Свердловск, 1977 [СИ]

— Артур, привет. Как дела, как столица? — первым звонком его соединили с известным журналистом, который не выдержал бремя выпавшей на него славы, и потихоньку спивался, хотя и по-прежнему оставался «в обойме».

— Ты представляешь, сегодня в Москве произошло три взрыва, один из них в метро, а другой рядом со зданием КГБ. Количество погибших я пока не знаю, но раненых очень много, — журналист, явно «принявший на грудь» по поводу субботнего вечера, с ходу выложил самую горячую новость дня. — Пятьдесят лет в стране терактов не было, а тут на тебе, только все после празднования расслабились, и получите.

Празднование семидесятилетия Брежнева происходило шумно и помпезно. Две недели назад по Москве было трудно проехать из-за сотен делегаций, которые прибыли на торжества.

— Вот это да. У вас там война, что ли? Что хоть говорят?

— Пока не понятно. Органы шерстят диссидентов, те орут, что это провокация органов. Мне уже коллеги из-за рубежа звонить начали, интересуются, что и как.

— Понятно, значит мой звонок не ко времени…

— А ты что хотел-то?

— У нас гастроли на Урале хорошо пошли. Ребят чуть не на руках из зала выносят. Вот, думал тебя с фотографом вызвать, да пару статеек заказать, — Степан Арамович заранее продумал объяснение звонка, поэтому его предложение прозвучало вполне естественно.

— Сейчас точно не смогу, сам понимаешь, что вокруг творится. Если очень надо, могу кого-то из молодёжи послать, — ответил журналист, понимая, что заказные статьи неплохо оплачиваются, и не всем их предлагают.

— Мне твоего уровня человек нужен. Молодежь я и сам могу пригласить. Так что попозже созвонимся, когда у вас вся кутерьма затихнет, — закончил Степан Арамович разговор, уверенный в том, что цель его звонка собеседнику обозначена достаточно, как и тем, кто ещё мог оказаться на линии, прослушивая телефонные разговоры.

С Михаилом, молодым, но талантливым корреспондентом Комсомольской правды, разговор прошёл примерно в том же ключе, но с той разницей, что он пообещал прилететь через четыре дня в Челябинск, а пока он попробует заранее договориться с парой журналов о будущей статье. Заодно и у своего редактора мнение узнает.

Вытерев вспотевший лоб, Степан Арамович в возбуждении начал мерить шагами номер. Эту привычку он перенял у Деда, который тоже, обдумывая что-то важное, мог долго ходить взад-вперёд по кабинету, заложив руки за спину.

Своё желание — немедленно поехать и всё выяснить у Павла, пришлось придавить усилием воли. Достаточно он уже вчера погорячился в разговоре с этим загадочным парнем.

* * *

Два красно-белых Икаруса подъехали к гостинице в десять утра. Техники, всё ещё разгорячённые отгрузкой аппаратуры в грузовую фуру, толпились на улице. Понемногу начали выходить музыканты. Иринка носилась между этажами гостиницы, активно подгоняя отстающих.

За общей суетой не заметили, как выехали из города. До свидания, Пермь — славный уральский город, может и не слишком заметный на фоне других, но от этого не менее важный для полноценной жизни нашей страны.

Сыто урча дизелями, автобусы быстро домчали нас до поворота на Суксун, где и сделали небольшую остановку у придорожного кафе.

— Почему-то родиной самоваров считают Тулу, но на самом деле первые самовары начал делать демидовский завод в Суксуне. Только спустя шесть лет Демидовы перевезли отсюда часть мастеров в Тулу, — услышал я голос Николая, стоящего у автобуса среди курильщиков. Похоже, ему не поверили, потому что кто-то затеял с ним спор.

— Павел, можно на пару слов, — Степан Арамович, ухватив меня за руку, отвёл немного в сторону, — Объясни мне, разве нельзя было избежать жертв в Москве?

— Нет, я знал только город, время и количество взрывов. В это никто бы не поверил, а подробности я и сам не знаю.

— Знал, значит… — со значением произнёс Степан Арамович, пристально глядя мне в глаза.

— Не спрашивайте, откуда. Считайте, что мне просто приснилось. — ответив, я оглянулся по сторонам. Знакомое ощущение зала, тянущего из меня энергию. Сориентировавшись, повернулся лицом к автобусу.

— Что с Александром? — я показал на солиста Цветов Лосева, серо-белое лицо которого увидел через стекло автобуса.

— Спит наверно, — пожал плечами администратор.

— Не похоже, — пробормотал я и быстро пошёл в автобус Цветов.

Лосев горел. Холодными, после улицы, руками, я не сразу понял, насколько высокая у него температура. Растерев руки, и для сравнения пощупав сначала свой лоб, определил, что разница температур у нас очень существенная. На мои действия певец почти не реагировал, только из глаза у него выкатилась слезинка. Я обратил внимание на учащённое дыхание и то, как он держится за грудь.

— Что с ним? — Степан Арамович тоже забрался в автобус и встал в проходе, мешая мне выйти.

— Очень похоже, что воспаление лёгких, он даже не реагирует ни на что. Пропустите, я сейчас вернусь.

Когда торопишься, всё как назло получается из рук вон плохо. Сначала я искал свою сумку, потом нащупывал в ней фляжку, которая словно запропастилась куда-то. Бегом кинулся обратно.

Вокруг больного музыканта суетились трое. Опознав в спину только администратора, я пробился к больному, попросту расталкивая остальных.

— Совсем сдурели, что вы его трясёте? У него уже носогубный треугольник потемнел, — рявкнул я на них, вглядываясь в лицо певца, — Быстро стакан найдите, — бросил я через плечо, расстёгивая у певца верхние пуговицы куртки. Поймав обе его руки за запястья, начал кастовать первое заклинание Малого исцеления. Ну вот, уже лучше. Дышать точно легче стал и не так порывисто. Минуты через три запустил заклинание повторно. Музыкант зашевелился и попытался удобнее сесть.

— Спокойнее, не дергаемся, сейчас всё будет хорошо, — придержал я его за плечи. Воспаление лёгких — это не царапины. От него и умереть можно. На третье заклинание меня ещё наверно хватит, а вот дальше вряд ли. Больно уж они затратные. После третьего лечения Лосев уже вполне пришёл в себя, и с недоумением начал смотреть по сторонам.

— Стакан, — потребовал я, протянув руку в сторону прохода. Сначала набулькал из фляжки четверть стакана, но засомневавшись, долил ещё немного, — Пей, оно не горькое.

— Что это? — дрожашей рукой принял стакан Лосев, с подозрением принюхиваясь к содержимому и разглядывая его на свет.

— Пей, давай, — требовательно скомандовал знакомый голос из-за моей спины, — Сколько раз тебе нужно повторять, чтобы ты после концертов не выскакивал курить на улицу. Ещё раз увижу — выгоню к чёртовой матери.

— Уф, хорошо-о, — зачем-то растирая лицо, прочувствованно сказал певец, — А я что, заснул?

— Ага, заснул. Так заснул, что мы тебя втроём разбудить не могли, — голос Дюжикова я узнал сразу. Оглянулся чисто из любопытства, мне стало интересно, кто же Лосева чуть раньше костерил, на чём свет стоит. Хм, мог бы и так догадаться. Намин жутко рассержен и, похоже, для Лосева разнос ещё только начинается. Надо спасать коллегу.

— Больному спать. Всем остальным выдохнуть и расслабиться. Меня до города не трогать, — раздав ценные указания я побрёл к выходу, хватаясь время от времени за спинки сидений. Прилично я выложился с лечением, раз меня на ходу так штормит.

— Через пару часов будем проезжать Бисерть. Город примечателен тем, что там наш дорогой Леонид Ильич в тысяча девятьсот двадцать девятом году начал землемером свою трудовую карьеру, — услышал я голос Николая, до сих пор продолжавшего свой краеведческий экскурс для окруживших его людей.

Я только головой покачал. И у нас, оказывается, генсек отметился. Надо же, какой он в молодости шустрый был, не то, что сейчас.

Добравшись до своего автобуса, я пристроил сумку вместо подушки и улёгся спать. Под мерный рокот двигателя мне снился океан и первый выезд факультета боевых магов на практику. Проснулся, когда нас сильно тряхнуло на колдобине, обнаружил, что меня укрыли чьей-то курткой, и снова провалился в сон. Приснился наш корабль. Лера — жизнючка, в которую я тайно был влюблён, впрочем, об этой тайне знала вся наша группа, и первые опыты работы с корабельными накопителями и амулетами.

— Павел, просыпайся, уже в город въезжаем, — тряс меня Алексей, вырывая из сна. Как так, я же только что заснул.

Вынырнув из-под куртки, огляделся. Точно, нам совсем чуть-чуть ехать осталось. Хороший сон приснился. Эх, мне сейчас бы накопитель… Я замер, боясь спугнуть мысль. Сам я артефактором не был, но теоретические основы артефакторики мы проходили, и даже что-то простенькое пытались делать на практических занятиях. Жаль, что их мало было, тех занятий.

Автобусы остановились, и вскоре из первого молодцевато выпрыгнул Лосев, явно играя на публику. Неплохо я его подлечил. Жив, бодр и весел.

Я помог перетащить наши инструменты и костюмы в гримёрную, и пошёл звонить жене. В этот раз у нас в комнате телефона не обнаружилось. В фойе сидел Степан Арамович, с газетой в руках, и явно кого-то поджидал. Нетрудно догадаться, кого.

— Значит 1–6, говоришь, сыграют, — ткнул он пальцем в программу телепередач.

— Угу, и трансляция, как видите, прямая, — ухмыльнулся я, сообразив, что у него в руках делает газета. Это он проверить меня решил, не узнал ли я где заранее итоги матча.

— А что с Лосевым было?

— Я уже говорил — воспаление лёгких, — напомнил я ему наш разговор.

— Так. Ты с улицы определил, что он заболел, потом снёс нас, как кегли, когда мы пытались привести его в чувство, затем пять минут лечил и дал выпить синей водички. И через три часа он выздоровел. После воспаления лёгких. Я ничего не перепутал?

— Вроде нет. Так всё и было, — согласился я, перед этим немного подумав и почесав затылок.

— Павел, мне кажется, нам стоит серьёзно поговорить, — не выдержал администратор.

— Все разговоры завтра. До хоккея полтора часа осталось. А сейчас извините, у меня дела, — через стёкла фойе я увидел, как знакомый Жигулёнок шустро въезжает на стоянку. Выскочив за двери, я только успел бросить сумку на землю, чтобы поймать кинувшуюся ко мне Ольгу. И закружил, закружил её вокруг себя, подхватив на руки. Мы уже потеряли шапки, и шарф у меня развевался, как флаг, и небо над нами тоже кружилось.

Глава 4

— А ты знаешь, мне недавно отец звонил, — сообщила мне вчера вечером Ольга, когда я перекусил и мы разобрали пермские сувениры, решая, что и кому подарим.

— Да, и что говорит? — я как-то не понял, для чего она мне это рассказывает.

— У нас раньше дома два телефонных аппарата было. По одному мы с мамой разговаривали, а второй был для отца. Специальный такой, для слабослышащих. Только он сломался давно уже, и отец с тех пор по телефону не любит говорить. Он половину слов не разбирает. У него на работе все к этому уже привыкли и всё ему через маму передают. Я даже подумала, что они ему специальный телефон снова купили, а мама потом сказала, что отец стал лучше слышать.

— Так это же хорошо, — не смог я сходу переключиться на новую тему, всё ещё поглядывая на стол.

— Я тоже обрадовалась, а мама сказала, чтобы я у тебя спросила — это не от той ли настоечки случилось, которую ты им на Новый год подарил?

— Вполне возможно. Я про побочное действие эликсира пока мало что знаю. А ещё что рассказывали? — заинтересовался я таким неожиданным эффектом своего средства.

— Ну, мама заметила, что у неё грудь подтянулась, — смущаясь, сказала жена, — Она все свои лифчики перемерила, и везде пришлось заново бретельки укорачивать.

Надо же. Я как-то и не задумывался, что у женщин тоже есть свои измерители фигуры. Мужикам проще — увидел, что ремень перестал застёгиваться в привычную дырочку, значит пора худеть.

— Обязательно постараюсь узнать, что смогу, — пообещал я, раздумывая, пойдёт ли профессор с женой на концерт, или у них свои предпочтения в музыке, и я окажусь в неловком положении со своим приглашением. Недолго думая, решил, что лучше я заранее поинтересуюсь.

— Михаил Натанович, добрый вечер, это Павел беспокоит, — поприветствовал я профа, услышав в трубке его бодрое «Алло», — Хотел узнать, как вы отнесётесь к приглашению на концерт? Проконсультировавшись с женой, Натанович с энтузиазмом воспринял мысль о предстоящем мероприятии. Договорились, что через час я к нему приеду, а заодно и по делам поговорим. Собственно, у меня к профу два вопроса. Попробую выяснить, не обнаружил ли он чего интересного у своих пациентов после лечения эликсиром, а заодно узнаю, нет ли у него знакомого ювелира. Очень мне хочется проверить идею с накопителем энергии.

Пробежавшись по курсу артефакторики, я выбрал для себя рубин в качестве основы накопителя. Он мне идеально подходит по характеристикам, и к тому же существенно увеличивает экстрасенсорные способности. Тут земные знания совпали с мнением учёных из других миров, а руна Магического касания позволит мне пропускать через него сами заклинания, запитывая их накопленной в камне энергией. Всего будет четыре руны, сложнее мне пока не потянуть. Не смогу я рассчитать плетения. Практики мало.

Натаныч, потирая руки, выслушал мой рассказ об улучшении слуха у тестя, и услал супругу на обзвон подружек. Правда, вскоре и ему понадобился тот же телефон. Ювелирным делом занимался его двоюродный брат. Поэтому, выдав мне пять тысяч за ещё один проданный эликсир, он ушёл, чтобы договориться о встрече. Пока он разговаривал, Клавдия Захаровна угостила меня кофе.

— Павел, я не совсем поняла, о чём надо спрашивать. Миша мне ничего толком не объяснил. Какие изменения вы ждёте? — спросила женщина, которую я сначала и не узнал, когда зашёл к ним в дом. До этого я видел её в халате, а тут, в вечернем платье, с причёской — совсем другой вид, — И что вы меня так рассматриваете?

— А я вас сегодня и не узнал сначала, — улыбнулся я, и женщина даже порозовела от такого комплимента, — У моего тестя произошло неожиданное улучшение слуха, с которым до этого были изрядные проблемы. Вот такие побочные эффекты нам и интересны.

— Ой, а ведь и правда. Я сегодня не заметила, что начала журнал без очков читать. Только на третьей странице спохватилась, — Клавдия Захаровна выскочила из-за стола и через минуту вернулась с журналом. — Действительно, я теперь без очков лучше вижу. А в них текст уже не такой чёткий становится, — вынесла она заключение, сделав несколько попыток читать в очках и без них, и нетерпеливо посмотрела на дверь, через которую ушёл Михаил Натанович.

Вернувшийся проф с удивлением выслушал жену, и почесав свою погустевшую шевелюру, заставил её читать более мелкие тексты. Посидев немного в размышлениях, он резко поднялся и вышел из зала.

— Миша, ты куда собрался? — окликнула его жена, услышав хлопанье шкафов.

— Я с Павлом иду к Соломону, — появился переодетый профессор в зале, — Ты помнишь, сколько раз он мне на зрение жаловался. А что такое зрение для ювелира? — назидательно поднял проф палец в потолок.

Клавдия Захаровна, явно огорошенная всплеском профессорской активности и его тоном, только покивала головой в ответ.

Михаил Натанович не умолкал всю дорогу, строя самые различные гипотезы о возможном действии эликсира, и тут же опровергая сам себя. К счастью, идти оказалось недалеко. Минут через десять мы зашли в уютный подъезд старого дома, построенного ещё немецкими военнопленными. Таких домов в Свердловске много, и они заметно отличаются от других построек своим видом, колоннами и украшениями фасада.

Соломон Давидович от Михаила Натановича отличался только ростом и полностью облысевшей головой. Глядя на него, не трудно было представить, как профессор мог бы выглядеть лет через пять. Оставив меня в зале, Натаныч утащил за рукав своего брата, начав ему что-то на ходу объяснять. Из-за работающего телевизора мне не было слышно, о чём братья беседуют, но обратно они вернулись достаточно возбуждёнными.

— Ну-с, молодой человек, и что же привело вас ко мне? — поинтересовался ювелир, внимательно глядя мне в глаза.

— Мне бы кулон заказать. Из серебра, и с рубином приличного качества, — я вытащил из кармана листок, на котором попытался дома нарисовать желаемый вид будущего накопителя, — Ещё цепочка нужна будет покрепче, и чтобы кулон находился здесь, — я указал пальцем в точку, где у меня сходятся нижние рёбра.

— А это что за значки? — наклонившись поближе к рисунку, посмотрел ювелир на нарисованные руны.

— Их надо будет выгравировать в местах креплений камня, перед тем, как вы его туда вставите, — потыкал я пальцем в свой эскиз, показывая нужные точки.

— И для чего нужны знаки, которые никто не увидит?

— Считайте, что это мой каприз, за который я готов заплатить, — мягко обрезал я неуместное, с моей точки зрения, любопытство мастера, улыбнувшись.

— Хм, зря вы переживаете. Раз надо, то сделаю, но простите ещё за вопрос, а почему именно серебро, а не золото, например? — прищурил глаза ювелир, разглядывая меня, словно через прицел.

— Я думаю, с серебром всё проще будет, да и по деньгам не так накладно, а то я пока… — я вовремя одёрнул сам себя. Ещё бы секунда и я готов был ляпнуть, что не знаю, будет ли это работать, — Ну, наверно думаю, что для золота я ещё молод, что ли, — выкрутился я из ситуации, и попытался объяснить смущением и неуверенностью свою паузу в разговоре.

— Жаль, что вы так решили, но всё равно, позвольте я кое-что вам покажу, — ювелир тяжело встал из-за стола и вышел из зала.

— Куда это он? — спросил я у Натаныча, на что тот в ответ только пожал плечами.

— Вот, полюбуйтесь, — Соломон Давидович развернул на столе черную бархатную салфетку, которую принёс с собой.

Стиснув зубы, чтобы не охнуть вслух, я почувствовал, как часто у меня забилось сердце. Подобные украшения я видел у оркских колдунов и шаманов, но откуда они здесь, на Земле?

«Золото сарматов» — спустя пару мгновений подсказала мне Память. Загадочная народность, заселявшая две тысячи лет назад огромную территорию от Урала до Чёрного моря. Такие же степняки и кочевники, как орки, если подумать.

— Это можно купить? — поинтересовался я, стараясь, чтобы голос не дрогнул и не сорвался.

— Нет, нельзя, — улыбнулся ювелир, подтянув к себе салфетку и поглаживая украшение рукой. — По отдельности оно не продаётся.

— Поясните, — попросил я, подождав, когда эмоции улягутся, и мне удастся скрыть разочарование от его первых слов. За те секунды, когда я думал, что мне полностью отказано в покупке, у меня даже кровь от лица отхлынула.

— Павел, как ты думаешь, почему люди заказывают украшения у ювелиров, а не покупают готовые? Ведь наша работа стоит очень недёшево, — старик оторвался от кулона и посмотрел на меня.

— Наверно по той же причине, как всё выходит и с портными. Готовое изделие всегда можно отличить от сшитого на заказ у хорошего мастера. Кроме того, мастер учтёт твои пожелания, и с материалами есть выбор.

— Не только, не только, — покачал головой ювелир. — Но пример хороший. На нём легко объяснить, что если трём разным мастерам дать одинаковую ткань и попросить сшить одного брюки, другого пиджак, третьего жилетку, то выйдет три разных хороших вещи, но не костюм. Издалека, может, и сойдёт, а вблизи будут видны разные швы, пуговицы, карманы и сам стиль. Кроме того, мастер всегда видит, подходит его вещь заказчику, или нет, — пожевав сухие губы, ювелир вытащил из широкого кармана халата два замшевых мешочка. — Поэтому я не могу вам предложить один пиджак от целого костюма, а ещё могу сказать, что все эти вещи вам идеально должны подойти. Видимо вы и сами это чувствуете, поскольку ваш рисунок удивительно похож на моё украшение. Впрочем, лучше посмотреть все вместе.

На салфетке, рядом с кулоном появились браслет и кольцо. Я улыбнулся. Тут можно и не быть мастером, чтобы понять, что все три вещи сделал один человек. Рубины, хоть и отличаются в них по размеру, но они одного оттенка и обработаны одинаково, словно копии, выполненные в разном масштабе. Все узоры, переплетения перекликаются в каждом изделии, как и хитрая мордочка миниатюрной змейки.

— Красиво, — согласился я с невысказанным вопросом ювелира, любуясь украшениями. — Но мне надо как-то нанести знаки и подобрать цепочку — Обижаете, Павел, Думаю, что минут за пятнадцать — двадцать я с таким-то вопросом справлюсь. — фыркнул ювелир, — Это же чистое золото, поэтому оно мягкое. А рисунки у вас не слишком сложны. Цепочку мы подберём из готовых, но она будет из обычного золота нашей пробы.

— И сколько вы за всё хотите?

— Вы знаете, не все вещи стоит продавать. Миша мне сказал, что вы мне можете подарить ещё несколько лет жизни, и возможно, вернуть зрение, а я могу подарить, то, что нужно вам. Согласны?

Я, молча, кивнул головой. Перед тем, что я видел, всё остальное казалось, не имеет цены.

— Тогда я пойду работать, а вы подождите немного. Михаил, ты знаешь, где и что у меня на кухне, угости пока нашего гостя чаем, — старик взял мой листок со стола и, шаркая тапочками, пошёл по коридору в одну из комнат.