Помоги проекту - поделись книгой:
Врач в альпинистской экспедиции — фигура очень значительная. Он должен быть полным универсалом, так как, кроме него, никто пострадавшему квалифицированную помощь оказать не сможет. Даже когда врач не в состоянии по каким-то объективным причинам оказать помощь, он обязан найти слова, которые в какой-то степени поддержат и успокоят пострадавшего.
Когда у питерского альпиниста Ю. И. Комарова при спуске с пика Коммунизма случилось прободение язвы желудка, требовалась операция, возможная только в больнице. Врач грузинской экспедиции, который оказался в это время рядом, успокаивал больного словами: «Ты, Юра, не волнуйся, я врач настоящий, и диплом у меня не купленный…».
И Юрий Иванович мужественно терпел боль, а утром прилетел вертолет, взял на борт больного, и пилот Иванов, запросив по рации разрешение, приземлился прямо во дворе больницы. Операция прошла успешно, и все хорошо закончилось.
В 1971 году команда питерского «Труда», уже выйдя на маршрут «Пик Энгельса по северной стене с ледника Ниспар», заявленный на первенство СССР, была вынуждена прекратить восхождение в связи с участием в спасательных работах и вернуться в базовый лагерь. Настроение у участников команды было подавленное, так как погиб альпинист из сборной Казахстана, и психологически сложно было настроиться вновь идти на эту вершину.
Врач команды Виктор Иванович Никифоров поднял морально-волевые качества команды простыми процедурами: утром — рыбачка, днем — отдых, вечером — баня на берегу горной речки. После бани — чистый медицинский спирт вовнутрь организма.
И команда пошла на гору вновь, прошла стену и стала чемпионом СССР в высотно-техническом классе.
Когда в 1974 году В. И. Никифоров перед самым сезоном попал в автомобильную аварию и выбыл из строя, поездка команды сразу оказалась под угрозой. Чтобы спасти положение, руководитель экспедиции, известный альпинист Гурий Александрович Чуновкин, проходя медицинский осмотр в физкультурном диспансере, уговорил врача, осматривавшего его, принять участие в экспедиции на Памир в ущелье Арновад.
Доктор оказался человеком сугубо городским, театрал, любитель балета, в экспедициях никогда не бывал и понятия об этом никакого не имел. А тут такая экзотика: красочный восточный базар, чайхана, арыки с журчащей водой, мужчины в пестрых халатах, с чалмой на голове, женщины с лицами, закрытыми паранджой. Горное ущелье, базовый лагерь, жизнь в палатке — все было ему очень интересно.
Особенно доктору понравилась подзорная труба, в которую велось наблюдение за маршрутом. Оп долго в нее смотрел и сказал, что с такой оптикой хорошо бы сходить на балет, увеличение гораздо больше, чем у театрального бинокля.
В общем, все было хорошо, пока народу в базовом лагере было много. Когда альпинисты разошлись по маршрутам, доктор вдруг оказался в базовом лагере один. Тут и возникли проблемы.
Нужно заметить, что Арнавад — ущелье совершенно дикое, нет отар овец с пастухами, внизу ущелья кишлаки стоят пустые, так как жители давно переселены вниз для выращивания хлопка. Зато животный мир отличается большим разнообразием: зайцы, горные козлы (архары и киики), улары — горные индейки, а также те, кто на них охотится — орлы, снежные барсы и медведи. И весь этот зоопарк выяснял свои отношения по ночам в непосредственной близости от базового лагеря, где в шатровой палатке из брезента жил в одиночестве доктор.
Небольшое землетрясение, случившееся уж совсем некстати, его окончательно доконало, и когда А. Д. Пугачев вернулся с восхождения с раздувшейся щекой, «док» заявил, что необходимо вызвать санитарный рейс, флюс на верхнем зубе — это очень опасно. Когда же прилетел вертолет, врач со словами «больной нуждается в сопровождении» прыгнул в него, опережая самого больного, и больше в горах никто из нас его не видел.
Сила внушения
Группа альпинистов питерского «Труда» спустилась вниз после очередного восхождения и остановилась на морене. Был вечер, и погода, как часто бывает в этом горном районе, испортилась. Шёл дождь, переходящий в мокрый снег, или же, наоборот, мокрый снег, переходящий в дождь. Это кому как правится. Как говорится: «хрен редьки не слаще.» Идти в альпинистский лагерь было уже поздно.
Путешествовать по леднику в темноте и под дождём никто не хотел, поэтому решили поставить палатку и здесь переночевать. А утро вечера мудренее. Быстро наладили бивуак — дело привычное, да и погода подгоняла. Залезли в палатку, «закочегарили» примус, сделали чай — тепло, хорошо и уютно. Снаружи непогода, а в палатке уже установился свой микроклимат, который трудно передать словами — нужно это испытать самому.
Однако, люди устали, бензина было мало, поэтому ограничились сухим пайком и чаем.
Место, где остановилась группа, было выбрано не случайно: здесь у альпинистов была «заброска» — большая банка томатного сока. Этот продукт отлично идёт на высоте, поэтому банку почти всю «оприходовали» и легли спать. Через некоторое время руководитель группы начал ворочаться и стонать. Может быть, сок был некачественный или доза слишком большая, но только началась у него жуткая боль в желудке.
Все проснулись, началось «кишение» в палатке, а начальник стонет: «До утра мне не дожить, нужно идти в лагерь!» Вылезать из тёплых спальников и идти под дождём вниз очень не хотелось. Володя, который нёс аптечку, решил попробовать вылечить товарища своим способом. Ом сказал: «Слушай, доктор дал мне новое лекарство — последнее достижение фармакологии, если оно не поможет, то пойдём вниз.» Больной проглотил таблетку, запил томатным соком, так как другой жидкости в палатке уже не было, и затих.
Через некоторое время все альпинисты мирно спали. Утром проснулись — дождя нет, солнышко светит, настроение отличное и начальник живой и здоровый!
Быстро собрали рюкзаки — и вниз.
По дороге начальник всё допытывался: «Как называется таблетка, которую Володя ему дал ночью?» Но тот отговорился, что таблетка была одна, пачку он выбросил, а название не запомнил. Действительно, что он мог ответить, если сам не знал, что ему дат? Просто в темноте сунул руку в аптечку, взял таблетку, которая попалась под руку (благо доктор ядов не давал) и передал больному.
Видимо, сработал эффект внушения — всем так не хотелось идти ночью вниз, что своими мыслями запустили какой-то механизм в организме начальника, который и победил внутреннюю болезнь. В медицине это называется, если не ошибаюсь, психотерапия.
Лекарь-самоучка
Сезон 1971 года у команды питерского «Труда» получился очень долгим, так как тренировочный сбор проводился на Тянь-Шане, а затем участники сбора перебазировались на Памир. Николай Романенко и я, Дмитрий Антоновский, были командированы начальником экспедиции Г. А. Чуновкиным в г. Фрунзе, где, имея на руках письмо в адрес ЦК Коммунистической партии Киргизии, должны были пополнить запасы экспедиции дефицитными продуктами (икра, вобла, балык и т. п.).
Коля Романенко, с присущим ему обаянием и напористостью, сумел не только получить весь этот продукт, но и билеты на самолет в г. Ош по звонку из ЦК, что было очень важно для нас, так как на Востоке нет такого понятия, как очередь. Все хаотично толпятся у окошка кассы, а билеты приобретает тот, кто заходит в дверь с презентом для девушек-кассирш. Так мы потом всегда и делали.
Затем был переезд в ущелье Ниспар по дороге, которой давно не пользовались, поэтому шофер просил нас в местах, где колеса скользили по краю обрыва, вылезать из машины и идти пешком. Наконец, само восхождение на пик Энгельса по северной стене далось команде нелегко, пришлось выходить на стену дважды, так как первый выход был прерван спасательными работами. В них питерские альпинисты участвовали вместе с командой Казахстана, попавшей в беду, но, несмотря на все сложности, стена была пройдена, и команда питерского «Труда» стала чемпионом СССР.
В это время остальные участники сбора, выполнив свои спортивные планы, ожидали команду в кишлаке Лянгар, расположенном на берегу реки Пяндж, рядом с пограничной заставой. Задача была простая — упаковать грузы и ждать, когда команда спустится вниз. Времени свободного было много, и каждый использован его по своему усмотрению: кто рыбачил, кто купался в радоновых ваннах, залечивая ссадины, а Юра Шалыгин, пользуясь отсутствием своего тезки — врача и альпиниста Юрия Шевченко, который в составе команды совершал восхождение на пик Энгельса, взял его докторскую сумку и занялся частной практикой — стат лечить местных жителей.
Начал он, конечно, с заведующего местным магазином, с которым уже был установлен тесный контакт. У завмага сильно болел зуб, и лекарь-самоучка, наполнив шприц жидким витамином, вкатал ему укол в «пятую точку», т. е. в зад. Эффект получился ошеломляющий — на месте укола образовался такой здоровенный синяк, что больной не мог сидеть, но зубная боль почему-то прошла, а через день синяк перестал болеть.
По кишлаку прошла слава про питерского доктора, а завмаг так угостил его, что двое добровольных помощников с трудом привели домой еле стоящего на ногах лекаря, который крепко прижимал к груди ценный подарок — чучело рыжего кота, зверя очень редкого в тех местах.
Юра Шевченко, узнав об этих похождениях, собирался прибить своего тезку, когда тот проспится, по потом как-то все обошлось — пришли машины, началась погрузка, и все поехали в г. Ош.
Сила привычки
В 1969 году команда питерского «Труда» заявила на первенство СССР южную стену пика Энгельса, расположенного на Юго-Западном Памире и ущелье Кишты-Джероб. Этот горный район известен своими уникальными стенными маршрутами на вершины п.п. Ф. Энгельса, К. Маркса, «Московской правды», ТГУ и п. Таджикистан.
Пожалуй, ни в одном другом районе страны нет стольких маршрутов, удостоенных медалей чемпионатов СССР самой высшей пробы, поэтому не случайно первый очный чемпионат страны по альпинизму был проведен в этом ущелье.
Если не использовать вертолет, что существенно сокращает расходы на экспедицию, то попасть в него можно из городов Ош или Хорог на автомашине, а затем до базового лагеря гужевым транспортом (караван ишаков). Организация каравана, споры с погонщиками о цене, которая напрямую зависит от грузоподъемности ишака, упаковка и погрузка вьюков — и вот уже ущелье, путь по которому начинается со знакомства с наскальной живописью доисторического периода. Затем он продолжается вдоль канала, прорытого во времена Александра Македонского (памирцы, так называют себя местные жители — таджики с голубыми глазами, считают себя потомками воинов этого полководца). Поляны с изумрудной травой и эдельвейсами чередуются с полями дикого зеленого лука, на склонах растет «Золотой корень», а фотография пика Ф. Энгельса, отражающегося в озере, есть в альбоме у каждого, кто посетил ущелье Кишты-Джероб.
И вся эта красота окружена вершинами, отвесные стены которых привлекали альпинистов со всех концов СССР.
На полянах вдоль ущелья, возле своих нор за нами наблюдают любопытные сурки, готовые в любой момент юркнуть вниз, а выше на горных склонах поют горные индейки (улары). Их пение напоминает музыкальную гамму, так как состоит из нескольких нот. Значительно выше на скалах обитают горные козлы (архары и киики), а их стада сопровождают снежные барсы (ирбисы), свежие следы которых мы видели, возвращаясь с восхождения на пик И. Бабеля (6000 м).
В небе всегда парили несколько орлов-беркутов, высматривая добычу.
Что касается спортивных планов, то все было нормально до того момента, когда, пройдя южную стену п. Энгельса, команда попала под камнепад.
Получили серьезные травмы капитан команды Г. Л. Чуновкин и участник Л. Бакурский. Были проведены спасательные работы, в которых приняли участие и другие сборы альпинистов, находящиеся в ущелье. Особенно большой вклад внес питерский альпинист А. Б. Грачев, работавший первым на ключевых местах маршрута, названного впоследствии «Путь спасателей». С помощью подручных средств (тросовое хозяйство и другое специальное спасательное снаряжение было сброшено на ледник позднее, когда все уже находились в базовом лагере), пострадавшие были спущены вниз, погружены в вертолет и отправлены в больницу.
В ущелье находились представители Федерации альпинизма СССР, которые сразу закрыли район для восхождений выше 5-й категории трудности.
