Людо и его звездный конь

— Она не такая, как у нас, — сказал он и широко улыбнулся, когда мальчик засмеялся. — Ну, я знаю, что она такая же, но на вкус другая.

— Это потому что ты сильно проголодался.

— Да, правда, — ответил Людо, — ему было хорошо с этим мальчиком. — Признаюсь, я никогда в жизни не ел более вкусных колбасок. Думаю, они спасли мне жизнь, между прочим. Я уже готов был лечь спать без еды и питья. Можно, конечно, и снега поесть, но он почему-то всегда такой невкусный.

— Здесь снег не задерживается, — сказал мальчик. — Дожди его сразу смывают.

— Дожди? — откликнулся Людо. — А у нас в это время года никогда не бывает дождей.

— Слышал ли ты о Феврале-Наполни-Канавку?

— Но ведь сейчас не февраль…, - начал было Людо, но осекся, вспомнив, как здесь все странно и как Пелей сказал ему: «Увидимся в следующем году».

— У меня всегда февраль, — ответил мальчик.

Он сидел на коврике, скрестив ноги и глядя на Людо. У него были широкие скулы, большой рот и узкие раскосые глаза ярко-ярко синие, а волосы — черные и растрепанные.

Людо не понимал, но он так много чего не понимал, что, казалось, не стоило об этом и заикаться. Поэтому вместо своих вопросов он предложил: «Давай я вымою посуду», и начал складывать блюда. Но мальчик покачал головой:

— Не нужно. Выстави их на улицу, они тут же и станут чистыми.

Людо озадачился, но сделал, как ему велели. Когда он наклонился, чтобы положить деревянные тарелки и сковороду на землю у двери, он увидел, что зажглись звезды — они светили ярко, а около хижины, на небольшом клочке земли с сочной травой пасся Ренти. Пока мальчик стоял за порогом, на него вдруг упала тяжелая капля дождя, потом другая, и, когда он заспешил в дом, к очагу, он услыхал, что дождь зачастил не на шутку. Ренти, конечно же, не обратил на дождь ни малейшего внимания — он привык пастись в дождь и в солнце, и воздух здесь был гораздо теплее, чем по ту сторону тропы.

— А теперь скажи мне, как тебя зовут и что ты делаешь на тропе, — спросил мальчик.

— Меня зовут Людо, Людвиг Шпигель, и я пытаюсь найти дорогу назад, на ту сторону Jagersalp.

— Да, дорога неблизкая.

— Но ведь это всего лишь по ту сторону… Я попал сюда через пещеру под утесом…

— Ты пришел через Дом Стрельца, затем прошел Дом Козерога. Ты уже очень далеко от своего дома, — сказал мальчик, но сказал по-доброму. — Теперь тебе придется пройти весь Путь. Разве Стрелец не объяснил тебе?

— Никто мне ничего толком не объяснял, — ответил Людо.

— Я так и думал. Стрелец слишком заносчив, а Козерог идет своей дорогой и до других ему и дела нет. И все же ты добрался до меня, а это говорит в твою пользу. Сам я тебе помогу, разумеется, но тебе встретятся такие, которые не помогут.

— Кто ты? — спросил Людо.

— Называй меня Гула. Я — хозяин этих земель, до водопада. Туда я тебе помогу добраться, но что будет дальше, не гарантирую.

Он на мгновение смолк, и яркие продолговатые глаза, остановившиеся на Людо, сделались узкими и задумчивыми, и глядели так, будто видели его насквозь. Людо тоже сидел молча — говорить ему не хотелось. Теперь он знал, что этот мальчик, наверное, принц, но ему было очень спокойно, к тому же он неплохо подкрепился, и страх не подступал. Так они и сидели — слушали, как трещат в очаге дрова да как по соломенной крыше барабанит дождь.

— Теперь расскажи мне свою историю, — попросил Гула. — С самого начала.

И снова Людо рассказал свою историю с того момента, как в хлеву хлопнула дверь. Мальчик слушал, не шевелясь, и глядел своими живыми узкими глазами.

Когда Людо закончил, Гула кивнул.

— Ясно. Не понимаю только, как Стрелец тебя пропустил. Обычно он никого не пускает. И эта его команда — вечно они лезут в драку, лишь бы показать свою боевую форму… Наверное, он пошел на это из-за лошади, раз лошадь захотела пройти этот путь, вот Стрелец и разрешил тебе отправиться с ней. Лошадь ведь попросила его, верно?

— Не знаю. Они о чем-то говорили друг с другом, но я, конечно, ничего не понял. Он просто сказал, что я могу пойти с лошадью или вернуться домой — как захочу. И я ответил, что пойду с Ренти. Вроде, ему это пришлось по душе. Он велел нам идти за Солнцем и поймать его до того, как мы попадем к…, кажется, он сказал, к Скорпиону. Один мальчик — он добрый — даже сказал: «Увидимся в этот день через год». Вот и все.

— Ну да, — сказал Гула, — как раз год и пройдет, в смысле, если ты сделаешь полный круг.

— Год? — в смятении вскричал Людо. — Но я должен попасть домой гораздо раньше, мне же нужно присматривать за козами и скотиной. Их выпускают в мае, а потом отец уходит на Альму…

— Не волнуйся, — по-доброму перебил его Гула. — Это время не покажется годом. Они даже не узнают, что тебя не было в долине…, если, конечно, ты вообще вернешься…

— Ты уже говорил… Ты хочешь сказать…, хочешь сказать, мне встретятся другие люди, как те мальчики, которые могут меня убить?

— Боюсь, что так. Но это — риск, придется на него пойти. Вернуться тебе нельзя, даже если ты передумаешь и отпустишь коня одного искать дорогу. Теперь ты можешь идти только вперед, но ты должен постараться миновать некоторые Дома незамеченным, а в других…, если ты поймешь, что биться с хозяевами бесполезно, попытайся их заговорить. Сначала говори, потом бейся — вот подходящий девиз.

— Биться? Но я не умею…

— Почему? Ты — сильный мальчик и ты вооружен.

— А-а-а…

Людо совсем забыл о ноже, который дал ему Пелей — он же заткнул его за пояс. Нож был длинный и острый, и в отсветах огня казался смертоносным. Однако вид ножа не утешал.

— И говорить я не мастак. Дома мне все твердят, что я туповат, — продолжал Людо, и при мысле о доме почувствовал, как к горлу подкатил ком — отнюдь не мальчишеский.

— Это ничего, — ответил Гула. — Есть кое-что получше, чем быть умным.

А ведь Стрелец сказал почти то же самое — это впечатляло.

— Что же это?

— Поступай честно, живи чисто, дыши сладко, — ответил Гула.

Он сказал это таким тоном, каким мама Людо обычно читала вслух или священник проповедовал по воскресеньям в церкви. Однако в устах голубоглазого мальчика, сидящего со скрещенными ногами на полу пастушеской хижины в горах, этот тон не прозвучал странным.

Дождь кончился. Голос Гулы эхом откликнулся где-то в высоте звездных утесов, ответил еще выше, будто в самих звездах, и замер. И больше ничего слышно не было — лишь хруст сочной травы на зубах Ренти да хромой перестук его копыт.

Тут Гула улыбнулся и сказал, но уже мальчишеским голосом:

— Можешь теперь занести назад посуду, и, прежде чем мы отправимся спать, я расскажу тебе, что все это значит, а то утром у меня будет много дел.

Пока Людо ходил за посудой, Гула подложил в очаг дров, а потом дал Людо толстое нарядное одеяло в темно-синих и сапфировых ромбах, а сам завернулся в другое — с прекрасным узором «павлиний глаз», и оба устроились по обе стороны очага.

— Ну вот, — сказал Гула, — слушай внимательно. Многого я тебе рассказать не смогу, а скажу, что тебе придется делать завтра, но после того, как ты отсюда уйдешь, мне тебе уже не помочь… Ты сказал, ты из Баварии?

— Да.

— Я ее видел, — задумчиво произнес мальчик, и снова взгляд его стал далеким и потусторонним.

Людо показалось странным, что мальчик так говорил о его стране, но он промолчал.

— Я видел короля в его лебединой лодке на воде при лунном свете… Не уверен, но мне кажется, он пройдет через мой дом…

И вновь яркие прекрасные глаза устремились на Людо.

— Но ты сюда не вернешься. Теперь слушай. Ты идешь за своим старым конем и хочешь поймать Солнце, а это значит, путь твой не близок и тебе придется поспешить. Может, ты его и не поймаешь, ведь ты идешь пешком и конь твой стар и хромает, а Солнце несется в колеснице, запряженной четверкой лошадей, лучшими и в твоем мире и за его пределами. Но ты иди, иди путем Солнца. Мужество, немного удачи — может, тебе и повезет.

Людо сглотнул, кивнул, но ничего не ответил. Да и что было говорить?

— Итак, на своем Небесном Пути колесница Солнца должна пройти двенадцать Королевств. В каждом из них — свой Правитель, свои звезды — неподвижные и блуждающие, свои законы и порядки. Только Солнцу дозволено проходить через все Королевства. Если ты пойдешь за ним, ты преступишь закон. Люди проходили через некоторые Королевства, но немногие завершали круг. Сказать по правде, — продолжал Гула, — и его голос зазвучал совсем по-мальчишески, — не думаю, что шансы твои велики, но попытаться стоит, и если тебе повезет, тогда жизнь в твоей долине уже никогда не будет прежней.

А жаль, подумал Людо, но вежливость не позволила ему произнести эти мысли вслух. Сожалеть о том, что случилось, тоже не имело большого смысла. Может, очень смышленым он и не был, но знал: если уж ты за что-то взялся, глупо это дело не закончить. И, кроме того, у него не было выбора — назад вернуться он не мог.

— Значит, это твое Королевство? — спросил он.

— Я называю его моим Домом. Да. У тебя впереди еще девять, и если ты пойдешь быстро, то поймаешь Солнце, прежде чем Оно успеет обернуться и снова окажется у Стрельца. Тебе только нужно все время идти по дороге — ты не собьешься — поверь мне, и пытайся избегать неприятностей. На этот счет я тебе совета не дам, так как большинство правителей совершенно не предсказуемы. Как они с тобой поступят, будет зависеть от множества причин. Одного они приветят и накормят, как я тебя, а другого убьют, не успеешь и глазом моргнуть. И пока все не случится, не угадаешь, что будет, а там уж — пиши пропало. Но… — и он наклонился вперед, и его голос снова стал низким и взрослым, — один-два опасны всегда, их нужно избегать. Ни драка, ни слова здесь не помогут. Ты просто спрячься и беги, пока не пересечешь границу.

— Д-да? — переспросил Людо, а про себя подумал, как можно спрятать большую лошадь, которая хромает и не может бегать, но Гула, как будто забыл об этом.

— Близнецы — это пара головорезов, — продолжал Гула. — Они убьют тебя еще до завтрака, просто чтоб разогреть аппетит. И при них всегда — Владыка-Волк, они охотятся вместе, этот еще страшнее. Он — брат Стрельца.

— Он что, тоже — человеколошадь?

— Кентавр? Нет, он… Я не могу его точно описать, но, как только ты его увидишь, ты его сразу узнаешь. Его называют Дальнобойным Снайпером. Стоит ему только заметить тебя, и ты обречен. Единственный способ его избежать — это пройти через Дом Близнецов ночью. При лунном свете он не видит. А следующий Повелитель еще хуже. Это — Рак. И здесь — самая трудность, потому что он видит при лунном свете прекрасно. И если ты забежишь далеко и ощупью пересечешь его границу, он перекусит пополам и тебя, и коня — с хрустом: христь-хрясть, не успеешь добежать и до середины песка.

— Но как я узнаю, где границы? — вскричал Людо, который уже давно задался этим вопросом. — Ведь по дороге сюда ничто не обозначало границ — ни полоса, ни стена, ни даже река или мост.

— Знаки были, но ты не знал, чего искать.

— Я… я не умею читать, — произнес, смутившись, Людо.

— И не надо. Я же сказал — знаки. Нет переверни.

Людо смотрел на лист бумаги в отсветах огня. На нем были изображены двенадцать знаков. Они располагались в форме радуги.

Палец мальчика опустился на один из них.

— Сейчас ты здесь. А следующий Дом — Дом Рыб. Думаю, ты с ним справишься — ты ведь пойдешь от меня. После Рыб — Овен и Телец. Этих не угадать. Но если ты их пройдешь, дальше — плохие Страны: Близнецов и Рака. Больше я тебе ничего не скажу, они все здесь — до Стрельца, видишь?

Он показывал на знак перед Стрельцом.

— Что это? — спросил Людо, хотя ему уже начало казаться, что надежды добраться до туда немного.

— Скорпион, — коротко ответил Гула.

— Какой он?

— Он последний.

— Да, я знаю, но…

— Он — последний, — повторил Гула и больше не добавил ни слова. — Ну вот, я сказал тебе все, что мог. Спрячь бумагу в укромное место и ложись спать. Завтра у меня много дел.

— Дел? У тебя? Каких?

— Носить воду из источника.

— Я тебе принесу. Я всегда ношу маме.

— Мне ты не поможешь, — сказал мальчик и рассмеялся. — Это — моя работа. Я — Февраль-Наполни-Канавку. Меня называют Водолеем. Ложись спать.

Глава 9. РЫБЫ

Когда Людо проснулся на следующее утро, опять шел дождь. Через открытую дверь хижины сочился серый тусклый свет и запах талого снега, а это — самый сырой запах в мире. Огонь потух, и мальчик исчез.

Людо мог бы подумать, вчерашний вечер ему просто-напросто приснился, если бы не вид двух деревянных тарелок и кружек, да чистой сковородки, висящей там, где ее оставил Гула. Людо протер глаза, чтобы окончательно проснуться, вынырнул из-под одеяла, подбежал к двери и выглянул наружу.

Дождь лил, как из ведра, тяжело и косо падая с низкого неба и разбиваясь о скалу брызгами фонтана. Старый Ренти жался под широким карнизом, единственным небольшим укрытием. Людо глядел, как глыбы грязного снега, принесенные вниз с утесов над тропой, дробились, превращаясь в слякоть, и смывались дождем. Гулы не видать.

Вдруг Людо заметил — с края пруда исчезла банка. Значит, Гула и впрямь собирался таскать сегодня воду. Как будто в этом была нужда!

Хотя Людо уже снова успел проголодаться, ему не хотелось начинать трапезу без хозяина, но когда он в тоске посмотрел на стол, то заметил около буханки хлеба клочок бумаги с воткнутым в него ножом — так его прикрепили к крышке стола.

Он неохотно поплелся к записке, неохотно, потому что не умел читать и боялся, что сообщение важное. Именно таким оно и оказалось, но он все отлично понял, так как на бумаге была начертана лишь огромная стрелка. Она указывала на остатки хлеба и стоявшую рядом большую банку меда.

Людо позавтракал и даже позволил себе отщипнуть еще кусочек от буханки (она оказалась непомерной) и положить его себе в сумку — про запас, затем вымыл кружку и тарелку, поблагодарил вслух невидимого Водолея и вышел на дождь.

И какой дождь! Вряд ли ты когда-нибудь видела такой дождь, Амелия, и я уверена, тебе и не захочется. Плотным, как железные прутья, он стоял слепящей пеленой сверкающего бисера перед Людо и Ренти, когда они вступили на тропу, так что они с трудом могли разглядеть, куда ставить ноги. Хуже того — дождь ударял о землю с такой силой, что выбивал целые куски тропы прямо из-под ног и нес по обеим сторонам тропы обломки камней и реки грязи и гравия, с глухим шумом падавшие с высоких утесов, так что местами мальчик и лошадь оказывались по колено в вязкой скользящей грязи, а в следующий момент дождь вырывал ямы, настоящие рытвины с глубокими узкими отверстиями, наполненными водой, где в пору сломать лодыжку, если наступить в нее, не глядя.

Один раз, как только они проскочили особенно неприятную яму и скатились вниз, вся тропа за ними с грохотом, перекрывающим шум дождя, съехала в сторону и, сорвавшись с обрыва, исчезла в пропасти. Это происшествие так сильно их напугало, что они заторопились, а это было немудро и тем более нелегко. С огромным напряжением преодолели они предательский поток, несущийся по тропе, и когда миновали валун со знаком, начертанным на листке Гулы, Людо его даже не заметил.

Вот так, сами того не зная, мальчик и конь, спотыкаясь, скатились в Дом Рыб.

* * *

Они уже далеко ушли по тропе и почти спустились с горы. Ничего не видно — все занавешивала плотная пелена дождя, но теперь Людо знал — эта не его долина. Сказать по правде, к тому времени, как он и Ренти одолели три-четыре мили, мальчику было уже безразлично, куда они попали, — лишь бы выбраться из дождя. Наконец они поняли, что с ног до головы забрызганы грязью — ведь в брод теперь приходилось брести и по более ровным участкам, где бесчисленные набухшие от дождя горные потоки соединялись в огромную ревущую реку. Река взбивала пену цвета рыбьей чешуи на уровне их голов и порой устрашающим смерчем врывалась на тропу, перерезая им путь, — так, будто выпрастывала свою влажную серую руку, пытаясь их загрести.

И вдруг тропа резко оборвалась.

Сначала Людо не мог поверить. Он остановился, а вода все кружилась вокруг них водоворотом, хлюпала, заливая его и без того мокрые ноги, и то и дело поднималась до колен крепко затягивающей воронкой, словно хотела утащить с собой. Похоже, именно это и могло случиться. Река перед ними разлилась, целиком затопив тропу. И там, где она пролегала, образовалось теперь широкое ущелье, обнесенное высокими утесами и заполненное бегущей водой.

— Но Гула сказал, тропа будет идти до конца! — в смятении вскричал Людо. — Что же нам делать? Она под водой!

Ренти не отвечал. Он выглядел ужасно удрученным, насквозь промокшим, его жесткую каштановую шерсть залепила грязь, а грива и хвост, обычно переливающиеся золотисто-серебряным отливом, потемнели и повисли множеством крысиных хвостиков.

Людо потрепал коня по промокшей шее и полез в сумку за хлебом.

— Давай перекусим, пока не придумаем, что делать. Вот твоя доля, — сказал он Ренти.

На самом деле Людо дал коню большую часть, что казалось ему справедливым, так как желудок Ренти — гораздо больше его собственного. Хлеб, конечно, промок насквозь, но Ренти сжевал свой кусок и повеселел, и у Людо немного отлегло от сердца.