Зина стала осторожнее с бабушкой. Не хотелось её сердить. Но что было делать ей, если она сама иногда сердилась на бабушку!
Следующая стычка у них произошла из-за Антона. Зина немножко задержалась в школе. Домой она пришла, когда Антон садился обедать. Антон не видел, как она вошла, а Зина так и застыла в дверях от изумления. Парнишка, собираясь сесть за стол, стоял перед открытой дверью спаленки и, глядя на троеручицу, крестился широким крестом.
- Сначала на правое плечо, милок, на правое крест клади, - учила его довольная бабушка, - а теперь на левое. А теперь кланяйся боженьке. Господи, благослови! Вот так. Тебе бог здоровья пошлёт.
- Бабушка! - не сдержавшись, крикнула Зина. - Зачем вы его учите? Зачем, ну?
- А нешто я плохому учу? - возразила бабушка. - Я не плохому учу. У сиротинки бог - первая защита.
- Антон, ты что это? - Зина готова была отшлёпать его от досады. - Богу молишься, да? Отсталый ты человек! Ведь тебя ж в пионеры не примут!
- А почему не примут? Вот ещё! - сказала бабушка, наливая Антону супу. - Ещё как примут-то! А нешто мы пойдём в трубы трубить, что богу молимся? Эва! Мы ведь тоже не дураки, жизнь понимаем.
- Значит, обманывать будете?
- Какой тут обман?! - Бабушка снисходительно махнула рукой. - Да если и обмануть
маленько, с умом, конечно, обмануть-то, то какой тут грех? Сиротке простится, ему свою жизнь-то потрудней устраивать, чем у кого отец да мать для него дорогу пробивают. Ничего. Я плохому не научу - кровные, чай, внуки-то, не чужие. Надо к порядку привыкать. А то что же за порядок: садятся за стол, лба не перекрестят! А вылезут из-за стола - так же. Не поблагодарят отца небесного.
- Отца небесного! - Зина нервно засмеялась. - А за что благодарить-то!
- А за го, что хлеб-соль нам посылает.
- Хлеб-соль нам отец зарабатывает, нам никто не посылает. А если бы наш папка не работал, то и хлеба-соли не было бы.
Зина пришла домой голодная, но сейчас ей и есть расхотелось.
- У нас скворца говорить обучили, он так же трещал, - сказала бабушка, тоже начиная сердиться. -
Птица небесная не жнёт, не сеет, а бог кормит её.
- Зачем же ты-то, бабушка, ходила в колхозе на работу? - не сдавалась Зина. - Ты бы не сеяла и не жала, пускай бы тебе бог посылал!
- Что, не послал бы? Вот один святой пророк удалился в пустыню, заповеди там писал и не то с голоду умер? Не умер же! Потому что ворон ему пищу приносил. Прочитай, прочитай-ка, ведь про это всё в церковных книгах написано!
И чтобы не слышать, что ещё скажет ей Зина - вдруг такое, на что и ответить не найдёшься, такая девка языкатая! - бабушка поспешно подхватила грязные тарелки и скрылась в кухню.
- Антон! - сказала Зина. - Ну, скажи, ты что это вздумал? Ты что, и правда, думаешь, что бог есть?
- Бабушка говорит, есть… - смущённо опустив ресницы, ответил Антон.
Зина укоризненно потрясла головой:
- Бабушка в старое время росла, чудак ты! Тогда люди думали, что, и правда, бог есть. Бедные работали на богатых и думали, что им бог поможет. А богатые говорили, конечно, поможет когда-нибудь, а вы пока на нас работайте. Ну и бабушке так говорили. А тебе разве мама говорила, что надо богу молиться?
- Да ведь я тогда не был сирота…
- А! Бедный! Так уж тебе плохо жить, такой уж ты заброшенный! Надо, чтобы и тебе ворон пищу приносил? Ну, помолись, может, принесет кило колбасы любительской!
Услышав шаги за дверью, Зина торопливо добавила:
- Имей в виду, если ты опять креститься вздумаешь, я буду тебя презирать!
Антон испуганно поглядел на неё:
- Да ведь я так, нарочно. Чтобы бабушка не сердилась, ну!
- Значит, обманываешь?
Антон засопел и насупился. Откуда он знал, что получится обман?
- Ну, что ты не обедаешь, пигалица? - бабушка явно не хотела продолжать с Зиной предыдущего разговора. - Ешь побольше, ишь худая какая! Человек должен есть как следует. А который худой, так нешто это работник?
Бабушка налила Зине супу. Зина успокоилась, суп был очень вкусный, и туча неудовольствия, сгустившаяся было в доме, рассеялась. И всё пошло своим чередом.
«Бабушка-то хорошая, - думала Зина, - только вот как-то мы все думаем по-разному… У неё, оказывается, и обмануть не грех, если выгодно… А этот дурачок Антон слушает!…»
Бабушка приветливо хлопотала в комнате. Потом села с Изюмкой шить платье для куклы, чтобы Изюмка не мешала Зине и Антону делать уроки… Кажется, всё так хорошо!
И отец, придя с работы, заглянул в комнату, улыбнулся. Зина видела, что отец доволен, что он успокоился за своих детей.
Но Зина не была спокойна. Противоречивые чувства мучили её. С бабушкой хорошо. И плохо с бабушкой, плохо! Может, сказать отцу, может, она зря одна мучается?
Но вспомнила Зина светлую улыбку отца, которую она подметила в ту минуту, как он заглянул в комнату, и опять решила:
«Не буду его расстраивать. Бедный папка немножко повеселел, зачем же огорчать его? Поспорим, поспорим с бабушкой да как-нибудь и поладим… Справлюсь и одна, без папки».
Но Зина ошиблась, понадеявшись на свои силы и на то, что они поладят с бабушкой.
Проходили дни, недели, месяцы проходили, а Зине с весёлой румяной бабушкой Устиньей всё тяжелее и тяжелее становилось жить.
Откуда брался раздор? Откуда он возникал? Чаще всего из-за бабушкиных религиозных убеждений. Молится бабушка, ходит в церковь - это ничего бы. Ну, пусть молится, это - её дело. Так её воспитали. Но Зина не могла спокойно относиться к тому, что Антон, мягкий и робкий, начал всё больше и больше поддаваться её влиянию. Он уже привык креститься, садясь за стол. И Зина видела, как мальчику трудно. С одной стороны стоит бабушка, строго смотрит на него: «Опять садишься, лба не перекрестишь?» А с другой - Зина с насмешливой улыбкой: «Вот так будущий пионер! Имей в виду, когда будут принимать тебя в пионеры, дам отвод. В пионерском отряде богомолыцики не нужны!»
И Антон крестился, а сам испуганно и жалобно поглядывал на Зину. И, улучив минутку, подходил к Зине, когда она сидела за уроками, обнимал её за шею и шептал в ухо:
- Это я понарошку крещусь. А то она всё ругается… Как тебя нет, так и ругается.
Но Зина поджимала губы и сердито отвечала:
- Ты обманщик. Я тебя не уважаю. Тогда Антон уходил куда-нибудь в уголок
и потихоньку плакал. А у Зины сердце разрывалась от жалости. Но что было делать?
И однажды, после того как она застала Антона в слезах в тёмном углу спальни, Зина решила поговорить с отцом. К тому времени, как на заводе загудеть гудку, Зина подошла к плотно закрытым воротам заводского двора.
Отец, увидев её, испугался.
- Что случилось?
- Да ничего, ничего! - Зина улыбнулась, чтобы отогнать тревогу. - Просто надумала с тобой поговорить.
- Давай поговорим, - согласился отец, внимательно поглядев на неё. - Давай, дочка, мужественный человек!
- А вот и не мужественный, - сказала Зина, - видишь, пришла… Сама не справилась.
- Плохо с уроками?
- Нет! - Зина покачала головой. - Не с уроками…
- Дома?
- Да, дома.
Над улицей висели серые зимние сумерки. Ни одного цветного отсвета кругом - серое небо над тусклобелыми крышами, тёмные квадраты окон, серые заборы, чёрные стволы деревьев. У этого февральского вечера не было никаких красок, кроме белой и чёрной… Но в этом была какая-то своя, особая прелесть.
Зина скупо рассказывала о своих столкновениях с бабушкой. А когда всё рассказала, то увидела, что отец сразу помрачнел и постарел. Зина испугалась.
- А, может, не надо бабушке говорить, а? Я уж как-нибудь с Антоном договорюсь, а? Да ещё, может, мне всё так кажется…
- Плохо! - отец вздохнул и больше не разговаривал до самого дома.
Отец не послушал Зину и не промолчал. За ужином он насмешливо посмотрел на Антона:
- Ну, что же ты не крестишься? Антон растерялся. Взглянул на Зину, на бабушку, как пойманный зайчонок.
- Ты ведь, я слышал, богомолыциком у нас стал!
Антон, красный и смущённый, молча пододвинул стул. У бабушки в чёрных глазах забегали огоньки.
- А нешто плохо, если человек, как полагается, перед обедом лоб перекрестит? - сказала она.
- Очень плохо! - твёрдо ответил отец. - Я коммунист, Зина - пионерка. И он будущий пионер. Ты уж, мама, молись. Мы тебе не мешаем. Повесила свою троеручицу - ну и пожалуйста. Но детей не сбивай. И к обману не приучай.
Бабушка в сердцах бросила на стол нож, которым резала хлеб.
- К обману?! Это к какому же обману? Это с каких же пор у тебя мать в обманщицах ходит? Да если я не ко двору, то я ведь и уехать могу! Слава богу, дорогу в свой собственный дом мне ещё вьюгой не перемело! А то очень-то надо! Ходи тут за ними, обшивай да обмывай, а потом тебе тут всякие грубые слова будут говорить! Вот ещё, да нешто я не могу собраться да уехать?!
Отец долго и трудно объяснял бабушке, что её обижать не собирается, что он просит её жить, как она хочет, но только пусть не заставляет детей молиться богу, в которого они не верят, что это - лицемерие и обман, а обмана он не переносит… А бабушка в ответ только одно и повторяла, что ей недолго собраться да уехать. А если трудно одному с детьми, то кто же ему мешает жениться! Взял да женился бы, вот и хозяйка в доме была бы. А уж она, бабушка-то, довольно поработала на своём веку, ей и в деревне на печке неплохо…
Зина убежала в кухню и стояла там, пока не затихли голоса. Вышла в кухню тётя Груша, вздохнула и прогудела своим простуженным голосом:
- Вот нравная старуха! Ишь ты, как схватилась! А на вид прямо святая!
Неслышно объявилась в кухне и Анна Кузьминична.
- Ого! Слышали? А всё, небось, из-за ребят. Ох, ох, уж где ребята, там и брань, известно!
Наконец в комнате стало тихо, и Зина ушла из кухни. Антон, заплаканный, сидел в углу дивана. Изюмка, прижавшись к коленям отца, исподлобья сердитыми глазами смотрела на бабушку. У отца над бровями лежали две тёмные морщины, а бабушка резкими движениями собирала со стола посуду и ни на кого не глядела.
Зина тихо прошла к своему столику.
«Больше никогда, никогда ничего не скажу отцу! - думала она. - Бедный! Вон какой он сразу стал измученный! Ой, мамочка, почему тебя нет на свете?!»
Она незаметно прошла в спальню. И там, подойдя к портрету матери, висевшему на стене, она посмотрела в её улыбчивое с ямочками лицо, в её светлые глаза, которые словно спрашивали: как живёте, мои детки? Хорошо ли вам? Поглядела и немножко успокоилась. И ещё крепче решила:
«Никогда больше ничего не скажу отцу. Сами справимся! Да теперь и бабушка угомонится, не будет больше толковать про богов. Наверно, не будет, раз папа ей сказал».
Но на другой день, когда она пришла от Фатьмы, к которой ходила заниматься, Изюмка весело рассказала ей:
- Зина, Зина, где ты была так долго? А нам бабушка сказку рассказывала, как Илья-пророк ехал на конях, а боженька его на небо к себе взял и вместе с лошадьми и с телегой.
Зина сердито сжала губы. Но тут же овладела собой и усмехнулась.
- Ну, что это за сказки! - сказала она. - Вот я тебе прочитаю сказочки, так уж сказочки! Про царя Салтана, про Балду и ещё про Конька-Горбунка. Завтра принесу книгу. Картинки там какие! Вот увидишь тогда. А то Илья-пророк с лошадью на небо поехал! Да разве это интересно?!
В МОСКВУ НА ВЫСТАВКУ
- Давайте приведём эту землю в порядок и посеем здесь хлопчатник. Я научу вас выращивать его, - сказала Айнабат Бегенчева, придя однажды с ребятами на каменистый участок возле школы.
Хотя Айнабат давно окончила школу, она часто навещает своих учителей и дружит с теперешними школьниками.
В Каахкинском районе, Ашхабадской области, все знают Героя Социалистического Труда колхозницу Айнабат Бегенчеву. Она прославилась умением выращивать богатые урожаи хлопка. И не удивительно, что ребята обрадовались её предложению.
Они очистили участок от камней и прорыли кетменями небольшой арык от головного арыка к школьному двору. Когда он был готов, ребята открыли шлюзы, и вода оросила их маленькое поле.