Кроме двух сборов питерского «Труда», здесь находились альпинисты из Ростова, питерского «Буревестника» и команда Грузии. Получилось так, что спортивный сезон для них закончился. Конечно, никто не хотел с этим мириться, и было устроено общее собрание руководства всех сборов для решения одного вопроса — как жить дальше?
После краткого обмена мнениями решили устроить общий шашлык, который, естественно, взялись готовить грузины, и пригласить туда альпинистское начальство. Костер, беседа, тосты — а там, возможно, ситуация прояснится. Для более сильного психологического воздействия на руководство решили собрать всех альпинистов, присутствующих в ущелье — более ста человек. Сразу же возникла проблема со спиртными напитками. У каждого сбора, конечно, было по 2–3 бутылки хорошего коньяка, так как этот солнечный напиток помогал решать многие вопросы, но на сто человек — это капля в море.
Тогда кто-то предложил: давайте пустим бутылки по кругу, альпинистское руководство будет пить, а остальные — только булькать, делая вид, что пьют.
Сказано — сделано, все шло отлично, участники булькали и закусывали шашлыком, бутылка перемещалась по кругу, пока, наконец, не попала в руки ростовчанину, отличному альпинисту и чудесному человеку. Он взял бутылку и вместо бульканья на глазах у изумленной публики влил в себя весь напиток, оставшийся в бутылке. Как он потом объяснял, сработал условный рефлекс, сила привычки — если поднес горлышко ко рту, то надо пить, а не булькать.
Но этот случай не повлиял на ход событий, так как начальство было удовлетворено и открыло один маршрут 6-й категории трудности на пик Ф. Энгельса (маршрут В. Кустовского), что позволило альпинистам продолжить свою работу в горах. Сезон у них не пропал зря.
«Ёдово»
В одной шутливой альпинистской песне есть такие слова: «В основе спорта альпинизма всегда стоял вопрос еды…». И это действительно так. Альпинисты на серьезных восхождениях работают по 10–12 часов, а иногда и дольше, при этом испытывая большие нервные и физические нагрузки. Чтобы полностью возместить организму эти потери энергии, необходимо особое, высококалорийное, питание в достаточном количестве.
В смысле калорий проблем нет — продукты на серьезные восхождения берутся отборные (мед, орехи, балык, икра, изюм и т. д.), но вот с количеством еды проблемы принципиальные. На стенное восхождение с тяжелым рюкзаком не пойдешь и, следовательно, нужно минимизировать вес груза, который берется с собой.
Вес снаряжения можно уменьшить за счет материала, из которого оно изготовлено. В этом вопросе альпинисты, опережая неповоротливую отечественную промышленность и используя такие материалы, как титан, каландр, дакрон, пух и др., сами изготавливали практически все снаряжение (кроме страховочных веревок), причем качество было на уровне мировых стандартов. С продуктом было несколько сложнее, но кое-что получаюсь делать самостоятельно — сублимированное мясо, различные приправы, тушенку и т. д.
Снаряжение можно облегчить за счет материала, но не за счет количества. На веревках, крючьях и палатках экономить не станешь. А вот вес продукта зачастую уменьшался путем урезания его объема.
И тут все зависело от спортивных принципов, принятых в команде. У одних дневной рацион был больше, но скорость продвижения по маршруту — меньше, у других команд — наоборот.
В команде питерского «Труда» дневной рацион питания составлял 200–250 гр. на человека. При таком мизерном пайке в течение 7-12 дней чувство голода было естественным состоянием альпинистов, и в весе они теряли за время восхождения по 10–12 кг.
Поэтому при возвращении в базовый лагерь часто происходили трагикомические случаи, которые иногда требовали неотложной медицинской помощи.
Например, в 1971 году на Юго-Западном Памире известный питерский альпинист Юра Борзов съел астрономическое количество пирожков и после этого ходил по лагерю как тень. Коля Степанов в 1977 году, возвращаясь с рекордного восхождения на первенство СССР, уже придя в базовый лагерь, в нескольких метрах от входа в палатку, где был накрыт праздничный стол, увидел открытую пятилитровую банку сгущенки (возможно, она ему снилась по ночам на восхождении), не смог пройти мимо и практически полностью ее поглотил. В тот день никто его больше в базовом лагере не видел.
Когда команда, в которой был питерский альпинист Г.И. Корепанов, сделав рекордный траверс всего массива пика Победы, спустилась вниз и добралась до какого-то местного ресторана, они съели там все, что только можно было съесть, включая весь соус для шашлыка.
Иногда в экспедициях и на сборах какого-то продукта оказывалось по разным причинам очень много, тогда на него объявлялся «коммунизм» — т. е. каждому по потребностям, и продукт за короткое время исчезал.
Например, в 1972 году, в Фанских горах был объявлен «коммунизм» на коробку, в которой было 500 штук яиц. И за один день эта коробка растворилась в яичницах, омлетах и гоголь-моголях.
Вообще в экспедициях работала четко только первая часть лозунга: «от каждого по способностям», а вторая часть — «каждому по потребностям» — никак не получалась. Эта часть, видимо, рассчитана на идеальных людей, а для реальных альпинистов этот лозунг должен звучать так: «от каждого по способностям — каждому по возможности». Иначе никаких продовольственных запасов не хватит, так как чувство патологического голода сохраняется еще довольно долго. Я помню, как после восхождения, уже вернувшись в Питер, пришел домой и, забыв сиять рюкзак, полез в холодильник.
Но, пожалуй, самый оригинальный случай из этой серии был рассказан Сергеем Константиновичем Калинкиным, знаменитым альпинистом и великолепным рассказчиком. Назывался этот рассказ «Ёдово».
Дело было на Кавказе. В то время иностранными альпинистами были покорены все пятитысячники Кавказа кроме одного — в. Мижирги, расположенного в районе альплагеря «Безенги». Руководство советского альпинизма решило, что этот пятитысячник должны покорить наши спортсмены. Под это мероприятие были выделены большие средства, собраны сильнейшие альпинисты, но, как «по закону подлости», подвела погода. Каждый день шел снег, со склонов сходили лавины, выходить на штурм вершины было нельзя.
Альпинисты сидели в базовом лагере и ждали, когда наладится погода.
Уже были рассказаны все байки и анекдоты, надоели преферанс и другие игры, и тогда кто-то предложил сварить «Ёдово».
Эта мысль могла прийти в голову только от безысходной тоски и скуки. Заключалась она в следующем. Продуктов в базовом лагере было навалом, поэтому взяли самую большую кастрюлю, наполнили ее водой и поставили на несколько примусов. Затем участникам завязывали по очереди глаза, и они вслепую брали продукты, которые попадались под руку, и бросали их в кипящую воду. Трудно себе даже представить вкус получившегося блюда, но условие было такое — все до конца съесть.
Участники съели не только «Едово», но и все таблетки типа «фталазол». Один участник даже был вынужден отправиться вниз по покрытому снегом леднику.
Вся команда наблюдала, как он делал короткие перебежки и стремительно присаживался, затем снова бежал и опять садился. Время бега и сидения отсекалось секундомером, делались различные ставки и заключались пари. В общем, эта тема еще долго развлекала участников, а что оставалось ещё делать, если погода так и не позволила в тот год совершить восхождение на последний непокоренный пятитысячник Кавказа.
Сбор в альплагере «Узункол»
Про альпинистским лагерь «Узункол» Ю.Визбор в одной из своих песен пел так:
Летом 1968 г., когда альпинисты питерского «Труда» проводили здесь свой сбор, с погодой всё было хорошо. «Прокол» был с нашей заявкой на участие в первенстве Союза, которая по причине, известной только московским спортивным чиновникам, не была принята. Было, конечно, обидно, досадно, но ладно.
Мы прошли этот маршрут — вершина Кирпич (по ромбу) — в рамках чемпионата г. Ленинграда и заняли первое место.
Восхождение получилось очень интересным. Оно содержало весь набор трудностей стенного восхождения: монолитные скальные плиты, требующие забивки шлямбурных крючьев, «висячие ночёвки», карнизы и практически полное отсутствие воды. Канистры с водой несли в рюкзаках, и влага была стратегическим продуктом — учитывали каждый глоток. Правда, рядом с маршрутом низвергался водопад, но, чтобы сходить за водой, нужно было забить несколько десятков шлямбурных крючьев. В составе команды питерского «Труда» мне довелось пройти достаточное количество стенных маршрутов шестой категории трудности, но нести с собой воду больше нигде не приходилось. Так что в этом отношении восхождение на в. Кирпич (по ромбу) является уникальным.
Вообще, альплагерь «Узункол» оставил у меня очень хорошие воспоминания. Среди инструкторов и участников было много питерских альпинистов, подходы к маршрутам сравнительно короткие, восхождения скальные, и с погодой нам повезло. Среди участников сбора были сильнейшие скалолазы питерского «Труда» — Татьяна и Борис Васильевы, Людмила и Андрей Грачёвы, Юрий Манойлов, Виктор Солонников, Эрнст Антипенко, Володя Мясников, поэтому восхождение делали сравнительно быстро, чётко и без каких-либо происшествий. Наконец настало время выходить на основное восхождение. И тут со мной произошёл такой случай.
Перед выходом на основное восхождение мы решили устроить день отдыха. Погода была отличная, мы гуляли по леднику, любовались горными вершинами и фотографировали их. Эта-то прогулка меня и подвела. На следующее утро я проснулся со здоровенным флюсом. Приговор врача лагеря был суров, по справедлив: «Флюс на верхнем зубе — это очень опасно, нужно отправляться вниз!» С врачом не поспоришь, да я и сам чувствовал себя очень плохо. «Кисмет» (Судьба) — так говорят на Востоке.
Ребята пошли вверх, а я поехал вниз. В городе Черкесске пришёл в поликлинику — очередь к стоматологу громадная. Что повлияло, восточное гостеприимство или мой плачевный вид, не знаю, но меня пропустили без очереди. Врач, черкес маленького роста, но с очень сильными руками, удалил зуб так быстро, что я не успел и опомниться. Прощаясь, он посоветовал мне посидеть часик на скамейке, чтобы организм не отключился от такой операции. Выйдя в больничный сад, я убедился в правильности его совета. Мне пришлось не сесть, а лечь под какой-то куст. Правда, штормовку подстелить я успел. Очнулся, вроде всё в порядке, ничего не болит. Сел в попутную машину и поехал в лагерь.
В «Узунколе» меня встретил представитель Федерации альпинизма И.Д.Смирнов. Этот человек очень строго следил за соблюдением Правил горовосхождеиий, и альпинисты несколько опасались его. У нас же с ним были отличные отношения. Во-первых, мы старались не допускать никаких нарушений. Во-вторых, участники сбора совершили ряд сложных восхождений, и он относился к нам с уважением. Ещё у нас были самодельные портативные рации, изготовленные одним умельцем на предприятии, где работали Э.С.Антипенко и Вик. А.Солонников. Эти аппараты были в то время новинкой и по весогабаритиым характеристикам выгодно отличались от тех средств связи, которые использовались в альплагерях. Чтобы придать самодельным корпусам приборов красивый вид, на них были наклеены картинки. На одном комплекте — «командос» с автоматом, а на другом — полуобнажённая девица. Рации очень поправились И.Д.Смирнову, поэтому он вызвался быть наблюдателем и выходить на связь и, конечно, взял ту рацию, на которой была изображена «фотомодель».
Так вот, И. Д. встречает меня и говорит: «Ребята передали, что, преодолевая участок скал из кварца, они поломали все шлямбуры и спускаются вниз. Вам предлагается отнести им шлямбуры и продолжить с ними восхождение. Все формальности улажены». Это был подарок судьбы! Рюкзак уже был собран, я положил туда все оставшиеся шлямбуры и решил выйти из лагеря ночью, чтобы успеть к моменту выхода группы на маршрут. Вечером кто-то рассказал, что видел возле лагеря рысь, и эта информация отложилась у меня в памяти. Я вышел из лагеря глубокой ночью. Сначала тропа шла по лесу и, так как луны не было, идти приходилось наощупь. И вот перед самым выходом на опушку леса, за которым уже начинались альпийские луга, я вдруг наткнулся на какое-то животное, лежащее поперёк тропы. С мыслью, что это рысь, я, сжимая ледоруб, вылетел на поляну, где обнаружил ишака, выскочившего из кустов раньше меня. Ишак тут же начал мирно щипать траву на лугу. Тут из-за тучи вышла луна, и я уже без приключений добрался до штурмового лагеря, где и присоединился к команде, готовой идти на гору.
Альпинисты шутят
В послевоенные годы альпинисты часто пели у костра песню, где были такие слова: «Шуткам не учат в наших лагерях, многим придется воевать в горах…». Конечно, в программе обучения участников альпинистского лагеря раздела юмора не было, но шутки в среде альпинистов ценились, и шутить они умели. Парод в альпинистских лагерях собирался разный, так как горы любили во всех слоях населения страны, поэтому шутки были разные по качеству и исполнению. От простых и грубоватых до изощренных и даже изящных.
К простым шуткам можно отнести такие: положить увесистый камень в рюкзак участника, который чем-то подвел товарищей, подвесить котелок с водой у входа в палатку, чтобы он опрокинулся на голову вылезающему из нее. Можно было залепить стекла очков, которые близорукие альпинисты обычно подвешивают у конька палатки, чтобы случайно не разбить. Так как подъем на восхождения происходит, как правило, глубокой ночью, то человек не сразу понимал, отчего он не видит, чем доставлял товарищам немало веселых минут.
Альпинист, который очень крепко спал и еще храпел при этом, мог проснуться на «линейке», альплагеря, куда его вынесли вместе с кроватью соседи по палатке.
Были шутки и более тонкие и изощренные, в осуществлении которых участвовала большая группа людей. Когда знаменитый питерский альпинист С. К. Калинкин был начальником спасательного отряда в альплагере «Алибек», то друзья пошутили над ним следующим образом. Сергей Константинович очень любил ходить в кожаных шортах (одежда очень редкая в те годы). Улучив момент, когда шорты были сняты, инструктора натерли их заднюю часть очень пахучей чесночной колбасой, а лагерной собаке на боку сделали надпись: «Начспас. Малинкин». Целый день весь личный состав лагеря веселился, наблюдая такую картину — за начспасом ходила по пятам собака и чуть ли не лизала ему «пятую точку», а тот отбивался от нее тапком.
Питерский инструктор, который очень неплохо рисовал, привез в лагерь целый альбом рисунков. Придя с восхождения, он обнаружил их вставленными в самые разнообразные предметы, изображающие рамы, на манер картинной галереи. Портрет самого художника был вставлен в стульчак от унитаза.
Был сезон, когда альпинистское руководство решило прислать в альпинистский лагерь затейника-культурника, как в домах отдыха, чтобы он организовывал досуг альпинистов.
Культурник приехал в черном костюме, белой рубашке и при галстуке, а вместо рюкзака у него был чемодан. Все это сразу не понравилось инструкторам, а когда выяснилось, что он ничего толком не умеет, да еще презрительно высказывается про горы и альпинизм, то участь его была решена. Ночью был похищен его парадный гардероб, связан в единое целое и подвешен на туго натянутой веревке прямо поперёк бассейна, так что одному человеку снять одежду, не замочив ее в воде, было невозможно. Весь день культурник метался возле бассейна в рваной штормовке и трусах, так как другой одежды у него не было, пока какой-то штрейкбрехер не помог ему снять эту композицию. Правда, потом из-за этого антиобщественного поступка у него самого были проблемы, но это уже другая история.
Шутили над новичками, когда они возвращались с первого восхождения, устраивали для них представления, розыгрыши и придумывали разные забавы.
Традиционная шутка — «Домбайский бокс». Натягивались веревки, как на ринге. Участникам завязывали глаза, причем у каждого было по два секунданта, которые водили их на веревках по рингу. Боксеры должны были лупить подушками друг друга — это они так думали. На самом деле секунданты разводили противников в разные стороны, а из толпы зрителей выскакивали люди с подушками и лупили одного и второго. Те же, когда бой заканчивался, с уважением смотрели друг на друга, потирая ушибленные места. Остальные участники-новички в ожидании своей очереди были оставлены в палатке под каким-нибудь предлогом и, естественно, ничего этого не видели.
Шутить альпинисты умеют, и юмор очень ценят, так как удачная шутка помогает выстоять в сложной обстановке, которая порой возникает в горах.
Самыми изящными считались шутки, выдержанные во времени.
Поделиться книгой: