Раскаяние царя Дугрия

Оставшись вдвоем, Торус и Эдира посмотрели друг на друга. Каждый видел в Камиссе явное сходство, и в чертах лица, и в фигуре, и в манерах двигаться. Наконец, Эдира вздохнула и сказала, что было бы не плохо помочь этой девочке. Ведь ее мама умерла, а отец совсем не занимается ею… Торус кивнул головой. Он хотел теперь пересказать Эдире то, что однажды сказали ему санитары, но решил, что это преждевременно, ибо у него не было никаких доказательств. Только надежда…

К вечеру Торус отвез Камиссу к западным воротам и сказал, что через два дня будет ждать ее утром для того, чтобы передать ей готовые подарки. Камисса, пройдя через сад, подошла к дому. Обе няньки, проболтав полдня, теперь дремали сидя на скамье возле дома. Как она и предполагала, никто ее не спохватился. Это ей очень понравилось. Самое главное, она теперь знает, что у нее есть надежные и верные друзья, которые не лицемерят, не лукавят, не завидуют, не ехидничают. Только, здесь, во дворце, об этом никто не должен знать!

Через два дня, как и было оговорено, Торус привез чудесные атласные платки, отделанные тончайшим кружевом, и на каждом платочке было вышито имя каждого кузена Камиссы. Первым делом, Камисса велела поблагодарить Эдиру за прекрасную работу. Потом спросила, сделала ли она платок для Шамлата, ведь Камисса в шутку же сказала, что Шамлат будет выглядеть смешно… Торус улыбнулся и ответил, что Эдира, конечно же, отделала платок и для Шамлата, но тот отказался его даже примерить. Камисса улыбнулась, и просила передать, что Шамлат в шейном платке будет выглядеть очень даже симпатично.

Но в Ласфадии не было постоянного посольства Мугалии и отослать подарки было не с кем. Как же быть? Тогда Торус предложил, что возьмет отпуск и сам съездит в столицу Мугалии для того, чтобы вручить подарки от Камиссы. Идея была замечательная и Камисса сказала, что лучше нельзя и придумать. Торус сказал, чтобы Камисса через две недели после полудня вышла к воротам. Возможно, он и раньше вернётся из Мугалии, но в дороге всегда могут произойти всякие непредвиденные события.

Через две недели Торус вернулся из Мугалии и рассказал Камиссе как его встретили царь Пэрок и царица Бирсэна. Его приняли как родного и просили погостить подольше, но раз уж они с Камиссой договорились, то задерживаться было нельзя. Торус предложил Камиссе простой способ для сообщения. Он показал Камиссе лежащий возле ворот белый камень, который был достаточно большой, чтобы можно было увидеть его издалека, и достаточно лёгкий, чтобы Камисса без труда смогла его поднять. Торус сказал, что если Камисса захочет его видеть, то вечером она должна переложить этот камень по правую сторону от ворот. Торус, который каждое утро будет проезжать мимо ворот, увидев камень справа, после полудня вернётся к воротам и будет ожидать Камиссу. После встречи, камень нужно будет снова переложить по левую сторону от ворот. Камисса сказала, что ей все понятно, но она пообещала, что не будет отвлекать Торуса по пустякам.

Если Кунпала и Прила вдвоем родили троих, то Корда одна родила сразу шестерых. Флут оставил Дола для того, чтобы тот помогал своей жене ухаживать за детьми, которые родились еще с закрытыми глазами и были похожи на меховые комочки, которые ползали и попискивали. А сам с сыном отправился пасти отару. Ближе к вечеру, когда пришла пора возвращаться домой, Ронси увидел, как одна овечка отбилась от стада побежала по склону. Ронси, которому тоже очень захотелось побегать решил догнать беглянку. Пока Ронси добежал до склона, непослушная овечка уже успела скрыться из виду. Ронси забрался на склон и сверху увидел, что глупая овца спустилась в небольшой овраг, куда, даже близко, Флут не подгонял свою отару. Ронси ничего не оставалось как следовать за блудной скотинкой. Оказавшись на пригорке, Ронси стал кричать, чтобы овца вернулась обратно. Потом он заметил, что на другом краю оврага стоит какая-то собака. Ронси поздоровался с ней и стал разговаривать так, как он обычно разговаривал с Кордой и Болом. Сначала сказав по-человечески, а потом пролаяв в такт сказанному, будто переводя на собачий язык. Но собака не отвечала на его приветствия, ведь его появление совсем не входило в ее планы. Уж лучше бы этот маленький человек оставил их наедине с этой аппетитной овечкой. Ронси тоже не понравилось, что собака не ответила на его приветствие. Он стал спрашивать, зачем она пришла сюда и где ее друзья и родные? Но собака не собиралась разговаривать с ним. Всего несколько прыжков и заблудшая овца могла бы стать прекрасным ужином для всей ее семьи, но этот человек, хоть и был маленьким, но держал в руках большую палку, которой он запросто отбить у нее аппетит. Но сможет ли? Она стояла, не решаясь напасть, но и не желая уходить. Услышав крики Ронси Флут тоже поднялся на край оврага. При его появлении собака поняла, что тут уже точно ничего вкусного не поймать, и недовольно заурчав рысцой побежала к склону горы и вскоре скрылась в лесочке. Флут положил руку на плечо Ронси и спросил, не испугался ли тот волчицу? Ронси удивился. Он и не предполагал, что это была волчица. И он не испугался! Ронси сказал, что обязательно расскажет об этом маме Гинде. Но Флут сказал, что пока Дол ухаживает за Кордой и щенками, маме лучше не говорить, а то она будет беспокоиться за Ронси. Ронси, пообещал пока ничего не рассказывать, но сам о себе сказал, что он уже очень храбрый и сильный, и не боится даже волков. Флут ласково потрепал его по голове и сказал, что нужно быть по настоящему сильным и по настоящему храбрым. И хотя в сказках волки бывают злыми и коварными, на самом деле они очень умные и благородные существа. Они не являются врагами человека. Даже если порой они и нападают на людей, то это из-за сильного голода, но не из-за ненависти. А вот из-за ненависти на людей могут нападать только другие люди. И чем сытнее бывают эти люди, тем больше в них ненависти и стремления уничтожить других людей. Ронси понял о ком говорит папа Флут. Это жадные торговцы! Он однажды видел, как на базаре жадные торговцы жестоко пинали маленького мальчика только за то, что он украл у них яблоко. Конечно, Ронси понимал, что брать чужое ни в коем случае не следует, но и избивать маленького ребенка из-за какого яблока ─ это уж слишком жестоко! Хорошо, что папа Флут тогда вступился за мальчика и заплатил жадным торговцам тройную цену за это яблоко, а то бы совсем не сладко пришлось маленькому воришке. Ронси спросил у папы Флута, как же ему стать по настоящему сильным и по настоящему храбрым? Флут ответил, что с завтрашнего дня он будет учить Ронси искусству защиты, а теперь пора возвращаться, чтобы не заставлять маму Гинду второй раз подогревать ужин. С этими словами, Флут сбежал на дно оврага, схватил заблудшую овечку за загривок и вынес ее на возвышенность. Затем он опустил ее на землю и отвесив ей легкого пинка заставил возвращаться к своим. Овечка с обидой заблеяла. Она ведь даже не заметила волчицу и поэтому не понимала, что, если бы не Ронси и Флут, ее бы уже делили между собой голодные волчата.

Ронси упорно и прилежно стал осваивать искусство самообороны. В сочетании с работой в кузнице это дало хороший результат. Ронси вырос настоящим богатырем. Но ему хотелось стать лекарем. Получив от матери Гинды начальные знания в подборе трав и приготовлению целебных отваров и растворов, он понимал, что ему следует еще много познать, чтобы стать таким искусным врачевателем, каким был Палдий, письмо которого он знал наизусть, но всякий раз перечитывал с благодатным трепетом.

Флут и Гинда тоже понимали, что их сын вырос и ему нужно устраивать свою жизнь. Они воспитали его и обучили всему тому, что знали сами. Однако, Ронси может и хочет развивать эти знания и применять их на практике. Жизнь в долине была спокойна и благодатна, но мир гораздо больше, чем их прекрасная долина…

Однажды, Гинда показала Ронси маленькую одежду и сапожки, которые были сделаны из очень дорогих материалов. Ронси догадался, что это была его одежда, но очень удивился, зачем родители сшили ему такую дорогую одежду и обувь? Флут опустив голову ответил, что эту одежду сшили для него его настоящие родители.

Ронси вскочил и подойдя к отцу, потрогал его лоб. Он подумал, что отцу нездоровится и он бредит. Но Флут взял его руку и прижав к своей груди рассказал каким чудесным образом Ронси появился в долине. Ронси отказывался верить, но вспомнил, что ему до сих пор, хотя уже и редко, снится сон о том, как он путешествует на дереве в бурлящей реке. Ронси вопросительно посмотрел на маму Гинду и та закивала головой и заплакала. Ронси воскликнул, что он их родной сын! Даже не смотря на то, что его родили другие люди, за те годы, что он жил с Гиндой и Флутом, он весь пропитался их духом и их плотью и теперь является их и только их плотом и кровью.

Приходя с отцом Флутом на базар, Ронси видел вельмож, с их отвратительными, обрюзгшими, заплывшими жиром физиономиями, с их колючими и злобными взглядами, которые не выражали ничего, кроме алчности и чопорности. Ронси всем сердцем презирал вельмож и отказывался признавать себя их потомком.

После этого тяжелого разговора они втроем обнялись и согласились, что у каждого их них нету ближе и роднее тех двоих, которые находятся сейчас рядом с ним!

Спустя полгода Ронси сказал, что Палдий может быть еще жив, хотя и очень стар. И он будет рад услышать, что его пребывание в этой долине было для кого-то очень полезным. А если он согласиться, то примет Ронси в свои ученики и Ронси будет осваивать великое искусство врачевания. Гинда, заплакала. Она понимала, что Ронси уже вполне взрослый и ему пора вести самостоятельную жизнь, но представить как они будут жить без него ей было тяжело. Тогда Ронси ласково обнял свою матушку и пообещал, что непременно вернется сюда и возможно уже не один. До восхода солнца, как обычно это бывало в базарные дни, Ронси с Флутом покинули долину. Флут проводил сына до самого дальнего села, в которое они когда-то ходили и велев Ронси беречь себя, и помнить, что они с матерью будут ждать его хотя бы на побывку, пошел назад в свою долину. А Ронси продолжил свой путь в столицу Ласфадии.

А в это самое время Камисса выехала из столицы Ласфадии. Ее карета, которой правил Торус направилась в сторону Мугалии.

Две недели назад пришло официальное приглашение царю Ласфадии от царя Мугалии, быть, вместе со всей семьей, гостями на всенародном празднике мира, который устроит Пэрок и Бирсэна в Мугалии по поводу двадцатилетия окончания войны с Тамерией. Разумеется, что и царь Тамерии получил подобное приглашение. Однако, царь Ласфадии, который панически боялся покидать пределы дворца, отказался от поездки в далекую Мугалию. А поскольку он последние годы просто был помешан на войне с Тамерией, то и сына своего не пустил на праздник, дабы тот, не проникся симпатией к царю Дугрию. Но Камисса, которая была уже вполне взрослой, самостоятельно начала подготовку к поездке. Прежде всего, следовало запастись подарками. И как это стало уже обычным делом, она решила вместе с Эдирой сходить на базар, выбрать хороших тканей, выделанной кожи, пряжи, нитей и всяческой бижутерии. Камисса уже давно знала дорогу к дому смотрителя заповедника, и белый камень уже много лет лежал по левую сторону ворот. Закупив материалы, Эдира с Камиссой принялись за работу.

К тому времени, Камисса уже давно научилась шить, вязать и вышивать. Она всегда утверждала, что настоящая принцесса не та, которая бездельничает как ее глупые и ленивые няньки, а та, которая любит и умеет работать и все делает с удовольствием и поэтому у нее все получается!

Для всех женщин, включая царицу Рутэнию и принцессу Алдику, они изготовили прогулочные накидки, а для мужчин, включая царя Дугрия, изготовили шарфы и пояса. Камисса, заявила, что не хочет брать в Мугалию кого-либо из дворцовой прислуги. Поэтому она назначила Торуса быть ее сопровождающим. Торус улыбнулся и сказал, что в свою очередь назначает Шамлата исполнять обязанности смотрителя заповедника.

Проезжая по Мугалии Камисса была восхищена красивыми и ровными постройками, приветливостью и аккуратностью местных жителей. Она подумала, почему же в ее родной Ласфадии люди не живут так же хорошо, как здесь? Что мешает им жить хорошо? Почему у большинства ласфадийцев всегда озабоченные и смурные лица? Разве им приходится больше и тяжелее трудиться, чем мугалам? Нет! Судя по тому, как в Мугалии все удобно обустроено, мугалы работают гораздо больше и гораздо интенсивнее! Она не могла найти ответы на свои вопросы и решила спросить Торуса. Торус ответил, что когда впервые приехал в Мугалию по поручению Камиссы, то сам был крайне восхищен этой страной и ее жителями и тоже сначала не понимал, почему же в его стране все так печально? Но после знакомства с царем Пэроком и царицей Бирсэной ему все стало ясно. Пэрок и Бирсэна не разделяют людей на сословья. Каждый гражданин Мугалии имеет такие же права, как и царь. И никому не позволено занижать или игнорировать эти права!

Царь правит страной самостоятельно, а не раздает полномочия многочисленным министрам и чиновникам. Поэтому в Мугалии нет бездельников. Все работают на благо своей страны! И работают честно!

Торус предварительно извинился перед Камиссой, сказав, что не хочет ее обидеть, но сказал, что царь Ласфадии ─ это государь-бездарь, который вместо того, чтобы управлять страной проводит практически все свое время в увеселительных пирушках и игрищах, в то время, когда алчные чиновники обирают тех, кто работает. Поэтому, работать в Ласфадии не выгодно. Проще торговать или, еще проще, воровать! Камисса с грустью согласилась…

Через три дня они приехали в столицу Мугалии и радость от встречи и новых знакомств развеяли ее грусть. Разумеется, что Камисса, Алдика и Санпина сразу же подружились и практически не расставались во время праздничных мероприятий. Торус тоже был рад новому знакомству с царем Дугрием. В первой же беседе Дургий предложил Торусу в ближайшее время посетить Тамерию, чтобы заключить новые торговые соглашения. Торусу пришлось извиниться и пояснить, что он не является царем Ласфадии, а лишь сопровождает принцессу Камиссу. Дугрий посмотрел на Камиссу, потом на Торуса, потом рассмеялся и заявил, что ему не удастся его разыграть, ибо у него очень хорошо развито зрение, да и любому ясно, что Камисса его дочь. Только подошедшая Камисса, которая сказала, что и сама была бы счастлива, если бы ее отцом был Торус, помогла Торусу доказать, что он не царь Ласфадии. Дугрий еще раз посмотрел на Камиссу и на Торуса, недоуменно пожал плечами, потом сказал Торусу, чтобы тот все равно приезжал в Тамерию, если не как царь, тогда как друг! Торус и Дугрий пожали друг другу руки и обнялись.

А в это время Ронси подошел к воротам царского двора и сообщил охранникам, что разыскивает лекаря по имени Палдий. Охранники ответили, что не знают никакого Палдия и хотели уже прогнать Ронси, но тот дал им три серебряных монеты и те сказали, что на счет Палдия нужно спросить у придворного лекаря и показали Ронси как дойти до его особняка. Когда лекарь увидел Ронси он сначала испугался. Ронси был очень похож на того мугальского принца, который увез Прилу. Но прошло уже более десяти лет. Может быть это тоже какой-нибудь мугальский принц, хотя и одет как ласфадийский крестьянин? Что ему нужно? Почему он опять спрашивает про Палдия? Неужели тот принц, которому он сказал, что Палдий умер, что-то заподозрил и послал своего младшего брата, чтобы тот снова его допросил?

Но когда Ронси произнес название деревни, в которую они с отцом Флутом чаще всего ходили на базар, и сказал, что когда-то Палдий вылечил его матушку и теперь Ронси хотел бы устроится к нему учеником, придворный лекарь облегченно выдохнул. История вполне правдоподобная. Ведь где только не побывал его братец, и кого только не лечил. Лекарь сказал, что Ронси опоздал на несколько лет, потому что Палдий уже умер. И раздраженно добавил, что его повесили за то, что тот лечил всяких простых людей, хотя был придворным лекарем.

Услышав это, Ронси сощурил глаза и сказал, что казнить человека за то, что тот спасает людей, могут только тупые и жестокие вельможи.

Лекарь присмотрелся к Ронси. Ронси выглядел весьма крепким и здоровым. Как раз такой сильный работник и был ему нужен теперь. Ведь его санитаров забрали в армию.

Тогда он предложил Ронси наняться к нему санитаром. Ронси ответил, что охотно готов работать и учиться врачеванию. Придворный лекарь сказал, что если его вдруг остановят солдаты и попросят помахать мечом, то нужно сделать вид, что меч слишком тяжел, а в противном случае и Ронси могут забрать в армию.

На следующий день лекарь показал Ронси траву, которую он использовал для приготовления успокоительной настойки, и сказал, чтобы Ронси шел в западный лес, где эта трава растет в изобилии и набрал ее целый мешок.

Ронси отыскал полянку, где росла эта трава и стал срезать ее и складывать в мешок. Сзади к нему подъехал верхом на коне Шамлат и строго спросил Ронси, кто он такой и что он делает в заповеднике? Ронси обернулся и поздоровался. Задиристый тон парня, который был года на два моложе его, немного задел Ронси. И он сказал ему, что младшие должны первыми здороваться со старшими. Шамлат немного смутился, но потом сказал, что он главный в этом заповеднике и все пришедшие сюда должны сообщать ему кто они такие не смотря на возраст. Ронси сказал, что в лесу главных не бывает, а вот вежливым следует быть даже в лесу. Шамлат еще больше смутился и немного помолчав, извинился. Ронси улыбнулся. Теперь ему нравился этот парень, пусть немного дерзкий, но вполне учтивый. Однако, Ронси решил подразнить парня. И он спросил у Шамлата, чтобы тот сделал, если бы Ронси был браконьером? Шамлат сказал, что поймал бы его и отвез к охранникам. А Ронси спросил, каким образом он бы это сделал. Вместо ответа Шамлат легким движением руки бросил аркан и Ронси оказался по локоть связанным петлей аркана. Шамлат, натянув аркан и склонив голову на бок, задорно улыбался. Ронси тоже склонил голову на бок и тоже задорно улыбнулся. Затем, прихватив узел петли, резко крутанулся и Шамлат, который держал аркан выпал из седла. Натяжение аркана ослабло и Ронси снял с себя петлю. Но Шамлат, немедленно, вскочил на ноги и отвесил Ронси мощную оплеуху. Ронси был сбит с ног и несколько раз перевернулся. Вскочив на ноги, Ронси вспомнил, что он когда-то что-то подобное уже видел. Но где и когда вспомнить не мог, да и некогда уже было. Шамлат уже наносил следующий удар. Но Ронси успел увернуться и резким толчком опрокинул Шамлата. Тот, упав, изловчился и сделал Ронси подсечку. Ронси повалился на траву. В ту же секунду Шамлат набросился на него и опрокинул на спину. Но Ронси потянул его за одно плечо, а оттолкнул за другое. Теперь на спине оказался Шамлат. Но и он не задержался в этом положении. Так они катались по траве довольно долго, пока не поняли, что это совершенно бесполезно. Они были достойны друг друга, и по силе, и по ловкости. Изрядно утомившись борьбой, они лежали на траве и разглядывали верхушки деревьев. Шамлат, как младший по возрасту, первым спросил, согласится ли Ронси научить его своим борцовским приемам? Ронси очень обрадовался и попросил Шамлата о том же. Они оба рассмеялась и обнялись как братья. Но потом, взглянув на свою одежду, они увидели, что изрядно выпачкались в зелени. Шамлат предложил поехать к нему домой. Там они смогут переодеться, а завтра после полудня Шамлат привезет выстиранную и сухую одежду Ронси к западным воротам. Идея очень понравилась Ронси. Шамлат преподал Ронси небольшой урок верховой езды, и затем оба друга поскакали к дому смотрителя заповедника.

Услышав стук копыт Эдира вышла на крыльцо. Увидев перепачканных в зелени друзей, Эдира засмеялась и пригласила их в дом. Пока ребята умывались и переодевались, Эдира накрыла стол на веранде. За обедом Ронси рассказал, что хотя знает и любит кузнечное дело, но решил выучится на лекаря, для чего он и пришел в столицу. Он устроился на службу санитаром к придворному лекарю и проживает в маленькой комнате, где раньше жил Палдий.

Услышав про Палдия, Эдира сказала, что и у них дома есть комната Палдия, а также его лаборатория, где каждую неделю Эдира наводит чистоту, но каждая вещь осталась на том же месте, как была при Палдие. Увидев удивленный взгляд Ронси, Эдира пояснила, что после того, как Палдий вылечил сына егеря, они с егерем стали как родные братья и егерь пристроил к своему дому две комнаты, одна из которых была спальней, а другая служила лабораторией и приемной, где Палдий принимал и лечил простых людей. Однажды, когда Эдире было тринадцать лет, ее мама сильно заболела. Деревенский знахарь сказал, что ее уже не спасти. И действительно, с каждым днем боли усиливались, и домашние уже стали готовиться к скорым похоронам. Но как-то в базарный день, покупая товары, Эдира услышала, как одна торговка рассказывала другой, что недавно перенесла тяжелую болезнь, а вот сейчас чувствует себя вполне здоровой. Эдира, услышав эти слова, обратилась к той женщине с просьбой рассказать о лекаре, который ее исцелил. И торговка рассказала Эдире о лекаре, где тот живет и как туда дойти. Эдира поблагодарила добрую женщину и почти бегом побежала по указанному пути.

На пути к дому смотрителя заповедника, Эдира увидела всадника, который подъехал к ней, поздоровался и спросил, что девушка делает в лесу одна и не нужна ей какая-либо помощь? Эдира рассказала о причинах, которые привели ее в лес. Смотритель заповедника спешился, помог Эдире сесть в седло, и под уздцы привел коня к своему дому.

Вышедший им навстречу, Палдий попросил Эдиру рассказать о болезни матери. А когда понял, какой болезнью страдает женщина, пошел в свою лабораторию, взял необходимые медикаменты и инструменты, вскочил на коня и ускакал в деревню, где жила семья Эдиры. Смотритель заповедника, сказал, чтобы Эдира подождала возвращения Палдия у них дома. Эдира согласилась, но предпочла посидеть на веранде. Ей было очень тревожно. Она очень надеялась, что этот лекарь исцелит ее матушку, однако осознавая тяжелое ее состояние и затянувшуюся болезнь Эдира боялась, что и него это не получится…

Палдий вернулся часа через три и радостно сообщил, что сделал женщине операцию и теперь она крепко спит. Потом объяснил Эдире, что нужно делать, чтобы ее мама окончательно поправилась. Эдира заплакала от радости и побежала домой.

Спустя неделю ее матушка могла уже самостоятельно ходить и даже пыталась делать кое-какие дела по дому. Эдира же испекла большой праздничный пирог и пошла к дому смотрителя заповедника, чтобы отблагодарить и его, и, конечно же, того, кто исцелил ее матушку.

Однако, когда она пришла, дома была только жена смотрителя заповедника, которую звали Вилма. Она узнала девушку, недавно приходившую к ним, и пригласила в дом. Вскоре вернулся Палдий, с сумкой полной разных трав. Увидев Эдиру, он поздоровался и первым делом осведомился о здоровье ее матушки. Эдира с радостью и благодарностью доложила, что с матушкой все в порядке, а она пришла сюда, чтобы поблагодарить его и семью Салгия. А Вилма добавила, что Эдира принесла вкуснейший пирог, и что сейчас они вместе с ней еще кое-чего вкусненькое приготовят, и устроят праздничный ужин. Палдий, смеясь, сказал, что издалека учуял запах пирога, потому и вернулся так быстро. А вот Салгию и Торусу нужно дать сигнал, чтобы заканчивали свои дела и скорее возвращались, пока пирог еще теплый. Палдий взял егерский рожок, вышел из дома и несколько раз подул в рожок, издавая протяжные и громкие звуки.

Первым прискакал Салгий. Пока он умывался, Эдира и Вилма уже вынесли все кушанья на веранду. Вилма шутливо стала ворчать, почему же Торус не возвращается. Потом пояснила, что Торус занимается вырубкой сухих деревьев и возможно не услышал звуки рожка…

В следующую минуту Эдира увидела выходящего из леса юношу. Солнце ярко освещало его с головы до ног, и он казался Эдире сказочным принцем. Родители поторапливали его идти побыстрее, но он, казалось бы, не слышал их, а очарованно смотрел на Эдиру и шел медленно и осторожно, будто боясь спугнуть волшебное видение. Когда он подошел и поздоровался с Эдирой, Палдий смеясь сказал, что до свадьбы им с Эдирой надо будет несколько лет подождать, так что им пока спешить некуда, а вот ужин уже стынет.

После этого они с Торусом стали дружить, а через год Палдий поехал в Мугалию по очень важному делу. А вот после его возвращения его видел только рыбак, у которого он брал лодку. Салгий пытался его найти, но не мог. Сначала, мы все решили, что Палдий отправился в экспедицию, но уж прошло столько лет, а до сих пор о нем ничего не слышно…

Ронси сказал, что, по словам придворного лекаря, Палдия повесили за то, что тот лечил простых людей. Однако, Эдира возразила, сказав, что этого не может быть. Хотя в Ласфадии творится много несправедливости, но казнить за оказание помощи простым людям было бы просто запредельно жестоко. Если бы Салгий услышал что-то подобное про своего названного брата, он дошел бы даже до царя, но не допустил бы такую вопиющую несправедливость.

Ронси поднял глаза кверху и немного сузил веки. Значит старикашка соврал про Палдия! Но зачем? Вероятно, ему есть, что скрывать…

Эдира, тоже подумала, что придворный лекарь что-то скрывает. А возможно, что это тот самый лекарь, который не смог вылечить ее Дламу. А может у Дламы и не было никакой страшной и заразной болезни? Эдира попросила Ронси осторожно разузнать о судьбе девочки, которую забрали для лечения восемнадцать лет назад.

Через неделю, утром в северные ворота ласфадийского дворца въехала карета. Это Торус и Камисса вернулись из поездки в Мугалию. У Камиссы было грустное настроение, она уже привыкла видеть радостные, приветливые лица, чистые и ровные улицы, красивые и уютные дома.

Она намеревалась последовать совету Кунпалы и незамедлительно переехать из особняка лекаря в ее комнаты, чтобы пореже видеть надменную физиономию своей бывшей опекунши, от которой не слышала ни одного слова в свой адрес, и двух своих бывших нянек с их глупой и нескончаемой болтовней.

Торус помог Камиссе высадится, пожелал ей хорошенько отдохнуть после долгой дороги и добавил, что двери его дома всегда открыты для нее.

Затем Торус распряг лошадей и передал их дворцовому конюху. Конюх поблагодарил Торуса за бережное обращение с лошадями и крепко пожал ему руку. Торус повесил на плечо сумку с подарками для Эдиры и Шамлата, в другую руку взял клетку с голубями, которых дал ему Дугрий, и, насвистывая веселую мелодию, зашагал к дому.

Камисса же решила немного посидеть в беседке в саду. Подойдя к беседке, она увидела парня, который увлеченно начищал до блеска лекарские инструменты. Время от времени парень поднимал руку вверх и вертел на свету начищенный инструмент, проверяя результат своей работы.

Он был поразительно похож на Боллу, когда тот приехал в Ласфадию. И еще, этот парень был похож на царя Дугрия. Точнее он был похож на Рутэнию и Дугрия, и если бы Камисса не осознавала, что находится в Ласфадии, то однозначно бы сказала, что этот парень никто иной, как сын тамерского царя Дугрия и царицы Рутэнии.

Сказать, что он был красив как цветок, означало не сказать ничего. Ибо ни один цветок не мог бы сравниться с ним. Кроме того, Камисса заметила, что у этого парня добродушное и веселое выражение лица, что было давно не свойственно дворцовым служащим. Она стояла и любовалась им.

Ронси, почувствовав на себе чей-то взгляд, поднял голову и увидел Камиссу. Он и не помышлял, что в мире могут быть столь прелестные создания. От изумления он вскочил на ноги и выронил из рук инструмент.

Затем он быстро его поднял, извинился и поздоровался с Камиссой, добавив, что его зовут Ронси и он служит санитаром у придворного лекаря. Камисса улыбнулась и сказала, что ее зовут Камисса, но то, что она принцесса говорить не стала. Ронси предложил ей присесть. Камисса присела и предложила Ронси присесть рядом и рассказать о себе. Ронси стал рассказывать, что он умеет отыскивать медную и серебряную руду и выковывать разные красивые вещи, что он любит играть с собаками и бегать с ними по горным склонам, что он с увлечением собирает разные горные травы и готовит из них ароматные и полезные напитки, что хочет выучится и стать достойным врачевателем. Вскоре Камисса уже не особо вникала в смысл его слов, она просто зачарованно слушала журчание его голоса, смотрела как шевелятся его губы, блестят его глаза, движутся его руки. Она понимала, что комнаты Кунпалы так и останутся незаселенными, ибо Камисса готова терпеть своих бывших нянек и даже свою бывшую опекуншу с ее вечно ворчащим мужем, лишь бы быть рядом с этим парнем. Ведь рядом с ним Камисса чувствовала себя нежной и хрупкой девочкой, которая надежно защищена от всех невзгод и неурядиц.

Очевидно, они просидели так довольно-таки долго, когда услышали дребезжащий голос придворного лекаря, который уже разыскивал Ронси, называя его бездельником и дармоедом.

Ронси извинился, что вынужден прервать свой рассказ и спешно стал собирать вычищенные инструменты в ящик. Камисса улыбнулась и сказала, что будет его ждать вечером в этой же беседке. Ронси ответил, что будет считать каждую секунду, чтобы поскорее дождаться вечера. Он был очень счастлив и почти в припрыжку побежал в лабораторию.

Несколько дней спустя, когда Камисса вечером собиралась выйти в сад, чтобы в очередной раз встретится с Ронси, жена придворного лекаря, заметив, что Камисса регулярно выглядит веселой и жизнерадостной, догадалась, кто является причиной такого неизменно прекрасного настроения бывшей своей подопечной. Она впервые заговорила с Камиссой, и не глядя на нее, сказала, чтобы Камисса не забывала, что является принцессой и должна избегать общения с прислугой низшего ранга. Камисса, также демонстративно отвернувшись, ответила, что ни на миг не забывает, что является принцессой, которая по своему статусу вправе самостоятельно определять ранг прислуги. Однако, жена придворного лекаря заявила, что считает своим долгом зорко следить за соблюдением чистоты дворянских кровей. На это Камисса терпеливо перечислила весь список придворных должностей и заключила, что должность следящего за соблюдением чистоты дворянских кровей в этом списке отсутствует. От злобы и досады у жены придворного лекаря затряслась нижняя челюсть, задергалось веко. Не найдя, что еще можно сказать в адрес Камиссы она прошмыгнула в свои комнаты. Камисса же рассмеялась ей вслед, и побежала на очередное свидание с Ронси.

Через две недели к Камиссе прибежал слуга ее сводного брата и просил как можно скорее посетить его господина. Сводный брат Камиссы был старше ее более чем на три года, но всегда советовался с ней, если сам не мог найти подходящее решение. Камисса пришла в его кабинет и застала того в глубокой печали. На вопрос о случившимся принц ответил, что царь уже не принимает никаких отговорок и безоговорочно приказывает ему возглавить военный поход на Тамерию. Сколько себя помнила Камисса царь всегда говорил о войне с Тамерией, но дальше пышных слов это не заходило. А вот теперь ее обычно беззаботный сводный был в таком подавленном состоянии, что Камисса поняла всю серьезность намерений батюшки царя. И Камисса решила сама нанести визит монарху.

Уже только войдя в кабинет царя, она получила упрек за то, что опять мешает царю сосредоточиться. Но вопрос был очень непраздный, да и Камисса уже была совсем не та девочка, от которой можно легко отмахнуться. Она твердо заявила, что намерена выслушать какие мотивы привели царя к столь опасному решению?

Поняв, что просто так ему от нее не отделаться и зная, что Камисса много читает, царь сослался на множество литературных источников, в которых воздаются почести и прославляются великие полководцы, каковым он желает видеть своего сына.

Камисса заявила, что были полководцы-освободители, которых действительно можно назвать великими и их имена будут прославлены в веках, а были полководцы-завоеватели, которые по сути своей были бандитами и велико лишь количество человеческих жизней, которых они загубили в неуемной жажде власти и богатства, и их имена будут прокляты во веки веков.

Царь ненадолго поджал губы, но потом закричал, что победителей не судят! А он ни на мгновенье не сомневается, что Тамерия будет повержена. И в летописи напишут то, что он, царь Ласфадии долго готовился к войне, но выбрав наиболее подходящий момент, послал своего сына с войском на захват Тамерии и его войско легко одержало победу над тамерами, которых царь сделал рабами!

Затем, чтобы подкрепить свои слова, царь вызвал генерала и спросил того о готовности войск к военному походу на Тамерию. Генерал, громким голосом, отрапортовал, что войско готово к войне как никогда до этого. Латы начищены, мечи наточены, солдаты отмуштрованы. Затем, генерал заявил, что горит желанием первым из ласфадийских воинов вступить на землю Тамерии, и мечтает умереть в бою!

Царь торжествующе посмотрел на Камиссу и объявил, что назначает генерала главнокомандующим, а своего сына, поскольку тот, совсем не мечтает умереть в бою, лишь его заместителем. И еще добавил, что медлить уже нет никакой причины и отдал генералу приказ выступать через два дня.

Генерал просиял, пожалуй, ярче, чем его начищенные латы и салютовав царю, развернулся и, чеканя шаг, отправился исполнять приказ царя.

Камисса с презрением посмотрела вслед этому, похожему на жука вояке и повернувшись к царю, сказала, что настоятельно просит немедленно отменить приказ!

Царь пришел в ярость и сказал, что потратил столько сил, времени и усердия, чтобы воспитать дочь в духе патриотизма и послушания, но видимо, все усилия были напрасными. И добавил, что если Камисса будет вмешиваться в политические дела, то он отречется от нее!

Камисса же заявила, что не может припомнить, когда это батюшка царь занимался ее воспитанием, но самое главное, что патриотизм ─ это вовсе стремление поработить другие народы, а стремление к благополучию своего народа!

Выходя, Камисса даже не поклонилась батюшке царю, как того требовали дворцовые правила, а заявила, что пусть он тысячу раз отрекается от нее, но пусть не отрекается от своего народа, который, несмотря на свое тяжелое положение, все-же предан своему царю и служит ему верой и правдой!

Выйдя из приемной царя, Камисса решила немедленно идти к Торусу. Когда она пришла к дому смотрителя заповедника, Торус, Эдира и Шамлат уже ужинали. Камиссу встретили, как всегда, с радостью и пригласили к столу. Но впервые Камисса отказалась от угощения, сославшись на полное отсутствие аппетита. А когда она рассказала, о том, что готовит царь, аппетит пропал у всех. Камисса сказала, что имеет намерение предотвратить эту войну. Конечно, же она и многие граждане Ласфадии, готовы встать у границы с Тамерией живым заслоном, чтобы не пускать ласфадийские войска вторгаться на территорию Тамерии. Но это может привести к другой, не менее страшной, гражданской войне. Поэтому она просит у Торуса предоставить ей одного голубя из тех, что Дугрий дал Торусу для пересылки сообщений. Она напишет, что царь Ласфадии, не взирая на все ее уговоры и мольбы о сохранении мира между народами, посылает войска для вторжения на территорию Тамерии.

После этих слов все замолчали. Молчание нарушил Торус, сказав, что безусловно, предоставит Камиссе голубя, но не будет ли данный поступок Камиссы актом предательства по отношению к царю батюшке?

Шамлат, прикусив губу, нервно дергал ногой. Ему натерпелось что-то сказать, но что именно он и сам не знал. Вопрос был, действительно, очень сложный.

Камисса сказала, что речь идет не о ней, а о жизни сотен и сотен людей, которые хотят и имеют право жить и быть счастливыми! Если ее послание царю Дугрию позволит сократить количество возможных жертв, то она будет не предательницей, а спасительницей. Да и вообще, ей не важно, как ее будут называть, главное не позволить разгореться пожару войны! Жизни людей важнее, чем дружеские или даже родственные связи!

Эдира встала и через минуту вернулась с кусочком шелка, и нитями. Камисса хорошо владела тамерским языком и быстро вышила короткое послание царю Дугрию. Торус привязал письмо к ножке одного из голубей и выпустил его в небо.

Когда дворцовый птичник доложил Дугрию о прилете голубя с сообщением, царь очень обрадовался. Он недавно получил письмо из Мугалии, в котором сообщалось, что Сонор с женой Кунпалой и детьми Санпиной и Ансутом вскоре прибудут в Тамерию с дружеским визитом. А теперь Дугрий полагал, что голубь прилетел от Торуса, которого он принял было за царя Ласфадии, так как принцесса Камисса очень походила на него внешностью. Однако, прочитав текст послания Дугрий нахмурился. Прежде всего он не понимал, для чего царь Ласфадии решил напасть на Тамерию? В Тамерии уже выросло целое поколение, которые знает о войне лишь по книжкам и по рассказам старших. Совсем недавно царь Мугалии устраивал праздник по случаю двадцатилетия мира. И вот теперь ласфадийцы, с которыми у тамеров всегда были добрососедские отношения идут войском, чтобы вторгнуться в их страну! Дугрий восхитился поступком Камиссы, которая со своей стороны сделала все, что могла, чтобы предотвратить войну.

Дугрий незамедлительно собрал войско и двинулся к ласфадийской границе, чтобы ни один мирный житель Тамерии не пострадал от вторжения врагов. За день до того, как ласфадийское войско подошло к горному перевалу на тамерской границе, войско Дугрия прибыло к перевалу, и воины заняли ключевые позиции, чтобы не пропустить ни единого ласфадийского солдата пересечь границу их страны.

Утром следующего дня дежурные воины доложили о приближении ласфадийского войска. Дугрий дал приказ не стрелять до тех пор, пока, хотя бы один солдат не перейдет границу Тамерии.

В авангарде ласфадийского войска парадным маршем шагал дворцовый полк, впереди которого, под звуки барабанов торжествующе шествовал генерал. Позади полка, верхом на коне понуро ехал Туон, сын ласфадийского царя.

Когда до границы с Тамерией оставалось менее ста шагов, вероятно от топота шагов солдат дворцового полка, со склона горы скатилось несколько больших камней, которые мгновенно смели шагавшего впереди генерала и увлекли его в глубокое ущелье, оставив после себя лишь клубы пыли. Если бы горный обвал можно было назвать боем, то можно было бы сказать, что мечта генерала исполнилась. Полк немедленно остановился. Видя все это Туон пришел в ужас и приказал дворцовому полку немедленно отступить назад. Сам же он, преодолевая страх, который сковывал его тело, выехал вперед и бросив свой меч на землю медленно поднял руки. Почти сразу, его примеру последовали все ласфадийские солдаты.

Через несколько минут к сыну ласфадийского царя подъехал царь Дугрий с двумя сопровождавшими его офицерами. Туон спешился и склонил голову, сдаваясь во власть царя Дугрия. Дугрий сразу поняв, что перед ним не сам царь, а скорее его сын, спросил зачем же тот повел войско на Тамерию? Тот ответил, что ему много раз, под разными предлогами удавалось уговаривать отца воздержаться от войны. Но в этот раз отца было просто не удержать и даже его сводной сестре Камиссе это не удалось! И тогда ему ничего не осталось, как только повиноваться отцу и пойти на эту бессмысленную и противную ему войну.

Когда Дугрий услышал, что сыну ласфадийского царя противна война, он спросил, о том, что было бы приятно ему. На это Туон ответил, что война несет разрушения, а он увлечен проектированием, строительством и архитектурой. Дугрий заметил, что Туон очень неплохо говорит по тамерски и спросил его об этом. Тот ответил, что изучать тамерский язык его увлекла Камисса.

Тогда Дугрий объявил, что уже сейчас определит ласфадийскому принцу меру наказания за попытку вторжения на территорию Тамерии. Туон закусил губу, чтобы не проявить малодушие и не разрыдаться в просьбах о сохранении жизни. Он понимал, что ему нет прощения и он должен стойко принять смерть.

Дугрий выдержал небольшую паузу и объявил, что направляет ласфадийского принца в помощники к своему дворцовому зодчему Нэфрию.

Туон широко раскрыл глаза и удивленно посмотрел на Дугрия. Дугрию едва удавалось сохранять серьезное выражение лица и не улыбнуться. Туон заявил, что быть помощником, известного даже в Ласфадии, Нэфрия, это вовсе не наказание, а великая награда для него!

Дугрий сказал, что зодчий всегда был весьма суровым человеком, а сейчас, постарев, он стал настоящим деспотом. Потом, Дугрий все-таки подмигнул Туону и добавил, что если тот будет прилежным помощником, то Нэфрий полюбит его как сына.

Дугрий мог бы просто простить ласфадийского принца и отпустить, но он понимал, что ни один дурной поступок не должен оставаться без справедливого наказания, равно как и ни один добрый поступок не должен оставаться без награды. И все же, за что же Дугрий наградил Туона? А ведь он его наградил! Хотя Туон и не был храбрецом, но нашел в себе силы преодолеть страх быть поверженным новым камнепадом или тучей тамерских стрел, отозвал полк назад и сам выехал вперед. А когда Дугрий объявил, что не будет откладывать наказание, Туон понимал, что может быть казнен прямо на месте. У него дрожали колени и бешено стучало сердце, но он выстоял, не упал на колени моля о пощаде! Так что, в этом парне было что-то утверждающее человеческое достоинство. И пусть пока он еще не совсем сформировал характер, он доказал, прежде всего самому себе, что сможет стать настоящим мастером! А уж Нэфрий об этом позаботится…

Итак, эта война окончилась, даже не начавшись. Тем не менее погибли люди, пусть даже всего один, пусть даже такой тупой и никчемный.

Дугрий распорядился направить военные гарнизоны в столицу и крупные города Ласфадии, дабы предотвратить возможные беспорядки после того, как царь Ласфадии, министры и наместники будут подвержены суду. А сам, в сопровождении нескольких гвардейцев, направился к мугальской границе, чтобы встретить принца Сонора с семейством, которые как раз на днях должны уже приехать.

К сожалению, не редко случается, что некоторые люди, получив поручение поддерживать порядок, начинают считать, что получили власть над другими людьми. И всякое вежливое обращение к ним, они расценивают как проявление покорности и подвластности.

Так случилось и с одним тамерским офицером, помощником командира взвода, размещенного в ласфадийский дворце. Он был ещё не стар, довольно хорош собой и полон сил. Однажды, увидев Камиссу, он был очарован этим прелестным созданием. Но вместо чувства чистого восхищения, в его сознание проникла ядовитая мысль о том, что он может завладеть принцессой по праву победителя.

Несколько раз он пытался заговорить с Камиссой, но Камисса всякий раз, холодно улыбнувшись, уходила, давая понять, что офицер не интересен ей. Разумеется, Камисса была недовольна наличием тамерских военных в ласфадийском дворце. Но она понимала, что это вынужденная и временная мера. Но терпеть приставания офицера, который с каждым разом вел себя все более назойливо, она не желала.

Однажды вечером, когда Камисса шла в беседку, где ее ожидал Ронси, офицер подбежал к Камиссе и схватил ее за руку, требуя, чтобы она посмотрела на него. Камисса резко отдернула руку и сказала на ласфадийском языке, что офицер ведёт себя не достойно, и не поворачивая голову, спокойно пошла дальше. Раздосадованный офицер прокричал ей вслед по тамерски, что все равно она покорится ему! Услышав эти слова, Камисса остановилась и на чистом тамерском языке сказала, что была более высокого мнения о тамерских офицерах. Но офицер ещё более разозлился и закричал, что Камисса не смеет судить об офицерах, тем более о победителях.

Ронси, слышавший эти слова, понял их, хотя полагал, что не понимает тамерский язык. На мгновение он вспомнил, что отец Флут и матушка Гинда говорили ему, что его родители были тамерскими вельможами. Теперь, когда в Ласфадии хозяйничали тамерские военные, этот факт стал ему особенно неприятен. Однако, размышлять об этом было некогда! Ведь была задета честь той, которая была для Ронси милее всех на свете!

Ронси подбежал к офицеру, поздоровался и попросил его впредь не приближаться к Камиссе. Ронси старался вести себя учтиво, не смотря на негодование, бушевавшее в нем. Ведь он был хорошо воспитан!

Увидев перед собой юнца, который по всей видимости был слугой, офицер сразу решил не церемониться и с размаху ударить парня кулаком по лицу. Однако его удар не успел достичь цели, а сам он был повержен встречным ударом, и очухался лишь спустя полчаса, когда Ронси вправлял ему челюсть в лечебном кабинете, куда он сам его и отнес.

Очнувшись, офицер узнал Ронси и улыбнулся. Ронси спросил, понял ли тот его просьбу? Офицер кивнул и попытался сказать, но боль заставила его перейти на язык жестов. Он легонько похлопал Ронси по руке и ещё раз кивнул. Затем он показал, что ему очень стыдно за свое поведение. Потом, пересилив боль, сказал, что иногда хороший удар может свернуть челюсть, но вправить мозг.

Ронси обрадовался и извинился за сильный удар и попросил, чтобы офицер не держал на него обиды. Вместо ответа, офицер протянул ему руку. Ронси дружески пожал ее и сказал, чтобы офицер пока отдохнул и посоветовал пару дней не кушать твердую пищу. Затем Ронси пожелал офицеру скорейшего выздоровления и попрощался с ним.

Выйдя из особняка, Ронси побежал в сад, где в беседке ждала его Камисса. Когда она увидела приближающегося Ронси, она выбежала к нему навстречу и, впервые, обняла его. Она была полностью уверена в этом человеке, и сегодня он доказал, что она не ошибалась! И даже не потому, что тот проучил ее обидчика, ведь и Ронси мог получить удар и даже быть побитым. От исхода поединка, чувства Камиссы не зависели. Ведь самое главное, что Ронси вступился за ее честь! Именно это и ценила Камисса!

Ронси сообщил Камиссе, что с офицером все в порядке, и что они даже помирились. Камиссе это очень понравилось, потому что Ронси не кичился своей силой и был добродушным человеком.

Ронси решил рассказать Камиссе историю своих родителей Флута и Гинды. Как они ушли из родного села, чтобы не покорится произволу чиновников, считающих себя хозяевами жизни, а простых людей безропотными рабами. Камисса восхитилась этому отважному поступку двух любящих друг друга людей. А затем добавила, что если им с Ронси будут чинить препятствия, то и она готова пойти с ним куда угодно!

В этот вечер они засиделись дольше обычного. Уже стемнело. Ронси проводил Камиссу до парадной лестницы, а сам спустился в подвал, где была комната Палдия, в которой он проживал.

Войдя в спальню, после омовения, Ронси увидел сидящих на его кровати двух тамерских военных, которые вошли к нему в спальню даже не сняв обувь. Ронси поздоровался с ними и хотел уже спросить, что привело их к нему в столь поздний час, но услышал сзади голос. Ронси обернулся и увидел еще двоих военных, один из которых на ломаном ласфадийском языке зачитывал, что Ронси подвергается аресту за попытку убийства ласфадийского офицера. Ронси вначале засмеялся, и пояснил, что он лишь один раз ударил офицера и вовсе не с целью убийства, а теперь они и вовсе помирились. Но зачитывающий постановление об аресте военный сказал, чтобы Ронси отвел руки назад для того, чтобы они связали ему руки перед тем, как отвести в тюрьму. Ронси немного смутился. Неужели офицер настолько лицемерен и коварен, что сделал вид будто не держит зла на Ронси и даже протянул руку, а сам послал группу захвата, чтобы его арестовали? И Ронси попросил, чтобы офицер сам пришел и все пояснил. Ронси хотел посмотреть в глаза этому офицеру. Но военный ответил ему, что офицер не может прийти и что-то сказать, потому что он почти умер. Ронси очень удивился и спросил, как такое может быть? Ему пояснили, что сейчас офицер лежит без сознания в лечебном кабинете очень бледный и сердце его едва бьется. Ронси попросил военных, чтобы они отвели его в лечебный кабинет, где Ронси смог бы осмотреть его. Но ему ответили, что возле офицера уже дежурит придворный лекарь, а Ронси должен сейчас же уходить в тюрьму. Ронси ничего не осталось, кроме как подчинится.

Когда они дошли до городской тюрьмы была уже глубокая ночь. Всю дорогу Ронси думал о том, что же случилось с тамерским офицером, но не мог понять причину, почему же крепкий мужчина, закаленный в суровых условиях войсковой жизни, впал в такое состояние после обычного, хоть и сильного удара?

Конвойные передали Ронси тюремным дежурным, которые тоже были тамерскими военными. Конвойные пояснили, что этот парень, хоть и добрый малый, но вот совершил такое страшное преступление, которое грозит смертью помощнику их командира. Те ответили, что посадят его в одну из одиночных камер, которая находится в самом дальнем северном конце здания тюрьмы. Ронси понял все, что они говорили. Он осознал, что довольно легко понимает тамерский язык, но вот сказать что-нибудь по тамерски он затрудняется.