Помоги проекту - поделись книгой:
– Биться будем!..
Вражья ловушка и клятва Мономаха
Заря уронила в чёрную воду Стугны* кровавые блики. Святополк* со своими двоюродными братьями Владимиром Мономахом и юным Ростиславом всматривались в дальний берег реки, размытый росным туманом.
– Искать броды надо, – сказал Святополк. – Высоко поднялась вешняя вода.
Владимир Мономах повернулся к Святополку.
– А, может, мир заключим, брате, пока река нам заслоном? Перед этой грозой силы наши малы. Собрать бы под наши стяги и других князей русских. Тогда и на сечу идти.
– Биться! Биться будем! – горячо прервал его Ростислав.
За Святополком, как за старшим, последнее слово. Он и порешил – переходить реку. Выстроив дружины, двинулись. Святополк по правую руку. Владимир – по левую. В середине – Ростислав.
С воем и визгом выскочили из тумана половцы. Наткнулись на передовую дружину Святополка и, стремительно повернув коней, понеслись обратно. Рванулись за ними воины Святополка, расстроили свои ряды. И тут же с боков, с тыла налетели на них свежие силы половцев. Засада! Засвистели арканы. Сверкнули кривые сабли. Посыпались летучим роем стрелы. Всё произошло так быстро, что и не успел Святополк взмахнуть своим обоюдоострым мечом.
Смяли половцы дружину Святополка, кинулись на Владимира Мономаха. Бьются русские ратники. Один против десяти. Падают, задушенные арканами, скошенные саблями. Ринулся горячий Ростислав на помощь. Но уже попятилась дружина Владимира Мономаха. Прижали половцы русское войско к реке. Не удерживаются кони на осклизлых берегах, скатываются в воду.
Увидел Владимир Мономах, что и любимый младший брат Ростислав тонет. Прорубился к берегу. В кольчуге да в шлеме прямо из седла кинулся в тёмную воду. Но было поздно. Мелькнула русая голова Ростислава и скрылась. Только мутная струя со дна поднялась.
Стоит на Киеве плач. Голосят вдовы. Причитают старухи. Оплакивают мужей, братьев, сыновей. Из гулкого полумрака собора Святой Софии доносится плач княгини, матери юного Ростислава:
Опустил голову Владимир Мономах. Тяжко ему. Не сумел оборонить землю родную от злого нашествия. Да ещё и брата любимого не уберёг. И клянётся себе Владимир Мономах, что соберёт рать со всей Руси и отомстит ворогу за всё горе людское.
Только не один год прошёл, прежде чем смог сдержать своё слово Владимир Мономах. И не два. А все десять.
Чей лагерь хитрее
Апрельское небо в голубых оконцах. И на просёлках голубые оконца луж. Повсюду суетится весенняя птица грач. Здесь только что прошла конная дружина киевского князя Святополка. А за ней следом – дружина Владимира Мономаха Переяславского*.
Так и тянулись грачи да галки пёстрым облачком за конями до самого Долобского озера*, до урочища с одиноким дубом, под которым поставлен был шатёр. Просторный, с красным верхом. Застлан внутри дорогим ковром. Собрались в шатре на совет старшие дружинники с князьями во главе. На одном ковре сидят. Одну думу думают.
Старые воины помнят свою горькую неудачу на Стугне реке в ту давнюю весну. Страшно им ещё раз такой позор претерпеть. Ищут они отговорки, оправдания.
– Не годится теперь, весною, в поход идти.
– Погубим пашню, посев, лошадей.
Владимир Мономах резко встал. Широким плечом задел срединный столб шатровый.
– Дивлюсь я, дружина, – сказал он с напором. – Лошадей, на которых пашут, пожалели. А почему не подумаете о том, что вот начнёт пахать смерд, а набежит половчанин, стрелой его достанет. Лошадь его возьмёт. Село спалит. Детей и жену в полон уведёт, – он горько усмехнулся. – Лошади вам жаль. А самого пахаря не жаль?
Сел Владимир Мономах, и наступила тяжёлая тишина. Молчит Святополк. Молчит дружина его. Молчат и дружинники Владимира. Нелегко сказать последнее слово. Снова поднял голову Владимир Мономах.
– Вы меня знаете. Не раз наезжал я на половецкие вежи*. И бил ворога. И мир заключал. И снова бил, коли тот мир нарушали. – Он поднял перед собой руки. – Вот этими руками коней диких ловлю в пущах и на равнинах и связываю их живыми. Но ни своей удалью, ни своей силой похваляться сейчас не хочу. А силой всей Русской земли. Не одни на этот раз биться будем. С нами дружина Давыда Святославича и Давыда Всеславича, и Мстислава, внука Игорева, и Вячеслава Ярополчича, и Ярополка Владимировича. Вместе одолеем поганых раз и навсегда.
И поднялся Святополк.
– Вот я уже готов, – просто сказал он.
Над котлом поднимался пар. Серый просяной отвар булькал и пузырился. Урусоба – самый старый из половецких князей взял горсть мелко нарубленного мяса и швырнул в котёл. Отблески костра заиграли на его гладко бритой голове, делая её похожей на небольшой медный котёл, слегка помятый и бугристый.
За Урусобой, как по сигналу, бросили по очереди свою горсть мяса остальные половецкие ханы. Кчий. Арсланапа. Китанопа. Куман. Асуп. Ченегрепа. Сурьбарь. Бельдюзь.
Узкими щёлочками глаз Урусоба оглядел всех. Треугольное его лисье лицо ничего не выражало. Только твёрдые губы под скобкой усов напряглись.
– Идёт на нас Русь, – сказал он отрывисто. – Войной идёт.
– Йэх! – радостно взвизгнул молодой хан Куман.
Урусоба остановил его поднятой рукой.
– Крепко будет биться Русь с нами. Много зла причинили мы их земле. Просить надо мира у Руси.
– Йэх! – снова выдохнул Куман, но уже злоба слышалась в его голосе. – Боишься Руси, Урусоба? Ты боишься, а мы – нет!
– Верно, – поддержали его Асуп и Кчий. – Перебьём этих, не останется больше воинов на Руси.
– Пойдём тогда в ихнюю землю. Завладеем городами. Кто, скажи, защитит от нас их жён, их дома? Большой полон возьмём, хорошую добычу.
Урусоба презрительно усмехнулся.
– Не боюсь я Руси. Только хитрость нужна. Пошлём сначала крепкого мужа нашего Алтунопу. Пусть немногим отрядом разведает силу Руси. Сколько полков. Как идут. Где их можно врасплох застать.
– Йэх! – одобрительно вскрикнул Куман и низко склонился перед Урусобой.
Густая мясная пена выплеснулась из котла в костёр. Зашипели уголья. Дым взвился к небу. Ханы половецкие молча сгрудились вокруг варева, зачерпывая его серебряными ковшами.
Чья сторóжа вернее
Белые паруса ладей скользят на быстрине у Хортицы*. Вот уже и пороги. Пенится вода, закручиваются жгутами тёмные струи. Дальше ладьи не пройдут. Выходят ратники на берег. Те на коней садятся. Эти пешие.
Степью по влажным ковылям шли и шли русские дружины. День. И два. И три. Нет половцев. Затаились? Или совсем ушли? Послал Владимир Мономах вперёд от своей дружины сторóжу* – самых лучших, самых крепких богатырей. Разведать осторожно, где половцы, далеко ли? Посторожить русское войско от неожиданного набега врагов. И Святополк, и другие князья выслали во все стороны свои сторожи.
Тем временем рыскала по степи и половецкая сторожа хана Алтунопы. Немало удачных набегов совершил Алтунопа. Недаром про него сложили громкую песнь победы. Хитрый. Сильный. Быстрый. Арканом галку на лету повяжет. Саблей ветер перерубает. В густом перелеске поджидает Алтунопа дружину русскую. Появятся, и налетит он. Увлечёт за собой в степь. И перебьёт всех до единого. Потом с другой стороны налетит. Пока Русь до половецкого стана доберётся, он их пощиплет, будто сокол пичужек.
Но просчитался хитрый хан. Наткнулась на него сторожа Владимира Мономаха и тут же развернула коней вспять. Ага, трусит Русь! Разлетелись половецкие всадники – в погоню! За Русью! Йо! Йо! В пылу погони рассыпались по степи, не удержать, не собрать их Алтунопе. А со всех сторон уже налетают другие сторожи русские. Перехитрили хана. Его же хитростью взяли! Окружили. Перебили по одиночке. Последним пал непобедимый Алтунопа.
А на четвёртый день достигло русское войско размытых берегов реки Молочной. Владимир Мономах выехал вперёд. С холма увидел он, как быстро готовятся к битве половцы. Ставят в круг телеги, покрытые бычьими шкурами, будто круговой вал возводят. Внутри круга всадники. Впереди и вокруг лучники, стрелки. Встретят они нападающих тучей стрел, а потом раздвинут телеги, и вылетят на юрких конях степные вороны – половцы. А не удастся атака, быстро вернутся за сомкнутый круг телег.
Не раз и не два встречал Владимир Мономах в прежних своих походах неприступные тележные валы. Но и понимал он, что боятся половцы русских дружин, коли строят оборонительные валы. Не нападать готовятся, а защищаться.
И Владимир Мономах дал знак русским полкам. Грозной лавиной покатились русские дружины на половецкие круги. В одно мгновение их щиты превратились от воткнувшихся половецких стрел в круглых ежей. Но не остановились, не расстроились ряды русских ратников. Тогда раздвинулись телеги, и хотели было ринуться на русских половецкие всадники. Но и этого они сделать не успели. Ворвались дружинники в круг телег, рубили в тесноте половцев. Грудью могучих коней выбивали их из сёдел.
И пал хан половецкий Урусоба. И зарублен был Кчий. Затоптан конём Арсланапа. Сражён стрелой Китанопа. Убит тяжёлой палицей Асуп.
– Йэх! – успел выкрикнуть, умирая, Куман.
Ченегрепа пытался ускакать в открытую степь. Но упал со стрелой в спине. Сурьбарь, будто сухая груша, наколот был на копьё. И только Бельдюзь, льстивый и сладкий Бельдюзь остался жив. Он уполз под телегу. Там его и нашли. Привели к Святополку.
Ползал перед Святополком на коленях последний хан половецкий Бельдюзь. Молил о пощаде.
– Возьми, русский князь, выкуп за меня. Богатый выкуп получишь. Золото и серебро. Коней и скот. Невольниц и узорочья* дорогие.
Отослал Святополк Бельдюзя на суд Владимира Мономаха. Вёл русские дружины Мономах, ему и решать судьбу хана.
– Сколько раз, дав клятву, нарушал ты её, Бельдюзь? – сурово спросил Владимир Мономах. – Сколько раз шёл воевать и разорять Русскую землю? Почему ты не наставил своих сыновей и весь род свой не нарушать клятвы? Не проливать кровь невинных? Да будет кровь тобой пролитая на голове твоей!
И не помиловал князь Владимир Мономах половецкого хана Бельдюза.
А русские дружины гнали глубоко в степь остатки половецких орд. До самого Азовского моря, до Тмутаракани*. И долго с тех пор не смели кочевники ступить на Русскую землю. Прошло больше полувека, прежде чем они снова серыми волками засновали по степи.
Авдотья Рязаночка.
Древнее сказание о том, как русская девушка перехитрила заморского хана
Осаждает Рязань хан заморский Бахмет.
Герои сказочные
Богатырь Еруслан и царь Огненный щит.
Древнерусская сказка
За тёплыми морями, за высокими горами жил царь Огненный Щит. Скакал царь на восьминогом коне. На голове у всесильного царя была корона золотая, в одной руке у него круглый щит, испускающий, подобно солнцу, во все стороны огненные лучи, а в другой – копьё. На острие царского копья горело неугасающее пламя. Никто не мог победить и осилить царя Огненный Щит.
А в русской земле жил славный богатырь Еруслан. Случилось, что Еруслан уехал из дома на войну, а в то время на его родную землю напал враг. Разорил он города. Взял большой полон. А отца Еруслана и двенадцать его братьев ослепил и посадил в темницу. Узнал о такой беде русский богатырь Еруслан и поехал за тихие воды, за тёплые моря к царю Огненному Щиту и Пламенному Копью. Знал богатырь, что царь тот ни в огне не горит, ни в воде не тонет. Испускает он из себя пламя жаркое и пожигает всех своих врагов. На пути достал себе Еруслан славный богатырский меч-кладенец*.
Вышел он на бой с вольным царём Огненный Щит и рассёк его надвое волшебным мечом. Вынул Еруслан из развёрстой груди царя желчь и вернулся домой. Помазал богатырь этой желчью глаза отцу своему и двенадцати названым братьям. И прозрели они.
Сказка эта родилась из мифа о грозном боге-громовике. Пламенное его копьё – молния. Огненный его щит – солнце. Но свет солнца, его жёлто-золотое сияние врачует, как желчь сказочного царя. Тучи закрывали дневное светило и погружали мир во тьму, словно ослепляли его. Разбить тучи, освободить солнце, дарующее животворный свет земле, было под силу только мифическому богатырю, вооружённому волшебным мечом-кладенцом.
Сказка о славном и сильном богатыре Бове королевиче и прекрасной княжне Дружневне. Народный роман-сказка
Сказ первый. Князь Гвидон и Милиса
За горами крутыми, за лесами густыми, за морями синими в местах раздольных, средь лесов привольных в некотором царстве-государстве над рекой широкой, на берегу высоком стоял город славный – в той стране главный, и назывался он Антон. В том городе Антоне на золочёном троне сидел могучий князь Гвидон.
И вот задумал князь Гвидон Антонович жениться. А что он задумает, то и сотворит по своей воле. Призвал он к себе слугу своего Рычара Верное Сердце.
– Преданный мой слуга Рычар, – сказал князь, – прослышал я, что в тридевятом царстве, в тридесятом государстве живёт-проживает красавица красоты неописуемой и зовут её милым именем Милиса. Поезжай в это царство-государство и посватай мне Милису-красавицу. И возьми с собой сундук кованый подарков моих княжеских. Колечко золотое с камнем изумрудом такой величины, чтобы тяжелил белую ручку прекрасной Милисы. Платье парчи серебряной, шитое жемчугом. Подковки медные, а к ним сапожки сафьянные алые.
Преданный слуга Рычар Верное Сердце поклонился князю, вскочил на коня и без промедления понёсся к дальнему городу Крахмалхану, где правил отец красавицы Милисы Вездевул Вездевулович. Въехал он в ворота дубовые, проехал по мостовым каменным и остановился перед белостенным дворцом Вездевула Вездевуловича. Вошёл по ступеням каменным и поклонился хозяину низко-низко. А затем и поведал о том, с чем прибыл. Не забыл Рычар Верное Сердце поднести красавице Милисе и сундучок кованый с подарками.
Князь Вездевул Вездевулович вывел за белу ручку свою дочь Милису Вездевуловну и сказал такие слова:
– Могуч и славен князь Гвидон. Богат, умён и храбр. А уж такой красавец, что сказать немыслимо. Породниться с таким знатным женихом – большая честь для меня.
Молода ещё была красавица Милиса. Страшно ей было уехать из отчего дома. Попечалилась, покручинилась прекрасная княжна, а потом умыла своё нежное личико, утёрла его полотенчиком чистеньким и позвала своих мамушек и нянюшек, чтоб они её снарядили как следует. Пришли девушки-подружки, одевали её, златом-жемчугом украшали, песни пели подблюдные*.
А в городе Антоне князь Гвидон готовился встретить невесту. Вышел на крыльцо, вдаль вглядывается. Видит, тянется великолепный выезд. Карета Милисы вся украшена сдобными золотыми завитушками. Князь сам высадил невесту из кареты, взял ласково под руку и повёл в свои богатые палаты. А невеста-душа, ох как хороша! Маленькие ножки да аленькие сапожки. Смоляные косы, глаза раскосы. Бисер в уборе. Быстра в разговоре. Ножкой правой ступает павой*. Ножкой левой идёт королевой. Наглядеться на неё Гвидон не может. Рад-радёхонек.
А на другой день весёлым пирком и свадебку сыграли. Князь Гвидон сидел за столом рядом со своей молодой женой и потчевал её, угощал вкусными яствами. Угощал и приговаривал:
Свадебный пир прошёл с неслыханной пышностью. Двадцать два воеводы объелись. Тридцать три боярыни опились. А весь народ гулял ровно три недели и три дня.
Поделиться книгой: