Странная благодарность

Ремарен показал в улыбке клыки:

— Не сомневаюсь. Но как она вне службы?

— Она... — Винмар задумался, — не знаю. За недолгое время работы я понял, что вне службы ее не существует.

***

Анн отворила дверь в номер. Комнату от ванной отделяла ширма из речного тростника, в маленькой прихожей темнел гардероб. На стол у кровати падал свет из окна, преломленный стеклом графина.

Женщина оставила сумку и вышла.

— Анни приехала!

Гэлвейн едва успела обернуться. У нее на плечах повисла золотоглазая девочка в синем платье; вместе чародейка и ребенок едва не покатились с лестницы. Анн удержалась, схватившись за перила.

— Добрый день, Данра, — благожелательно сказала женщина.

Маленькая драконица выглядела лучше, чем три дня назад, когда следователи нашли ее в лаборатории Университета Чар. Завершив работу над человеческими гомункулами, сеньор Бариус Кроде начал экспериментировать с другими народами — Данра стала его не первой, но последней ошибкой. Не похить ректор девочку, у него остался бы шанс на суд Храма: нарушая законы Эры Единения, драконы наказывали посягнувших на их кровь стремительно и жестоко.

— Я так рада тебя видеть! — сияя, Данра соскочила на ступеньки. — Ты давно приехала? Как тебе Окраины? А Винмар тут? Вы надолго останетесь?

Она улыбалась открыто и счастливо, словно не было недавнего кошмара. Кроде держал ее в комнате без окон и каждый день брал несколько капель крови, чтобы кормить новорожденного драконьего гомункула. Винмар пришел в ярость, когда увидел вначале Данру, затем суррогата — неоформившийся и мерзкий комок чешуи и кожи, который со временем должен был обрести черты ребенка.

Еще до Эры Единения создание гомункулов считалось отвратительным искусством, и с ее началом Храм запретил в алхимии пути тела навсегда. Когда ат'кай Витигайорр во время расследования обнаружил записи о происхождении Гэлвейн, ее заключили под стражу на два дня.

Искусственный человек. У гомункулов нет права на жизнь и даже на существование. Гэлвейн оставили в живых потому, что не пожелали признать ошибку: служители воспитывали Анн в храмовом приюте и семнадцать лет считали человеком с дефектом ауры.

Аура это душа. Найр, ближняя к телу линия, отражает здоровье. Эльде, средняя, характер. Способности к волшебству определяют по Невей. У Анн, крепкой и умной девочки с сильным даром, аура была отпечатком чужой силы тоньше ногтя и исчезла после смерти создателя совсем.

— Вы не виноваты в том, что родились неправильно, — сказал Настоятель, отпуская Гэлвейн, — а мы можем гордиться, что из гомункула вырастили человека.

Храм сделал для нее исключение.

— Я тут все покажу, каждый камешек знаю. Меня дедушка водил! — продолжала радоваться Данра.

Анн опустила взгляд. Возле лестницы стоял хозяин гостиницы.

— Вы, сеньор?

— Именно так, — улыбнулся Эндамор, — и я вам очень благодарен.

— Это работа, сеньор, — ответила чародейка.

— И вы отлично с ней справляетесь, — продолжил дракон, — но это не означает, что я не могу быть просто благодарен.

Женщина кивнула. Она перевела взгляд на Данру и подумала, что у обладающего душой, от лучистых глаз ребенка потеплело бы на сердце. Сердце чародейки осталось холодным.

— Ты не голодна? Хорошо добралась? Мы пойдем гулять сейчас или потом?

Вопросы сыпались проливным дождем.

— Все хорошо, Данра, не волнуйся, — сказала Гэлвейн. — Сейчас я хотела пройтись по окрестностям.

— Со мной! — подпрыгнула девочка и лукаво посмотрела на Эндамора. — Дедушка, ты пойдешь?

Хозяин гостиницы потрепал внучку по голове.

— Я-то пойду, а вот ты — останешься. Сейчас тебе вредно много бегать, а твоим крыльям нужно снова окрепнуть.

Данра сникла. Она печально вздохнула, но смирилась.

***

Окраины не походили на остальной Альхейс: не было стрекота орнитоптеров и гула метро; тишину нарушали только ветер и река, густая трава приглушала шаги. Хозяин гостиницы шел позади женщины и рассказывал об Окраинах. Его истории звучали воспоминаниями: драконы жили очень долго.

Анн и Эндамор поднялись по пологой дороге на один из склонов, и хозяин гостиницы остановился. Он указал на массивный валун, похожий на окаменевшего дракона.

— Отсюда видно долину как на ладони.

За камнем склон обрывался резко, словно оторвали от горы исполинский кусок. Анн остановилась возле края. По долине скользили фиолетовые тени облаков, плывших со стороны Туманных Земель к центру Альхейса.

Эндамор изучал неподвижное и неживое лицо чародейки.

— Только драконы не боятся жить так близко к Туманным Землям, — негромко произнесла она. — Ваше присутствие отпугивает тварей, но немногие решаются приезжать к Стене. Здесь красиво.

Хозяин гостиницы улыбнулся:

— Хотите осмотреть Окраины с неба?

Анн убрала прядь с лица.

— Полагаю, что вопрос не подразумевает отрицательного ответа.

Эндамор снова улыбнулся. Он сделал два шага назад, и вспышка темно-лазурного света озарила окрестности. Когда мерцание погасло, дракон припал на передние лапы, сложил огромные крылья. Он опустил голову и с небрежным изяществом, какое приходит только с веками, помог чародейке подняться на чешуйчатую спину.

— Вы намного старше моего напарника, сеньор.

— Мой возраст, — бархатно ответил Эндамор, — считается по меркам нашего народа почтенным.

Он приподнялся на задних лапах и расправил крылья. Дракон взлетел плавно, позволив ветру скользнуть под бледно-голубую грудь. Легкие женщины наполнил холодный ветер.

— Сеньор Винмар по меркам вашего народа считается молодым?

— Ему сто пятьдесят два года, — небрежно ответил дракон и, подумав, добавил. — Исполнится.

— По человеческим меркам он не старше меня.

Дракон расхохотался низко и рокочуще. Анн обдало жаром.

— Возраст — вечный повод для споров.

Каждый взмах крыльев поднимал Эндамора и женщину выше. С неба Альхейс выглядел песчинкой на ладони Туманных Земель. Через леса и болота тянулись путепроводы, шел стрелой поезд в Нанну — он пересек нить Стены и утонул в водянистой зелени.

Эндамор лег на правое крыло, завершая круг над долиной. Природа, нетронутая архитекторами Альхейса... Анн не умела восхищаться, но понимала ее очарование.

Отразившись от выбеленной ветрами скалы, солнце плеснуло в глаза; женщина закрыла лицо рукой. Сквозь пальцы Анн увидела силуэт полускрытого горами храма. Эндамор повернул, и Гэлвейн рассмотрела полуразрушенные ворота и стены. Храм робко карабкался вверх по подножию и становился частью скал. Дракон повернул голову:

— Он очень старый... Старше его мало найдется, — и прищурился; мимо женского лица проплыла дымная лента.

— Старше Альхейса? — спросила Гэлвейн.

— Храм построили, когда народы еще не думали об Единении.

— Алтарь стихийного волшебства?

— Нет...

Анн наклонилась вперед и обхватила руками шею дракона, который, покачиваясь на воздушных потоках, заскользил к земле. Свет и тени обрисовали стены храма; послышались бурление горной реки и птичий клекот.

— Мы и люди, — произнес дракон. — Его построили мы и люди.

Ветер взметнул юбку чародейки, когда могучие лапы заскребли по камню. Эндамор сложил крылья, и женщина соскользнула вниз. Чтобы обвести взглядом стены, ей пришлось запрокинуть голову — храм был огромен: внутри и перед ним могли поместиться сотни драконов.

— В знак единения, — пояснил Эндамор, — и в память о прошлом.

Он подошел ко входу следом за женщиной.

— До людей, мы были иными.

На ее плечи легла прохлада; в полумраке неярко блестела в каменной чаше вода. Анн соединила большой и указательный пальцы, и на коже вспыхнули формулы заклинаний — шар бледно-золотого света замер в воздухе, озаряя покрытые узорами стены.

— «Дракон пожелал стать человеком, чтобы понимать мир. Человек пожелал стать драконом, чтобы чувствовать мир», — прочитала слова на арке Анн; они отражались друг от друга, человеческий язык от драконьего.

Эндамор лег на каменный пол.

— Храм — символ нашего союза, — произнес дракон. — Над нами властвовали инстинкты. Люди научили нас мыслить, а мы наделили их силой, чтобы сражаться с тварями Туманных Земель.

— Я прежде не слышала об этом, — шар света плыл за рукой чародейки.

— Так появились драконы, о которых знают теперь, — улыбнулся Эндамор. — Без людей мы остались бы крылатыми ящерицами, а люди без нас — хрупкими двуногими созданиями.

Гэлвейн вспомнила утренний разговор с Винмаром и усмехнулась. Она подошла к воде. Вблизи свет вызолотил испещренный царапинами камень, а дальний край чаши терялся в полумраке. Отражение женщины в маленьком озере было темным и нечетким.

— Необычное место.

— Объединиться нас заставила война, — ответил дракон. — Безумные стихии выплескивали из тумана новых и новых чудовищ, и противостоять им...

Эндамор щелкнул кончиком хвоста.

— Когда начали строить Альхейс, вы попросили Окраины, потому что здесь уже находился храм? — спросила Анн.

Она обернулась.

— Да. Эти земли всегда принадлежали нам. — Эндамор смотрел на закат. — Пора возвращаться, Данра заждалась.

— Она — чудесная девочка, — чародейка сжала пальцы в кулак, и золотой шар растаял.

На камнях перед храмом Эндамор вновь помог женщине забраться на чешуйчатую спину. Он взлетел и, прежде, чем вернуться, описал над долиной еще круг, рассказав, как Старейшины заботятся о ней. Они творили в согласии с природой.

***

Гэлвейн собиралась ложиться спать, когда в дверь постучали; чародейка набросила поверх ночной рубашки редингот и открыла. Стоявший на пороге Эндамор молча протянул женщине конверт и овальный камень, покрытый синими узорами.

— Это приглашение. Завтра вас желают видеть Старейшины.

Женщина открыла конверт.

— Меня и сеньора Винмара?

Эндамор согласно наклонил голову. Анн прочитала письмо и кивнула на голыш.

— Для чего он?

— Камень и есть приглашение, — улыбнулся хозяин гостиницы. — Письмо — копия для людей.

Гэлвейн положила камень в конверт и убрала на полку.

— Меня проводят или вы расскажете, как добраться?.. — спросила чародейка.

3.

20, аргей.

На следующее утро, Эндамор отнес Гэлвейн к скале Старейшин. Зал пещеры скрадывал полумрак, купол терялся в высоте. Женщина сделала несколько шагов по гладкому, как зеркало, полу и остановилась. Винмар замер, обернув хвостом передние лапы.

Сложенные из грубых камней стены давили на плечи, и тусклый свет синих кристаллов заставлял щуриться. В нем чешуя Старейшин переливалась, словно речная вода, и золотые глаза мерцали драгоценностями. Блики скользили по белым, золотым и серебряным крыльям, метались холодными пятнами по гребню красного дракона, тонули в агатовых когтях черного. Изумрудно-лазурным ореолом свет окружал Старейшину зеленого клана и заковывал бронзового в невидимые доспехи. Синий дракон, полуприкрыв золотые глаза, лежал в дальнем углу, где тени были особенно густыми.

Винмар старался скрыть нервозность. Старейшины редко покидали кланы, и еще реже собирались вместе. Среди огромных драконов Гэлвейн казалась пылинкой, но смотрела невозмутимо и бесстрастно.

— Добро пожаловать, — голос белой Старейшины прошелестел осенним ветром. — Мы рады видеть вас, Анн Гэлвейн и Винмар ат'кай Витигайорр.

— Я счастлив видеть Старейшин, — произнес Винмар.

Анн наклонила подбородок в ответном приветствии.

— Это большая честь.

Зеленый Старейшина опустил голову на плоский камень: