Тайны уральских подземелий

Тайник не восстанавливался, как, впрочем, не ремонтировался и сам кремль до своего полного исчезновения во время грандиозного городского пожара 1792 года. В XVII веке ушло из Чердыни живое русло торговых и военных путей. И сам город Чердынь, сыграв свою неоценимую роль в продвижении русских землепроходцев, погрузился в многовековой сон.

Сбегает к Колве зеленый след древнего тайника — отпечаток истории, посланец далекой эпохи, многовековой свидетель интересных событий и судеб.

Соликамск. Как принято считать, он появился волею случая. Такого, когда говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Конечно, рано или поздно на этом живом и богатом месте все равно возникло бы поселение. Но именно в тот момент у солеваров Калинниковых, посадских людей, произошла неприятность: принадлежавшие им соляные колодцы на реке Боровой иссякли, перестали давать солевой рассол. Солепромышленники погоревали, но не растерялись: земля здесь кругом солью богатая. Попробовали копнуть на реке Усолке, что неподалеку… На новом месте соляные колодцы сразу дали хороший рассол, да в таком количестве, что через некоторое время вблизи облюбованного Калинниковыми участка стали ставить свои избы и солеварни их соседи по промыслам. Этим было положено в 1430 году начало нового поселения, которое получило название Соли Камской. Через тридцать лет в Соликамске уже было 190 домов и 16 солеварниц. А еще через двадцать лет, делая набег на русские поселения в пермской земле и наслышавшись о якобы несметных богатствах невесть как появившегося городка солепромышленников, пелымский князь Аблегирим повернул на Соликамск, разграбил его, сжег и многих жителей захватил в плен.

После этой трагедии будущий город, восстав из пепла, стал укрепляться. Устройство крепости было традиционным: стены из двух рядов бревенчатых прясел с земляной засыпкой между ними, четыре башни на углах и одна главная, глубокий ров с водой, амбары и погреба с боевым снаряжением и, конечно же… тайники с колодцами. Так примерно описывал крепость в 1623 году М. Ф. Кайсаров, составляя один из первых документов о городском хозяйстве Соликамска. С устройством крепости началось и подземное строительство. Старинные документы скупо сообщают, что у одной из наугольных башен был устроен тайник «из-под городовыя стены к реке к Усолке…».

Соликамск рос так быстро, что вскоре был признан одним из важных пунктов Руси на востоке и получил царского воеводу. Выиграл город и от могущественного соседства с непризнанным царством Строгановых, этой династией купцов и промышленников. Строгановы испросили у царя Ивана Грозного право содержать свою армию, ставить крепости, предпринимать экспедиции в соседние земли. На Каме появились два строгановских крепостных городка — Канкор и Кергедан, которые в известной степени прикрывали Соликамск от нападений. Однако безопасность, хотя и относительную, Соликамску придали собственные стены, башни и тайники. Одна беда — все это было деревянным. Уже М. Ф. Кайсаров отмечал ветхость некоторых укреплений. Тем не менее, крепость исправно служила почти сто лет, пока в 1672 году все не уничтожил грандиозный пожар. Но Соликамск не исчез. После пожара началось интенсивное каменное строительство, и до известного указа Петра Первого, запрещавшего каменные постройки в связи с застройкой Петербурга, было сделано немало.

Сгоревшая крепость не восстанавливалась, ибо непосредственная опасность нападений к тому времени значительно ослабла. На месте деревянных укреплений возникло центральное ядро каменного города. А как обстояло дело с подземным строительством? В последующее время соликамские следопыты находили не только следы подземных сооружений времен деревянной крепости, но и подземелья, похожие на оборонные, времен каменной застройки. В чем же дело? Отголоски грозившей когда-то военной опасности? Или приготовления на случай повой, исходившей от камских разбойных ватаг, которые иногда насчитывали сотни людей, а может быть, от той опасности, что ширилась на юге, на Волге, где бушевала народная вольница Степана Разина?

О потаенных сооружениях Соликамска известно давно. Еще в трудах Пермской ученой архивной комиссии приводились сведения о подземельях Соликамска[17]. Любопытный документ был найден членами этой комиссии в соликамском архиве. Назывался он так: «Дело по предписанию Министра Внутренних Дел об открытии существующих в г. Соликамске подземных ходов». События, изложенные в «Деле», происходили в 1838–1839 годах. Сам городской голова Колмогоров и местный протоиерей Любимов возглавили целую изыскательскую компанию из купцов и мещан города, которая так сформулировала свою программу: «…изъявляем совершенную готовность к раскрытию имеющихся здесь подземных проходов для исследования путей, ведущих по оным и для изыскания достопримечательных древностей с тем такмо, ежели найдутся там какие-либо достойные замечания редкости, драгоценные по их достоинству или древности, то за труды, старания и издержки, какие понесем, оказано б было нам полное и удовлетворительное вознаграждение по усмотрению Правительства…» Далее искатели подземных достопримечательностей обязывались в случае неудачи никакого вознаграждения не требовать, а «изрывы земли на поверхности» заровнять и привести все в надлежащий, порядок. Вопреки существовавшей тогда системе чиновничьей бюрократии и проволочек ответ министра пришел довольно быстро и предписывал: «Предприятие соликамских граждан заслуживает покровительства и поощрения».

Компания из купцов и мещан взялась за работу. Осенью 1838 года они успели только выкопать один шурф глубиной около полутора метров вблизи соборной колокольни, что стоит в древнем центре города. Шурф не вскрыл ничего примечательного, а осенние холода быстро остудили пыл предприимчивых компаньонов.

И может быть, эти случайно приобщившиеся к поискам люди после первой же неудачи никогда больше не ваяли бы в руки лопаты, но министерство внутренних дел, почему-то явно заинтересовавшееся поисками, потребовало от пермского губернатора отчет. По-видимому, эту заинтересованность можно объяснить только одним обстоятельством — за несколько лет до событий вышел указ царя Николая I составить полное описание замков, крепостей и старинных сооружений (в том числе подземных) всей Российской империи. Работа затянулась на годы. С Урала, видимо, сведения поступали скудные, а тут какие-то купчишки сами напросились, сами раскошеливаются, сами копают…

Приунывшие искатели копались все лето. С юго-восточной стороны соборной колокольни они вырыли ров глубиной около 3 метров, у так называемого воеводского дома, вдоль его южной стены, была также отрыта канава. Подземных ходов этими раскопками не найдено, а потому последовало распоряжение свыше: «Прекратить всякое дальнейшее о тех ходах розыскание».

Так что же, прижимистые и сверх меры расчетливые купцы понапрасну потратили денежки на фантастическое и заведомо провальное предприятие? Видимо, это не так, и основания к поискам подземных ходов были. Вдохновителем раскопок, по всей вероятности, был протоиерей Федор Любимов. Как знать, не надеялся ли он в темени древних подземелий обнаружить какие-нибудь «чудотворные» мощи или старинную утварь, что, несомненно, поспособствовало бы его церковной карьере? Протоиерей кое-что знал о подземных ходах. Через много лет даже отыскался документ, написанный его рукой, в котором сообщалось об обнаружении еще в 1773–1778 годах сводчатой подземной «палатки» вблизи соборной колокольни и другого свода, найденного в начале 1800-х годов.

Федор Любимов сообщал и о подземных ходах, идущих из-под воеводского дома. Как выяснилось много позже, по фактам других находок, соликамские купцы и мещане ошиблись в выборе места раскопок и искали своды подземных ходов в стороне от участков их действительного расположения (рис. 2).

Рис. 2. Схема расположения подземных ходов в старом центре Соликамска на плане 1892 года (реконструкция автора)

Воеводский дом. Это, несомненно, интересное архитектурное сооружение прошлых веков всегда привлекало внимание соликамцев, да и гости города немало удивлялись его виду. Массивные стены с внутренними проходами, оригинальная планировка помещений, своеобразный внешний облик здания, у которого каждая из четырех сторон выглядит так, словно принадлежит совсем другой постройке, и углы его не все прямые, с южной стороны видится два этажа, а северная имеет три. В доме действительно жил когда-то государев воевода, а потом, начиная с XVIII столетия, дом переходил из одних рук в другие. Предание говорит о том, что один из владельцев воеводского дома солепромышленник Максим Суровцев в подземных ходах нашел клад из золота и драгоценностей. Клад был «заговоренный», и пока Суровцев не пожертвовал сокровище на строительство церкви, его семья мучилась какой-то непонятной болезнью. Это предание.

А вот что писал в начале нашего века знаток соликамских древностей А. Слупский; «В нижнем этаже северной стены почти посредине дома имеется небольшое полукруглое отверстие, еще недавно запиравшееся массивной кованой железной дверью. От этой двери узкий сводчатый коридор такой же высоты и ширины, как и сама дверь, ведет сначала к югу, а затем закругляется к юго-востоку. Коридор этот при ремонтах здания был завален известкой и щебнем, но в 60-70-х годах XIX столетия он был свободен от всякого мусора и, по рассказам старожилов, доходил до южной стены дома, откуда ступени вели книзу, в яму, проникнуть дальше, однако, из ямы нельзя было. В 50-х годах того же XIX столетия по этим ступеням еще можно было спускаться в подземный ход…» Краевед сообщал, что по этому ходу любопытные проходили до 60 метров и возвращались обратно только потому, что воздух становился удушливым и свечи гасли.

Итак, из подземных палат воеводского дома выходили вовне тайные галереи. Тремя рукавами растекались они: один под Богоявленскую церковь, другой — к дому, что находится через улицу от воеводского, и третий — к речке Усолке. Была версия, что какой-то из рукавов продолжается до местечка, называвшегося в старину Кашкин лес, то есть выходит за пределы старого Соликамска.

Богоявленская церковь, расположенная неподалеку от воеводского дома, почти его ровесница и одно из самых старых сооружений каменного Соликамска. Под церковью еще в прошлом веке находили подвалы, а под алтарем слышалась гулкая пустота. Глухо отзывалась земля вблизи главного входа в здание, когда мимо проезжали груженые телеги. А в 40-х годах прошлого столетия около церкви случился провал земли, открывший глубокое подземелье.

Между Богоявленской церковью и воеводским домом есть строение, которое в старину использовалось как подсобное помещение воеводского дома и соединялось с ним крытой галереей. Строение имело подвал, в котором в 1875 году неожиданно был обнаружен подземный ход. Тоннель высотой до двух метров, шириной около 70 сантиметров, выложенный кирпичом, шел в направлении Богоявленского храма. Он постепенно углублялся на протяжении примерно пяти метров. Пол тоннеля представлял как бы кирпичную лестницу, опускавшуюся на 3 метра.

Через дорогу наискосок от воеводского стоит другой старый дом, принадлежавший в старину тоже Максиму Суровцеву. Позднее он стал известен больше как дом Кузнецова, Оба здания были соединены подземной связью, о которой говорят свидетельства прошлого века; то случится провал близ северного угла дома Кузнецова, в котором видится узкий сводчатый кирпичный ход, то обнаружится у ворот этого здания сводчатый тоннель.

Из-под воеводского дома подземная галерея вела и к реке Усолке. В 90-х годах прошлого века устье галереи было обнаружено неким Нечаевым в высоком крутояре берега. Будучи смотрителем тюрьмы, Нечаев имел, видимо, профессиональный интерес к подземельям, опасаясь возможности использования подземных путей при побегах арестованных.

Вспомним, в своей «Писцовой книге» М. Ф. Кайсаров отмечал:, «…да у тое ж Наугольныя башни тайник из под городовыя стены к речке к Усолке». Уж не остатки ли этого древнего тайника старой крепости видел Нечаев?

Многие факты говорят о существовании подземных палат в соборной колокольне. Мы уже знаем о неудачных попытках первых «искателей достопримечательностей» обнаружить потаенные пути из этого сооружения. К началу нашего века эта история почти забылась, как вдруг… Да, такие находки бывают большей частью счастливой неожиданностью. Решили юго-восточный угол сооружения укрепить контрфорсом — своеобразной кирпичной подпоркой — и нашли вход в подземную сводчатую галерею, выложенную кирпичом и целиком заполненную песком. Свидетели события видели двери в эту галерею, косяки которых почти истлели. Соликамский краевед А. Слупский в своих записках писал, что ход раскапывать не стали, а то, что открылось, вновь засыпали. Исследователь даже дает точные координаты находки: «Д. вход находится почти у самой южной стены контрфорса на глубине около полутора аршин от поверхности земли».

Обнаруженный ход направлялся к Троицкому собору, одному из сооружений ансамбля старых каменных построек Соликамска. Соборная колокольня была чем-то вроде центра этого ансамбля, а возможно, и распределительным узлом подземных путей в ядре древнего города. Не случайно ведь колокольня кроме своей основной выполняла и другие функции: в первых двух ее этажах размещались городская дума и суд, а в подвалах был тюремный застенок. Потайная лестница в стене вела на обзорную площадку.

Находки подземных сооружений в Соликамске были и в близкие нам времена. Девять лет, начиная с 1951 года, в старинном городе работала историко-археологическая экспедиция, материалы которой составили основу для установления охранной зоны исторического центра и для прогноза развития современного строительства. В задачи экспедиции совсем не входило обследование или поиски подземелий, но их следы постоянно попадали в поле зрения. Были зафиксированы многочисленные провалы грунта, обнаружено несколько вентиляционных выходов из подземелий.

Во все времена на территории старого городского центра в подвалах обнаруживались подземные сооружения двух типов: сводчатые, выложенные кирпичом, и совсем не оборудованные, без следов какого-либо крепления. Последние, видимо, представляли остатки тайников для забора воды и выхода из крепости, когда-то крепленных и обшитых деревом, которые фиксировали в своих книгах дотошные царские писцы.

Легенды говорят о подземной связи центрального ядра города с его периферийной застройкой. На окраине старинного Соликамска располагалось село Красное. Еще в прошлом веке это поселение целиком вошло в городскую черту. В 50-е годы нашего века там внезапно провалился грунт, образовалась яма. Провал открыл большое подземное помещение, выложенное красным кирпичом. В помещение вели полуобвалившиеся тоннели, связанные, вероятно, со стоящим неподалеку собором Иоанна Предтечи, красивым стройным большеобъемным храмом постройки первой четверти XVIII века. Местная жительница А. И. Тараскина рассказала о том, что из подвала собора к реке Усолке шел подземный ход и ее родители когда-то по нему ходили до самой реки.

Возможно, открывшееся провалом помещение было связано и с группой зданий, принадлежавших Турчаниновым, как, впрочем, и все бывшее Красное село. Тем самым Турчаниновым, что перебрались потом на Урал и сделались одной из богатейших династий уральских заводчиков, славившейся нещадной эксплуатацией работного люда.

При Соликамском соборе Иоанна Предтечи долгое время существовала монастырская мастерская по изготовлению церковной утвари из драгоценных металлов и шитью золотом. Запасы сырья и готовые изделия хранились в тайниках под собором. Во время реквизиции драгоценностей в революционную пору была найдена только часть сокровищ. Это дало пищу легенде, бытующей до сих пор, о том, что в подземельях Красного села все еще лежат припрятанные монастырские ценности.

Подземелья Соликамска — продукт сложного многовекового строительства. Как мы уже знаем, деревянная цитадель сгорела в конце XVII века, а стать каменным Соликамскому кремлю было не суждено. Но что-то же должно было заменить укрепления? Попробуем высказать такое предположение.

Скажем, чем не маленькая крепость уже известный вам воеводский дом. Или цепочка толстостенных каменных соборов? А разве не выглядит боевой башней старая соборная колокольня? Да и дома именитых граждан, построенные по подобию традиционных новгородских и псковских купеческих гнезд, с метровыми по толщине стенами, внутристенными лестницами, громадными подвалами и подклетами — это ли не защита? Если все сооружения, стоящие довольно кучно в центральном ядре, объединить скрытыми, потаенными связями, то получится самая настоящая крепость. Правда, без стен. Но отсидеться в ней можно. Хотя бы в случае нападения какой-нибудь прикамской разбойной ватаги.

Усолье. Древний город на землях Соли Камской с когда-то красивым комплексом строений на берегу Камы. Усолье осталось в стороне от реставрационной лихорадки, от туристских троп Предуралья и терпеливо ждет своего часа, не то взлетного, как не раз бывало с такими городами, не то бедственного, когда забвение и равнодушие с десятком своих верных союзников, среди которых не только вода и ветер, холод и тепло, но и злая человеческая воля, довершат дело разрушения.

Старожилы Усолья помнят много случаев обнаружения тайных ходов и галерей. Один из провалов грунта образовался прямо на старой площади — вскрылась каменная и кирпичная кладка, остатки деревянной крепи. Реставраторы, исследуя дом Строгановых, пытались попасть в подземные тоннели, выходящие из него, но помешала обильная грунтовая влага. Объекты, которые чудом сохранились и, как нигде, были доступны для наблюдения, оказались за семью печатями. По-видимому, в Усолье теперь уже никогда не удастся изучить подобные сооружения, так как подъем речной воды в результате образования Камского водохранилища способствовал подъему грунтовых вод.

И все же судьба памятников архитектуры Усолья — это судьба частичных потерь. Они, полуразрушенные, разрушающиеся, пока еще неиспользуемые, все же стоят. Другое дело, когда водами того же Камского моря затоплен старинный уральский городок Добрянка, где работал железоделательный завод, построенный Строгановыми. За столетия его существования на территории поднялся ансамбль производственных корпусов, вспомогательных, административных зданий, отражавших мощный пласт уральской промышленной архитектуры во всем ее разнообразии. Добрянский завод мог служить настоящим учебником по этой отрасли зодчества.

Интересной была и планировочная структура завода, тесно привязанная к технологии производства. Наземной структуре построек помогала и структура подземных сооружений. По многим свидетельствам, под старым заводом действовала довольно оригинальная сеть подземных путей технологического назначения. Это огромные по диаметру, водоводы — деревянные, стянутые железными обручами трубы для подачи воды — основного источника энергии — в систему водяного привода. Это широкие подземные тоннели, выложенные из кирпича, выполняющие роль транспортных путей. По ним двигались вагонетки с сырьем и материалами. Это сводчатые сливные каналы высотой в рост человека, удалявшие избытки технологической воды… Завод затопили — так оказалось дешевле. Строить дамбу, которая защитила бы завод от Камского моря, или не строить? Стоит ли реконструировать заводское производство и менять оборудование или не стоит? Вопрос однозначно решила экономика. И никто не положил на чаши весов архитектурную значимость сооружений, историю, память поколений, дело патриотического воспитания, то есть понятия на редкость важные, но не находящие выражения в рублях и тоннах.

Загадки Верхотурского холма

Четыре столетия назад об этом городке говорили как об очень важном опорном пункте русских землепроходцев, двигавшихся в далекую неведомую Сибирь. Он возник сначала за стенами крепости-монастыря, потом вышел из них. И расти бы ему да развиваться, как многим десяткам старых русских городов, превратившихся потом в крупные центры современности, — благо городок стоял на столбовой дороге из Европы в Азию через землю пермскую в тобольский край. На той самой дороге, короткой и удобной, которую изыскал уральский крестьянин Артюшка Бабинов, за что был жалован самим царем Федором Иоанновичем.

Но жизнь делает свое — через Каменный Пояс пробилась другая дорога, уже не обходившая земли ордынских ханств. Стал зарастать, пропадать в лесистых уральских хребтах старый Бабиновский путь, а вместе с ним остановился в своем росте городок, замер и засох, как засыхает после майского коварного морозца тугой весенний бутон, обещавший невиданный цветок. Городок этот не потерял в столетьях свое имя — Верхотурье. И оставаясь долгие годы главным городом Среднего Урала, видавшим власть царских воевод и купеческие караваны всех восточных стран (здесь была таможня, самая крупная на востоке России), ощутившим славу больших ворот из Европы в Сибирь, он удивительно сохранил старорусскую архитектуру, градостроительные элементы русских городов, где всегда высокий холм сочетался с крутыми извивами реки и сбегающими в низину посадами. Целый комплекс соборов, монастырских и гражданских зданий, купеческих особняков находился на территории старинного Верхотурья, и сейчас еще многие постройки не утратили своей архитектурной привлекательности.

Об основании города Верхотурье впервые было упомянуто в росписи «Городовому и острожному делу на городище Неромкуру», составленной чердынским воеводой Сарычем Шестаковым в 1597 году. Описывая место нового города, воевода сообщал: «…от реки от Туры по берегу крутово камени горы от воды вверх высотою сажен с 12 и болши, а саженми не меряно, а та гора крута-утес, и того места по Туре по реке по самому берегу 60 сажен больших, и по смете-де тому месту городовая стена не надобе, потому что то место добре крепко, никоторыми делы взлести не можно, разве б по тому месту велети хоромы поставить вряд, что город же, да избы поделать и дворы б поставить постенно, а по углам города от реки от Туры поставить наугольные башни…»[18].

Таким образом, с самого начала Верхотурье строился как укрепленный город-острог. При этом широко и умело использовалось выгодное топографическое положение. Первая деревянная крепость просуществовала до 1625 года.

В том же 1625 году в Верхотурье был построен новый острог-крепость о восьми бревенчатых башнях. Письменное свидетельство о сохранности этого острога было найдено в Нижнем Тагиле в конце прошлого века известным уральским историком и краеведом А. Дмитриевым. Документ назывался так: «Опись Верхотурского Кремля воеводы Цыклера 1694 года». Интересно, что именно в этой рукописи впервые есть намек на наличие тайных водозаборных путей из крепости. Именно намек!

Рис. 3. Схема подземных сооружений верхотурского Николаевского монастыря (по данным автора)

«…От Покровской проезжей башни проезжая же Водяная, в вышину 9 сажен, а в ширину полу — 4 сажени, а в ней 3 моста. Меж тем Покровской и Водяной башен острожные стены 148 сажен с прорубными бойницы… А от Водяной башни к гостину двору четыре аршина острога».

Водяной обычно называлась башня, в которую выходил водозаборный колодец, тайник или какое-либо другое устройство для снабжения крепости водой. Золотой век Верхотурья начался на рубеже XVII–XVIII столетий. Правильнее было бы назвать его каменным веком, так как именно в это время началось интенсивное каменное строительство в городе-крепости, нередко истребляемом целиком или по частям страшными пожарами. Каменное «детство» Верхотурского кремля отражено в другой описи, также счастливо найденной А. Дмитриевым. В этом документе есть любопытные строки и о подземных сооружениях:

«…Канцелярия с накатными потолки, под ней подвалы, подле той канцелярии кладовая палата со сводом, под ней подвал (длина 18 сажен, ширина 5 сажен)… …Да в том же городе воеводских каменных палат пять с накатанными потолки. Под ними погреб с выходом, два подклета, два подвала (длина 20 сажен, ширина 5 сажен), зеленной (пороховой — В.С.) погреб каменный, а свод и выход кирпичные (длина 5 сажен, ширина 2 сажени)…»

Даже скупые свидетельства говорят о значительном подземном строительстве. Можно предполагать, что крепостное хозяйство Верхотурья уже в ту эпоху располагало достаточно развитыми подземными системами. Позднее, когда военное значение Верхотурского острога упало, инициатива подземного строительства перешла к монастырям, благодаря которым Верхотурье превратилось в мощный религиозно-христианский центр на востоке России. И появились новые подземные тайны, о которых, увы, нет ни одного намека в письменных документах. Монастырские тайны, как всегда, оказывались крепче государевых.

Исторические подземные сооружения в Верхотурском кремле и на сопредельных монастырских территориях выявлялись в разное время. Собирал ли кто-нибудь эти сведения, уберег ли от забвения? С этим вопросом приехали в Верхотурье студенты-архитекторы из Свердловского архитектурного института. Знание подземного пространства Верхотурского холма и таящихся в его недрах потаенных сооружений совершенно необходимо для разработки проектов охранных зон и создания будущего архитектурно-мемориального комплекса. Казалось, вначале архитекторам повезло: они узнали, что верхотурский краевед Николай Михайлович Лиханов, заведовавший когда-то отделом культуры райисполкома, составил схему расположения входов в таинственные подземелья и схему эту в свое время будто бы передал вместе с другими материалами городской библиотеке. Вот так удача! Ведь сохранились результаты кропотливого труда по выявлению, обобщению да еще письменной фиксации и точной привязке подземелий.

Но подземелья, как и клады, не даются в руки сразу, словно над ними висит тяжкое заклятье. Переворошили все бумаги — и схему не нашли. А это означало, что поиски сведений о подземных сооружениях Верхотурья нужно было начинать фактически сначала, да еще с явными и уже как бы запланированными потерями — ведь со времени, когда собирал Лиханов данные своей схемы, многие старожилы Верхотурья и очевидцы находок ушли из жизни. Но ведь есть кто-нибудь, кто в силу своей любознательности или просто по воле случая заострил внимание на подземных диковинах? Заведующая городской библиотекой сообщила, что в середине семидесятых годов сама спускалась в подземелье. Вход в него находился тут же, в библиотеке, занимающей здание бывшего Троицкого собора. По внутристенному ходу можно было спуститься под храм, но далее сплошной завал преграждал путь. Опыт строительства древних храмов подсказывал две возможные ситуации: внутристенный проход вел либо в подвальные этажи собора, либо выходил в подземную галерею, которая соединяла собор с каким-нибудь объектом на территории кремля. Чем не начало поиска?

Будущие архитекторы осмотрели все доступные участки территории архитектурно-исторической зоны, обследовали основные сооружения, опросили не один десяток человек, оказавшихся причастными к подземным тайнам Верхотурского холма. Многие из них просто пересказывали давно ходившие легенды. Однако нашлись и те, кто сам спускался в подземелья, ходил по галереям, видел зияющие провалы и входы.

Старейший житель Верхотурья Иван Михайлович Добрынин (ему почти девяносто лет) рассказал о своем путешествии в подземные этажи Верхотурского кремля. Вход в подземелья обнаружили рабочие-реставраторы, приводившие в порядок Троицкий собор. Среди них был сын Добрынина, который и пригласил отца спуститься под землю. Как вспоминал Иван Михайлович, они прошли довольно большое расстояние по широкой и сухой галерее. Галерея имела сводчатое перекрытие, стены выложены кирпичом, проходить по ней можно было не нагибаясь. На всем протяжении галерею не исследовали, так как наспех приготовленные фонарики давали быстро слабеющий свет — в сыром воздухе подземелий батарейки садятся скорее обычного. Об этом ходе знали и раньше — трое рабочих из бригады реставраторов прошли по нему до самого Николаевского монастыря, территория которого граничит с кремлевской.

Другой старожил Павел Никитович Денисов в период с 1913 по 1918 год был воспитанником мужского Николаевского монастыря, С детским любопытством ко всему таинственному он вслушивался в разговоры монахов и по отдельным обмолвкам понял, что под монастырем есть неведомые кельи, проходы, застенки. Уже в двадцатые годы, после упразднения монастыря, П. Н. Денисов, вспоминая мальчишеские мечты, нашел один из подземных ходов, связывающих Верхотурский кремль и Николаевский монастырь, и побывал в нем. Его описание (сводчатый потолок, кирпичная обкладка стен, сравнительная просторность) совпадает с впечатлениями И. М. Добрынина. Видимо, они видели один и тот же объект.

Похоже, что средоточием потаенных сооружений и своеобразным ключом к подземным этажам Верхотурского кремля является Троицкий собор. Вблизи этого сооружения часто отмечались провалы грунта. Направление вскрытых провалами галерей показывало, что собор соединялся почти со всеми другими зданиями, из него был выход к реке Туре и, что очень интересно, один из входов в подземелья якобы был на колокольне, откуда можно было спускаться по внутристенной потайной лестнице. Есть свидетельство, что особый тоннель вел в когда-то густой кедровый Калачинский лес. Ныне от него осталось несколько деревьев. Такое свидетельство вполне правдоподобно — ведь Троицкий собор представляет ядро древней крепости, и его деревянные предшественники до начала XVIII века стояли именно на этом месте. И первое, что сделали фортификаторы, одевавшие крепость в камень, — проложили подземный выход в безопасное место именно из первого каменного здания Верхотурского кремля — Троицкого собора. Тот самый так называемый алтарный ход. И это не случайно, ибо таковы были давние и непременные традиции подземного оборонительного строительства (рис. 4).

Рис. 4. Схема подземных сооружений верхотурского кремля (по данным автора)

Верхотурский кремль и его сооружения нельзя рассматривать отдельно от территории и сооружений двух монастырей: Николаевского мужского и Покровского женского. Все эти составные с точки зрения градостроительной и архитектурной части старого Верхотурья связывает не только общность места, но и времени: кремль и монастыри появились примерно в одно двадцатилетие конца XVI — начала XVII века, история тесно оплетала их одними и теми же событиями. И подземные тайны их очень похожи. Подземелья Николаевского монастыря имели своего первооткрывателя в лице Якова Ивановича Гребенкина, который в первые годы Советской власти жил в детском доме, что разместился в монастыре. Потом он стал воспитателем этого дома. Может быть, и не довелось бы воспитателю Гребенкину в силу занятости по службе обратиться к праздному делу — спускаться в подземные этажи старой обители, но толкнул случай: у хозяек окрестных дворов стали пропадать куры и подозрение пало — на детдомовскую вольницу. Ощипать, сварить или изжарить курицу — все это трудно сделать незаметно.

На поверхности земли улик не было найдено, но ведь есть укромные местечки под землей — о них воспитатель слышал от своих подопечных. Вместе с женой, тоже воспитателем детдома, Я. И. Гребенкин проник в подземелье. Они попали и в тот самый тоннель, что связывал монастырь с кремлевским холмом. Но однажды, пролезая через какую-то щель, оказались в совершенно другой галерее. Размеры ее в сечении были классическими для подземного хода — высота около 2 метров, ширина около 80 сантиметров. Каменная кладка стен говорила о древнем происхождении. Как показалось Гребенкиным, они прошли по ходу не менее 200 метров, причем под территорией монастыря. Видели участок, где в стенах были выложены ниши. Перед одной из них — полузасыпанная яма. Не остаток ли спуска в более глубокие этажи? Не исключено, что участок хода с нишами мог использоваться как монастырский застенок. После этого участка встретился сплошной завал. Впоследствии Я. И. Гребенкин вспоминал, что вход в эту галерею находился где-то вблизи Никольских ворот монастыря. Потом его, видимо, завалили, преграждая путь случайным любителям подземных тайн, но на том месте долго оставалось углубление.

Есть другие сведения, говорящие о том, что на территории Николаевского монастыря существовала подземная тюрьма, от которой отходил рукав хода за пределы огражденного стеной участка.

Покровский монастырь. Бывшая монастырская трапезная и кухня при ней. Сейчас в этом здании Дом пионеров. Около крыльца был спуск как будто бы в подвал здания, а на самом деле спуск переходил в подземный ход, уходивший куда-то под территорию.

Высота его чуть превышала рост человека, но кое-где из-за куч грунта приходилось проползать сквозь сужающееся сечение. Может быть, один из тех завалов появился в тот момент, когда на волейбольной площадке Дома пионеров во время игры вдруг стала проваливаться земля под ногами игроков. О начале большого подземного хода у Дома пионеров свидетельствовала Анна Михайловна Карлышева. Она определила его направление — к Свято-Троицкому собору, расположенному здесь же, на территории Покровского монастыря. Об этом или о другом ходе от Дома пионеров рассказывал очевидец его находки Николай Степанович Немченов.

В 1979 году на глазах многочисленных свидетелей образовался провал на трассе какого-то из обнаруженных ранее подземелий. Спуститься в подвал и подробно осмотреть его никто не решился, и вскоре воронку засыпали.

Необыкновенно интересен участок вблизи старого монастырского здания, занимаемого ныне Верхотурским военным комиссариатом. В подвале дома находится вход в подземную галерею, часть которой приспособлена под современные хозяйственные нужды, а часть до сих пор не расчищена от мусора и обвалившегося грунта. Редкий случай, когда при поисках подобных сооружений появляется возможность осмотреть без помех и страха перед нависающей кровлей участок самого настоящего подземного хода. А если бы расчистить его до конца? Куда он приведет? Не раскроет ли всю замысловатую сеть потаенного строительства?

Житель Верхотурья Анатолий Владимирович Макаров, показывая это подземелье, сокрушался о том, что не спросил в свое время фамилии одного старичка-старожила, не узнал его адреса — заели текущие дела. А ведь тот старичок сообщал удивительные вещи. То, что он вроде бы знал и мог начертить всю систему подземелий в Покровском монастыре, уже определяло ценность его свидетельств. Он очень живо, с деталями и подробностями рассказал, как однажды проник через какой-то лаз под землей в зал площадью не менее 25 квадратных метров. Можно предположить, что это была подземная церковь — крипта, где совершались особые христианские таинства. В криптах располагались и самые сокровенные тайники с церковными ценностями, У монастырей их было немало, явных и затаенных. Верхотурские обители на бедность не жаловались, они собирали паломников не только с Урала и Сибири, а со всей страны.

Удивительны подчас судьбы старинных зданий непредсказуемыми поворотами. Можно еще представить палаты, скажем, XVII века, превращенные в склад зерна, химикатов или просто всякого хлама. Но представить храм XVIII века, выполненный в лучших традициях русской архитектуры, функционирующим как самая настоящая баня, очень трудно, тем не менее, такой парадокс существует. Баня располагается в бывшей Скорбященской церкви Покровского монастыря. Для переоборудования церкви в баню потребовалась подводка многочисленных инженерных коммуникаций. Для этого вблизи здания и на удалении от него траншеями вскрывался грунт. Сразу же наткнулись на подземный ход, облицованный камнем и кирпичом.

Как вспоминает имевшая к этому делу отношение Антонина Павловна Лапина, ход удалось проследить до старого монастырского здания, где когда-то находились мастерские. Ход обрывался перед массивной дверью. Дверь, видно, разбухла от влаги, открыть ее не удалось. Так и засыпали потом участок открытого хода вместе с дверью, когда нужные коммуникации были проложены, В 1952–1954 годах при каких-то земляных работах снова был выявлен фрагмент подземного хода. На него поглядели любопытные прохожие, подивились, прошли мимо. Среди них, к сожалению, не оказалось ни одного сколько-нибудь заинтересованного человека, чтобы приметить место и зафиксировать детали находки. Скорбященская церковь и окружающие сооружения — интересный узел для исследования подземного пространства старого Верхотурья.

Если в Верхотурье спросить любого встречного о том, есть ли в городке подземные ходы, то вам сразу назовут без колебаний их местонахождение: между Николаевским мужским и Покровским женским.

Кстати говоря, подобную версию устройства коммуникаций вам расскажут в любом городе страны, где есть хоть маленький намек на подземные тайны и где, конечно, когда-то были разнополые монастыри. Причем подземные ходы в рассказах тянутся на десятки километров, для них не существует никаких преград, будь го глубокие долины рек, горные кручи или обширные озера и болота.

Фантастична легенда о подземных связях монастырей. В нее трудно поверить из-за сильно пересеченного рельефа местности, как, например, в легенду о подземном ходе из Верхотурья к Кликун-Камню из-за огромною расстояния между ними — около 15 километров. Однако в легенде о связи монастырей есть интересная возможных подземных связей в исторической зоне техническая подробность: будто бы через определенные расстояния из подземного хода на поверхность выходили вертикальные колодцы. Известно, что длинные тоннели именно так и оборудовались в целях хорошей вентиляции. Достаточно вспомнить один из древнейших водоводных тоннелей на земле — тоннель Эвполина на острове Самос, пробитый задолго до наступления нашей эры. Длина этого сооружения составляла около 1200 метров, и через равные промежутки наверх из тоннеля уходили вертикальные колодцы. В последующие времена этим приемом строители широко пользовались. Если в Верхотурье подобные колодцы были, то они не могли исчезнуть бесследно, их можно отыскать, нанести на план, а уж расположение на плане подскажет трассу легендарной коммуникации. Может быть, это и не приведет к ее немедленному открытию, но оттенок фантастичности существенно потускнеет, и появится возможность дать ход серьезным исследованиям (рис. 5).

По-прежнему загадочен старый Верхотурский холм, И загадки его — это пока плод неизученности.

Рис. 5. Схема возможных подземных связей в верхотурской исторической зоне

Узлы тобольских подземелий

Предвижу: удивится читатель, увидев этот заголовок. Действительно, говорим о городах и весях Каменного Пояса, то есть о той сравнительно ограниченной полосе населенной территории, что лежит вдоль древнего хребта. Причем же здесь Тобольск? Уж он-то географически никак к Уралу не привязывается. Не только географически, но и геологически не привязывается, ибо Уральский кряж, как геологическое образование, уходит глубоко в недра земной коры и уже никак не чувствуется в месте слияния Тобола и Иртыша. Все это так, да не так. Когда-то весь огромный урало-сибирский регион развивался как одно целое, когда слова и понятия «Урал» совсем не было, а было слово и понятие «Сибирь». Даже в XVIII веке первые Демидовы, Никита и Акинфий, считали, что заводы их находятся в Сибири.

Примерно в одно и то же время основаны Верхотурье (1598), Туринск (1600), Тобольск (1587). Географически Верхотурье — уральский город, Туринск — уралосибирский, а Тобольск — сибирский. В этом переходе — изначальная неразрывная связь. Начинается она с общих задач этих городов-крепостей: осуществление военно-административных функций при освоении всего необозримого края, а также охрана важнейшего, единственного в ту пору торгового пути и обеспечение его постоянной деятельности. Во всех трех городах были таможни, заведения ямской гоньбы, гостиные дворы, амбары для товаров. Даже строились в чем-то сходно. Вначале небольшой острожек на скалистой круче, деревянный, не очень-то надежный в осаде, потом уже острог с палом и рвом на «полевой», доступной неприятелю стороне, с пряслами бревенчатых стен и дощатыми шатрами башен. Еще потом каменное ожерелье мощных укреплений, башни, ощетинившиеся пушками, тайные подземные пути. Так делалось в Верхотурье и Тобольске. И кроме всего, общим было то, что города основывали, строили и защищали люди одного времени, одной эпохи, одних устремлений.

Интересно, что по приказу Петра Первого уральские заводы Каменский и Невьянский в течение многих десятилетий поставляли железо для Тобольского оружейного двора. Это обстоятельство тоже немало способствовало тесным экономическим связям.

Итак, посмотрим на подземные тайны крепостного; Тобольска, присоединив его к городам уральского региона, не смущаясь расстоянием от гребня Каменного Пояса.

Семен Ульянович Ремезов, коренной тоболяк, уже известный не только в Сибири, но и в Москве картограф, чертежник, архитектор, строитель, художник, в 1697 году получил ответственное задание: составить проект, смету и приступить к строительству «каменного городового строения» в Тобольске, то есть кремля. Поручение не из легких. Сама природа воздвигла много препятствий, которые нужно было обойти и поставить себе на службу. На Троицком мысу за прошедшее столетие шесть острогов сгорели дотла. Последний, шестой, был поставлен в 1678 году, имел мощные стены, девять башен, да встроенную в стену церковь, а через два года, в 1680 году, от него осталась груда головешек и пелена черного слипшегося от дождя пепла. Место, где стояли остроги, прекрасное для крепости: глубокая петля реки, высокий крутой берег — не подступиться с трех сторон, господство над окружением полное. Но весь массив разбит оврагами. Овраги постоянно размываются и осыпаются. Прежние крепости умещались между ними и крутым обрывом. Пространство на обжитом холме Троицкого мыса дробилось. Тут и острог, и Софийский монастырский двор, и верхний посад. Для хорошей крепости нужна неделимость. Ремезову предстоит объединить все эти территории на Троицком мысу в единую военно-оборонительную и архитектурно-градостроительную систему.

Пять чертежей, пять вариантов сделал С.У. Ремезов в поисках самой рациональной планировки[19]. Четыре крупных оврага внедрялись в тело холма. Здесь они назывались взвозами, так как по ним можно было въехать на холм и ввезти поклажу. Большой и малый Казачьи взвозы, Николаевский, Прямской. Если первые три, что располагались на восточном склоне Троицкого холма со стороны речки Курдюмки, удалось обойти стеной, то последний, Прямской, стал проблемой. Прямской он потому, что рассекает холм прямо со стороны посада, представляет самый прямой путь в крепость. Как включить этот крутой, узкий и глубокий, как каньон, овраг в систему оборонительных сооружений? Тоже обойти стеной? Нет, слишком глубоко заходит взвоз в пространство крепости. Закрыть его на выходе башней, оставив ущелье вне стен? Но в нем будет образовываться непростреливаемая зона. Подвинуть башню к устью? Можно, но лучше всего перекрыть каньон мощным зданием с воротами. Тогда узкий овраг превратится в захаб, то есть в стесненное стенами пространство, где прорвавшиеся, враги будут нещадно истреблены с двух сторон сверху градом пуль, стрел, потоками смолы и глыбами камня. Такое здание было построено. Оно называлось рентерея, что означает — казнохранилище.

Рентерея как бы продолжает стены кремля над взвозом, служит своеобразным мостом между двумя участками крепости. Стены с башнями прошли по обводу Троицкого мыса, а с северной, тыльной, стороны, открытой на поле, были устроены вал со рвом и несколько башен.

Проект приняли. В мае 1700 года началось строительство первого кремлевского здания — Приказной палаты. Потом выстроили гостиный двор, напоминавший своими стенами и угловыми башенками маленькую крепость. Чуть позже над Прямским взвозом поднялась рентерея, Шведская палата — ее строили шведы, плененные при Полтавской битве. Осуществить весь проект сразу не удалось — строительство задержал указ 1714 года о запрете возводить каменные строения где бы то ни было, кроме Петербурга, Но кремль потихоньку достроился.

Размышлял ли С. У. Ремезов о потайных ходах и галереях, сделал ли что-нибудь подземное в своем детище — Тобольском кремле? Наверняка размышлял и, можно предполагать, сделал. Главным вопросом было потайное водоснабжение. Здесь не все получалось. Дело в том, что продуктивные водоносные горизонты на территории Троицкого мыса залегают глубоко — до них почти 100 метров. Таких колодцев во времена Ремезова не копали. Правда, через двадцать лет, в 1723 году, в Софийском дворе был вырыт колодец такой глубины, но воды он давал мало и служил скорее забавой для жителей, потому что крутить колодезный ворот научили медведя, и косолапый вполне с этим справлялся. Опять же большая высота холма не давала возможности подойти к воде Курдюмки или Иртыша с помощью наклонной скрытой галереи.

С.У. Ремезов запроектировал под холмом, на нижних участках взвозов, сооружение специальных колодцев. У Прямского взвоза колодцы охраняла специальная башня. В одной из башен на восточной стороне, выходившей на Никольский взвоз, были сделаны водовзвозные ворота. Но вода из колодцев в гору самотеком не идет, поэтому ее доставлял специальный обоз. Это было очень слабым местом Тобольской крепости, но, к счастью, оно не прошло проверки — кремль никогда не подвергался осаде. Хотя угрожающее положение не раз назревало. Так, в 1711 году происходили волнения в южных степных районах. Опасность на восточных границах возникла в 1745 году. В период 1760–1764 годов волновались крестьяне в вотчинах монастырей. А 27 октября 1773 года до Тобольска дошли вести о пугачевском восстании. Вот тут-то город стал напоминать осажденную крепость. Около тысячи каторжан и ссыльных готовили выступление, их подогревали пугачевские посланцы. В соседней, Исетской, провинции бушевало пламя пугачевщины. Тобольские власти готовились; учли все огнестрельное оружие, починили и поставили на лафеты пушки, поправляли валы и чистили рвы. Но гроза миновала…[20]

Была ли все-таки готова Тобольская крепость к длительному и трудному противоборству?

На чертежах Ремезова нет подземных сооружений, и в записях своих строитель кремля не упоминает о них, Но, как мы знаем, это еще не является свидетельством, что подземных оборонительных сооружений не было. Если не получился скрытый водозабор, то вполне могли существовать потайные выходы из кремля. Один вариант их возможного местонахождения — укрепления со стороны северной, не защищенной обрывами части территории верхнего посада. Эти укрепления — вал, ров, деревянные стены и башни — частично снесены и разобраны в конце XVIII столетия, уступая место дальнейшей застройке верхнего посада. Вряд ли подземные сооружения засыпались и уничтожались — просто были завалены входы и выходы. Уже в наше время при строительстве здесь современного микрорайона нашлись остатки тоннеля со следами сгнившей деревянной крепи.

Второй вариант — южная часть крепости, обрыв над нижним посадом. Выход из кремля (и возможно, не один) здесь мог быть сделан прямо в толще обрыва (рис. 6). В ныне редком издании книги «Живописное путешествие по Азии, составленное на французском языке под руководством Эйрие и украшенное гравюрами», в рассказе о Тобольске есть такое упоминание: «…подъем сюда (в кремль — В. С.) сделан между двух глубоко обрытых валов, которые соединяются вверху каменными воротами с двойным проездом (здание рентереи — В.С.)… Боковые тропинки ведут к глубоким пещерам, которые заперты теперь железными решетками и употребляются купечеством в виде кладовых…»

Рис. 6. Схема подземных ходов Тобольского кремля (реконструкция автора)