пункта. Таким образом, я опаздывал на работу и меня увольняли, как не прошедшего испытаний. В злобе я бил стекла в автобусе, и меня пытались задержать уже за хулиганство. Я убегал и оказывал всяческое сопротивление. В общем, выходило, что мое «дело» уже можно было передавать в суд.
— Но ничего же этого не было!
— Не было, конечно не было… Потому, кстати, и не было, что мы, милиция, сработали быстро! Мы ведь идем теперь не на шаг, а на пять шагов впереди преступников. И вот вы — как раз и есть наш объект. Вы — преступник по всем существующим расчетам. Вот проценты соответствия ваших возможных действий. Вот статьи, которые могли быть нарушены… Ну?
— Что?
— Как ребенок просто. В камеру и в суд или все же договоримся? Я удивленно переводил взгляд с него на своего друга. Это как же?
Он вот так, в открытую, при свидетелях, предлагал мне дать ему взятку, что ли?
— Э-э-э… Сколько?
— Десять тысяч. По совокупности, сами понимаете. Друг молча вытащил из бумажника две купюры, положил их на стол.
— Дело забираем?
— А нафиг оно мне теперь? — хохотнул капитан, бережно укладывая деньги в карман кителя. — Забирайте, забирайте. И не попадайтесь мне больше! Я же мог и на всю катушку дело раскрутить, знаете! Ничего не понимая, совершенно ошарашенный, я вывалился на крыльцо.
— Слушай, ты же адвокат! Мы же могли его за коррупцию! Это же статья верная!
— Отстаешь от жизни, — хмуро ответил друг. — С коррупцией они покончили в позапрошлом месяце. Так и объявил их министр по телевидению. Все уже, понял? Нет больше в стране никакой коррупции.
И жаловаться больше не на что. Зато они теперь идут на пять шагов впереди преступников… Черт! И нафиг я учился-то на адвоката? Пора, пожалуй, уходить в милицию…
Презумпция
— Откройте, полиция! И почти сразу, не дожидаясь ответа — а как тут отвечать, когда еще не проснулся и не понимаешь, кто, где и что? — мощный удар в дверь. Тут же второй. Дверь покосилась, посыпалась штукатурка, а в темную прихожую уже вбегали со страшным криком черные фигуры в непрозрачных шлемах. Когда лежишь на полу, больно придавленный коленом, упершимся, кажется, прямо в позвоночник, когда хрипишь от неожиданной боли в заломленных руках, то это только в кино начинаешь разговаривать и спрашивать — а какого, собственно, и зачем они так с законопослушными гражданами?
— Внесите в протокол еще и сопротивление органам полиции, — скучно и привычно произнес кто-то в серых брюках, переступая через распластанное в по полу тело. — Пришлось ломать двери. И привыкайте, стажер, писать надо все. Как можно подробнее. А то знаем мы их — у каждого адвокаты, адвокаты… Лежащего вздернули на руки за скованные за спиной руки — больно же! Махнули перед лицом бумагами: ордер на обыск, ордер на арест.
Спросили:
— Сами все выдадите, или как?
— Э?
— Понятно. Или как. Приступайте.
Квартира небольшая. Разгромили ее в момент. Что-то падало. С шорохом сыпались книги с полок. Буквально вывернутые наизнанку ящики письменного стола гремели какой-то мелочью. А вот и зажигалка, подаренная на одном турслете, да потом потерянная. Вот она, нашлась!
— Все описали? Вы молодец, стажер. Быстро и вполне разборчиво. Так, — это уже ко мне. — Вот тут и тут подпись. Разборчиво — фамилия, имя, отчество, подпись и дата. И не тяните время, не тяните. Это не согласие — это ознакомление и протокол обыска. Вот тут, тут… Тут еще. Что?
— Я не могу же! — почти с обидой получилось.
— А! Понятно. Правую руку ему, но контролируйте. Сзади потно и горячо прижались, щелкнул замок наручников, левую руку задрали, так что голова сама собой оказалась чуть ли не в самих подсунутых бумагах.
— Подписали? Еще нет? Почему?
— Я… Адвоката бы… Звонок…
— Это все после оформления задержания. Оформление производится у нас. Вот привезем, документы все заполним, статус задержанного у вас появится — тогда хоть обзвонитесь своему адвокату. Просто кино какое-то. И выводили, как в кино — с мешком на голове. Аккуратно придержали голову, запихивая в машину. Быстро довезли — с сиреной и мигалками — даже сквозь плотную ткань вспышки были видны. Все делали быстро. Еще документы. А потом:
— Ну, вот вам телефон. Звоните. Кому звонить? Кому?
— Мне — адвоката.
— Так своего нет, что ли? Сколько раз говорили народу: платить адвокату надо, пока на свободе. А теперь-то уже поздно. Адвокат будет утром. В камеру его! Одиночная камера — вот и не страшно, и не страшно! Только жестко и никак не заснуть, а голова-то работает, работает: вспоминается все подряд. И понимаешь вдруг: нарушал, преступал закон — и не раз. Но не до такой же степени. Не до штурма квартиры спецназом. Так что и как? После серого безвкусного завтрака — хотя, кто бы сейчас внимание обращал на вкус? — вызвали на допрос.
— Я буду вашим адвокатом, — недовольно сказал мужчина с двойным подбородком и кожаным портфелем. — По закону. И началось. Оказывается, органам сдался видный взломщик. Под конец жизни раскаялся, договорился о явке с повинной и содействии следствию — и сдался. Казалось бы — ну и что? Да только в процессе следствия он не раз и не два заявил, что воруют все. Не он один такой — все такие. И замки квартирные и банковские, если посмотреть внимательно, легко и быстро открываются посторонним человеком. Быстро — это если чуток потренироваться. Совсем немного. А потом — как по маслу. И никто даже не догадается. Он сам выдал массу своих преступлений, когда взламывал квартиры, быстро находил деньги и брал не все — никогда не все! А так, что будто так и было. Очень удобно. Никто и не обращается в органы: дверь опять закрыта, вся мебель и техника разная — на месте. А деньги — это ведь такая вещь, что вот они есть, а вот уже и нет. Особенно в семье.
— Все понятно? Теперь вы. Явку с повинной мы уже с вами не подпишем — было задержание. А вот содействие следствию суд непременно учтет. Адвокат покивал, подтверждая и пошелестел какими-то бумажками, не вынимая рук из портфеля.
— Я готов содействовать, только ничего не понимаю! Объяснили еще раз. Все воруют. Те, кто тренируется, воруют лучше.
На замке — микроцарапины. То есть, на нем наверняка тренировались.
— Кто? Кто тренировался на моем замке?
— Да вы же и тренировались. А кто же еще? Более того, мы сейчас сличаем царапины на разных замках, и я уверен, найдем практически идентичные. Так что лучше вы сами все расскажите. А не расскажете — у нас и так хватает материалов для суда.
— Были случаи, когда забывал ключи дома. А дверь — захлопнута.
Вызывал мастера — он и вскрывал. Адвокат снова кивнул и подмигнул, слегка отвернувшись от следователя — мол, так и надо. Следователь выглядел разочарованным.
— То есть, не хотите помочь следствию. Ну, что же. Пусть так, пусть так… Вот тут и тут распишитесь. Суд через два дня.
— Какой суд?
— У нас без суда ничего не бывает. Вот вам суд и определит меру наказания за совершенные преступления.
— Постойте! Какие преступления? Я ничего не совершал!
— И это запишем. То есть, не только не помогаете следствию, а еще и нагло пытаетесь его обмануть. Суд и это учтет.
— Да что учтет?
— Подумайте сами: мало того, что вы вор — царапины это подтвердят. Так вы еще и лжец. Потому что, я уверен, мы найдем, обязательно обнаружим, что на самом деле закон был нарушен. И не раз. А что записано в протоколе с ваших слов? вот тут — «ничего не совершал». А вот тут — отказ от помощи следствию. У нас все записывается, и суд учтет тоже все.
— Да какой же вор? О чем вы? У нас презумпция невиновности!
— О! И эти слова знает. А зачем знание этих слов честному гражданину? Такие слова только юристам нужны, адвокатам. И презумпция у нас есть, а как же. Но — для невиновных. А я же говорил, у нас есть свидетель, который на любом суде подтвердит свои слова: все воруют. А вор — что? Вор должен сидеть в тюрьме. Ну, все.
На каждой странице расписывайтесь и можете идти в камеру, ждать суд.
— А вы! — закричал я. — Вот вы, вы же адвокат! Вы все слышали!
Ну, скажите же хоть что-то!
— Кхм… А что, собственно, вы хотите от меня услышать? Раз есть улики, раз есть свидетель… Я, конечно, выступлю в суде, но я тоже гражданин этой страны. И я вам скажу: вор должен сидеть в тюрьме. Так что, до свидания. Встретимся через два дня.
В борьбе обретешь ты право свое
Вы, конечно, помните, как все начиналось всего каких-то пять лет назад? Как мы боролись за свои права, прорывались сквозь все запреты и препоны, и, в конце концов, победили? Первым стал слесарь столичного завода АЗЛК Петр Мошкин. Тогда некоторые еще смеялись над ним и над всем шумом вокруг него.
Действительно, со стороны могло показаться, что все это было просто для смеха. Петр Мошкин выпил для храбрости. А выпить для храбрости — это наша национальная традиция. Даже не национальная, а самая настоящая государственная, можно сказать. Потому что выпивают у нас практически все. А уж для храбрости… И вот Петр Мошкин, получается, выпил. А потом вошел в автобус через переднюю дверь, как положено, прошел в конец салона и закурил. Сегодня это уже не кажется подвигом. Но тогда, когда вид курящего человека вызывал гримасу омерзения, когда курящих «сбивали» в настоящие концентрационные лагеря, сажали в прозрачные будки, выделяли отдельные самые неудобные места в ресторанах и кафе… Да, было время, когда курящим было даже просто запрещено появляться в некоторых местах. И приходилось делать вид, что ты не куришь. То есть, с самого детства людей приучали притворяться и лгать. Лгать и бояться. Но слесарь Петр Мошкин вошел в автобус и закурил. Потому что — а в чем, собственно, дело? Почему ему нельзя? Вот водителю — можно. Можно стоять за автобусной остановкой и смолить там потихоньку. Можно в специальных курительных комнатах. Дома тоже можно! Почему нельзя в автобусе? Вот этим, некурящим, выходит, можно сосать конфеты и жевать жвачку, а ему, курящему слесарю, рабочему человеку, нельзя? И слесарь Петр Мошкин именно это, только немного другими словами, сказал всем в автобусе. Его избили и выкинули из салона. Он стоял на обочине, курил, смотрел в небо и качал головой с укоризной. Он как бы предупреждал, как бы сигнализировал… За ним такой шаг сделал программист Василий Ложкин. Вася точно так же выпил для храбрости, вошел в автобус, сел и закурил. Но с ним пассажирам пришлось повозиться. Он был большой, тяжелый. А еще он вцепился в поручни и не давал выкинуть себя из транспорта. Пришлось вызывать милицию. Но пока милиция доехала, он успел докурить свою сигарету, а потом выйти из автобуса с высоко поднятой головой. Вася пьяно грозил пальцем вслед уходящему автобусу и говорил грозно:
— Ужо вам! Такие случаи сначала даже не попадали в газетную хронику. Потому что были просто случаями. Но когда раз за разом: в автобусе, в вагоне метро, в лифте, под прицелом системы пожаротушения, в гостинице, в офисном центре, в самолете… Когда идея овладевает массами, она становится силой. Массы пошли на принцип. Если нельзя курить, значит, нарушаются права масс. За свои права надо бороться. И борьба продолжалась. Десятки и сотни, а потом тысячи и миллионы… Массовая пропаганда утверждала о немалых деньгах табачных корпораций, на которые, мол, совершались все подобные акции. Но вспомним: Вася Ложкин был простым программистом, а Петр Мошкин — слесарем. Даже не высшего разряда. Они, что, тоже работали на эти корпораций? Тоже за деньги? Нет! Это был самый настоящий народный порыв к свободе. Наступил переломный момент. На задних сидениях автобуса курили пять человек. Сразу — пятеро. Был вызван патруль. Когда приехавшие представители власти стали требовать прекратить курение, а то, понимаешь, сейчас, значит…
— А то — что? Убьешь нас, что ли? Вон, у тебя, вижу, и пистолет есть. Выстрелишь в меня сейчас, да? — спросил координатор северо-западного сектора Иван Дугин. Это лично он организовал акцию протеста. Он нашел тех, кто не побоялся пойти с ним. И водку, для храбрости, исключительно и только для храбрости, разливал по пластиковым стаканчикам именно он.
— Ну, чего молчишь, старшой? Стреляй тогда. Думаешь, всех нас перестреляешь? А вот фиг! Народ не убить! Старший сержант Мокрущенко. Запомните его фамилию. Он в задумчивости достал из кармана пачку сигарет и закурил. Сейчас не имеет значения, какие именно были сигареты, сколько было в них вредных смол и никотина, какая страшная картинка была на обложке…
Главное — в автобусе закурил старший сержант Мокрущенко. И его растерявшиеся подчиненные тоже закурили. И вдруг окутался дымом весь автобус. Потому что, как оказалось, большинство народа — курит. И все закурили, улыбаясь и кивая друг другу. Этот случай стал переломным. Милиция поддержала борцов за свои права. А там уже пошло-поехало. Адвокаты достучались до Конституционного суда. И выяснилось то, о чем всегда и везде говорили: нет в нашей Конституции такой нормы, что некурящие граждане чище и светлее курящих. Нет! Все мы равны перед законом. И у всех равные права. И если у некурящего есть право на проезд в автобусе, то такие же точно права есть и у курящего. Кинотеатры, театры и концертные площадки окутались ароматным дымом. В кинофильмы возвращали вырезанные сцены. Но окончательной победой стали знаменитые кадры Новогоднего обращения президента страны к народу. Вишневая трубка с янтарным мундштуком, синеватый дымок, запах которого, казалось, проникал сквозь телевизионные экраны до самого края страны, улыбка его, легкое покашливание — такое знакомое всем курящим. И вот это была самая настоящая победа. С тех пор права курящих никто не мог оспорить. А имя слесаря Петра Мошкина вошло во все учебники истории. Самое демократическое и одновременно демократичное общество в мире — наше общество… …
— Это что такое? Алексей, что ты себе позволяешь? Что это за курение в школе во время урока? Что? Права? Я тебе покажу твои права, я тебя сейчас к директору, а потом с тобой поговорят твои родители! Выйди немедленно из класса! Что? Не выйдешь? А это…
Это… Саша, ты же почти отличник! Оля! Ты же девочка! Что вы делаете, дети? Что? Боретесь за свои права?
Здоровый образ жизни
— Уважаемые, — вежливо сказал вышедший из своей застеклённой комнатки молодой крепкий консьерж. — Прошу вас немного задержаться. Мы остановились, конечно. Потому что консьерж — самый настоящий представитель власти и закона. Все они проходили специальную подготовку и отвечали в своей работе за многое.
— Поступил сигнал, — со значением в голосе сказал он, просматривая свой журнал. — Соседи говорят, что у вас не кричат дети. Совсем не кричат. А это, знаете, очень даже не здорово.
Ребёнок просто не может не кричать. Дети — шумные, подвижные и крикливые создания. Здоровые дети. И если что-то не так…
— Извините, — покраснев немного, ответила супруга. — У нас нет детей.
— Как, совсем нет детей? Но ведь это тоже не здорово, совсем не здорово, — бормотал консьерж, записывая что-то тяжёлой металлической шариковой ручкой. — И собака ваша, между прочим, не лает и не воет.
Что вы с ней такое делаете?
— У нас просто нет собаки. Это уже я вступил в разговор.
— И кошки тоже нет. И никаких других домашних животных.
— Странно. Почему это? Какие-то болезни? Аллергия? Есть медицинские документы?
— Нет. Просто мы не можем пока взять на себя такую ответственность. Мы оба работаем, понимаете. Весь день — на работе.
Животное же без людей будет скучать и болеть.
— А! В этом смысле! Да, это вы, пожалуй, правильно… Он что-то снова черкнул в потрепанном журнале, потом улыбнулся, кивнул, сделал жест рукой — мол, все, свободны. И мы вышли, наконец, на улицу. Обсуждать ничего сразу не стали. Во-первых, кругом камеры, и будет неудобно, если наш разговор потом покажут этому же консьержу.
Мол, в лицо — одно говорят и улыбаются, а за спиной — совсем иное.
Во-вторых, о детях мы на самом деле думали, но пока просто боялись.
Это же ответственность какая! Хотя, с точки зрения здорового образа жизни дети в семье просто необходимы. Это во всех книгах так говорится. И по телевидению много раз объясняли. Без детей семья не так крепка — а семья, как ячейка общества, является фундаментом общественных отношений. И поэтому общество вправе заботиться о своём фундаменте и интересоваться этим аспектом жизни супругов. Ну, этим самым.
— Соседи, — вздохнув, сказала жена.
— Да, соседи, — подтвердил я. Мы не ругались. Мы просто констатировали: соседи уже обратили внимание и, если говорить в терминах прошлого времени, «настучали, куда надо». То есть, и нам пора ещё раз подумать и обсудить. Но так, чтобы это ни в коем случае не задело других. А уж тем более — все общество. До ближайшего супермаркета было — рукой подать. Даже медленно, думая каждый о своём, дошли всего за пятнадцать минут. Никак не больше. А вот войти сразу не сумели. Там на входе, как всегда, была очередь. Всех пропускали через весы. Всех поголовно, не смотря на возраст и разные прочие особенности. Пристроились в очередь.
— Давно стоим? — бросил в воздух, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Да не стоим, двигаемся. Просто медленно. Там же надо всю историю поднять. Серьёзное дело.
— А что за дела?
— Так — вес же. Рассчитывают, какой он должен быть по норме. А норма для всех разная. Потом сверяют с медицинской карточкой — сколько было раньше. Потом рассматривают динамику — что и как. В общем, быстро просто не получается. Там ещё и диетолог сидит. Вон тот, в белом халате. Он каждому даёт персональные рекомендации.
Совершенно бесплатно, между прочим.
— А с чего это всё? — опять ни к кому не обращаясь, а просто так, как будто в задумчивости.
— Так здоровый же образ жизни! Человек — он основа всего. Больной человек, нездоровый — это потеря для всего общества. Вот общество и не может терпеть такого отношения к своему здоровью. А государство, значит, от имени общества и проводит такую кампанию. А вы, что, против государства что-то имеете?
— Я? — удивился я. — Да я сам в государственном органе работаю! Я — исключительно за государство! Просто спросил, чтобы понять, как нам долго тут ждать. Ведь голодный человек — это тоже не здорово.
Человек должен быть сыт и здоров. Разве нет? Или вы против здорового образа жизни? Так и заткнул того, разговорчивого. А жена ткнула меня тихонько в бок, а сама вверх уставилась. Там под крышей — камеры. Небось, не только видео, но и звук пишут. Поэтому я ещё раз сказал, теперь громче:
— Лично я всегда говорил: основа общества — здоровый образ жизни каждого её члена! Вот так. Очередь и правда двигалась, шаг за шагом приближая нас к входу в магазин. Вот и мы вошли в небольшой коридорчик с пластиной весов.
Каждый проходил отдельно. Там ещё и рост замерялся — компьютеры теперь умные, просто по картинке меряют. А уже на входе в зал сидели и опрашивали, и тыкали пальцами в кнопки, смотря в мониторы.
— А у вас, между прочим, дефицит, — сказал диетолог в белом халате, что-то внимательно рассматривая на экране компьютера. — Это ведь непорядок. Надо как-то добирать до нормы. Рекомендую вам жирную пищу и углеводы, углеводы, да… Макароны там всякие, хлеб, к примеру. Белый хлеб.
— Да я же нормально себя чувствую! И не болею никогда!
— Это вы прямо сейчас не болеете. А завтра, если вдруг что произойдёт, проверят — а ведь я вам рекомендации не дал правильной.
Вот крайним-то я и стану. Так что вот вам карточка, предъявите на кассе. Там посмотрят, то ли вы собираетесь везти домой. Не забывайте: здоровый образ жизни каждого человека — здоровое общество!
— А алкоголь мне можно? Он ещё раз посмотрел в экран и улыбнулся широко:
— Алкоголь вам даже нужно! Для употребления горячего и жирного очень рекомендую водочку. Нашу, отечественную.
— Я хотел вино сухое и фрукты. И сыр.
— Это совсем иная диета и для другого. Не для вас. Вам, значит, жирное, водка, хлеб. Можно пиво, кстати. Как-то так. Надеюсь, вы понимаете, что все это исключительно в интересах общества? Конечно, я понимал. Жене, наоборот, сказали, что чуток похудеть надо. Предложили как раз вина сухие, фрукты и овощи. Мы переглянулись и покатили пока ещё пустые тележки к полкам и контейнерам. Жена вообще-то очень любит грудинку. И бекон любит. И сало. И плов жирный. И может стопочку водки под такое выпить. Ну, а вино и фрукты… Не пропадут они у нас в семье. Главное тут — чтобы соседи ничего не пронюхали. А то опять начнутся сигналы. Могут даже антиобщественное приписать. А я, может, просто астеник. Есть такое человекоустройство. Я такой — худой и длинный. В следующий раз просто пойдём в другой супермаркет. Мало ли их?
Можно и на автобусе прокатиться. Ведь главное, на самом деле, вовсе не вес человека, а его здоровье. И ещё — настроение. Когда человек в настроении, он и работает лучше. Вот у меня — хорошее настроение. И у жены так же. На кассе сканером мигнули на наши диетические рекомендации, без слов пробили продукты. Все было, как посоветовали. У неё в тележке — вина и фрукты, да сыры разные, у меня — макароны, рис, свиной бок, колбаса и всякая нарезка, да пиво и водки бутылка. Здоровый образ жизни, понимаете? Это — основа здоровья всего общества.
Бюрократия
Поделиться книгой: