Холодный пляж

– А вы тоже женитесь? – не совсем тактично спросила Анюта. – Или… уже?

– Э-э… – замычал Андрей. – Да мы пока только присматриваемся друг к другу… Время, как говорится, покажет.

– Понятно, – кивнула Анюта. – Потерпите еще годик, мы вам расскажем, как там. И стоит ли оно того.

– Сами-то издалека? – спросил Никита.

– Москва, – не покривил душой Светлов. – А Людмила, считай, местная, из Краснодара.

– Сложно у вас, – потешно наморщила лоб Анюта. – Ну ладно, не будем задерживать, нам тоже надо ехать… Забыл, дорогой? У нас обширная развлекательная программа.

– Точно, – вспомнил Никита, – машина заведенная стоит. Ну, бывайте, соседи. Давайте как-нибудь вечером по пивку, а? Пиво тут, конечно, не фонтан, зато какие раки, пальчики оближешь…

– А что, хорошая идея, – поддержал Светлов. – Посмотрим, что у нас будет со свободным временем… Поедем, солнышко?

– Так бы и слушала, – умилилась Людмила, гнездясь на переднем сиденье. – И про солнышко, и про то, как мы присматриваемся друг к другу, чтобы соединить наши сердца и вместе двигаться по жизни… Кстати, приятные люди.

– Приятные, – согласился Андрей, трогаясь с места.

Анюта с Никитой еще не уехали, они махали руками, желая счастливого отдыха. Людмила тоже помахала, Светлов изобразил приветливую гримасу. Выезжая из частного сектора, он несколько раз посмотрел в зеркало. Хвоста не было, не считая универсала молодых омичей, но и тот при выезде на дорогу повернул в другую сторону.

– Матери вчера позвонила? – спросил Андрей.

– Позвонила, – кивнула Людмила, переменившись в лице. – Маму особо и не занимало, как у меня дела, была занята своими делами. Ей теперь вообще не до чего – баба-ягодка опять… Я сказала, что мы доехали, уже ходили на море, мои друзья передают ей пламенный привет… Грустно, в общем, девочки, – заключила Людмила. – Мама поверила, я не стала рассказывать, что этих друзей больше нет… Кстати, насчет грехов, – оживилась Людмила. – К чему были эти разговоры про монастырь, что мы едем смывать грехи? Ты специалист по грехопадению?

– Не больше, чем другие одинокие мужчины, волею судьбы оказавшиеся на юге, – признался Андрей, выворачивая на Приморский проезд. Движение было плотное, многие автомобилисты выбирали эту дорогу ради близости моря и головокружительных запахов. Он покосился на спутницу: – Вы словно провоцируете, Людмила Геннадьевна, на откровенные разговоры. Зачем? Мне абсолютно не интересно, с каким количеством мужчин вы целовались или, боже упаси, делали еще что-то.

Людмила закашлялась, сделалась пунцовой, как рак в кастрюле. И все же Андрей закончил:

– Прошу прощения, если обидел. Вы свидетельница в деле об убийстве двух и более лиц – так что и ведите себя соответственно. Фривольные отношения нам ни к чему. – Он вспомнил о ночном визите, но решил пощадить девушку. И все же добил: – Если разрешил вам переночевать на снимаемой мной жилплощади, это не значит, что такое повторится.

Людмила надулась – она была непосредственной, как ребенок!

– Лучше расскажите, как ваша мама поссорилась с мамой Светланы и почему это вылилось в многолетнюю вражду.

– Зачем вам это? – фыркнула Людмила.

– Для общего развития. – Андрей свернул на улицу Ленина, где находилось местное отделение внутренних дел. – Впрочем, если не хотите, не рассказывайте.

– Да все просто, – вздохнула девушка. – Они жили в Краснодаре, только закончилась война, тетя Галя была на два года старше моей мамы. У тети Гали был жених, в которого она без памяти была влюблена. Красивый парень, только демобилизовался. Они собирались пожениться. Но в один прекрасный день моя мама увела у своей сестры жениха – поскольку тоже без памяти в него втрескалась. Можно выразиться, увела из самого пищевода. Жених любил тетю Галю, потом разлюбил, полюбил мою маму, ну и…

– Ну что ж, убийственный аргумент, – хмыкнул Светлов. – То есть вы – дочь того самого непостоянного жениха, разбившего сердце вашей тетушке?

– Да, как-то так. – Людмила поколебалась: – Я бы в любом случае была дочерью этого жениха, просто у меня была бы другая мама… – Она задумалась, нет ли в ее умозаключениях какой-то уязвимости.

Андрей засмеялся.

– Не уверена, что это смешно, – обиделась Людмила. – Сестры переругались, подрались, стали кровными врагами и больше не общались. То есть вообще. Бабушка пыталась их помирить, но все напрасно. Мама с папой остались в Краснодаре, переехали на другую квартиру. Тетя Галя с треском хлопнула дверью и уехала. Поначалу даже бабушка не знала куда. В тот же год тетя Галя вышла замуж, еще через год родила Светлану. Я же родилась очень поздно: отец работал в милиции, его назначили на Дальний Север. Мыкались несколько лет, не спешили меня заводить… Потом вернулись в Краснодар, отец уже был капитаном, родилась я…

– То есть папа стал полковником милиции?

– Точно, – кивнула Людмила. – Он умер три года назад, только выйдя на пенсию по выслуге лет. Был инсульт, отца парализовало, продержался не больше месяца. Мы с мамой очень переживали… В тот же год, кстати, умерла тетя Галя – мы узнали об этом совершенно случайно. Отец Светланы, за которого она по злости вышла замуж, скончался годом ранее. У нас не очень удачливая семья, Андрей, все умирают… Моей маме сейчас всего 45, очень хочет восстановить свою личную жизнь, у нее хорошая работа в райисполкоме, мы живем в квартире в центре Краснодара… Получается, что Светлана старше меня на семь или восемь лет, она уже замужем, детей у них с Артемом нет…

– Печальная и поучительная история, – оценил Светлов рассказ девушки. – И долго вы намерены грызться? Понятно, что привычка, но нужно когда-то и отвыкать. Мне показалось, что Светлана не прочь заключить мировую. Пусть ей есть за что обижаться на вашу маму, но при чем здесь вы? У меня создалось впечатление, что Светлана не глупа, так что пользуйтесь моментом, восстанавливайте отношения.

Людмила не возражала – наверно, и сама об этом думала. Во дворе отдела стояли машины. «Почетное» место занимал грузовик «ЗИЛ» с будкой и зарешеченным окошком. Андрей размашистым шагом направился к крыльцу. Людмила покорно семенила следом. Милиционеры на крыльце перестали втягивать дым и с изумлением на них уставились. За стеклом в дежурной части сидел измотанный старший лейтенант, отвечал на телефонный звонок. Он раздраженно бросил трубку.

– Здравия желаю, товарищ майор, – приветствовал он Светлова. – У нас ЧП. Свидетельница сбежала. Оставили, как порядочную, ночевать в комнате, она и сделала ноги. Подполковник Мелентьев рвет и мечет. Ведь предлагали же злые языки запереть паршивку в камере…

– Эта свидетельница? – показал майор за спину.

Людмила потупилась, ковыряя вздутый линолеум носком «лодочки».

– Эта, – кивнул дежурный и, вдруг переменившись в лице, заалел: – А почему она… Как? Вы ее поймали?

– Поймал, – похвалился Андрей. – Убежала почти до канадской границы. Отменяйте тревогу, старлей, свидетельница вернулась и готова помогать следствию.

Дежурный схватился за телефон, стал накручивать диск. На Людмилу косились, удивлялись. Вчера она выглядела иначе. А сегодня… Дежурный высовывался из будки, пока они поднимались по лестнице, и едва не заработал защемление позвоночника. Андрей с усилием сохранял серьезный вид. В предстоящей работе не было ничего смешного. А если вспомнить ночной инцидент, то вообще все грустно.

– Безобразие! – возмущался Мелентьев. – Это что за «свободное посещение»? Радуйтесь, Людмила Геннадьевна, что вас не успели объявить во всесоюзный розыск! Ладно, не буду спрашивать, где вы ее нашли, Андрей Николаевич, но постарайтесь сделать все, чтобы такое не повторялось.

Он приставил к беглянке дежурного милиционера и отвел Андрея в сторону:

– Слушай, Андрей Николаевич, поводи ее по городу, а?

– Но вы же понимаете, Василий Федорович, что это то же самое, что искать игол…

– Да понимаю я, – поморщился подполковник. – Шансы средние, но должна быть от нее хоть какая-то отдача? Дело – полный тухляк, нет ни следов, ни зацепок. Убивец может проживать где угодно, не факт, что он прописан в Паланге. Но что нам остается? Если у тебя есть другой план, давай, выполняй. Но нет же? Вижу по глазам. Дай поручения операм, пусть копают, а сам поводи: от тебя не убудет. Работка, согласись, не пыльная, – в глазах подполковника мелькнуло что-то юмористическое. – В общем, сам решай, ты из Москвы, тебе виднее.

В кабинете оперативников была душегубка. В глазах Нины Витальевны, устремленных на Светлова, отчетливо читался вопрос: раздеться, что ли?

– Слушайте, у вас отпуска бывают? – спросил Андрей, пристраиваясь поближе к вентилятору.

– А как же, – отозвался протирающий очки Аристов. – Все как положено по трудовому законодательству, четыре рабочие недели.

– И куда вы ездите? К Ледовитому океану?

– Да это лишь два месяца так, – объяснил «поручик» Голицын. – В остальное время все хорошо. В мае и сентябре выше тридцати не поднимается, зимой вообще холодина – плюс десять-пятнадцать. А в свой последний отпуск я ездил на озера в Карелию – вполне прилично, кстати, отдохнул с удочкой в обнимку.

– А я на Камчатку ездил, – сообщил Аристов, водружая на нос переклеенные изолентой очки. – А то как же – жизнь прожить и не увидеть вулкан?

– А я спала, – поведала Елисеева. – Ела и спала, ела и спала. А еще на море ходила. А то представьте, жить рядом с морем – и вообще туда не ходить.

– У москвичей такие же болезни, – улыбнулся Андрей. – Месяцами живут в непрестанной беготне, а где-то рядом Красная площадь. Приходят туда только на демонстрацию.

– Кстати, видели нашу пропавшую свидетельницу? – подал голос Шура Хижняк. – Я ее, честно говоря, не узнал. Такая цаца…

– И с чего бы? – Капитан Пещерник задумчиво воззрился на московского коллегу: – Кто-то из нас, не будем показывать пальцем, взял над ней шефство?

– Даже не продолжай, Алексей Григорьевич, – Светлов нахмурился. Впрочем, все уже похихикали. – Нет смысла зубоскалить над тем, чего нет. Судя по вашему благодушному настроению, ночь прошла спокойно, банда на тропу не выходила. Что по сводке?

– Усилено патрулирование на участке Сторожевое – Меркадия, – отчитался Пещерник. – Установлены дополнительные посты ГАИ, в том числе скрытные. Происшествий за ночь не отмечено. Во всяком случае, пока ничего не известно.

– Отдыхающие затеяли драку в санатории «Былина», – сказал Хижняк. – Один из участников упал с последнего этажа – а всего их семь. Самое удивительное, что выжил. Проломленный череп, перебитые кости, да еще и скатился в бассейн, где пробыл две минуты, пока не вытащили. Живой и даже в сознании. Вот что значит полторы бутылки в организме.

– Сущее лекарство от всех болезней, – согласился Пещерник. – Участники драки выявлены, следователем заведено уголовное дело. Вынуждены отвлекаться на эти мелочи. Будем подключать дознавателей – пусть выясняют и оформляют.

– Ничего себе мелочи, – пробормотала Елисеева. – Не хотела бы я оказаться на месте этого парашютиста…

– Ладно, возвращаемся к нашим баранам, – напомнил Светлов. – Поставь вопрос перед Мелентьевым, Алексей Григорьевич: мне потребуется оружие. Не карманников ловим. Мою историю появления здесь вы, конечно же, знаете – табельное оружие в отпуск не беру. Второе: что у нас по средствам связи?

– Как везде, – Пещерник пожал плечами. – «Тюльпаны».

Чего-то лучшего, к сожалению, не придумали. Подразделения милиции и оперативные службы оснащались одноканальными радиостанциями «Тюльпан». Они считались носимыми устройствами связи. В машине особой разницы не было, но для пеших прогулок… В комплект «Тюльпана» входили приемопередатчик, блок питания, манипулятор, антенна, а также сумка для переноски. То есть не побегаешь. Дальность связи также оставляла желать лучшего: по прямой, в зоне видимости – три километра. В городских условиях, среди домов – как повезет.

– Терпим, таскаем, – сообщил со вздохом Хижняк. – Бросаем жребий – кому этот букет таскать, а кому за преступниками бегать. Если в «РАФ» эту приладу установишь – тогда лафа… Проще со спичечными коробками бегать, – заключил сотрудник милиции.

– Это как? – не поняла Нина Витальевна.

– Эх, Елисеева, не было у тебя дворового детства, – посетовал Шура. – Запоминай. Берешь два пустых спичечных коробка, в задней части коробушки протыкаешь отверстие, просовываешь леску и привязываешь к спичке, чтобы леска не выскочила. Со вторым коробком делаешь то же самое. Длина лески любая, хоть пятьдесят метров. Та же самая рация. Говоришь в коробок, потом подносишь к уху, слушаешь. Связь чистая, голос собеседника – как в телефоне.

– Да ну, не разыгрывай, Алехандро, – фыркнула Нина Витальевна.

– Да зуб даю, Елисеева! И прекращай называть меня Алехандро, а то тоже что-нибудь придумаю.

– Кстати, товарищ прав, – сказал Андрей. – В детстве такой способ связи использовался. Надежный, хотя и примитивный телефон. Одно забыл сказать – леска должна быть натянута и не касаться препятствий или посторонних предметов, что, мягко говоря, не совсем удобно во время дворовых игр. Ладно, давайте свой «Тюльпан», установлю в машине. Связь должна быть постоянной. Один человек пусть находится в отделе, сидит на телефоне. – Он выразительно посмотрел на Аристова.

Будущий пенсионер сокрушенно вздохнул.

– Что делать собираешься, Андрей Николаевич? – насмешливо спросил Пещерник. – Выгуливать свидетельницу?

Елисеева прыснула. Андрей строго посмотрел на своих «невольных» подчиненных:

– Это, кстати, идея не моя, а подполковника Мелентьева.

– Понятно, – хмыкнул капитан. – И с каких пор ты прислушиваешься к его идеям? Ладно, не мое дело. Да, свидетельница Ключевская видела в лицо одного из убийц, и в этом что-то есть. Но и преступники знают, что свидетельница Ключевская видела одного из них и наверняка запомнила. Выйдет он после этого в город – при условии, что живет в Паланге? Или будет отсиживаться в квартире, уедет в какую-нибудь дыру, пока не уляжется шум, или… Есть еще один вариант развития событий, но нам он не понравится. Что обычно делают с опасными свидетелями?

– Устраняют, – простодушно сказал Хижняк.

– Ладно, не каркай, Алексей Григорьевич, – нахмурился Светлов. – Пока это единственное, за что мы можем зацепиться. А чтобы зацепок было больше, кому-то из присутствующих придется поработать. Цель налетов – грабеж, убийцы отнимают у жертв деньги и ценные вещи. Куда они сдают эти вещи? А это ювелирные украшения, импортная одежда – зачастую новая, ни разу не надеванная. Коллекционируют? Сами носят? Чушь. Шмотки и ювелирку тащат барыгам. Вы же знаете всех местных барыг? Ну, хорошо, не всех. Поняли мысль? Поработайте в этом направлении, подключите информаторов, которые наверняка есть. Может, и всплывет что-то из похищенного.

– Хижняк, Голицын, этим и займетесь, – мрачно бросил Пещерник. – И не думай, Андрей Николаевич, будто эта идея пришла в голову только тебе.

– Согласен, – допустил Светлов, – идея навязчиво витает в воздухе.

– Шурик, ты никак заплакать собрался? – рассмеялся Аристов. – Надо, Шурик, надо, моряк не плачет.

– И не теряет бодрость духа никогда… – пропела Нина Витальевна, причем вполне сносно.

– На том и порешили, – кивнул Андрей. – В легкой развлекательной форме. Второе. Нужно выяснить, кто орудует – местная публика или гастролеры. Выясняйте, случались ли похожие инциденты – в другое время, в других, не очень отдаленных районах. Нападения на автомобилистов были всегда, грабили и будут грабить. Но вы же понимаете, чем наши эпизоды отличаются от обычного гоп-стопа? Есть ли суровая нужда убивать тех, кого грабишь? Откуда такая жестокость? Темнота, наденьте маски, и никто не увидит ваших лиц. В случае поимки расстрел не дадут. Зачем убивать? Для наших преступников человеческая жизнь ничего не стоит. А такое, согласитесь, редкость. Убийства немотивированные. Создается ощущение, что этим людям просто нравится убивать – и не важно кого. А то, что при этом можно и заработать, – просто праздник. Улавливаете мысль?

Кажется, улавливали – хмурились, отворачивались…

Глава 7

Людмила надолго остановилась у стенда «Их разыскивает милиция», щурилась, всматриваясь в откровенно бандитские лица. Качество фотографий было неважное, на подобных снимках и себя не узнаешь. Внимание девушки привлек некто Евдокимов – знатный алиментщик, четвертый год скрывающийся от правосудия. 34 года, тяжелый взгляд, массивные надбровные дуги, в последний раз был замечен в окрестностях Магадана, где пытался устроиться в золотодобывающую артель.

– Вы серьезно, Людмила Геннадьевна? – теряя терпение, спросил Андрей. – Вы точно ничего не путаете?

По коридору ходили люди – в форме и без, прятали улыбки. Слухи и сплетни по отделению милицию разлетались, как по женской гимназии.

– Нет, не он, – отказалась от первоначальной идеи Людмила. – У этого глаза большие, выразительные – сразу видно, что добрый человек, а у того маленькие, такие злые…

Он схватил свидетельницу под руку и потащил в подвал, где находился архив местной милиции. Потеряли больше часа! Людмила перебирала пыльные папки, которые приносила сотрудница с пышной «химией» на голове, Андрей скучал, пряча глаза от ищущего взора сотрудницы архива, которой после развода явно требовался спутник жизни. На жертвенный алтарь он пока не рвался. Знакомых лиц в местном каталоге Людмила не выявила, что было печально – но предсказуемо. Получалось, что в поле зрения правоохранительных органов жестокий убийца не возникал. Это было странно. Впрочем, он мог возникнуть в этом поле в другом регионе, но здесь органы были бессильны. Пришлось бы год возить Людмилу по просторам огромной страны.

– Что-нибудь еще показать? – похожая на барашка сотрудница милиции в форме испытующе воззрилась на майора. Прозвучало недвусмысленно, даже Людмила забеспокоилась. Они ушли из архива, оставив сотрудницу скучать среди пыльных стеллажей.

В принципе, неплохо проводили день, если бы не постоянное чувство тревоги. Андрей вертелся как на иголках, озирался. Не меньше часа они ходили по центральным улицам городка, рисуя причудливую фигуру из прямых углов. Людмила взяла его под руку. Андрей напрягся. Девушка зашептала:

– Но так естественнее… Вы неправильно себя ведете. Любой на нас посмотрит и подумает, что нами что-то движет. Вернее, вами. Вы озабоченны и замороженны. Ведите себя естественно, мы отдыхающие, гуляем. А вы идете с таким выражением, будто хотите выхватить пистолет…

И эта студентка будет учить опера! Но в целом Людмила была права. Они шли по парку, где пенсионеры играли в шахматы, вышли на бульвар посреди Советской улицы. Светлов курил, а Людмила прилежно всматривалась в лица прохожих. «В сберкассе денег накопила – путевку на курорт купила!» – кричала труженица с плаката на стене Госбанка СССР. Труженица была счастливее всех, за ее спиной голубело море. Это было сущее издевательство! Кого они рассчитывали найти? Разве так проводятся следственно-розыскные мероприятия? Усиливались досада и раздражение. На уши подняты партийные, милицейские начальники, от местного ОВД требуют немедленных результатов, а он гуляет с девчонкой по городу!

В приморском парке было многолюдно. Работали детские аттракционы – качельки, паровозики. Визжала малышня – самая невыносимая категория населения: дети носились по дорожкам, бросались под ноги.

– У вас такое лицо, Андрей, будто под вами сейчас взорвется мина, – подметила Людмила. Она держала его руку – крепко, чтобы не вырвался. – Не любите детей?

– Люблю, – возразил майор. – Особенно тех детей, которые крепко спят. Мимо них можно смело с палкой пройти…

Людмила рассмеялась, у нее поднималось настроение.

Отстояли длинную очередь к мороженщице, купили по пломбиру. Людмила не забывала про основную задачу – ее взгляд скользил по лицам. Пломбир был вкусный, только безжалостно утекал сквозь пальцы. Андрей ругался, вытирал руки носовым платком, Людмила посмеивалась.

– Прокатимся на чертовом колесе? – предложила она, задирая голову. Аттракцион был приличный, возвышался над деревьями, как Годзилла над небоскребами.

– Отставить, – проворчал майор. – Мы здесь не для этого.

– Вы говорите, как мой отец, – подметила Людмила. – Он тоже любил это слово – «отставить», когда ему что-то не нравилось. Ладно, ладно, не хотите, как хотите. Чего тогда нервы мотаете? – Она схватила спутника за локоть и потащила подальше от аттракциона. Городской пляж прошли насквозь – вернее, Светлов полагал, что пройдут насквозь. Пляж состоял из двух зон – галечной и песчаной. Первая была цивилизованнее, вторая уютнее. Они медленно шли, хрустя галькой, разглядывая отдыхающих. Все шезлонги были заняты. Пустые места в прибрежной зоне тоже фактически отсутствовали. Полуголые люди лежали на ковриках, покрывалах, на спальных матрасах, имеющих на отдыхе двойное, если не тройное, назначение. Начинало палить солнце, но меньше народа не становилось. Отдыхающие подставляли солнцу бока разной степени прожарки, кто-то читал, другие ели, играли в карты. В прибрежных водах гомонила и брызгалась ребятня под надзирающим оком старших. Оборвался галечный пляж. На песчаном участке отдыхающих было меньше. Светлана разулась, пошлепала босиком. И как не уследил! Отвлекся, а когда обернулся, она уже была в купальнике – небесно-голубом, открытого типа, из тех, что постепенно входили в моду. Небольшие шортики, выразительная верхняя часть – все мило и зрелищно. У Людмилы была хорошая фигура, только какое ему дело до ее фигуры?! Он и ахнуть не успел, не то что проорать любимое слово ее отца, как Людмила лукаво улыбнулась, бросила под ноги Светлову свою сумочку.

– Посторожите, Андрей Николаевич! – попросила она и быстрее лани умчалась к морю. Оторопев, он смотрел, как она вбегает в воду, размашисто идет с поднятыми руками, преодолевая сопротивление воды, ложится, плывет. Удалялась растрепанная головка. Людмила отлично плавала – не прошло и минуты, как она достигла буйков. Светлов досадливо крякнул, пристроился на плоском камне, вросшем в песок, стал копаться в сигаретной пачке. Людмила теперь плыла вдоль берега – за буйки не заплывала. Вокруг нее вертелись подозрительные мужские головы. Андрей посмотрел на часы – время безжалостно отмеряло минуты и часы.

– Мужчина, раздевайтесь, уверена, вам есть что показать, – засмеялась сидящая неподалеку молодая женщина в закрытом полосатом купальнике.

Прыснула ее подруга, оторвав голову от пляжного полотенца. Становилось неуютно. Ох уж этот край непуганых невест… Он бросил что-то невразумительное, отвернулся. Дамы потеряли к нему интерес. К ним подошли знакомиться плечистые шахтеры с Донбасса, получившие путевки в здешний санаторий, – глубоко женатые, судя по лицам. Но на юге это не считалось, здесь верили на слово. Дамочки хихикали, проявляли интерес к накачанной отбойным молотком мускулатуре. Андрей поднялся, пошел к воде, начал жестикулировать. Людмила сжалилась, поплыла к берегу. Из воды выходила красиво, грациозно ступая, отбрасывая назад промокшие волосы, лукаво улыбаясь.

– Так, – сказал Светлов, – это что за праздник непослушания? У вас есть пять минут, чтобы высохнуть. Никакого душа. Надевайте платье, и пойдем работать. У меня есть право вам приказывать, Людмила Геннадьевна, – а вы обязаны подчиняться. И запомните, на меня не производят впечатления ваши модельные формы.

– Правда? – Людмила засмеялась, отобрала у майора платье с сумкой.