— А почему они так долго скрывали? Сколько он уже тут, Артём? — снова интересуется Светочка, выглядывая из-за своего монитора.
— Второй год, может, третий. Не хотел, наверно, чтобы его за «сынка» тут держали. Парень по всей вертикали от склада до директорского кабинета прошёл, проявил себя, авторитет заработал. Честно. Теперь можно и не скрывать.
— Мне показалось, они не очень ладят, он так язвительно сказал: «Как отец с сыном», — копирует Светочка бородатого.
— Может, и не ладят, нам-то какая печаль, — опускает глаза в свой монитор НВ. — Мой вот старший вроде и родной, а тоже с отцом в штыки. Тот всё его уму разуму учит. А ему в двадцать уже никто не авторитет.
Она пускается в пространные рассказы о своих трёх детях, а я, не найдя в файлах всей нужной мне информации, достаю папочку, где Его Рыжебородое Величество делал пометки лично своей рукой.
И нахожу там забытый, но занятный фай лик.
Глава 4
«Угловатость. Узость форм. Частичная связанность. Особая резкость в заглавных и прописных «б». Высокая степень контроля», — прислала мне графологическую экспертизу его почерка подруга, когда я только устроилась на эту работу, а Танков был моим куратором и доводил меня до трясучки, видимо, проверяя на стрессоустойчивость.
А ещё она сделала психодиагностику его каракулей. Этот лист я тоже распечатала и вложила в папку.
«Человек эмоциональный, но старается контролировать любые проявления своих чувств, а также свои слова и действия. Сдержан. Высокий морально-этический уровень. Несмотря на то, что не показывает это — весьма самоуверен и амбициозен. Часто упрям», — улыбаюсь я, вчитываясь в короткий текст. Прямо Господин Контроль!
— И чему ты там лыбишься, Танкова? — отвлекает меня НВ.
— Да, так, — откладываю я лист, принявшись просматривать другое содержимое папки.
— Ты на корпоратив завтра идёшь?
— Это разве не обязательно? — нахожу я пометки по «Эллис-Групп», забиваю в открытое письмо с листа и отправляю.
— Обязательно. Опять же ногти сделаны, — заставляет она посмотреть на неё.
— Ох, и язва вы, Наталья Витальевна, — качаю я головой.
— Что есть, то есть, — улыбается она, а потом подъезжает ко мне прямо на стуле, оттолкнувшись от своего стола. — Говорят, — склоняется она к самому моему уху,
— Артёмка потому так на Елизарова взъелся, что тот неожиданно решил его выгодно женить.
— Елизаров?! — искренне удивляюсь я. — А мне он казался нормальным мужиком, адекватным.
— Тихо ты, не ори, — одёргивает меня Витальевна, косясь не столько на занятую очередной перепиской в телефоне Светочку, сколько в сторону кабинета Екатерины. — У нас же частное предприятие, не государственное. А у бывшего партнёра Елизарова, с которым они когда-то давно не очень красиво расстались и бизнес поделили, есть дочь. Вот этой дочери он и оставил контрольный пакет акций своей компании.
— Он умер что ли?
— Недавно. Сердечный приступ. А Елизаров Артёмку сюда не просто так притащил. Видишь, с дальним прицелом. Чтобы компанию ему оставить.
— Что у него других детей нет? У него же тоже дочь подрастает, насколько я помню. А ей тогда что?
— Хватает у него активов и помимо «ЭйБиФарм», — берёт она со стола лист и вчитывается, словно забывая про меня. — Это про кого? «Часто упрям. Убеждён в правильности своих позиций»?
— Наталья Витальевна, — забираю я распечатку. — И что, теперь если Рыжий не женится на ком надо, Елизаров ему компанию не отдаст? Прямо средневековье какое-то дремучее. Династические браки.
— Видимо, до сих пор в большом бизнесе так дела делают. Там главное связи, выходы на нужных людей. А ты почему его рыжим зовёшь? — тянется она за другим листком. — У него волосы тёмно-русые. И кошерно густые. Несправедливо,
— поправляет она свой уложенный, коротко стриженный «пушок». — Вот зачем парню? Из таких бы косы плести, а он: виски бриты, чёлка на глаза, — показывает она снова на себе, но уже двумя руками, когда и второго листа, что она схватила, я её лишаю, кладу в папочку и, заставив отодвинуться НВ, прячу в ящик стола.
— Потому что борода у него рыжая, поэтому рыжим и зову.
— Не рыжая, а тёмно-медная, — неожиданно включается в разговор Светочка.
— Ты подумай! Медная. Тёмно, — хмыкаю я на то, как она это произнесла, закатив свои яркие синие глазки в цветных линзах. — Прямо рудник, а не борода. Прямо, самовар, а не мужик. Вот, буду звать его Медный Самовар.
— Танкова, — уезжает НВ обратно на своём стуле, укоризненно качая головой. — Не знаю, за что ты его так невзлюбила. По мне так нормальный парень. Ну, да, избалованный женским вниманием и чересчур красующийся, но ведь умный, образованный, серьёзный, успешный. А какой харизматичный, зараза!
— Да ну его, со всей его харизмой. Достал, — отмахиваюсь я.
Надо работу работать. И так что-то его в моей жизни много. С утра как встретит, стоя в своём окне, так потом весь день под ноги и попадается. А потом ещё обязательно какой-нибудь ерундой на ночь загрузит. Сам работает как проклятый и другим спокойно отдохнуть не даёт. Вот вчера написал, открываю я сообщение: «Исправь фамилию в документе. Не Гуров, а Буров».
«Вот оно мне надо, эта опека? Занимаешься своим оборудованием и занимайся, сколько можно меня дёргать?» — открываю я злосчастный документ. Так и есть: последним входил Танков. — Нужна там кому-то фамилия приёмосдатчика. А сам вечно натыкает лишних запятых», — захожу я в документ, который он сейчас просматривает.
«ТАНКОВА, — тут же появляется крупными буквами посреди текста. — ЗАЕХАТЬ ЗА ТОБОЙ ЗАВТРА ПЕРЕД КОРПОРАТИВОМ?»
«СПАСИБО, МС! ТАКСИ ВОЗЬМУ» — имею я в виду "Медный Самовар", хотя на язык так и просится "Мой Сверхзаботливый".
«МС — ЭТО ЧТО?» — флудит он в каком-то «Алгоритме подключения СДМО», как в общем чате.
«ЭТО — КТО» — отвечаю я и быстренько выхожу.
Пусть гадает. Не одной же мне мучиться по ночам из-за его замечаний.
«Мистер Совершенство?» — будит меня его сообщение около полуночи.
Вот засранец! Ставлю я на беззвучку телефон. И пока снова не засыпаю, всё придумываю ему новые прозвища и все на букву «М».
А когда приезжаю на корпоративную вечеринку, конечно, первым в вестибюле встречаю эту Меднобородую Сволочь.
Глава 5
Ах! Здравствуйте, здравствуйте, весёлая музыка и новогоднее настроение! Приветствую вас, брызги шампанского и запахи вкусной еды! Моё почтение нарядным коллегам! Физкульт-привет опрятным официантам! Здравия желаю строгому начальству! Доброго времени суток всему-всему-всему праздничному, что обещает этот вечер!
«Ну, и тебе хаюшки, Артём свет Сергеевич!» — прохожу я мимо говорящего по телефону Танкова. Хотя спинным мозгом чувствую, что он повернулся за мной как подсолнух. И сквозь шум и галдёж, стоящий в роскошном вестибюле слышу его «бу- бу-бу» в трубку и всё о делах, о делах.
Я всё же схитрила, когда купила себе эти кожаные сапоги-чулки. Хоть и зимние, но подбирала их как раз для вечеринки. Хоть и обкатала их вчера на работу, но под длинную юбку они смотрелись совсем не так, как сегодня. Алеют красной подошвой в тон платья цвета адского пламени: мини спереди, макси — сзади, мягко струящееся по ногам. Я влюбилась в это платье с первого взгляда.
Правда, пришлось надеть из-за него осеннее пальто и разбрызгать бутылку антистатика, чтобы оно не электризовалось. Но все вложенные в него усилия стоили того: оно — шикарно! И я тоже сегодня ничего, хоть говорят, блондинкам не идёт красный.
Моё зеркало осталось довольно. Особенно убранными на затылок длинным волосами, лишь одной извилистой прядью, уложенной по лбу. Макияжем в стиле Гэтсби с кровавыми губами. И всей этой мишурой: жемчугами, украшением на голову, браслетом с кольцом. Вышло таинственно и свободолюбиво.
— Позвольте, — падает первой жертвой моей «неземной красоты» кто-то из парней с производства, предлагая помочь привлекательной девушке справиться с верхней одеждой.
— Я сам, — тут же гасит мою щедрую улыбку, адресованную неудачливому претенденту на мой кашемир, некто наглый и рыжий (подсказка: не кот). — Как добралась, Танкова?
Ждёт, пока я положу сумочку, а потом помогает снять пальто, словно всю жизнь только этим и занимался.
— Удачно, Артём Сергеевич, — разворачиваюсь я. — Очень удачно.
Разглядываю его рубашку. Она поблёскивает медным орнаментом в цвет бороды под неизменным костюмом, сегодня чёрным. Ничего нового, разве что эта шёлковая рубашка исключительно ему идёт.
Потом поднимаю взгляд выше, на идеально подстриженную бороду, аккуратную, ухоженную, густую… рыжую. Нет, медную. Тёмно-медную! И ещё выше — на слегка обветренные, упрямые, чувственные, я бы сказала, красивые губы. На них и останавливаюсь, недоумевая, где же он мог их заветрить, офисный мыш.
— Отлично выглядишь, — заставляя оторваться от вздрогнувших губ и посмотреть в свои прищуренные глаза, подаёт он мне номерок.
Так спокойно и расслаблено, что мне даже становится обидно. Нет, а где «Вау!»? Где восторженный трепет? Изысканные комплименты? И чего это ты прищурился, сухарь? Боишься ослепнуть?
— А вы сегодня просто великолепны, Артём Сергеевич. Как никогда, — улыбаюсь я, намеренно переигрывая с восхищением.
— Я не падок на лесть, — возвращает он мне улыбку.
«Вообще-то это был сарказм», — усмехаюсь я про себя. Ну, что дальше? Угрюмое молчание или злой комментарий?
А если честно, он странный. Когда касается работы, его прямо не заткнёшь. А тут словно выжимаю из него слова. Стоит, как язык проглотил. Ни тпру, ни му.
Только руки засунул в карманы, да ещё загадочнее прищурился.
Да не надо, не надо через силу, не очень-то и хотелось. Нечего сказать — обойдусь.
— Проводить тебя, Танкова? — кивает он на распахнутые двери зала.
— Спасибо, уж как-нибудь найду дорогу, — вскинув подбородок, резко разворачиваюсь я на каблуках. Пусть наслаждается видом сзади.
«Уж лучше бы вообще не подходил, только всё настроение испортил», — убираю по дороге номерок в сумку. — Хотя нет, сегодня он мне настроение не испортит», — выпрямляю я спину.
Потому что впереди у меня праздничный беспредел, потом три дня на сборы и — йух-ху! — неделя в заснеженной Рождественской Европе. Отдых, отпуск, новые знакомства, незабываемые впечатления, море позитива и, что важно, Рыжего там не будет. Не будет! Вот.
Утомил он меня за последний месяц. До этого полгода всё по командировкам мотался, наведывался между ними изредка, да онлайн указания давал. А теперь — каждый божий день, и всё время крутится где-то рядом.
— Танкова!!! Вау!!! Отпадно! Офигенно! Офонареть! — радостно встречают меня знакомые девчонки. — Ни хрена себе у тебя наряд! — ощупывает меня сразу несколько пар рук. — А этот… мундштук есть?
— Конечно. Пока в сумке, — вешаю я на плечо клатч, в который тридцать сантиметров мундштука я еле впихнула по диагонали. И взяла его чисто пофоткаться.
— Танкова! — вижу я в конце зала вытянутую вверх руку Светочки, а потом и саму недовольную Светочку, зовущую меня в конец зала.
В чём-то мини и чёрном, с «выглаженными» утюжком волосами, она сегодня похожа на Момо.
— Привет! Что это у Светки с лицом? — падая на диванчик, обращаюсь я к вальяжно развалившейся на нём Витальевне с бокальчиком.
— Засунули в самый угол, — отвечает Светочка сама. Составив стройные ноги, как цапля, она садится на стул, зато лицом к залу, а не боком, как расселись мы на кожаном диване. — Сразу видно, как к нашему отделу в компании относятся.
— Не переживай, не долго тебе с нами мучиться, — ржёт НВ, поддёргивая рукава «водолазного костюма», как она называет своё праздничное платье. — Скоро переберёшься вон на ту сторону.
И меня тоже пробирает смех, когда я вижу там, напротив нас, отдел Танкова, занявший столик за вторым диванчиком. И тоже в углу, а не возле танцпола и сцены, где расселось начальство.
Но я знаю, что так расстроило Светочку на самом деле. То, что Рыжей Бороды с ними нет.
Он как раз там, в первых рядах. Мне даже нет нужды вытягивать шею, чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть на Светочку. Она, как прожектор, высвечивает его синим взглядом, в какую бы точку зала наш Трах-Тибидох-Хоттабыч не отправился.
И, кажется, с той поры как она узнала, что он сын Елизарова, Артём Рыжебородович стал ей втройне интереснее. Хотя нет, чего это я наговариваю на Светочку: она и раньше к нему неровно дышала. И, судя по всему, строит на него большие планы на этот вечер.
Глава 6
Вот и славно. Может, переключится Рыжий на Светку и хоть здесь отстанет от меня. И так достал.
А мы, не смотря на Светкин пессимизм, хорошо сидим.
Еда вкусная. Шампанское — рекой. Поздравительные речи не особо утомляют. Музыка классная. А ди-джей так и вообще красавчик: весёлый, позитивный, юморной. И, едва первые активистки отправляются танцевать, иду к ним.
— С Новым Годом! — хрипит «красавчик» в микрофон, очередной раз поздравляя лично директора Сергея Ивановича Елизарова и весь дружный коллектив компании «ЭйБиФарм».
И мы радостно вторим ему из зала. Кричим, свистим, аплодируем, и машем руками, ногами и юбками под неизменные на всех новогодних вечеринках хиты девяностых, а может, даже восьмидесятых.
— Всё бы хорошо, — запыхавшись после очередного «казачка» обмахиваюсь я рукой. Мы с Витальевной уходим к себе за столик, освобождая место для действа под названием «Позовём Дедушку Мороза». — Но было бы ещё лучше, будь эта феерия действительно накануне праздника. А то десятое декабря. Словно мы не новый, а прошлый год встречаем.
— Так Елизарову быстрее надо было думать, — дует в свой водолазный костюм НВ, оттягивая его на груди. — Но он же как всегда: то ему дорого, то в «столовку» не хочу. Вот и определился, когда уже во всех приличных местах предновогодние пятницы-субботы забили, — отвечает она, а потом орёт вместе со всеми: — Дед Мо-роз!
— Борода из ваты, — трясу я заложившее от её вопля ухо.
— Дед Мороз — это хорошо. Дед Мороз подарки будет раздавать, — потирает руки Витальевна и толкает меня в бок. — Путёвочки, телефончики. Елизаров никогда жадным не был, а этот год удачный, прибыльный, так дядя Серёжа расщедрился.
И Дедушка Мороз приходит. Шлёпая большими валенками, сыплет стихотворными поздравлениями. Любезный официант наливает нам шампанское. А Снегурочка, блестя мишурой на коротенькой аля-шубейке, начинает викторину.
— Они Новый год отмечали на даче, — надрывается она в фонящий микрофон. — И это был фильм…
— Джентльмены удачи! — хором продолжаем мы.
— Ей повезло со всеми сразу встретиться. Об этих братьях фильм…
— Про нашу Светку, — смеётся Витальевна, перекрикивая ответ: «Двенадцать месяцев». На что и без того нервная Светочка фыркает и обиженно отворачивается от нас, развернувшись на своём неудобном стуле всем корпусом.
«Ой, ой, ой!» — смеясь, хором передразниваем мы её с Витальевной.
Вновь начинаются музыка и танцы. Нас прибегают поздравить девчонки со склада. Потом девчонки с отдела продаж. Потом мы идём фотографироваться группками, с начальством, в одиночку.
И снова пьём шампанское, уже втроём, вместе с простившей нас Светкой, сидя на своём шикарном диванчике. Вечер продолжает быть чудесным.
Но наш Светик-Семицветик вдруг резко выпрямляет спинку, поправляет платьице, и на её идеальном кукольном личике застывает выражение просветлённости и сосредоточенного ожидания, как у дрессированной собачки.
Я точно знаю на кого она замерла в этой охотничьей стойке. Перевожу взгляд в центр танцпола, когда тот, на кого у Светочки уже начала выделятся слюна, как раз отходит от толпы и качаю головой:
— Не пойму, что за дурацкая мода бороды отпускать?
— Да брось, ему идёт, — поводит плечиками Светочка.