– Я уже точно не успею. Девчонки сейчас проснутся.
– Как же ты, Майка! Мы бы сами доехали, а ты всю ночь за рулём, я же не знала…
– Я очень хотела тебя увидеть, – сказала Майка как-то очень просто, – вот и всё.
Грошик вдруг остро позавидовал маме. Ведь они школьные подруги, хотя и не виделись, не говорили столько лет. Мама даже не знала про Черешенок. И всё равно: Майка мчалась в аэропорт на машине всю ночь, чтобы встретить. А он, Грошик, сможет вот так приехать к кому-то из одноклассников? К кому?.. И чтобы вот так: я очень хотел тебя увидеть… Нет, таких друзей у него нет.
…И тут в дверном проёме – явление.
Это было похоже на картинку, какими девчонки перекидываются во «ВКонтакте». Через открытую дверь светит утреннее солнце, и в этом сиянии появились два ангела. Два совершенных ангела в длинных ночных рубашках.
– Черешни! Доброе утро, – сказала Майка. – Знакомьтесь, это наши гости: Александра и Матвей.
– Матвей, – сказали Черешни одновременно.
Грошик сел на пол, чтобы быть с ними одного роста. И смотрел во все глаза.
Они были разные. То есть потом только он увидел, что лица совсем одинаковые; отличались волосы. У обеих тёмные, но у Ани – длинные, прямые, а у Аси – короткие, мелко вьющиеся, такой шапкой. И ещё у Аси две маленькие родинки на щеке, точка с запятой.
– Гости пусть отдыхают, а мы пойдём умываться и завтракать, – сказала им Майка.
– С Матвеем, – сказала Аня тихо.
– С Матвеем, – сказала Ася громко.
И Матвей вдруг понял, что спать не хочет совершенно.
Грошик никогда не любил маленьких, вечно они путаются под ногами и орут без повода, поди разбери, чего им надо. Но Черешни были волшебные. Тихая, осторожная Аня и совсем другая Ася, ни секунды на месте. И когда он пошёл с мамой на море без них – даже на минуту расстроился. Но потом было море, и он всё забыл.
…Море ещё холодное, но мама отважно пошла купаться, и Грошик за ней. Они купались одни на всём берегу, и он страшно этим гордился. Вода смыла все неприятности: и все обиды на братьев, и даже это нелепое «Грош» от синеволосого Фёдора, того парня с дыркой в ухе. Интересно, а как этот Фёдор сдал экзамен? Грошик даже не посмотрел. Он всегда немного завидовал таким смелым, кто мог проколоть себе ухо, сделать татуировку или побриться наголо. Не то чтобы это очень красиво, просто сразу видно: вот, смелый человек.
Самого Грошика хватило только на то, чтобы однажды отказаться от парикмахерской. И мама внезапно обрадовалась:
– Хочешь отрастить волосы? Давай попробуем, я давно хотела тебе предложить!
…Ну вот, он предполагал, что это бунт; а оказалось – она сама же и хотела. И вообще он всегда подозревал, что после Илюхи с Тимохой она ждала девочку.
Надеялся, что длинные волосы добавят ему хоть немного крутизны, но вышло не очень: так, болтаются какие-то светлые водоросли. Ну и ладно, ещё не хватало думать о внешности.
Голова сохнет долго, и Грошик замёрз. Мама шла обратно медленно, а ему бы хотелось поскорее. Шёл и старался не стучать зубами. Свитер, что ли, надо было взять с собой на это море?..
Черешенки были на улице, Аня качалась на качелях, а Аська-точка-с-запятой сидела на дереве. И тут они увидели его.
– Матвей!!! – закричали вместе, и спрыгнули со своих мест, и понеслись к нему, и повисли на руках; и он закружил их, такие лёгкие оказались!
А в ушах звенело это «Матвей!», и он вдруг понял: у него в животе счастье. И прыгает там, и хочет через горло выскочить наружу.
– Очаровал моих девчонок? – засмеялась Майка. – Как же они тебя делить будут?
И правда, весь вечер они не могли его поделить. «Я с Матвеем!» «Нет, я!» – кричали они и заползали ему на колени, на спину, на плечи, на голову даже.
…А вечером, когда девчонки заснули, Майка постригла маму. И Матвей не мог понять, что изменилось: волосы не стали сильно короче, просто… Просто другая мама. Моложе и веселее. Как это? Волшебство.
– Нравится? – спросила мама.
– Очень, – ответил он.
– А ты? – спросила вдруг Майка. – Хочешь?
– Он длинные хочет, – засмеялась мама, – отличаться ему хочется от других.
– Отличаться? – удивилась Майка. – Хорошо, я подумаю…
– У тебя самого идеи есть? – спросила она. Было раннее утро, девчонки ещё спали. А Матвей уже сидел с вымытой головой, укутанный фартуком, и рассматривал в зеркале своё глупое лицо. Что можно сделать с таким?..
– Делайте что хотите.
– А не боишься?
Чего бояться. Не налысо же она его побреет.
– Доверяешь, значит?
– Да.
– Ну, смотри…
Он сначала и правда смотрел, а потом закрыл глаза. Непривычное ощущение, давно его всё же не стригли. И потом, в парикмахерских было неприятно и хотелось поскорее уйти, пусть хоть как, лишь бы быстрее. А у Майки, видно, были и правда лёгкие руки. Только что она делает? Затылком непривычно чувствуется сталь ножниц и воздух, и возле ушей тоже. Холодно. Это что, правда наголо, что ли?
Немного страшно. Но и интересно. А хоть бы и совсем под ноль, почему бы и нет? Не трус же он, не трус!
– Ну, открывай! – сказала Майка.
Он открыл глаза.
В зеркале отражался незнакомый человек.
Провёл руками по затылку, по вискам. Точно, почти наголо – осталась коротенькая шёрстка. Зато сверху – остров длинных волос и косая чёлка.
– Ещё можно вот так, – сказала Майка и быстрым движением собрала ему всю эту чёлку в короткий хвостик на самой макушке.
У парня в зеркале обозначились непривычные чёткие скулы, выпуклый лоб. И непонятно откуда взявшийся насмешливый взгляд. Неужели это я?!
– Не слишком радикально? – спросила Майка, но она уже видела, что ему нравится.
– Не слишком, – сказал он. Хотелось сказать что-то вроде «вау, как же круто!», но постеснялся.
– Ну-ка сделай вот так, – Майка прищурилась и показала два пальца буквой V.
Он повторил её жест, и она тут же щёлкнула его на телефон:
– С ума сойти, прямо звезда с обложки!
Маме не понравится. Вот точно.
Но ей понравилось.
– Ну, Майка… – сказала она. – Ну, Майка, ну, Мотька! Вот вы даёте.
Ему захотелось сразу же выложить фотографию у себя во «ВКонтакте», но интернет не работал.
– Вызову мастера, починит, – пообещала Майка. – Я сама хочу выложить, ты мне разрешишь? Вы моя профессиональная удача.
– Матвей! – раздался голос первого ангела из коридора, и сразу же включился второй: «Матвей, Матвей, Матве-е-е-ей! Ты где?!»
И понеслось.
Матвею нельзя было отойти ни на шаг, ни на секунду! В туалет сбежать от них – спецоперация.
Матвей строил башни из коробок и стульев. Матвей делал дом из пледа. Матвей играл в инопланетное вторжение. Матвей устраивал гонки стеклянных шариков с разных горок.
Матвей катал обеих на плечах.
А потом они пошли на море.
Там, на песке, четыре парня чуть старше Матвея играли в волейбол. И он внезапно застеснялся снимать майку: по сравнению с ними такой бледный и такой худосочный, «ни грамма лишних мышц», как шутил брат Илья.
– Матвей, Матве-е-е-ей!
И он тут же забыл про этих волейболистов: хотелось таскать песок ведёрком, строить замок, рыть подкопы. Собирать камни и выкладывать буквы. Совсем впал в детство!
– Знаешь, – сказала ему Майка, – тебе надо с детьми работать. У тебя настоящий талант. Черешни вообще-то совершенно не выносят чужих, это первый раз с ними такое.
А Матвей всё строил и строил, весь в песке, а девчонки выкладывали камешками дорожку к замку.
Многие останавливались и даже щёлкали их строение на телефон.
Подошла девчонка, взрослая, чуть старше Матвея, покрутилась рядом, помялась, а потом прямо спросила: можно с вами?
– Нельзя! – крикнула вдруг Ася. – Нельзя, это наш замок! Это наш Матвей!
И бросила в девочку песком.
– Как так можно, Ася! – пытался отругать её Матвей, кусая губы, чтобы не расхохотаться.
В итоге новую девочку всё же приняли, а к вечеру Матвей организовал крупные строительные работы: в их отряде было уже человек десять.
Но Ася всё же упрямо твердила: «Это мой Матвей!», – а Аня просто тихо обнимала его за ногу, он чуть не шлёпнулся из-за неё.
Вечером Матвей вызвался читать им, так и уснул в их комнате. Проснулся на спальном мешке, под пледом – видно, Майка ему притащила какое-то подобие постели и он во сне туда переполз.
Утром они с девчонками не стали будить мам, оделись и ушли сразу в садик под окнами.
Пытался заплести Ане волосы, и Аська тут же ревниво заявила, что тоже скоро отрастит длинные. Потом они вернулись на кухню, и Матвей отважно замутил большой омлет с хлебом и сыром – единственное блюдо, которому его обучил брат Тимофей. Потом встала мама и показала, как варить кофе в турке. На запах проснулась и Майка.
– Кажется, выспалась первый раз в жизни, – сказала она. – У тебя, Санька, не сын, а мечта.
– Сама его не узнаю, – ответила мама.
Ага. Обычно, значит, Матвей лентяй и оболтус.
Через несколько дней мама уехала в город по магазинам, девчонки днём уснули, и Матвей остался с Майкой вдвоём.
– Интернет заработал, знаешь? – сказала она.
– Ага. Вообще, иногда и без него полезно. Информационная детоксикация, – ответил он. Ему было неловко; непонятно, как её называть: просто Майя? Не тётя же?
В идеале, конечно, сейчас и правда свалить в интернет. Но вроде уже и не тянуло так, как раньше, и хотелось это сохранить – чувство реальной жизни. Такое короткое это время всё же, завтра уже уезжать… И эта фотография с новой причёской… Что он, девочка, своё лицо выкладывать? Расхотелось, стало всё равно. Не нужны ему три чужих лайка. У него Черешни есть, такие Черешни!
– Интересный ты человек, – сказала Майка, – Смотрю и завидую Сашке: у меня ведь тоже такой сын мог бы быть…
– Никакой я не интересный, вы же совсем ничего не знаете, – сказал Матвей. – У меня и друзей в школе нет. Сейчас вот поступал в новую и, похоже, завалил экзамены.