Людо и его звездный конь

— Спасибо, ваша честь.

И замер в ожидании. Стрелец поглядел серьезным взглядом со своей высоты.

— Итак, ты здесь, — сказал он, — И это твой выбор. Пойдешь с ним, путешествие будет долгим и трудным. Он должен пройти Путем Величайшей Звезды, той, что ты называешь Солнцем, чья колесница идет по главной дороге — через все Дома Звездной Страны. Но ты еще можешь вернуться назад, по снегу, потому что ты пришел по своей воле, по долгу и любви, и я разрешаю тебе вернуться, если пожелаешь.

— Ну, что скажешь?

Людо глубоко вздохнул. В ту минуту он лишь хотел проползти назад в снежный тоннель, выкарабкаться наружу, на поверхность, если удастся, и отправиться домой. Стрелец невозмутимо ждал. Мальчики, не отрываясь, глядели на него. Ренти стоял, опустив голову и немного поджав свою хромую переднюю ногу. Людо взглянул на Стрельца.

— А Ренти не может вернуться со мной?

— Нет. У него выбора нет, но у тебя есть, и выбрать нужно сейчас. Этот конь преданно служил тебе всю свою жизнь. Послужишь ли теперь ты ему? Останешься ли ему верным? Если «да», я дам тебе безопасный проход через этот Дом. Что случится за моими пределами, я не знаю. Это меня не касается. Он выдержал паузу. Один из толпившихся мальчиков запротестовал было, но Стрелец не обратил на него никакого внимания.

— Итак, мальчик.

— Я… я лучше пойду с ним, — ответил Людо, слегка заикаясь. — Он ведь может заблудиться, или кто поймает его и причинит ему боль. Лошади, знаете, не очень хорошо справляются с жизнью без людей, порой они бывают туповаты и легко пугаются, и тогда они калечат себя и…

Он замолчал. По толпе мальчиков пробежал шорох смеха, но Кентавр даже не улыбнулся, потому что кентавры никогда не улыбаются, но дважды подернул хвостом, с легким свистом рассекая воздух, и переменил копыто.

Людо, смутившись, быстро закрыл рот рукой.

— И-извините, я не то хотел сказать, я хотел сказать, что…

— Я знаю, — перебил Стрелец. — Ты хотел сказать, что будешь верен своему другу. Очень хорошо. Ты пойдешь с ним и поведешь его Путем Солнца, насколько у тебя хватит сил, через добрые земли и через дурные земли, пока не догонишь колесницу Солнца и не найдешь свой конец в Доме Скорпиона. Солнце покинуло мой Дом как раз сегодня. Если ты сможешь догнать его до тех пор, пока оно снова не вернется в эту точку, исполнится твое заветное желание. Иначе никогда. И кто может сказать, что принесет больше счастья, — исполнение или неисполнение.

— Я не понимаю, — сказал бедный Людо.

— Тебя и не просят понимать, тебя просят идти и сносить все безропотно, встречать радость и опасность с тем мужеством, какое тебе отмерено, а больше ты ничего и не можешь. Иди с миром. Ты прошел Дом Стрельца невредимым, а такое удается не всякому.

Сказав это, он отошел в сторону и указал рукой за очаг, туда, где в темноте терялись стены пещеры. Высоко на стене был выбит огромный знак, похожий на стрелу. В отблесках огня он смотрелся как расплавленное золото. Людо был перепуган настолько, что не смог уловить многого из величественной речи Кентавра. Он продолжал стоять, робея, и в голове у него крутились сотни других вопросов, которые ему хотелось бы задать, но Ренти, прихрамывая, двинулся вперед и склонил голову, проходя мимо Стрельца. Поэтому Людо только и сказал: «Спасибо, сэр» очень робко и пошел вслед за лошадью.

Но не успел он сделать и трех шагов, как один из мальчиков серьезно спросил:

— Сэр, раз уж он отправляется на поиски приключений (и каких!) не взять ли ему с собой талисман или амулет, например, кольцо или кубок.

— Или щит, превращающий врагов в камень, поддержал другой.

— Или кубок, который укажет ему нужную дорогу, — выкрикнул третий.

Стрелец покачал головой. Он снова со свистом подернул хвостом, и теперь его голос показался более человеческим:

— Довольно амулетов и колдовства. Домой ему поможет добраться его собственная сила, которая и привела его сюда. Быть сметливым — это одно, быть верным и храбрым — другое, и если крестьянский сын обладает этими качествами — что ж, ему меньше нужды в амулетах и оружии, чем королю.

И все же, как только Людо и Ренти вышли за круг света, вычерченный огнем, они услышали позади себя легкие торопливые шаги — их догнал Пелей. Людо почувствовал, как ему в руку сунули холодную рукоятку длинного ножа и в ухо влетел шепот:

— Вот, возьми, пригодится. Он правильно сказал, но я был там и знаю. Удачи тебе. Мы будем тебя ждать через год.

Пелей исчез, и мальчик с конем остались одни в длинной каменной галерее, с трудом пробираясь к свету на дальнем конце.

Глава 7. КОЗЕРОГ

Людо удивился — снаружи было совсем светло. Казалось, прошел целый день. Небо озарилось, как перед закатом. Солнце уже скрылось, но его лучи ярко сияли из-за горных вершин справа от Людо. Мальчик стоял у входа в пещеру, положив руку на шею Ренти. Пелей убежал назад и скрылся.

И вот, Людо и его конь остались совсем одни среди гор. По всей видимости, они вышли с другой стороны Jagersalp и очутились в долине, которую Людо никогда раньше не видел. И выглядела она более чем странно. Снега не было, одни лишь склоны да каменистые осыпи, да башни сверкающих белизной скал — теперь они зарумянились, стали абрикосовыми в лучах убывающего Cолнца, а внизу под плоской скалой, на которой они стояли, лежало озеро из облаков, скрывая от них нижний пейзаж. Хотя воздух был прохладным на такой высоте, холода не чувствовалось, и когда Людо опустил руку, чтобы коснуться скалы позади себя, он ощутил в ней накопленное за день тепло.

— Ну вот, — сказал он вслух — Ренти, — все-таки Cолнце сегодня всходило. Думаю, надо делать, как он велел — идти за Cолнцем.

А что еще оставалось? Единственной дорогой, что вела от входа в пещеру, служила широкая неровная тропка. Она заворачивала вправо и карабкалась вокруг выступающей скалы. Людо взял Ренти за повод, но не затем, чтобы вести коня, а чтобы помочь ему преодолеть трудный участок.

— Ну, пошли? — сказал он.

И они начали взбираться по тропе, а их тени длинно тянулись за ними в розовом отсвете заката. Тропа становилась все круче и круче и сужалась. Утес крошился и порой тревожно обваливался прямо под ногами. Но Людо, привычный к горам, взбирался на скалы не хуже своих коз, а вот старый Ренти уже несколько лет не заходил на нагорное пастбище и, кроме того, сильно хромал. Людо волновался за него и шел медленно, медленнее, чем ему хотелось бы — ведь свет гас и становилось холодно. А еще он проголодался и знал, что Ренти тоже наверняка голоден. А еды не было и ничего не было, кроме утеса, — ни одной живой души: ни птицы, ни куста, ни даже сухого альпийского чертополоха, который и на такой высоте растет в ложбинах.

— Если бы мы увидели хотя бы козла, мы бы поняли, что и для тебя есть еда, — сказал Людо.

Сам-то он мог обойтись без еды, а вот бедный старый Ренти вряд ли такое поймет. И не успел Людо договорить, как и в самом деле увидел Козла, вернее просто тень, глядящую на него сверху вниз, и в ее желтых глазах отражались последние лучи заходящего Cолнца. Козел двинулся, и Людо понял: это — не обычный дикий горный козел, а большой черный козел, очень похожий на вожака стада, которое он пас летом. А где стадо, там и пастух. Людо сложил руки у рта и закричал йодлем, так что по всем горам раздалось эхо.

— Не смей так шуметь, а то всех разбудишь, — сказал кто-то очень сердито.

Людо прирос к тропе и только оглядывался по сторонам, но никого не увидел, ни одной живой души, кроме Ренти и Козла и, конечно же, Ренти не мог говорить, по крайней мере, с Людо, но Козел… Людо увидел, что Ренти напряженно глядит вверх на Козла, подняв голову и навострив уши. Наконец Козел спустился со своей неприступной скалы. Он шел по скалистой тропе, приближаясь к Людо и его коню небрежно, почти беспечно, легко переступая с одной невидимой точки опоры на другую, цокая аккуратными черными подковами. Он остановился, склонил свою черную голову на бок и посмотрел на Людо умным холодным взглядом.

— Вот, значит, докуда ты дошел, — сказал он. — Я думал, у тебя ничего не выйдет. Стрелец немногих пропускает. Должно быть, тебе повезло благодаря лошади. У него к ним — слабость, что вполне естественно, если поразмыслить. Конечно, из-за лошади, не из-за тебя же. Ты — всего лишь маленький мальчик, не очень смышленый к тому же, а он принимает только…

— Это ты говоришь? — спросил Людо.

Возможно, Козел был прав, говоря о его несмышлености, но разве Людо виноват в том, что не слишком быстро соображает. Заходящее Cолнце струилось вниз, в прореху между вершинами скал, и тени становились синими, темнели и вытягивались, и Козел, который был в двое больше тех, что Людо пас дома, сделался угольно-черным, и его длинная шерсть отливала, как мерцающая агатовая пряжа, и блестела в мареве закатного солнца, отраженного от скал, и глаза его были мудрыми и золотыми, но холодными и совершенно ненадежными.

— Не очень смышленый, — повторил Козел. — Конечно, это я говорю, а кто же еще? Не твой же несчастный подопечный, хотя он знавал и лучшие дни.

— Он — Звездный Конь, — выпалил уязвленный Людо.

Козел засмеялся. Если бы ты, Амелия, знала козлов так же хорошо, как Людо, ты бы знала, что даже простые козлы умеют смеяться и часто смеются над человеческой глупостью. Козел кивнул, и великолепные рога сверкнули, как отполированные.

— Стало быть, идешь за Солнцем… Что ж, далеко не уйдешь, но я ничего против тебя не имею и не буду тебе препятствовать. Я даже помогу тебе.

Он хмыкнул, опустив подбородок к груди, зарывая его в своей шелковистой бороде и глядя на Людо долгим косым взглядом, будто что-то прикидывал в уме.

— Я слышал о тебе, мой мальчик. Ты хоть и простоват, но был добр кое-с кем из моих сородичей, и они хорошо о тебе отзывались.

В этот момент сверху, откуда пришел Козел, раздался звук очень знакомый Людо — топотание и постукивание маленьких аккуратных копытцев о скалистую тропу — стадо коз. Они стекались с вершины утеса и соскакивали вниз тем же путем, что и Черный Козел, — изящные, грациозные, решительные, с желтыми глазами; сотни, а то и больше; вскидывая рожки, они катились вниз со скалы, как бело-серо-рыжевато-коричневый водопад. Но это были козы обычного размера, и никто из них не умел говорить. Они столпились вокруг Людо, Ренти и Черного Козла и с любопытством блеяли.

— Ой, — сказал вдруг Людо, обнаружив нечто. — Да ведь это — Хейди, Лотти и маленькая Сиси.

Он повернулся к Черному Козлу. Золотые глаза глядели на него так, будто забавлялись.

— Это — наши козы, я их пас. Весной они упали в лощину, когда после грозы случился обвал. Я думал, они погибли.

Черный Козел встряхнул рогами.

— Все верно, — ответил он, — и ты три раза спускался вниз, хотел их отыскать и не уходил, пока не понял, что надежды нет. Я же сказал: мне о тебе докладывали.

Людо наклонился к своим козочкам. Они столпились вокруг и терлись о него рожками.

— Как прекрасно выглядит Лотти. Она никогда не была так хороша. А Хейди…

Тут он прервался, заметив нечто. Хейди была старой козой с кривым шрамом, который шел через всю мордочку, и переросшими копытами, но сейчас ничего такого… Мордочка у нее оказалась целая и лоснящаяся, а копыта аккуратненькие, как у козленка, но несомненно это была она, Хейди, с коричневатым пятном на правом глазу и, кроме того, она терлась о Людо головой, как любила делать. И потом третья козочка… Людо отчетливо вспомнил, как он в последний раз видел маленькую Сиси: она лежала на скальном выступе на полпути от вершины к подножью. Вся шерсть у нее была в крови. Людо понял: она сломала шею. Теперь же она подскочила к Людо и изящно встала на задние ножки, чтобы Людо почесал ей за ушами. Людо посмотрел на черного Козла поверх их голов. Тот кивнул ему.

— Я вижу, ты догадался. Они умерли. Я же сказал тебе, что больше ты ничего для них не мог сделать. Это сделал я.

— И я не смогу забрать их назад домой?

— Нет. Они и не захотят вернуться. Ты оставишь их здесь, со мной.

Людо тяжело сглотнул.

— Кто Вы, сэр?

Если бы кто-нибудь сказал ему, что он станет называть козла «сэром», он бы решил, что этот человек — сумасшедший. С другой стороны, если бы кто-то сказал ему, что он будет стоять на горной тропе и разговаривать с козлом, он бы подумал то же самое.

— Можешь называть меня Козерогом, — сказал Черный Козел.

Бедный Людо содрогнулся. Следующий вопрос (я думаю, ты сама уже задавала его себе) Людо смог задать только с третьей попытки. Он спросил шепотом — ведь он бы так сильно напуган:

— А что, я тоже умер?

Козел хмыкнул. Это было бессердечно, но ободряюще.

— Скоро сможешь, — ответил он, если еще простоишь здесь и дождешься, что Солнце сядет. Тебе, мой мальчик, нужно уйти с этой тропы до темноты, ибо, если тебя здесь застанет ночь, ты замерзнешь. Иди же. Я тебя не задержу. Дорогу указывать нет нужды, ты не собьешься. Тропа выведет тебя к водоразделу и вниз, к источнику. А там уж придется тебе самому о себе позаботиться.

Договорив, он прыгнул, поджав все четыре ноги, на козлиную тропку, шириной с ребро, прямо над головой Людо. Солнце сверкнуло на сияющих рогах, и желтые глаза взглянули вдруг насмешливо и злобно.

— Козерог, господин Козерог! Пожалуйста, не уходите, — в отчаянии выкрикнул Людо. — Куда ведет эта тропа? Пожалуйста, скажите мне, где я и чья это страна?

— Это — моя страна, — ответил Козел, — и я обещал, что не трону тебя. Чего тебе еще? И я сказал, куда ведет тропа. Делай, как я велел. Ступай вверх, все время вверх. Другого пути нет. В Высоте — Могущество, в Скале — Сила и в Пространстве — Слава. Все время — вверх, покуда можешь двигаться, поднимайся вверх до самой Вершины. Оттуда будешь смотреть на все сверху вниз. Иди к Вершине Мира. Там я живу.

Глаза Козла были холодны и тверды, как скала.

— Прощай, — сказал он и в последний раз взглянул на мальчика.

Людо увидел, как из желтых глаз струится свет. Козел повернулся, одним огромным прыжком перемахнул через вершину зазубренного утеса и исчез. Другие козочки, словно металлические стружки, притянутые магнитом, потекли за ним: вверх по утесу, через гребень уже невидимого хребта понеслось топотание и постукивание копытцев, а вниз, шурша, покатилась осыпь. И вот уже все звуки стихли, и воцарилась тишина. Людо подбежал к подножью утеса и поглядел вверх — не видать ли стада. Нет, ничего. Ничего, кроме скал и темных теней, сгущающихся в черноту. Солнце зашло, и сразу резко похолодало. У Людо пробежал мороз по спине, и он погладил Ренти. Старый конь, прихрамывая, пошел за ним и теперь стоял, понурив голову и опустив уши, и выглядел усталым и подавленным.

— Все хорошо, — сказал Людо, пытаясь придать своему голосу такой тон, как если бы он и в самом деле так считал.

Людо попытался убедить себя в том, что он спит и что теперь в любой момент может проснуться дома, у печки. Ренти, живой и здоровый, будет стоять внизу, в теплом стойле, а это приключение ему всего-навсего приснилось. Но Людо не проснулся, даже когда от ледяного потока ветра кожа у него на шее стала гусиной, а у Ренти вздыбилась грива. Людо сглотнул ком, стоявший в горле, крепко взял лошадь за повод и произнес бодро и довольно громко:

— Пошли! Козерог велел подняться на вершину до темноты, а сейчас уже почти стемнело. Делать нечего, попытаемся. Держись, Ренти, не пропадем.

Так и вышло. Но когда они преодолели последний подъем к вершине, мальчик выдохся и лошадь уже хромала не на шутку. И вдруг — вот она, Вершина! Устав делать зигзаги между крутыми каменистыми, покрытыми снегом осыпями и утесами, что возносились в черное небо, словно башни, тропинка неожиданно покатилась вниз, сгустились сумерки и Людо подумал, не сделать ли им привал, как вдруг вспомнил другое наставление Козла. «Идите к источнику!» Неужели они услышат звук воды? И еще Козел сказал, если ему можно доверять, что, коли они доберутся до источника, то там будут в безопасности, во всяком случае, можно будет напиться, заползти под какой-нибудь камень и укрыться до утра. Людо схватился одной рукой за свой пустой желудок, а другой повел Ренти — вниз по сыпучей сланцевой тропе. Конь спотыкался и поскальзывался от изнеможения, как вдруг, словно чириканье птиц, в черном пустом воздухе они услышали журчание воды и поняли, что дошли до источника.

Глава 8. ВОДОЛЕЙ

Вода журчала неподалеку от тропы. Людо засомневался, но не сворачивать же назад в скалы. Разглядеть что-либо в кромешной тьме было невозможно, а вот оступиться, сорваться с крутой скалы и полететь под откос ничего не стоило. Об источнике Козел не соврал. Людо страшно хотелось пить, мысль о воде подхлестывала, и он решил рискнуть, но они не могли двигаться в темноте — им нужно где-то переждать, пока не зажгутся звезды. Ренти был того же мнения. Пока Людо медлил, старый конь, страстно вытянув шею, протиснулся вперед и стал пробираться между валунами к воде. Людо побежал за ним и снова ухватился за повод.

Теперь они нащупывали дорогу вместе. Только бы бедный Ренти смог подойти к воде, думал Людо. Я-то как-нибудь вскарабкаюсь, а вот он — и мне не во что ему налить. Журчание воды нарастало, они ускорили шаг и, неожиданно завернув за утес, оказались на краю широкого плоского пространства, похожего на маленькое поле, лежащего под утесами, нависающими со всех сторон: там-то и журчал родник. Струйка воды вырывалась из трещины в скале, падала в круглое углубление и оттуда маленьким ручейком бежала вниз. На краю запруды стоял большой каменный кувшин. К удивлению Людо, они увидели все это совершенно отчетливо.

Недалеко от запруды находилась хижина — сквозь открытую дверь приятно и тепло поблескивал огонь и сочился свет лампы. Вместе со светом доносился запах горячих колбасок и шипящий звук жарки. Людо ужасно хотелось есть, к тому же колбаски его любимое блюдо. Он устал, и хотя страх все еще не отпускал его, Людо бросил повод и чуть ли не побежал к хижине. Ренти колбаски не волновали. Он поспешил к воде и, опустив голову, принялся пить. Людо подбежал к двери хижины и заглянул внутрь.

Хижина была маленькая, с деревянными стенами и соломенной крышей. На полу лежали грубо сколоченные доски, и сквозь щели сквозило. Однако у дальней стены стоял камин, где весело горели бревна, а рядом стоял низенький столик из толстых грубо оструганных досок и табуретка — такая же, какие делал отец Людо. На столе — два деревянных блюда, кувшин и два стакана для вина. Перед камином лежал коврик из шкур, а на нем стоял на коленях мальчик и жарил колбаски в огромной сковороде.

Мальчик, как будто бы ничего не услышал, хотя копыта Ренти звонко цокали о скальную тропу. Людо застенчиво стоял в дверях, но от запаха колбасок у него потекли слюнки и засосало под ложечкой, и тогда он собрал все свое мужество, тихонько постучал в открытую дверь, кашлянул и сказал:

— Извините, пожалуйста, можно войти?

Мальчик ответил, не повернув головы:

— Ужин готов. Ты не торопился, а я уже начал подумывать, что ты проскочил мимо. Людо подошел к огню — сначала медленно, а потом (так как мальчик не двигался, а лишь продолжал вертеть на сковороде колбаски) чуть не бегом, и вытянул руки к огню. Чудесно!

Если ты когда-нибудь засиживалась допоздна без ужина в то время, как тебе давно пора было лежать в кровати и если ты устала и чувствовала себя немного несчастной, ты поймешь, что почувствовал Людо, входя в эту неоструганную маленькую хижину с горячим сверкающим огнем и запахом еды.

— Присаживайся, — сказал мальчик. — Сколько ты можешь съесть?

Единственно, когда Людо задавали подобный вопрос, это — в день рождения, первого июня, да и то только в том случае, если у герра Шпигеля в предыдущий месяц хорошо шла торговля. А мальчик, казалось, не шутил. Он поднял сковородку с огня, и теперь Людо увидел, что она была полным полнехонька восхитительными большими коричневыми хрустящими и шипящими колбасками, и там и сям, где мальчик проткнул их вилкой, из-под кожицы, потрескивая, сочилось великолепное мясо. С одной стороны на сковородке, в растопленном жиру, лежали вкусно-пахнущие, покрытые чудесной коричневой коркой нарезанная ломтиками картошка и вареный лук, и колбасок было не меньше двадцати. Людо проглотил слюну — рот его так наполнился слюной, что даже неловко стало.

— Четыре, пожалуйста, — сказал он, так как был очень вежливым мальчиком.

— Тогда держи тарелку. Жареной картошки?

— Да, если можно.

Людо взял одно деревянное блюдо, и мальчик положил на него шесть колбасок (зачем же он тогда спрашивал, подумал счастливый Людо) и чудесную горку картошки с поджаренным луком.

— Возьми хлеба с маслом, — сказал мальчик и принялся накладывать себе. — Нy, что же ты стоишь? Присаживайся.

— Но здесь только одна табуретка, — ответил Людо.

Он уже согрелся и начал оглядываться по сторонам, и когда мальчик обернулся, Людо увидел, что он не просто козопас или пастух. Одет он был так же, как и Людо — в теплые брюки и жакетку до бедер, но только одежда Людо была бедной и заплатанной, а одежда мальчика была сшита из добротной ткани ярких приятных оттенков переливчато-темно-синего, как павлиний хвост, а пояс был отделан стеклянными бусинами, как показалось Людо, но он никогда не видел, чтобы стекло так ярко и многоцветно переливалось.

Мы с тобой, кажется, уже догадались, что это были бриллианты, и поняли, что мальчик был непростой, но Людо никогда в жизни не видел бриллиантов. Он все стоял, пока мальчик снова — и уже нетерпеливо — не указал ему на тарелку, и тогда он сел, а мальчик примостился на ковре и начал есть. Слава Богу, теперь Людо мог обрушиться на эти колбаски и лук, и жареную картошку, и большие желтые ломтики хлеба от свежайшей буханки.

Точно не скажу тебе, сколько колбасок было в этой сковородке, но когда мальчик закончил трапезу, там не осталось ни одной, и думаю, большинство съел Людо. Наконец отставив блюдо со вздохом удовлетворения и запив все стаканом воды, он почувствовал себя необыкновенно приятно — другим человеком, совсем не уставшим и не сонным.

— Большое спасибо, — сказал он. — Это было прекрасно. И лучшей воды я в жизни не пил. Она из источника?

— Нет, не из источника. Вода — прямо с неба.

— Дождевая?

— Людо пивал дождевую воду дома, которую он носил матери из бочки, но она и на четверть не была такой вкусной, как вода из источника.