Свободен

— А мне кажется, без бороды был бы краше, — пытаюсь я представить без бороды нашего Меднобородого, но с воображением как-то не задалось.

— А мне интересно, как с ним целоваться, — склоняет голову Витальевна, тоже рассматривая Трах-Тибидоха. — Щекотно же. Я уж про остальное молчу.

— Наталья Витальевна! — вспыхивает Светочка.

— А что, Наталья Витальевна? — принимается подливать НВ шампанское, хитро косясь на Светку. — Ладно, расскажешь потом, — и втихаря толкает меня под столом.

На что Светочка снова фыркает и отворачивается.

А я за компанию с ней слежу, как Рыжебородый расточает улыбки.

Аки Красно Солнышко обходит столики, будто решил никого не обделить своим вниманием.

Грациозно, как танцор, раскланивается главному бухгалтеру. Вызывает дружный приступ придурковатого смеха в ответ на свою шутку за столиком «продаж». И демонстрирует во всей красе подтянутую задницу (тут я, пожалуй, не буду спорить, задница шикарная, а пиджак он где-то потерял), когда наклоняется поцеловать руку бывшему начальнику производства Елизавете Марковне, заслуженному работнику предприятия.

— Если честно, я очень удивлена, что он сын Елизарова, — перегибается через меня наша отходчивая Светочка к Наталье Витальевна, чтобы донести до неё свои выводы. — У них же ничего общего.

— Просто надо бороду сбрить, — усмехаюсь я.

— Вот заладила: сбрить, сбрить, — но вместо того, чтобы очередной раз фыркнуть, улыбается она. Той самой своей улыбочкой, когда на щеках у Светочки появляются аппетитные ямочки. Она цедит мне сквозь зубы: — Идёт ему борода.

— Ну, идёт и пусть идёт, — миролюбиво соглашаюсь я, выдвигаю перед собой стул и складываю на него уставшие ноги, ощетиниваясь каблуками.

Потому что не ради нас менеджер отдела закупок Светлана Тополева демонстрирует свои ямочки. Будь он не ладен, Артём свет Сергеевич направляется к нашему столику.

Отвешивает комплимент Наталье Витальевне. Приветствует улыбкой Светочку. А потом только снисходит до меня.

— Танкова, это ты от меня тут оборону держишь своими осадными кольями? — останавливается он у моих ног, косясь на каблуки, которые я и не думаю убирать со стула. — Тебе зачем? Ты и так как танк.

«Что значит, как танк? — мысленно возмущаюсь я. — Это ты на что, гад, намекаешь? Что я непрошибаемая? Или толстокожая? Или пру как танк?» Но открыто не могу же я нахамить начальнику. Мне ещё с ним работать.

— Просто ноги устали, Артём Сергеевич. И я, может, и танк, но сегодня по случаю праздника не на гусеничном ходу.

— Тебя это не спасёт, — неожиданно плотоядно улыбается он и оглядывается, когда ди-джей объявляет конкурс. Для пар. — Пошли!

— Нет! — возражаю я не столько из-за конкурса, это я всегда «за», сколько на его протянутую руку.

— Да! — помогает он мне подняться и, вцепившись как клещ, утаскивает за собой.

Глава 7

Так и держит, зараза рыжая, за руку, словно боится, что я сбегу, пока огромную вазу перед нами наполняют шампанским. Мне даже слегка неловко, что мы стоим при всём честном народе, а он словно забыл, что моя рука в его.

— Кхе, кхе, — осторожненько забираю я свою конечность, но Рыжий, почувствовав мой манёвр, намеренно сжимает пальцы, чтобы это далось мне с трудом, не давая сосредоточиться на правилах конкурса.

Хотя суть я улавливаю. Она в том, чтобы наполнить бокал шампанским. И сделать это чайными ложками из большой общей вазы. Потом сказать тост и выпить.

Звучит сигнал «начали». И мы понимаем без слов, что самое сложное в том, чтобы не толкаться локтями. А ещё, что если бокал между нами, то одному приходится держать ложку левой рукой, а мы оба правши.

— Давай так, — шепчет Рыжий, соориентировавшись быстрее меня. — Я встану за тобой, ты держишь бокал, черпаем по очереди.

Мы быстро перестраиваемся и начинаем работать ложками.

Я ржу, когда он ещё успевает шутить, что мы словно год не ели.

Он ржёт, когда вместо бокала я поливаю шампанским его руку.

Но как бы то ни было, наша тактика работает. Ура! Мы сделали это. И мы — первые!

Подаю Рыжему бокал.

— С Новым Годом! — приподнимает он тонкое стекло за ножку и выпивает ещё играющий пузырьками напиток залпом под шум овации и аплодисменты.

— Ну что ж, у нас первые победители. Вы словно тренировались, — поздравляет нас ведущий, вручает бутылку шампанского на двоих и объявляет новый конкурс.

Снова для пар. Нужно перенести без помощи рук горстку мандаринов с одного подноса на другой.

— Идём? — наклоняется со спины к моему уху Танков, когда я пританцовываю под музыку, ещё радуясь победе.

— Давай рискнём, — сама хватаю я его за руку и вывожу в центр.

И начала мы, как все, решаем переносить мандарины в зубах. Но толкаясь головами, одновременно понимаем, что это малоэффективно.

— Есть предложения? — выплёвывает он мандарин.

— А слабо поднять меня на руки?

— Обижаешь, — хмыкает Хоттабыч, тут же сообразив, что именно надо делать, и подхватывает меня как пушинку. Хоть я, конечно, вовсе и не пушинка, а все пятьдесят килограммов при росте в метр семьдесят, но Мистер Бородатая Олимпия парень мускулистый, справляется без труда.

Бородой, как веником, сталкивает мандарины с подноса прямо на моё шикарное платье, пока я пытаюсь слишком сильно не смеяться и животом не трясти. А я обнимаю его за шею, чтобы по дороге не растерять лежащие теперь между нами мандарины.

Перебежав к другому столу, он стряхивает с меня фрукты на пустой поднос. Придерживает один, чуть не улизнувший моей филейной частью. И я опять трясусь от смеха, прячась у него на шее от стыда, пока он экспрессом доставляет меня в центр к ведущему.

— Проявив чудеса сноровки и находчивости, у нас снова побеждает пара Лана и Артём! — объявляет ведущий в микрофон. — Девушку уже можно поставить, — улыбается он.

— Ничего, я подержу, — улыбается Рыжий. — Вдруг ещё пригодится.

Но когда над нами хлопают победную хлопушку и подходят вручить пакет мандаринов, перевязанных подарочным бантом, всё же возвращает меня на грешную землю, за всё это время даже толком не запыхавшись.

«Ну хоть для чего-то она пригодилась», — стряхиваю я с его бороды прилипшее конфетти, пока он поправляет мои сбившиеся в сторону бусы, а потом откидывает назад свою густую, свисающую на глаза чёлку.

И странное чувство накрывает меня, когда борода оказывается мягкой и одновременно жёсткой. Я ловлю себя на том, что мне это нравится, то, как пружинит она под моей рукой. И как держит при этом форму, и вызывает весьма приятные тактильные ощущения, которые я даже не знаю с чем сравнить. Львов я раньше не гладила.

— Из вас вышла отличная команда. Даже не побоюсь этого слова пара, — снова рассыпается похвалами ведущий.

«Пара, как же, — кошусь я на Танкова, когда, и не думая смущаться, он кладёт руку мне на талию и прижимает к себе, Наглая Рыжая Морда. — Осторожнее, Артём Сергеевич. Не заиграйтесь!» — как бы невзначай выворачиваюсь я, чтобы поправить сползшие сапоги.

— И я не зря говорю «пара», — вещает ведущий в микрофон, — потому что следующий наш конкурс как раз для настоящих пар и горячих сердец. Если вы и в нём победите, — разворачивается он к нам, разводя руками, и явно провоцируя.

— Объявляйте, — лыбится Танков, глядя не на ведущего, а на меня. Получает мой согласный кивок. — Мы участвуем.

У меня душа уходит в пятки, когда вносят вазу с кубиками льда.

— Только для смелых! Только для двоих! Победит тот, чья пара быстрее растопит лёд друг об друга.

— О, нет! — зажимаю я рот рукой, когда мне вручают этот кубик. И все участвующие парни протягивают ладони, а мой… вытаскивает из брюк рубашку.

Уже одно это действо, то, как расстёгивает пуговицы этот Бородатый Жиголо вызывает бурю восторга у зрителей, а уж когда я кладу холодный кубик на его подтянутый живот, зал взрывается визгом, овациями, аплодисментами и, кажется даже стонами.

— О, чёрт! — выдыхает он и задирает голову на моё ледяное прикосновение.

«Ой, мама!» — в пылу азарта вожу я то одной, то другой рукой по кубикам его напряжённого пресса, тая лёд, а он мужественно терпит, затаив дыхание.

— Давай, давай, дотаивай, зараза, — стираю я воду, стекающую ручьями за ремень брюк и вдруг соображаю, что я сейчас коварно сделаю.

Демонстративно отвернувшись, я оттягиваю ремень и самую последнюю льдинку, не глядя, бросаю туда.

— Танкова, — цедит он сквозь зубы, но его слова тонут в гвалте восторга и смехе ведущего в микрофон.

— И это бесспорная, абсолютная, блистательная победа! — провозглашает «красавчик». — Ребята, вы — молодцы!

Жмёт он руку Бороде, а потом вручает мне мягкую игрушку в виде двух целующихся мишек.

— Мы победили! Победили! — радостно подпрыгиваю я, подняв над собой приз, а потом поворачиваюсь. — Это я можно оставлю себе?

— Это всё тебе, — так и не застегнув рубашку, забирает он отставленное в сторонку шампанское, пакет мандаринов, вкладывает в мои руки и улыбается… даже не знаю… гордо? Как крутой лев перепрыгнувшему расщелину львёнку? Счастливо? Как взрослый орёл, наблюдая за первым полётом птенца? Или с восхищением?

В пылу азарта, адреналина, драйва во время всех этих соревнований я запомнила, почувствовала только запах его кожи и не знаю почему, но именно сейчас этот оставшийся на мне древесный запах вдруг меня смущает.

— Спасибо, — пожимаю я плечами, неуверенно отступая назад. — Это было… круто!

— Ты потрясающая, — не сводит он с меня глаз. — Просто офигенная.

— Ну, вы тоже ничего, — улыбаюсь в ответ и, развернувшись, тороплюсь к своему столику.

«Офигенная!» — хмыкаю про себя. Так себе, конечно, комплимент.

Но, чёрт побери, от того, как он это сказал, у меня по всему телу бегут мурашки.

Глава 8

— Давно так не веселилась, — сгружаю я своё богатство на стол перед Витальевной.

— А из вас правда вышла бы отличная пара, Лан, — рассматривает она медвежат.

— Вы как одно целое. Понимаете друг друга без слов. Чувствуете прямо.

— Ага, как две половинки одной попы. Он меня полгода уже дрессирует, конечно, я понимаю его без слов, — устало падаю я на стул. — Ну, давай, наливай.

— Танкова, я серьёзно, — поднимает она открытую бутылку шампанского. — Вот я знаю, что ты сейчас развопишься, но послушай опытную женщину: из вас вышла бы отличная пара. И пока Светки нет, — оглядывается она, — ещё скажу: неровно он к тебе дышит. Хоть вида и не показывает.

— Витальна, напилась, веди себя прилично, — поднимаю я свой бокал. — И всякую херню не неси. Где я и где он? Кто я и кто он? Он смотрит в мою сторону, когда ему что-то надо. Да, как ты сказала, из чувства ответственности.

— А ты в его сторону и вообще не смотришь, — поднимает она свой.

— А чего мне туда смотреть? Да, он классный мужик. Но мы из разного круга. Нет, мы с разных планет. У него там свои богатенькие друзья, расфуфыренные девицы, которые шлют ему всякие откровенные сообщения (каюсь, подсмотрела как-то нечаянно в его оставленном на столе телефоне). Заграничное образование, влиятельный родитель. Я для него так, исполнительный сотрудник, которого ему нравится взбадривать. Ладно, с Наступающим!

— С Наступающим! И за сбычу мечт\ — ударяет она своим бокалом по моему. — Хоть ты и не права.

— Не буду с тобой спорить, — отставляю я бокал, сделав большой глоток. — У тебя Танков как сын маминой подруги. Всё в нём чересчур хорошо.

— Так если всё в нём хорошо, — пожимает она плечами.

— Вон пусть со Светкой развлекается.

— Светке до тебя как до Луны, — откашливается она, поперхнувшись. — И скажу тебе честно, плевать ему на Светку, как бы она перед ним задницей ни крутила.

— Подозреваю, он просто не сторонник служебных романов, — зажёвываю я шампанское каким-то салатиком. — А Светка, дура, не понимает, что он если трахнет её, то уволит. Мне вот этого добра даром не нать. Плавали, знаем. Мне моя работа нравится.

— А тебя не удивляет, что в офисе у нас столько мужиков, молодых, холостых, интересных, а к тебе никто ни разу не подкатил? Хоть ты девка видная, красивая, стройная, умная, с характером. И на служебные романы у нас нет табу.

— Так подкатывали. Давно. Как-то, — жуя, закатываю я глаза, пытаясь вспомнить, когда ж это было. — Даже не помню, как его и звали. Он уже, кажется, и не работает у нас.

— Потому и не работает, что Танков его уволил. Территорию свою защищает.

— Мать, — давлюсь я салатом и хлопая себя по груди, кашляю. — Ты осторожнее с такими заявлениями. Да во время еды.

— Я тебе говорю, — наклоняется она ко мне доверительно. — Мужики они же по сути своей самцы. А самцы безошибочно чуют чужую меченную территорию. Так вот ты — территория Танкова. И у всех на тебя табу.

— Ох и фантазия у тебя, Наталья Витальевна, — допиваю я шампанское, смачивая дерущее горло. — Меньше сериалов смотри.

— Меньше, больше… О! Притащили, наконец, наши подарочки. Сейчас будут вручать.

— Коллеги! Друзья! Дамы и господа! Разрешите мне от имени администрации, — басит в микрофон Екатерина Вторая, уложив его на выдающейся груди, — поздравить всех с наступающим Новым Годом…

Всё это бла-бла-бла я слушаю в пол уха, из вежливости отложив вилку.

Нет, даже вникать не хочу в Наташкины слова. Она реально как моя мама. Всё бы ей меня кому-нибудь сосватать. Возраст-то критический: двадцать семь лет.

Наталья Витальевна же, проскользнув мимо меня, возвращается с новеньким телефоном.

— Видала? — крутит она перед моим носом коробкой. — Айфон. Не последней модели, конечно, но я такая радая\

— Поздравляю, Наташ! Главное, что хотела.

— Это да, расщедрились, — любуется она презентом. — Беги, беги, тебя же назвали!

Я что-то, пока радовалась за неё, и отвлеклась.