Крымский цугцванг-1

Они были слишком долго знакомы, чтобы находиться на официальном уровне, когда около них никого не было.

— А? — поднял голову Романов. — Прости, задумался. Меня приглашают в «Дискуссионный клуб» подискутировать по вопросу отношений России и Запада.

— Да ты что!

Николай Аркадьевич едва не подскочил на месте. Новость была сенсационная. Чтобы их Дмитрия VI, прозванного так не только за сходное ФИО, но и за гордый, сварливый характер и очень неподходящие для чиновников взгляды, не выездного из-за указанных выше причин как за границу, так и на любой канал телевидения, пригласили на одну из самых популярных передач, на которой несколько дней назад выступал сам глава президентской администрации… Впору свериться — тот ли на дворе январский день? Вдруг какая хронологическая катастрофа.

Завсектором сначала позавидовал, а затем взволновался.

— Из тебя, похоже, собираются сделать мальчика для битья. Дадут высказаться, а потом навалятся вдесятером и докажут правоту патриотизма. Как словами, так и кулаками.

Щукин был умным мужиком. И неплохим администратором от науки. Сразу додумался до того, до чего Романов доходил несколько часов.

Николай Аркадьевич встревожился. И не за Романова, он взрослый, сам должен понимать, что с его взглядами орден Петра Великого не дадут, даже самой низшей степени. Пусть, отлупят, может, станет немного мягче. А то дожил, что ему не скажи, все остаешься дураком. Словно не ты заведующий сектором, а он.

Он опасался и за свой сектор, и за институт. Забьют вначале Романова, а потом поинтересуются — чей это Ляпкин — Тяпкин, подать сюда его начальников. И пойдет игра в одни ворота. Закроют сначала сектор, потом ИРИ РАН, а вернее соединят его с ИВИ.

И что? А все! Англия, негодная старуха, как всегда, укроется на островах и сделает вид, словно это не она виновата. И ведь Романов, сволочь, тоже будет строить из себя умника и пострадавшую сторону. А пострадает не один десяток человек. Гордость и цвет российской науки.

Господи, сделай так, чтобы Романов на пути на телевидение растянул ногу. Или язык. Или хотя бы мизинец вывихнул. Ты же добрый, Господи, пожалей православных!

Он взъерошил волосы.

Дмитрий Сергеевич соболезнующе посмотрел на встревоженного Щукина. Всегда, еще с юности, когда они были аспирантами у одного научного руководителя, Щука умел жить. Перехватить триста рублей помощи аспиранткома, подзаработать без тяжких проблем. После аспирантуры он первым женился и удачно. Первым получил квартиру, причем трехкомнатную.

Потом Николай Аркадьевич попал под асфальтовый каток идеологической машины, выдвинувшись по административной лестнице. Тогда ему многие завидовали — тридцать лет, а уже завсектором. Сейчас уже не завидуют, а сам Щука иной раз подвывает на луну после выпитой на двоих бутылки старорусской водки. «Камаз» начальства катается по нему с регулярной частотой и он живет по принципу — как бы чего не вышло, подрагивая от каждого шороха. Жить так, конечно, можно, но очень уж порою раздражает.

Романов сдержал недовольство. Хлопнул Щукина по плечу. Так стукнул, слегка. Рука, широкая, как грабли, и тяжелая, как гиря, смяла плечо, заставив его владельца болезненно вскрикнуть.

— Не боись, Коля, белые ходят первыми и выигрывают, — широко улыбнулся Романов, довольный эффектом. Спохватился. — Слушай, мне совсем некогда. Стань у меня за плечом, смотри на тематику и не мешай. Слишком мало времени, а надо еще продумать план выступления.

Щукин послушно обошел Дмитрия Сергеевича и впился взглядом в экран. Чего ж такого секретного дали дражайшему Дмитрию VI?

Текст его разочаровал. Несколько строчек, судя по всему, сжатый план проведения программы:

Россия и Англия в XIX веке.

Россия и Запад в пору революций, двух мировых войн.

Россия и Запад во второй половине ХХ века.

Россия и Запад в первой половине ХХI века.

— И все? Честно говоря, я думал, подобные передачи готовятся более тщательно. Обычно сценарии там всякие, хотя бы тексты ведущего, примерные тексты участников. У них что, сценаристов сократили?

Это дальше, как кривая вывезет. Но начать-то надо!

Дмитрий Сергеевич в душе с ним полностью согласился. Начинать передачу, опираясь на четыре строчки даже не плана — каких-то наметок, и смешно и рискованно. Здесь был явный подвох. Нет, у Поликарпова наверняка есть текст грядущей программы гораздо больших масштабов. У него то, что досталось обычному участнику дискуссии. И все-таки, так он и поверил, что ВОТ ЭТО сценарий!

В любом другом случае Романов сто раз бы подумал, вставать ли ему перед камерой. Но сейчас по логике вещей подходил к концу очередной ледниковый этап в отношениях России и Запада, а значит и блокады Дмитрия Сергеевича. Он уже более года не публиковался и хотел высказаться, тем более на всю страну, а потом хоть трава не расти. И пусть Мануйлов был ближе к славянофилам, чем западникам, но жизнь все равно стала лучше, стала веселее, как говорил один политический классик ХХ века.

Поэтому он сказал бесшабашно:

— Ничего, Николай Аркадьевич, говорить без бумажки я еще умею. И спорить, если придется. И драться, если зажмут. Мы вятские, мужики хватские, всемером одного не боимся. Надо будет, и с министром поспорим, если он там ненароком появится

И так задорно посмотрел на Щукина, что у того задрожали коленки. Драки не миновать!

Павильон, в котором происходили съемки, по уровню бедлама больше всего походил на Сорочинскую ярмарку, как ее обычно показывают по телевизору. Носились помрежи и другие помы, солидно следовали лица, видимо, уровнем выше. По плотности людей на квадратный метр очень было похоже на троллейбус в час пик. С соответствующим галдежом и количеством локтей. Не было только, видимо, по недосмотру, поручней и контролеров.

Если бы не провожатый, приехавший за ним в институт, то Дмитрий Сергеевич, при всей его готовности выступать чего бы это ни стоило, скорее всего, позорно отступил бы перед этим людским морем. Но провожатый смело окунулся в бурлящие волны и провел его прямо к Поликарпову. Как он его нашел?

Ведущему накладывали макияж, но он умудрялся приказывать, орать, а один раз даже ткнуть ручкой в провинившегося.

Дмитрия Сергеевича он встретил как наследного принца. И даже встал бы, если бы не сопротивление гримера.

— Очень рад, очень. — Широкая улыбка совсем ему не шла, о чем Романов, полный дурных предчувствий, сварливо заметил.

Поликарпов не смутился.

— Вы, видимо, мстите мне авансом, — весьма добродушно заметил он. — Готов принять замечание. Не обижайтесь.

Романов вопросительно посмотрел на него.

Поликарпов вздохнул.

— Получается так, что, скорее всего, вы станете козлом отпущения. Мне тут свыше час назад намекнули. После определенных колебаний в Кремле решили быть крепкими и непреклонными. И потому перед визитом президента в Лондон требуется показать жесткость российской позиции. Вот на вас и покажут. Заранее извиняюсь. Академики словно все знали заранее, отказались.

И ведущий опять улыбнулся. Романову бы так повеселится. Вот значит как. Ну, он таким образом и рассчитывал один из вариантов — дискуссия проводится, чтобы сразу показать Западу российскую позицию. И за одним дадут по шее своим западникам. Как говорится, паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

Дмитрий Сергеевич невольно провел рукой по роскошным седеющим волосам.

Они неловко замолчали. Романов не поверил, что Поликарпов узнал о жесткой позиции верхов недавно. А Поликарпов не поверил, что западник Романов не знал, что его везут бить. Кстати, о том, что он не западник, Поликарпов тоже не поверил.

Он отмахнулся от гримера, встал и отвел Дмитрия Сергеевича в укромный угол, что само по себе было подвигом в здешней кутерьме. По мнению Романова, здесь не было не только укромного, но и вообще свободного угла.

Затем Романов забыл о проблеме углов.

Поликарпов доверительно наклонился к нему:

— Я не зря, Дмитрий Сергеевич, завел с вами этот разговор вдали от всех. Начинается большая политика, в которой, как правило, ходят по головам. — Он перешел на шепот. — Кому-то из окружения президента, а может, и самому президенту, пришла мысль привести доводы собственной стороны на, так сказать неофициальном уровне. Мысль показалась удачной. И теперь они боятся, что у вас могут не выдержать нервы и вы откажетесь от участия в дискуссии. Ведь если не будет противников, то как же дискутировать? И, что более важно, передать свою концепцию развития двухсторонних отношений?

Дмитрий Сергеевич поморщился. Как он не любил подлитику и подлитиков! Именно так! Подлипалы от политики!

— Вы не могли подготовить резерв?

— Ну, во-первых, вы, по сути, и есть резерв, а во-вторых, в настоящее время наиболее известный и непреклонный российский англофил и в России, и на Западе. Ваше выступление покажет, что у нас все проходит без дураков.

— М-да? — нейтрально спросил Романов, в душе и удивленный, и заинтригованный. Нет, он знал о своей позиции и уже слышал, что дескать рьяный и т.д. и т.п., устал уже объясняться в своей любви к России (искренней!), и что щи с гречневой кашей он любит больше пориджа, но чтобы САМЫЙ — САМЫЙ…

Хотя, если надо, то ведь и захвалят. И красавчиком назовут, и самым умным. Лишь бы взошел на эшафот и положил голову под топор.

Поликарпов понял его сомнение, поискал кого-то взглядом в толпе, рявкнул:

— Люсин, принеси Гардиан за понедельник.

Вновь перешел на шепот:

— В общем, заинтересованные лица просили вам передать, что вам ничего не будет, что бы не говорилось на передаче. И, кроме того, вы получите гонорар. Можно напрямую деньгами, а можно изданной вашей книжкой по как бы выигранному гранту. М? Грант будет приличный. И вам не надо притворно раскаиваться и бить в грудь. Вас прикроют и на дискуссии, и после.

Любой политик — порождение дьявола, в какую бы одежду он не рядился. Романов был в этом твердо убежден. Сегодняшний разговор лишь подтвердил его убеждение. И как они в церковь ходят? По телевизору посмотришь — всегда в первых рядах. Хвост спрячут, рога подпилят и вперед!

С другой стороны, он и так намеревался выступать в любом случае. Пусть бьют! А если ему еще позволят напечататься и оплатят очередную монографию, то это будет замечательно.

— Не смею отказываться, — коротко сказал он, про себя пообещав устроить ура-патриотам Варфоломеевскую ночь сегодняшним вечером. И совсем, кстати, не из-за денег. Дадут опубликоваться — ладно, нет — сам найдет возможность. Главное, высказаться, а там хоть трава не расти.

Поликарпов, похоже, понял их разговор не совсем правильно. Он несколько свысока (фигурально говоря, поскольку физически это было невозможно — Поликарпов был на голову ниже) посмотрел на Дмитрия Сергеевича, как на продажного щелкопера и отошел в сторону, видимо считая, что разговаривать с ним уже не имеет смысла. А жаль. Если бы он спросил, что намеревается говорить Романов, побеспокоился бы и о сегодняшней программе, и о собственной карьере.

Появился Люсин, приглаженный, даже прилизанный, подал газету. Угодливо спросил:

— Знаете ли вы английский?

Романов кивнул.

— Четвертая страница, верхний подвал, — подсказал Люсин и исчез в толпе.

Романова уже съедало любопытство.

Что же там про него пишут гордые бритты?

Статья, а правильнее сказать заметка, была, в сущности, в очередной раз об англо-российском культурном обществе. Его снова прижало российское правительство и в Гардиан по этому поводу ругались. И всего пара строчек про Романова. Но каких! — несгибаемый, стойкий, непримиримый сторонник англо-российской дружбы, истинный демократ. Романов захотел оказаться где-нибудь в безлюдном месте и всласть выматериться во весь голос. От него отцепятся эти политики? Не русские, так английские все норовят прибрать к себе поближе, чтобы нагадить под ноги, когда появиться возможность.

Две чумы есть для настоящего мужчины — голубые и политики. Только они способны навязаться так, что после общения с ними хочется вымыть руки.

Глава 3

Усиленный мощью динамиков, загремел голос Поликарпова:

— Все вон! Остаются только участники диспута. Участники, выходите на ринг.

Дмитрий Сергеевич продвинулся через сильно поредевшую толпу и с удивлением увидел знакомую по телевизионным передачам площадку. Несколько столов и стульев, несколько рядов зрителей, составляющих фон. Все, пришел спектакль.

Вспыхнули яркие огни, бьющие в глаза. Кажется, это называется рампа, — вспомнил, морщась Романов. — Все можно стерпеть, но как здесь сидеть, когда невозможно что-либо увидеть. Как ежик в тумане. Будешь кричать куда-то в даль.

Его усадили за один из столов рядом с лысоватым старичком. Романов хотел поинтересоваться, когда же придет их черед, как раздались привычные звуки труб. Передача началась.

— Дамы и господа! — шариком выкатился на середину площадки Поликарпов. — Мы начинаем! Всем, кому не интересно, могут переключиться. — Он сделал паузу, словно и вправду ждал, когда отсеются все те, кто случайно включил его канал. — А теперь, всем оставшимся, я хочу сообщить сегодняшнюю тему: «Россия и Запад — взгляд сквозь века».

Повинуясь жесту помрежа, стоявшего за пределами обзора камеры, зрители громко зааплодировали.

— Я хочу представить вам сегодняшних участников, — объявил Поликарпов, глядя в камеру. — Исполнительный председатель президиума общества «Россия» господин Домешник Михаил Данилович.

Хорошо известный своими скандалами на митингах и разного вида сборищах на всю страну, седовласый славянофил и домотканый патриот Домешник встал и посопел и не удержался:

— Россия превыше всего!

Он сказал бы что-нибудь еще, но камера уже уплыла в сторону, и он плюхнулся на место, обведя остальных презрительным взглядом.

В последние годы, вскармливаемые государством, славянофильские организации росли как грибы, известные в основном скандалами и потасовками. Собственно говоря, к классическим славянофилам они относились также как раки к рыбам. На безрыбье так сказать и рак рыба. Много ругани, несколько поддевок, очень смутное понимание патриотизма и взаимоотношений России и Запада. Зато какой апломб! Какой треск и писк. Именно из-за этих организаций идея славянофильства не получала большого развития в стране, а Дмитрий Сергеевич считался англофилом.

Романов вздохнул. Если бы глупцы, обзывающие его англофилом, нашли терпения почитать об англофилах девятнадцатого века, о том же Воронцове, например, они бы поняли, какого ваньку они валяют. Хотя доказать дураку, что он дурак очень трудно, прямо-таки невозможно. И невыносимо.

Впрочем, «Россия» и здесь сумела показаться.

Дмитрий Сергеевич не сомневался, что если сегодня вспыхнет драка, то инициатором ее будет Домешник.

— Депутат Государственной Думы от партии «Наша страна», председатель думского комитета по внешней политике Нина Станиславовна Васильева.

Васильеву Дмитрий Сергеевич знал плохо, хотя слушал ее трескучие интервью в новостях. Вполне солидарна с Домешником. Удивительно, что она только мило улыбнулась в камеру, а не пискнула нечто величественное о России. Хотя бы, о лидерстве нашей страны в техническом прогрессе. Глупее сказать нельзя — в наш век информационной близости можно говорить только о едином развитии, в которой страны специализируются на отдельных направлениях, а прогресс является итогом общих усилий.

— Министр иностранных дел Российской Федерации Алексей Антонович Ларионов!

Вот это да! Вот это сюрприз!

Романов едва не встал от удивления. Ничего сегодня уровень — председатель известного на всю страну общества, председатель думского комитета, министр иностранных дел! Он не удивится, если узнает, что на дискуссию смотрит сам президент или хотя бы председатель правительства. Эх, елки-палки, а он всего ст. сотрудник! Надо было попросить Щукина на один вечер уступить завсекторство.

— Кроме того, — Поликарпов голосом отделил остальных участников от уже названных, — сегодня приглашены ректор Университета Запада Леонид Артурович Захаров…

Ага, вот почему сидящий рядом лысоватый старичок показался ему столь знакомым. Конечно же, он видел его несколько раз, когда Захаров приезжал на различные крупные мероприятия в их институт. Ничего плохого про него не слышал. Типичный бюрократ, работает по принципу — шаг в сторону от курса государства достоин расстрела. Мягкий, даже застенчивый, прячется за бумажку. На такой дискуссии толку от него, извините, как от козла молока.

Университет Запада лет двадцать назад был задуман в пору очередного потепления, как своего рода образовательный канал между Россией и Западом, способствующий обучению российских студентов в странах Запада, а Запада, соответственно, в вузах России.

Эта благородная идея была быстро заглушена. И Захаров оказался одним из тех, при молчаливом потворстве которых это произошло. Сейчас Университет Запада являлся всего лишь одним из университетов России, правда, находился он в рамках первой десятки вузов и очень котировался в сфере образования и у нас, и на Западе.

— … Дмитрий Сергеевич Романов, старший научный сотрудник Института Российской Истории, доктор исторических наук, автор ряда научных работ, в том числе монографий «СССР и Великобритания в первой половине ХХ века», «Не использованный шанс: Россия и Запад в первой четверти ХХI века» и других.

Дмитрий Сергеевич, занятый невеселыми мыслями, едва не пропустил собственное представление. В последний момент он поспешно вскочил, как проштрафившийся студент, вызвав откровенные смешки остальных участников.

Впрочем, когда он появился в объективе, Дмитрий Сергеевич пришел в себя и был уже солидным красивым мужчиной сорока пяти с копейками лет. Он вежливо-корректно поклонился и сел. Так что ничего, кроме небольшого морального ущерба, он не потерял.

Поликарпов сделал задумчиво-философское выражение лица и спокойно, даже мягко сказал:

— Я предлагаю для начала рассмотреть на фоне отношений Россия — Запад взаимоотношения России и Англии в ХIХ веке.

Он вопросительно посмотрел на Романова:

— Дмитрий Сергеевич, вам, как специалисту, слово.

Романов начал медленно подниматься. Теперь понятно, как развернется начало. Что он сейчас не скажет, будет обругано противной стороной. Очень хорошая позиция. Но, как говорится, назвался овощем…