Помоги проекту - поделись книгой:
Доктор Сэнфорд Коуэн описал случай смерти пациента, больного СПИДом, когда тот услышал слова своей матери, желавшей ему смерти. Пациент слышал, как его мать молилась в коридоре за дверью его палаты, чтобы ее сын – гомосексуалист, больной СПИДом, – умер как можно скорее, потому что он навлек позор на всю семью. И через час пациент скончался, к большому удивлению врача, потому что его состояние не было безнадежным.
Некоторые полагают, что при предменструальном синдроме женщины испытывают нечто вроде эффекта ноцебо. Поскольку они верят, что непременно будут себя плохо чувствовать перед менструацией, так и получается. В ходе одного из исследований придумали схему внушать пациентам с предменструальным синдромом, что у них менструация начнется в другое время, чем обычно. Для этого им давали нейтральную пилюлю и говорили, что она изменит время начала менструации. Например, если у женщины менструация начиналась обычно в середине месяца и она себя плохо чувствовала за три дня до этого, то ее убеждали, что после приема лекарства менструация начнется с первого числа.
И что получалось в результате? Хотя время начала менструации в реальности не менялось, плохое самочувствие в связи с предменструальным синдромом смещалось на начало месяца просто из-за того, что женщины верили врачам.
Симптомы ноцебо проявляются как в больших, так и в малочисленных группах. Например, после аварии на атомной станции в Японии во время цунами 2011 года люди, у которых не было радиационного поражения, сообщали о таких симптомах, причем даже те, кто жил на территории США. Точно так же без объективных признаков свиного гриппа тысячи людей жаловались на симптомы этой болезни после соответствующих сообщений по радио, телевидению и в Интернете. Аналогичные «эпидемии» наблюдались в офисах, школах, в небольших городах, где были утечки газа, странные запахи или массовые укусы насекомых.
Так как же такое получается? Как можно облысеть после приема обычного физиологического раствора? Как может тошнить после обычной сладкой воды? Как могут возникнуть аллергия на апельсиновый сок или диабет у человека, страдающего раздвоением личности, просто если он перейдет из одной личности в другую? Что происходит в мозгу человека и его теле? И я продолжала дальше искать ответ.
По мнению ученых, эффект ноцебо обусловлен, в первую очередь, активацией того же стресс-ответа, который ослабляет эффект плацебо.
Если человека проклинают колдун, член семьи, грубит врач, то переживания из-за плохого отношения стимулируют стресс-эффект. Когда пациентам говорили, что им будет больно (а давали нейтральное вещество), происходила стимуляция ГГНС, повышая уровень кортизола. Боль и избыточная стимуляция ГГНС устранялись с помощью валиума; это доказывало, что был задействован стрессовый механизм.
По теориям некоторых ученых, если человека объявить больным, он может так отчаяться, что просто перестанет заботиться о себе и результаты сразу скажутся на его здоровье. Человек может впасть в депрессию, а, как будет описано в седьмой главе, связь между депрессией и слабым здоровьем очевидна.
Вы не жертва генетического наследия
Дальнейшая поддержка теории плацебо или того, что наши мысли обусловливают физиологические перемены, пришла из лабораторий молекулярной биологии, или эпигенетики. Название этой науки означает «контроль над генами». Так что контролирует гены, если мы говорим об эпигенетике?
Конечно, вы и сами уже догадались. Это разум!
Оказалось, что если вы не в состоянии изменить свою ДНК, то вы можете задействовать мощь собственного разума и изменить способы экспрессии ДНК.
Традиционный генетический детерминизм, по теории Ватсона и Крика, которые открыли двойную спираль ДНК, поддерживает концепцию, по которой все в организме обусловлено генами. То есть, по сути, наши гены – это наша судьба. Если это правда, то мы становимся настоящими жертвами собственных генов. Это может быть что угодно – болезни сердца, рак молочной железы, алкоголизм, депрессия, высокий уровень холестерина, и так можно перечислять до бесконечности. Если это наследуется в вашей семье, то вы практически обречены.
Догматическая концепция генетического детерминизма в ее традиционном представлении выглядит просто. Вы рождаетесь, у вас есть ДНК. Затем ДНК реплицируется в РНК до того, как преобразоваться в белок. Однако исследования в области эпигенетики открывают все более новые теории, которые подвергают сомнению весь генетический детерминизм.
Сейчас ученые полагают, что внешние факторы, например, питание, окружающая среда, в которой мы обитаем, даже наши мысли и эмоции, способны воздействовать на регуляторные белки, которые определяют, каким образом происходит экспрессия ДНК и происходит ли она вообще. Другими словами, все далеко не так ясно и однозначно, как мы раньше полагали.
Все больше и больше научных данных поступает о том, что происходит с физиологией при вере в исцеление и что происходит, когда вы думаете, что заболеете. Для многих из нас представления о здоровье коренятся в самом далеком детстве, когда негативные мысли о здоровье могли быть нам внушены вопреки нашей воле.
К сожалению, большинство из нас не запрограммированы на позитивное отношение к здоровью. Вместо этого начиная с самого детства наш ум запрограммирован на мысли, которые препятствуют усилиям стать оптимально здоровыми и счастливыми. Такие убеждения, как «я подвержен простудам», «я всегда переедаю», «я вряд ли протяну долго», «у меня в семье онкологическая наследственность», приводят к запуску физиологических механизмов, вредных для тела.
Подобные верования, уходящие корнями в детство, касаются не только физического здоровья. Они также имеют отношение к более широким и глубоким самоограничивающим убеждениям вроде «я недостоин», «я не слишком сообразителен», «я не заслуживаю больших заработков», «я неудачник», «меня никто никогда не полюбит».
Более пристальный взгляд на эпигенетику
Выясняется, что изменение мыслей действительно может изменить характер взаимосвязи между мозгом и телом, таким образом перестраивая биохимию организма. Причем такая гибкость свойственна не только мозгу. И хотя вы не можете изменить свою ДНК, биолог, занимающийся клетками, и по совместительству автор книг доктор Брюс Липтон утверждает, что вы способны изменить способ экспрессии собственной ДНК исходя из того, во что верите.
Ваш генетический код подобен светокопии, которую можно интерпретировать бесчисленное множество раз. До проекта «Геном человека» биологи полагали, что у нас 120 000 генов. То есть по одному гену на каждый белок в организме. Поэтому исследователи были ошеломлены, узнав, что таких генов всего 25 000. И они способны к экспрессии посредством регуляторных белков самым разным образом. Судя по исследованиям, экологические факторы способны подменять определенные генетические мутации, эффективно меняя способы экспрессии ДНК. И вот затем такие измененные гены могут передаваться потомству, у которого будут более здоровые характеристики, хотя они и останутся носителями генетических мутаций.
Исследования эпигенетического контроля поистине произвели революцию в нашем представлении о генах. Мы привыкли думать, что некоторым людям повезло и им достались хорошие гены. А других постигло проклятие в виде того, что врачи издевательски называют «ничтожная протоплазма». В реальности только от одной генетической мутации развивается мало заболеваний. И лишь в 5 % случаев наследственность определяет наличие рака и болезней сердца.
Сейчас ученые признают, что геном в большей степени восприимчив к клеточному окружению, чем полагали генетические детерминисты. Это значит, что большинство болезней можно объяснить воздействием окружающей среды, которая влияет на клетки. Например, это питание, гормональная перестройка, и даже любовь. Мы не должны становиться жертвами собственной ДНК.
Тело как чашка Петри
Я была заинтригована книгой Липтона, но хотела знать больше. И поэтому решила его расспросить. Он рассказал, что во время своих лабораторных исследований работал над стволовыми клетками, клетками-предшественниками, которые превращаются в любую ткань, когда вырастают. Одну клетку он поместил в чашку Петри, в специальную питательную среду, и она разделилась на множество генетически идентичных клеток. Затем Липтон разделил их на три чашки Петри с разной средой. Он выяснил, что от того, в какую среду помещена клетка, из нее образуется либо мышечная, либо жировая, либо костная ткань. Хотя все клетки были генетически одинаковыми, они экспрессировали по-разному. В итоге идентичные ДНК экспрессировали в разные виды клеток.
Что же управляло развитием клеток? Не генетика. Они все были генетически идентичными. Единственное отличие заключалось в том, в какую среду попадала клетка. Клеточное окружение также определяло здоровье клетки. В хорошем окружении (в здоровой клеточной среде) клетки были здоровыми; в плохом окружении (нездоровой среде) клетки менялись в патологическую сторону.
По словам Липтона, если бы он был аллопатом и занимался клетками, то диагностировал бы клетки в плохой среде как больные, как клетки, которые нуждаются в медицинском лечении. Но на самом деле им нужно не это.
Если пораженные клетки перенести из плохой среды в хорошую, то они выздоровеют естественным путем – без лекарств.
Однажды, когда Липтон наблюдал за клетками у себя в лаборатории, на него снизошло озарение. Он понял, что тело человека ничем не отличается от клеток у него в лаборатории.
На мой вопрос, как вера может изменить среду клетки, Липтон ответил, что мозг воспринимает информацию, а разум ее интерпретирует. Все дело в том, как разум трактует жизненные события. Например, вы открыли глаза и увидели человека (таково объективное восприятие вашего мозга). Затем ум распознает в увиденном человеке кого-то, кого вы любите (это уже интерпретация). Мозг продуцирует окситоцин, дофамин, эндорфины и другие положительно влияющие вещества, которые обеспечивают здоровье клетки.
Если же вы открыли глаза и увидели человека (восприятие), а умом вы воспринимаете его как угрозу для себя, то мозг высвобождает стресс-гормоны и прочие химические вещества, которые выделяются при страхе. Это разрушает клетки. По словам Липтона,
«когда мы перестаем бояться болезни и настраиваемся на позитив, то мозг отвечает на это биохимической реакцией, кровь меняет клеточную культуру тела, а клетки меняются на биологическом уровне».
У меня были собственные догадки, когда Липтон все это объяснял. Вдруг все сразу обрело смысл. Все возвращалось к гормонам и нейротрансмиттерам, которые продуцирует мозг в зависимости от негативного (эффект ноцебо) или позитивного восприятия действительности (например, как при эффекте плацебо). Когда мы верим, полны надежды и оптимизма, мозг высвобождает химические вещества, которые позволяют телу расслабиться. Его контролирует преимущественно парасимпатическая нервная система. И в этом состоянии естественные механизмы самовосстановления могут начать работать, исцеляя то, что разрушено в теле.
Если в уме преобладают негативные мысли, то мозг воспринимает это как угрозу. С точки зрения мозга, за вами гонится лев и вам пора уносить ноги либо бороться. При активизировании стресс-реакций в организме вас не интересуют такие вопросы отдаленного свойства, как омоложение клеток, самовосстановление и борьба со старением. Организм слишком занят подготовкой к побегу от льва. Ведь бессмысленно заставлять иммунные клетки работать и пожирать раковые клетки или образовывать новые клетки в теле, которое вот-вот сожрет лев.
Постепенно негативные мысли, которые постоянно порождают стресс-ответ, приводят к определенному результату. Клеточная среда отравляется гормонами стресса. Неудивительно, что тело слабеет, болеет и ему трудно восстановиться.
Внутриутробное развитие важно
Факторы окружающей среды способны влиять на то, каким образом ДНК экспрессирует даже еще в материнской утробе. Например, такие болезни, как остеопороз и депрессия связаны с внутриутробным развитием. Следует снова отметить, что все это подвергает сомнению понятие генетического детерминизма.
В своей книге «Жизнь в материнской утробе» (Life in the Womb) доктор Питер Натаниелс разъясняет, что все больше данных подтверждают, что
условия пребывания внутри матки даже важнее, чем гены, при определении нашего умственного и физического состояния в течение жизни. Он называет это генетической миопией.
Та нежность, которую мы получаем в младенческом возрасте, меняет рецепторы в мозге, это влияет на реакцию тела в ответ на стрессовые стимулы. Позже в жизни все это ведет к развитию болезни. Отсутствие связи между матерью и младенцем в раннем детском возрасте не только влияет на тело, это угрожает всему обществу, предрасполагая его к депрессии, агрессии, злоупотреблению наркотическими веществами, а следовательно, влияет на всю мировую культуру.
Другими словами, наши родители могут сформировать наше здоровье еще тогда, когда мы совсем крошечные. В результате воздействия целого ряда неблагоприятных экологических факторов, которые мы испытываем в материнской утробе, развивается целый спектр хронических заболеваний.
Подсознание
Родители также формируют убеждения, которые закрепляются у нас в подсознании. Негативная вера родителей непроизвольно и подсознательно программируется на наш разум в юном возрасте – например, внушения типа «ты слабак», «ты непременно растолстеешь и заболеешь диабетом, когда станешь взрослым». Наше подсознание наполняется верованиями, которые мы перенимаем у родителей, учителей и других людей, окружавших нас с детства. Наш ум заполняют программы, которыми мы будем руководствоваться в дальнейшей жизни, если только не научимся перепрограммированию. Обычно такие программы уже закреплены к шестилетнему возрасту. Мало кто берется переписывать эти программы или заниматься перепрограммированием подсознания. Учитывая, что программирование этой влиятельной части нашего мозга не контролируется нами в детстве, нет ничего удивительного в том, что большинство людей стараются изменить ограничивающие и сковывающие убеждения, вредные не только для здоровья, но и для прочих аспектов жизни.
Вы примерно 95 % времени действуете, руководствуясь подсознанием, даже если сознательная часть разума во взрослом состоянии полна позитивных, оптимистичных мыслей. Этот привычный негатив становится жизненными установками по умолчанию, стоит нам лишь отвлечься от позитива. Они действуют во сне, на работе и в любое другое время. Подобная вера способна активизировать эффект ноцебо.
Если подсознательно мы верим, что заболеем, мозг воспринимает угрозу и в организме развивается стрессовая ответная реакция. И вот вы уже бежите прочь от воображаемого льва, а тело страдает.
Позитивное мышление не слишком результативно из-за влияния подсознания. Сколько книг по самопомощи вы прочли, сколько семинаров посетили, сколько раз давали себе слово начать все сначала в новом году, улучшить собственную жизнь, и при этом через год с сожалением понимали, что никаких изменений к лучшему не произошло! Поскольку разум активен лишь 5 % всего времени, то он не в состоянии преодолеть ощутимое влияние подсознания. Чтобы добиться длительных перемен в убеждениях, вам нужно их изменить не только на уровне сознания, но и на уровне подсознания.
Будьте осмотрительны при программировании детей
Многим из нас с самого раннего детства внушали пессимистические мысли о здоровье, программировали на болезнь. Мало кто из родителей объясняет детям, что разум способен исцелить тело или навредить ему. Вместо этого наша программа содержит установку, что наше тело не зависит от нас, что мы не можем сами себе помочь, а если и можем, то совсем незначительно.
В детстве многих из нас учили, что когда заболеешь, нужно пойти к врачу и начать лечиться. Если девочка упадет и у нее будет ссадина на коленке, родители редко говорят: «Ладно, малышка! Теперь пусть твое колено сосредоточится и исцелится само!» Нет! Мы опрометью несемся в аптеку за мазями и пластырями!
В мазях и пластырях нет ровным счетом ничего плохого, но из-за них ребенок привыкает думать, что без лекарств не обойтись, что он зависит от внешних воздействий, а не от механизмов самовосстановления, которые от природы даны организму. Став взрослыми, мы уверены, что совершенно бессильны и не можем контролировать свое здоровье, хотя на самом деле нам подвластно очень многое.
Я была одной из жертв такого программирования. В детстве я, в отличие от прочих, обожала не сладости, а все соленое. Мне нравились супы, сыр, все пряное; моя мать все твердила, что когда я вырасту, то у меня непременно будет высокое давление. У нас в семье нет гипертоников. И у матери, и у отца всегда было сильно пониженное давление. Но подсознательно я уверилась, что вырасту и стану гипертоником.
Так что я не удивилась, когда мне, довольно худой женщине 20 с небольшим лет, у которой никто в семье не страдал артериальной гипертензией, внезапно поставили диагноз «гипертензия».
Только спустя годы, когда я начала изучать влияние позитивного и негативного мышления, я стала осознавать, что создали мои собственные подсознательные установки. Могло ли это быть простым совпадением? Действительно ли я была обречена на повышенное артериальное давление? Может быть. Никто не скажет наверняка. Но это поистине удивительно…
Представьте себе, что было бы, если бы родители программировали легко поддающиеся внушению юношеские умы на уровне подсознания, что мы обладаем способностью самоисцеляться и бороться с недугами, а не учили нас при болезни непременно бежать к врачу и принимать или колоть лекарство каждый раз, когда занеможется. Только представьте себе, насколько здоровым было бы наше подсознание.
Я вспомнила о том, как воспитывала дочь Сиену. В возрасте 3–4 лет (еще до того, как я узнала то, что мне известно теперь), когда Сиена заболевала или у нее была ссадина, мой муж Мэтт брал ее на руки и шутливо покрикивал: «Скорее, скорее! Нам срочно нужно на фабрику для починки детей, чтобы купить дочке новую ногу, губу или нос. Срочно вызывайте «Скорую помощь»!» Она заливалась смехом, а мы накладывали на ранку пластырь или отправлялись на прием к врачу. Но основное, что внушалось ее подсознанию, – необходимо отправиться на специальную детскую фабрику, чтобы почувствовать себя лучше! При таком внушении трудно представить себе, что ребенок будет убежден в способности тела к самоисцелению.
До того как я начала проводить исследования по самоисцелению, мы с Мэттом даже не представляли, что непреднамеренно влияем на состояние здоровья дочери. Разумеется, и моя мама всегда желала своим детям только счастья и здоровья.
Большинство из нас даже не представляют себе, насколько сильно мы программируем своих детей на подсознательном уровне и какие серьезные последствия это может иметь для их будущей жизни.
И вот теперь мы с Мэттом изменили манеру обсуждения болезней или травм при Сиене. Если она просыпалась с болью в животике, мы старались объяснить, что она сама может себе помочь, а потом давали ей плацебо, например капли от кашля или драже «Тик-Так», а иногда использовали гомеопатические средства. И когда давали таблетку, то напоминали: «Это тебе поможет излечиться». После того как мы начали так поступать, дочка вдруг заговорила о болезни и травмах немного по-иному. Если она падала и ранила коленку, то быстро поднималась и произносила: «Не волнуйся, мамочка. Мое колено само знает, как ему лечиться».
Разумеется, муж и я никогда не отказывались от лечения, если оно действительно было необходимо ребенку. Я этого никому и не предлагаю делать. Если бы Сиене, не дай бог, поставили какой-нибудь серьезный диагноз, мы бы опрометью бросились к врачу на прием. Однако дочери не понадобилось никакой особой помощи врача, и нужно было лишь проходить регулярные проверки. И теперь она довольно быстро справляется с теми инфекциями, которые часто приносит из детского садика. Возможно, когда она станет постарше, наше программирование ее подсознания поможет ей преодолеть сопротивление разума процессу самоисцеления.
А как же вы? Что, если ваши родители никогда не внушали вам ничего о самоисцелении? Что, если вы захотите поверить, что ваш разум способен исцелить тело, но у вас это просто не получится? Если вы потеряете надежду и веру, не отчаивайтесь!
Хорошая новость: негативный настрой в отношении здоровья, который провоцирует эффект ноцебо и приводит к ухудшению самочувствия, можно перепрограммировать.
(Подробнее о том, как сменить коренящиеся в подсознании верования с негатива на позитив, смотрите в главе 10).
Медицинская ворожба
После того как на уровне подсознания вы сменили верования, мы оптимизируем культуральную среду для клеток, из которых состоит ваше тело, и таким образом меняем способы экспрессирования ДНК. Мы не жертвы собственных генов. Мы властители своей судьбы.
Данные в пользу этого положения очень убедительны, но я отчасти почувствовала себя безответственной из-за того, что не узнала об этом раньше. Когда я произносила клятву Гиппократа, то говорила: «Не навреди!» Мне стало стыдно за то, что непреднамеренно я могла причинить вред кому-то из своих пациентов. Я не разъясняла им, как их вера может проявиться физически; проецируя собственные верования на них, я таким образом непреднамеренно причиняла им боль.
Когда мы кому-то сообщаем диагноз вроде: «В вашем состоянии в первые полгода умирают 9 из 10 больных» или «По прогнозу ваш шанс выжить в течение 5 лет составляет примерно 20 %» – так ли уж это далеко от практики вуду некоторых народов? Разве мы их не проклинаем, не стимулируем реакцию страха у них в уме? Разве при этом разум не активизирует стресс-ответ тогда, когда тело так нуждается в расслаблении?
Когда мы говорим, что наши пациенты неизлечимы, когда диагностируем у них хронический недуг, например рассеянный склероз, или болезнь Крона, или артериальную гипертензию, и говорим, что им суждено страдать этими болезнями всю оставшуюся жизнь, разве мы, по сути, не причиняем им вред? Какие у нас доказательства, что они вдруг внезапно не поправятся, как в тех редких случаях спонтанной ремиссии, о которых вы уже слышали?
В книге «Спонтанное излечение» доктор Эндрю Вейл утверждает, что врачи порой непроизвольно занимаются «медицинской ворожбой». Приговаривая пациентов к хроническим, смертельным или неизлечимым заболеваниям, мы можем программировать их подсознание на негатив, вызываем стресс-реакцию, которая вредна, а не полезна. Негативным прогнозом мы отнимаем у человека надежду на выздоровление, и в итоге наш мрачный прогноз сбывается не без нашей помощи. Может, нам лучше обнадеживать людей, чтобы у них в мозгу выделялись химические вещества, способствующие исцелению организма?
Когда у моего отца диагностировали меланому с метастазами в мозг и печень, это была страшная новость. Как врачи мы с отцом знали: по статистике, лишь 5 % больных в таком состоянии способны прожить пять лет, а большинство умирают в течение 3–6 месяцев.
Оглядываясь назад и зная то, что мне известно теперь, я думаю, лучше бы нам не знать этой статистики тогда, когда нам сообщили диагноз отца. Стоило взглянуть на данные, и любая надежда мгновенно испарялась. Мы даже и не обращали внимания на информацию о тех 5 %, которым удается прожить 5 лет. А кто может утверждать, что отцу это бы не удалось? Мы тогда могли думать лишь о том, что 95 % умирают, причем очень быстро.
Теперь я убеждена: когда врачи сообщают пациентам такие прогностические данные, они им вредят. Нам не дано предвидеть будущее. Мы никогда не знаем точно, кто из пациентов будет бороться с болезнью, а кто быстро сдастся. Наши намерения чисты. Нами движет честность, признание самостоятельности пациента, желание подготовить больного к худшему, чтобы он не впадал в состояние самообмана.
Но если пациент – как раз тот самый 1 из 10, кто выживает, принесет ли пользу наше предупреждение о возможном уходе из жизни? Стоит ли ради нашего стремления к полной откровенности лишать человека надежды и веры, только чтобы пациент реально представлял себе возможный исход?
Я не предлагаю вернуться к старой патерналистской концепции и модели поведения: «Не забивайте вашу милую головку этими мыслями, мадам!» В начале XX века врачи старались скрыть истинный диагноз от пациента по принципу «если бабушка узнает, то сразу и помрет». Этого не нужно. Основой взаимоотношений врача и пациента должны быть честность и сотрудничество, от которых нельзя отказываться. Мой образ действий всегда предусматривал просвещение, стимулирование и полную откровенность. Но важно и то, как сообщать информацию. Разве не разумнее, чтобы мы – врачи и пациенты – изменили мышление и общение, чтобы повысить шанс сохранить здоровье?
И вот чему я научилась как врач:
рецепт выздоровления находится где-то посередине между надеждой, оптимизмом, нежной заботой и конструктивным партнерством с немощным пациентом.
Глава 3
Фактор исцеления, способный все изменить
Секрет лечения пациента заключается в заботе о пациенте.
Помню, однажды мама позвонила и пожаловалась на сильную боль в животе. Со смерти отца она постоянно страдала вздутием кишечника и сильной диареей. Но на этот раз боль была другой. Голос у мамы был испуганный. Находясь на расстоянии 3000 миль от нее, я постаралась ободрить ее, как только могла.
Мысленно пыталась перебирать различные диагнозы. Может быть, это мочевой пузырь? Или прободная язва? Или панкреатит? А может, необычная картина аппендицита? Закупорка кишечника? Рефлюкс или грыжа пищеводного отверстия диафрагмы?
Я забросала ее самыми важными вопросами. Есть ли температура? Была ли рвота? Когда последний раз был стул? Отходили ли газы? Голодна ли она?
Судя по ее ответам, случай не требовал экстренного хирургического вмешательства. Я так ей и сказала, но все же посоветовала обратиться к ее терапевту. Через несколько минут мама снова позвонила. Она послала сообщение врачу, и тот просил ее сразу приехать.
Ехать пришлось долго – почти час. На полпути мама позвонила. Я спросила о ее самочувствии. Боль немного утихла. Через 15 минут она снова мне позвонила почти от офиса врача: «Ты не поверишь, но эта проклятая боль почти прошла!» А по приезде к врачу боли уже не было.
Мама позвонила опять и сказала: «Клянусь, так со мной всегда происходит. Чтобы врачи смогли оценить мое состояние, поставить диагноз, мне нужно, чтобы симптомы были ярко выражены по приезде, а происходит наоборот – стоит приехать, и в приемной боли уже не ощущается».
Я нашла то, что искала!!!
Врачу мамы так и не удалось выяснить, что с ней такое. А вот я благодаря разговору с ней сумела сформулировать теорию: моя мама очень верит врачам. Она уверена, что они способны вылечить ее или улучшить самочувствие. Ей много раз было плохо, но после посещения врача ей становилось лучше. Поэтому она твердо убеждена, что только врачи ей помогут. Так устроен ее разум. Она тщательно выбирает медицинский персонал, искренне привязана к своим врачам, и они платят ей ответной привязанностью.
Что, если улучшение физического состояния при поездке к врачу у нее происходит именно из-за настроя и его влияния на сам организм? Может быть, когда мама звонит врачу и записывается на прием, ее мозг реагирует положительно, она расслабляется, появляется надежда, оптимизм, приятные чувства, а также вера в то, что она скоро пойдет на поправку? Это своего рода вздох облегчения для мозга. Мысленно она ослабляет стресс-реакцию на боль, перспектива врачебного осмотра способствует релаксации, тело отдыхает, активизируются механизмы самовосстановления. Незаметно для нее тело решает эту проблему само – и вот результат! Симптомов нет. Кажется, что помогло посещение врача, а на самом деле вся заслуга принадлежит ее мозгу.
Когда врачи нас спасают, особенно при опасных для жизни болезнях или тяжелейших травмах, мы испытываем искушение вознести их на пьедестал, приписать им все заслуги. И действительно, у некоторых врачей исключительный дар, они ускоряют процесс исцеления и помогают самовосстановлению организма. Но когда пациенту вырезают опухоль, прописывают антибиотик или вправляют сломанную кость, он все же зависит еще и от механизмов самоизлечения.
Хочу сразу прояснить, что, говоря о способности тела к самоисцелению, я не предлагаю отказываться от достижений современной медицины. И веря в способность организма самоисцеляться, считаю, что не нужно взваливать на него всю тяжелую работу. Организм может просто не справиться, если ему придется одному бороться с недугом.
Если моей маме не нужно было прикосновение рук врача, чтобы почувствовать себя лучше, то мужу это было совершенно необходимо. Порой мы полагаемся на современные медицинские технологии, порой – нет. Но уверяю вас, при любом развитии событий чрезвычайно важно найти именно того человека, который поможет вам найти дорогу к излечению. И собранные мной научные данные это подтверждают.
Врач как лекарство
Пациенты выздоравливают отчасти потому, что верят в могущество современной медицины. При виде врачей или других работников здравоохранения, которым они доверяют, им становится легче. Аналогичные условные реакции развиваются на приеме у врача. Люди привыкают ходить к врачам и после этого чувствовать себя лучше. Поэтому мозг может облегчить состояние даже до посещения врача и еще до начала лечения. А о чем же говорят научные данные?
Просмотрев медицинские журналы, узнав многое, я поняла, что заботливое отношение со стороны врачей может способствовать позитивному ответу организма на болезнь, аналогичному тому, что дает плацебо. Ученые считают, что просто давать плацебо без участия и внушения со стороны врачей бессмысленно. Плацебо должен давать тот, кому пациент доверяет.
Директор программы Гарвардского университета по исследованию плацебо и лечебному общению Тед Капчук в своем интервью Национальному общественному радио США сказал: «Сахарная пилюля сама по себе никак не действует. Важен контекст исцеления. Это целительные ритуалы. Это участие в целительных взаимоотношениях… Но таблетка плацебо – удивительное средство, и физиологический раствор – тоже удивительное средство для того, чтобы вычленить то, что находится на заднем плане, отделить это от лекарственных средств и медицинских процедур и изучить сам акт ухода за пациентом и заботы. Вот именно это, с моей точки зрения, мы и измеряем, когда изучаем эффект плацебо».
У Капчука есть подготовка в области традиционной китайской медицины и иглоукалывания. У него спросили, почему он предпочитает практиковать иглоукалывание, когда в рандомизированных контролируемых клинических испытаниях не была доказана его более высокая эффективность по сравнению с плацебо. Он ответил: «Потому что я чертовски хороший целитель. Такую правду трудно говорить. Если бы вы нуждались в помощи и пришли ко мне, то вам бы стало лучше. Тысячам это помогало. Потому что, в конце концов, дело не в иголках, а в человеке».
Его мнение изложено в журнале New England Journal of Medicine, где он выступил в качестве соавтора одной из статей об исследовании астматиков. Тех, кто задыхался, лечили ингалятором с «Альбутеролом» (стандартным лекарственным средством против астмы), ингалятором-имитатором (плацебо), имитацией иглоукалывания (также плацебо) и не лечили совсем. Все проходившие лечение пациенты ощутили одинаковое улучшение состояния – на 50 % при лечении «Альбутеролом», плацебо-ингаляцией и имитацией акупунктуры, и на 21 % лучше себя почувствовали те, кого не лечили совсем.
Однако, в отличие от других исследований, где физиологическая реакция совпадала с ослаблением симптомов, когда измеряли функцию легких после имитации иглоукалывания, плацебо-ингаляции и отсутствия лечения, эта функция у всех улучшалась (7 %), но меньше, чем после «Альбутерола» (20 %).
Так почему же у астматиков наступало клиническое улучшение даже без физиологической реакции на лечение? Вероятно, пациентам становилось лучше не из-за «Альбутерола», имитации иглоукалывания, плацебо-ингаляции, а потому, что о них заботились. Что, если лечить пациентов не средствами медицины, а уходом и заботой? Не исключено, что улучшение в разных исследуемых группах как раз и было связано с одинаковыми заботой и уходом. Это было важнее, чем лекарства, что им давали.
Астма отличается от рака. Борясь со смертельным недугом, вы стремитесь не столько к облегчению боли, сколько к ремиссии. Рак исчез или нет? Что если ослабление симптомов и ремиссия болезни связаны с опытом лечения и с деятельностью мозга, с вредом от стресс-реакции и с целебной силой релаксации?
Я предположила, что такая связь существует. Но мне нужны были доказательства. Доказательства того, что заботливый уход влияет на эффективность лечения. На данном этапе исследований я предположила, что по большей части эффект плацебо связан с заботливым уходом. У меня были основания полагать, что отсутствие любви и заботы, особенно в так называемой медицинской ворожбе и целительстве, способны порождать эффект ноцебо. Но в чем заключается этот эффект? Есть ли доказательства, что поведение медицинского персонала у койки больного или их убеждения как-то сказывались на результатах лечения?
Поделиться книгой: