Свободен

— Поздравляю! — пожимает мне руку Екатерина Вторая, вручая «Грамоту».

— Спасибо! — трясу я её жёсткую ладонь, счастливо улыбаясь.

Отхожу в сторону. Опускаю глаза в бумагу. И не верю своим глазам.

Там, чёрным по белому, а точнее синим по бежевому написано, что некая Л. Танкова за отличный труд и примерное поведение (зачёркнуто) выдающиеся успехи… бла-бла-бла… награждается туристической путёвкой… на остров Хайнань.

«Чего? — поднимаю я к глазам картонку. — Какой на хрен Хайнань?!»

Глава 9

— Танкова! — встряхивает меня Нина Павловна, с отдела кадров. — Документы к путёвке забери.

— Нин Пална, что-то я ничего не понимаю, — поднимаю я глаза, когда она откровенно тянет меня за руку к столу с разложенными конвертами. — Это, может, ошибка, но мне сказали я в Европу лечу.

— Давай проверим, только я лично заполняла бумаги. Ты летишь в Китай. Вот, распечатка, — вытаскивает она из конверта листы. — Договор, дата вылета, прилёта, отель… твоя фамилия.

— Танкова!

О, боги! Только тебя мне сейчас не хватало!

— Да, Артём Сергеич! — резко, гневно разворачиваюсь я.

— Что-то не так? — резко меняется он в лице на мою реакцию, приподнимает брови до складок на лбу.

— Всё так! Всё просто очешуеть как… так, — выхватываю я свои документы у Нины Павловны, едва сдерживая слёзы. И, обогнув его, иду к своему столику, вколачивая каблуки в пол.

— Лана! — звучит его голос в спину.

«Да, ладно! Лана. Ха!» — с трудом подавляю я порыв не показать ему средний палец. Просто транслирую в эфир «Отвали!», махнув бумагами.

А он, кажется, понятливый. Правда, гордый. Хмуро провожает меня глазами, засунув руки в карманы, когда я кидаю бумаги на стол и сажусь.

— Ты чего? — пучит глаза Светочка, хрен знает откуда нарисовавшаяся.

— Налейте мне чего-нибудь покрепче, — откидываюсь я к спинке стула.

— Да что случилось-то? — булькает выдохшимся шампанским Витальевна.

— Вот это случилось, — протягиваю я ей «Грамоту».

— Хайнань?! — заглядывает в бумагу НВ и округляет глаза. — Какой такой Хайнань-Майнань?

— Просто ахтунг какой-то, — проглатываю я залпом налитое. — Я же как дура уже триста евро купила на расходы. И куда мне их теперь? И как… — ставлю на стол бокал.

— М-да, нежданчик, — обмахивается моим наградным сертификатом, как русалка хвостом, Витальевна.

— Ой, Танкова, да прекрати ты вздыхать, — пересаживается на край диванчика Светочка. — Это же чудесно: неделя отдыха, лета, моря, солнца ещё и за счёт компании. Чем ты недовольна?

— Ну, во-первых, я не люблю Китай. Вот заочно не люблю, хоть ни разу в нём не была. Во-вторых, ненавижу летать из зимы в лето. А в-третьих… в-третьих, сдался мне их тропический остров, духотища, солнечные ожоги, «чифаньки» и буддийские храмы. А, в пень, — отмахиваюсь я, пытаясь принять неизбежное. — Жизнь — боль.

— Это у тебя-то боль? — изучает Светка мои бумажки. — Пятизвёздочная гостиница. Первая линия. Море. Фрукты. Мне вон Швецию презентовали, вот это боль. Но я же не ною. Хотя что мне там делать? В Стокгольме, — кривится она. — Зимой!

«Вот… сучка! Нет, сучечка. Это ж Светочка», — вырывается у меня в смутном ощущении, что именно ей досталась моя путёвка.

Мы переглядываемся с Витальевной. Похоже эта догадка посетила не одну меня.

— На вручение Нобелевской премии сходи, — хмыкаю я.

«Тебе, может, за продуманность даже вручат. Или за «насосала». На Швецию. Интересно только у кого?», — накатывает на меня злоба. Но лучше уж злоба, она глушит обиду, а обидно прямо до слёз.

— Ладно, не расстраивайся, — ободряюще похлопывает Светочка меня по руке и вдруг расплывается в очередной улыбке с ямочками, глядя поверх моей головы.

Я, кажется догадываюсь, кто там стоит. И, возможно, ответ на свой последний вопрос тоже знаю. Мы-то с Витаевной, две наивные чукотские девушки, думаем, что оно там только намечается, а оно, у них, может, давно в процессе. И Светка за ним бегает после того как.

— Потанцуешь со мной? — через стол протягивает Рыжий руку Светочке, даже не глянув на меня.

Скажу больше: как-то обиженно, демонстративно не глянув.

— С радостью, Артём, — вынуждает меня закатить глаза Светка, когда вспорхнув, как бабочка с цветка, вкладывает в его ладонь свои пальчики.

— Артё-ё-ём, — блею я, передразнивая, когда он её уводит.

— Вы поссорились что ли? — удивлённо провожает их глазами Витальевна.

— С кем?! С Рыжим? — так же удивлённо смотрю на неё я. — Да с чего бы мы ссорились?

— Не знаю, — пожимает НВ плечами. — У него такой вид, словно ты оскорбила его в лучших чувствах.

— Ой, ты подумай, какие мы нежные! — всплёскиваю я руками. — Подумаешь, попался мне под горячую руку. Так чего лезть, когда я не в духе. И вообще, может, это он меня оскорбил.

— Ну ты, Танкова, даёшь, — качает Витальевна головой. — Вот сейчас назло тебе Светку и «утанцует».

— Да пусть он делает что хочет, — встаю я, снимая со спинки стула сумку. — Мне нет до него никакого дела. Поехала я домой. Давай, Наташ, — развожу я руки для объятий и прижимаю к себе, когда она встаёт. — Хорошо тебе доработать, съездить к родителям, справить Новый год и благополучно вернуться.

— Давай, Лан, — крепко обнимает меня она. — Хорошо тебе отдохнуть, всем врагам назло. Загореть. Набраться сил. С наступающим! — целует в обе щеки, стирает оставленную помаду. — До встречи после праздников!

«Пока!» — взмахиваю я рукой на прощанье и, направляясь к выходу, протискиваюсь между танцующими, ни на кого не глядя.

А потом чёртову тучу времени сижу в вестибюле на диванчике, тыкая в телефон, пока, наконец, приходит долгожданное сообщение, что такси подъехало.

Выхожу на воздух. Но неожиданно выбираю не самый подходящий момент.

На мне тонкое осеннее пальто. Крепчающий морозец бодрит. А такси моего нет.

Зато у крыльца ресторана стоит дорогая красивая машина, на которую опирается парень, под стать своему пафосному коню.

Весь такой при тушите-свет-ботинках. При Ролексе (на самом деле не знаю, что за часы поблёскивают у него на запястье, да хоть кремлёвские, с курантами, плевать). При костюме. И в пальто, небрежно накинутом на плечи, словно это сделал слуга, ни за что не желавший, чтобы барин простыл.

Он явно кого-то ждёт. А поскольку вышла я, и стою теперь одна, как стебель сельдерея, меня он и рассматривает, ничуть не смущаясь.

Глава 10

Он смотрит сначала с удивлением. Потом с пристрастием. Тщательно оценивает меня с ног до головы. И хоть я всеми силами старюсь слиться с ландшафтом и костерю про себя где-то застрявшее такси, это слабо помогает.

Пытливый ум "барина" явно делает отметку «годна» в личном деле, которое он, как на приёмной комиссии военкомата, уже завёл на меня и заполнил там все графы на глазок: рост, вес, длину ног, цвет волос, размер груди.

— Далеко едешь, красавица? — придержав пальто на плечах, встаёт он и решительно преодолев те несколько шагов, что нас разделяют, обдаёт запахом алкоголя.

— Отсюда не видно, дяденька, — смотрю я поверх его головы вдаль, словно указывая направление. Куда ему валить, конечно, а не где я живу.

— Так я подвезу, — широким жестом показывает он за спину на машину.

И что-то смутно знакомое видится мне и в этом поклоне, с которым он меня пригласил. И в красивой открытой улыбке, от которой меня пробирает дрожь сильнее, чем от холода. И даже в этом запахе алкоголя.

— Спасибо! Я сама как-нибудь, — делаю я шаг назад. И шестым чувством догадываюсь, что это и есть моё такси, когда слышу спасительные рык, грохот, скрежет. — Моя лягушонка в коробчонке, — улыбаюсь на недоумевающий взгляд «барина» в сторону неожиданного шума.

— Да ты классная! Мы не знакомы? — сдвигает он брови, всматриваясь в моё лицо, а потом поворачивается к подъехавшей машине. — Такси?! — прямо с облегчением выдыхает он, когда ревущий как сбитый истребитель агрегат с рекламой известного таксосервиса останавливается. — Я думал муж. Или муж дома ждёт?

Я не успеваю ответить ни на один из его вопросов.

— Захар, отвали от девушки.

И кто бы мог подумать, что я буду рада слышать этот голос.

— Не понял. Тёма, а что не так? — перегораживает мне путь к такси названный Захаром.

— Она не в твоём вкусе, — уверенно открывает Артём Сергеевич дверь дорогой машины.

И я даже не могу отказать себе в усмешке, когда вижу ради кого был этот широкий жест. Что и следовало доказать. Сияя как Рождественская звезда, в тёплые и наверняка пропахшие новой натуральной кожей внутренности салона, как к себе домой забирается Светочка.

— Что значит, не в моём? — в упор разглядывает меня Захар. И теперь я ещё острее чувствую горчинку и дымок хорошего шотландского виски, употреблённого им недавно в настолько изрядном количестве, что я словно вдохнула из стакана. — Как раз в моём. Блондинка. Хорошенькая С отличной фигуркой. Чо ты мне паришь?

— не стесняясь того, что я вообще-то его слышу, отмахивается Захар.

— Я сказал: не в твоём, — обращаясь исключительно к Захару, отодвигает меня Рыжий в сторону так, что я оказываюсь у него за спиной.

— Э, Танк, стоять! Я вообще-то тебя не спрашивал, — дёргается Захар, роняет с плеч пальто и пока поднимает, пьяно качнувшись и промазав, Танков, ни слова не говоря, засовывает меня в такси. И даже вручает водителю купюру.

Далее следует перепалка с размахиванием руками, в которой Захар, бросив пальто, пытается добраться до моего такси. На что получает решительный отпор Рыжебородого. И я к несчастью не могу разобрать ни слова из-за рычащего двигателя, когда, схватив друг друга за грудки, они о чём-то говорят на повышенных тонах.

— Поехали! — стимулирую я водителя, тоже засмотревшегося на эту сцену.

И пока он крутит баранку своего гремящего ведра, выезжая со стоянки, я ещё успеваю увидеть, как Рыжему всё же удаётся успокоить Захара. Как тот поднимает руки в знак смирения, подбирает свои вещи и покорно садится на пассажирское сиденье с другой стороны от Светочки.

«Интересно, что же он ему сказал?» — ёрзаю я, оглядываясь.

Но к сожалению, даже не вижу куда садится Рыжий: за руль или рядом с водителем. Надеюсь, там был водитель.

И всю дорогу до дома мне не даёт покоя и другой вопрос: как же они вдвоём с одной Светочкой? Или Захар уже слишком много выпил и просто заснёт по дороге? Или в машине за тонированными стёклами сидит ещё какая-нибудь модель? Тогда зачем этот Захар ко мне цеплялся?

«Захар, Захар», — свербит где-то в мозгу, но не вспоминается.

Или он не знал, что Тёма выйдет не один?

Ладно, подберут по пути какую-нибудь сыроежку. А то и парочку. Вызвонят. Им, поди, не в первый раз. Знают, что делать. Я-то за них чего переживаю?

«Танк, — усмехаюсь я. — Ну и кто из нас теперь настоящий танк?»

Чёрт! Я же так и не спросила, что он имел в виду, когда так обозвал меня. Написать что ли в самый ответственный момент их встречи со Светочкой и спросить? А то ведь его сообщение с «Мистером Совершенством» так и осталось без ответа.

«Надеюсь, хоть сегодня ночью он мне не будет писать, этот обиженный? Светочка его утешит», — хлопаю я дверью такси сильнее, чем собиралась. Что-то накатило. Свербит. Что-то помимо путёвки.

И сильно ошибаюсь на счёт молчания Трах-Тибидоховича.

Я едва успеваю переступить порог подъезда, как от него прилетает сообщение:

«Ты доехала?»

«Да, всё в порядке», — набиваю я на ходу.

«Ок», — тут же прилетает ответ.

«Может, и правда, обиделся? — не решаюсь, не могу придумать что бы написать самой. И, не дождавшись больше ни слова, достаю ключи от квартиры. — Да хрен с тобой!»

— Нет, реально, что мне других забот мало, как ещё о Рыжем думать? — третий раз тыкаю я в замочную скважину ключом, а он, зараза, никак не хочет проворачиваться.

Глава 11

— Да что за ерунда? — с трудом выдёргиваю я ключ из замка. Бесполезно. Не открывается.

«Надеюсь, Верка ещё не спит?» — раздумываю, будить ли соседку по квартире. Но выбор у меня небольшой.

Звонок взрывается хриплой трелью. Раз. Другой. Третий. И я уже достаю телефон, чтобы уточнить: она вообще дома или нет, когда слышу за дверью шорох.

— Слава богу! — радостно восклицаю я, когда мне под ноги вдруг выкатывается мой чемодан. А потом в щель, не открыв до конца дверь, протискивается Верка и вручает мне пакет с моим пуховиком.

— Лан, — поплотнее запахивает она тонкий халатик в ответ на мой недоумённый взгляд на свои зимние вещи, а потом на неё. — В общем, ты здесь больше не живёшь.

— Чего? — не просто не понимаю, абсолютно не доходит до меня смысл её слов.

— Дениса не устраивает, что мы живём втроём. У тебя же есть где остановиться, пока найдёшь новую квартиру. Всё же тётка, брат, а мне пойти некуда и надо личную жизнь устраивать. Поэтому я собрала твои вещи. И мы сменили замки.

— Подожди, подожди, — мотаю я головой, бросая мешок на пол. — Но это моя квартира. Это я её снимаю.

— Неправда, я тебе её отдала, — переступает Верка стройными ногами в пошлых домашних босоножках с опушкой.

— Потому что ты выбрала другую. А эта обшарпанная тебе, видите ли, была противна.