Генезис

Поселягин Владимир.

(Русич 3).

Генезис.

Я сидел в люке транспортника, свесив наружу ноги, и пока наш сельский фельдшер, зафиксировав рёбра, накладывал тугую повязку на грудь, наблюдал как с полсотни красноармейцев собирают оружие и трупы диверсантов. С дороги к нам свернуло два грузовика с бойцами НКВД. Их принадлежность можно было определить по фуражкам. Юрка бегал и осматривал самолёт, тот уже сообщил, двигатель в порядке. Только вмятины на гондоле от рикошетов. Было несколько пробитий в крыле, но ничего критичного. Гораздо серьёзнее пострадала кабина самолёта, по ней кто-то очередь дал, вот штурман и осматривал, чинить самолёт на месте, или перегнать удастся. Моих пока нет, только отец шагал от села. А так кроме нашего нового участкового и фельдшера из сельчан тут никого не было, паслись на окраине села. Похоже все кто мог ходить, там собрались. Командир из красноармейцев оцепление выставил, но отца пропустили. Те нескольких пленных охраняли, а так уже всё в порядке, всё закончилось. Санинструктор перевязывал раненых из бойцов, ну и дожидались представителей спецслужб. Я уже пообщался с пожилым капитаном, что командовал этой непонятной ротой. Тот не пояснил что они тут делают, но как я понял, они работали над чем-то секретным, когда диверсанты на них натолкнулись, вот и организовали преследование, и загнали к нам. Ну не знаю, по виду и эмблемам бойцы из сапёрного батальона, капитан и представился командиром этого батальона, но вооружены все. Сапёров вообще редко вооружают, а тут чуть ли не одни «СВТ». Вон, Будённый уже стал начальником над партизанским движением, а не его ли это люди? Вполне могли закладки организовывать, убежища, или ещё что, а тут эти диверсанты. Если так, то всё складывается.

Сам я действительно умер. Пуля отрикошетив от гондолы мотора, попал мне в бок, почти в спину. Однако тут произошёл счастливый случай. Даже несколько. Я был в лётной куртке, той самой, штатовской, и на боку на пути пули оказалась широкая пряжка. Та была нужна подгонять куртку по размеру. Силы у пули хватило смять её и сломать мне несколько рёбер, сколько точно, покажет рентген. От болевого шока я вырубился и произошла остановка сердца. Хорошо, что штурман у меня был обучен оказанию первой медицинской помощи, сам ведь учил его со скуки. Осмотрев меня, не обнаружив крови, только огромную гематому на боку, тот и провёл все необходимые реанимационные процедуры. Рёбра не пожалел, нельзя делать непрямой массаж сердца со сломанными рёбрами, а тот сделал, но главное спас, я вон очнулся. Живой. Дальше понятно, диверсантов отбили от самолёта, окружили и пленили, а подбежавший фельдшер начал помогать мне, я был ближе. Сейчас закончив, оставив меня в одних форменных брюках с обнажённом торсом, тот побежал помогать армейскому коллеге. У сапёров не только раненые, но и убитые были, последним помощь уже не нужна, а вот раненым вполне.

- Ну как там? - спросил я Юрку, придерживая бок.

Говорить громко мне было больно, отдавало, так что больше шептал. Тот подошёл и сев на лавку рядом, сказал:

- Несколько приборов разбито, а так смотреть надо. Механик нужен. Я бы в воздух подниматься не рискнул.

- А придётся. Я как раз своих поездом не рискну отправлять. Сейчас передохну, и сам посмотрю.

Подошедший отец, выяснив что я живой, хотя и поранен, успокоившись, стал проводить инвентаризацию вещей. Не побито ли что, а я, передохнув, стал осматривать кабину. Да, приборы побиты, пулевое отверстие в лобовом стекле, но вроде стекло ещё держится. Также я запустил оба двигателя и погонял их на холостых оборотах. Вроде норма, не нагреваются, все системы проверили, работают. Так что велел возвращать семью, я тут задерживаться не хотел, а сам пообщался с представителями НКВД. Я лишь подписал опросный лист, и нас отпустили. Насчёт откуда у меня револьвер взялся, вопросов не задавали, раз есть, значит имею разрешение. Хорошо не поинтересовались на его счёт, разрешения у меня не было.

- Я, пилотом? - удивился Юрка, когда я это озвучил.

- А думаешь я смогу? Я и сидеть-то только боком могу, сгорбившись. Давай садись за штурвал.

- Хорошо.

Я уже успокоил сестёр и мать, накинув сверху тужурку, чтобы не видели бинтов, хотя о ранении те знали. Дальше пассажиры устроились, Юрка запустил движки, сам всё закрыл и проверил, и после долгого разгона, я чуть не помер от тряски, всё же поднявшись в воздух, набирая высоту, направился в сторону Москвы. Запаса топлива как раз должно хватить. Сидя в кресле штурмана, я морщился, поглаживая бок, и размышлял. Да, рисковал я здорово, на повреждённом пулями самолёте с неопытным пилотом, Юрка даже удостоверения пилота не имел, лечу в Москву, и шансы долететь пятьдесят на пятьдесят. Однако риск того стоил, если долетим, вздохну с облегчением, а отправлять поездом, всё же неоправданный риск. Взял я на себя ответственность. И пока всё в норме. Мои уже осваивались в салоне, общались там, я изредка поглядывал, в салоне освещение включено было, так что те хоть и были взволнованы и слегка испуганы, впервые в воздух поднялись, всё же держались молодцом. Потом я переключился на размышления о том, как погиб два с половиной часа назад. Тут действительно было о чём подумать.

В новом теле я был едва ли минуту, но понять, что тело, не совсем настоящее, оно искусственное, разобраться смог. Да, я попал в ребёнка-терминатора. Да и как тут не понять, если перед глазами открытое меню, и когда рассмотрел летательный аппарат в небе, то с лёгкостью определил дружественный мне тому объект, как дрон типа «Охотник». Это было потом, прежде чем благодаря Юрке меня вернуло в это тело, но до того я зашёл в меню, оно было на классическом английском языке, который я вполне знал, включая технические обороты, вот и изучил возможности терминатора, в теле которого я так неожиданно оказался. Так вот, я понял, что задание у терминатора, внедрится в одну из людских групп в подземельях руин ближайшего города, через них войти в доверие членам Сопротивления. Задача, уничтожение Сопротивления. Сам ребёнок не имел названия терминатора, модель такая-то, но о терминаторе было ему известно, видимо фильмы дошли до этих времён. Так вот, судя по времени, что было указано в меню, я оказался в две тысячи двести шестьдесят седьмом году. На более чем триста лет вперёд швырнуло. Искусственный интеллект по имени Генезис, созданный, между прочим, американцами, вырвался на свободу и начал всё крушить. Прошло сорок лет, люди выживали, прятались как могли, численность их сокращалась, частое использование ядерных зарядов тоже не способствовало выживанию, и в теле малыша-терминатора я оказался на территории бывшей Украины, как раз в районе заросших развалин Киева. Там жили одиночки и несколько небольших людских групп. Терминатор именно туда и двигался пока я в его тело не заселился и не перехватил контроль над управлением. Да, тело мне было полностью подконтрольно, включая даже запароленные файлы в памяти. Скорость работы с памятью терминатора у меня возросла на несколько порядков, так что за ту минуту я просмотрел несколько гигабайт информации, нашёл базы знаний, ещё не активированные, пролистал список и поставил на загрузку одну базу. Меня заинтересовала процедура заливки. Как это всё проходит. База небольшая, время загрузки и распаковки тридцать шесть секунд, но тут я увидел в небе аппарат «Охотник», и дальше меня втянуло обратно в старое тело.

Однако было кое-что такое о чём стоило бы сообщить. Когда я в это тело вернулся, очнувшись, созерцая радостного до соплей тёзку, то понял, что та база и все знания что я успел просмотреть в моей памяти, сохранились, база загрузилась и распаковалась уже тут, в моём сознании. Она называлась «Пилот-универсал «А» класса». Этим и заинтересовала собой, тем более мне как пилоту было любопытно заглянуть на неё. Раньше времени не было, а сейчас мысленно просматривал новые знания, которые неожиданно и непонятно как оказались в моей памяти. Причём знания на уровне рефлекса. Оказалось, я теперь могу управлять нескольким атмосферными летательными аппаратами будущего, включая боевые, дистанционное управление дронами, это если взломаю коды к их управлению, а также пилотирование космических аппаратов. Да, у Генезиса была верфь, где тот строил космические корабли, люди до этого ещё не дошли, а вот Генезис вполне осваивал Солнечную систему. Уже шесть кораблей поднялись с Земли на орбиту. Мне кажется Генезис собирался свалить с Земли. Информации об этом в памяти терминатора не было, странно что вообще имелась подобная база. Видимо при заливке случайно и её впихнули. Остальные базы вполне в тему. Человеческое поведение, социология, людская психология, медицина, выживание, диверсионная деятельность, ну и всё такое. Почти сотня баз, и лишь треть была активирована и терминатор владел нужно информацией, остальные видимо в запасе.

Конечно бонус я получил интересный, но пригодится ли он мне, и попаду ли я снова в тело того терминатора? Однако мало ли что потребуется в жизни, может и эти знания тоже на что сгодятся. К слову, всё управление у летательных аппаратов Генезиса аппаратное и дистанционное, ручного нет. Однако это ладно, информацию я получил любопытную, вот три часа просидел, осмысливая её, пока Юрка не потрепал меня за колено, видимо на голос привлечь меня не смог, настолько я углубился в размышления и исследования новых знаний.

- Что? - негромко спросил я, продолжая морщится и держатся за бок.

Тот меня не расслышал, но видимо понял по движению губ что я спросил, и показал на шлемофон, что висел на втором штурвале. Надев его одной рукой, я услышал по внутрибортовой связи, у нас и рация на борту была:

- Командир, датчик температуры правого двигателя разбит, а я глянул в боковое окно, дымим.

- Сильный дым?

- Уже густой чёрный тянется.

- Глуши, на одном дотянем, тут минут десять осталось.

- Понял.

Тот отключил питание правого двигателя, и тот остановился, а я стал вызывать диспетчера нашего аэродрома. Отозвался радист сразу, переключив меня на диспетчера.

- Борт сто три, вас слышу хорошо.

- Это командир борта Юрий Некрасов. Сообщаю, самолёт был подвергнут обстрелу бандитов, один двигатель дымит, летим на втором. Прошу ожидать в конце посадочной полосы пожарников и медиков. Есть раненый. Это я. Пулю в бок словил, рёбра поломаны.

- Так, Некрасов, а кто за штурвалом?

- Штурмана посадил. Кроме нас есть пассажиры, моя семья. Там их у въезда должны ждать арендованные телеги.

- Да, дожидаются.

- Пусти их к борту для разгрузки.

- Добро. Ждём.

Отключившись, я посмотрел на штурмана и спросил по внутрибортовой сети:

- Слышал?

- Ага.

- Сам я не могу, в больницу сейчас отправят, рентген и всё остальное, так что придётся тебе моими заняться. Возницы арендованных телег не знают куда везти, покажешь и всё разместишь.

Юрка помог мне с выбором дома для семьи, да и приборкой занимался, тоже со своей невестой пришёл, и в восемь рук мы там привели всё в порядок, можно заселяться. Дом большой, просторный, я бы сказал на две семьи. Для сестры и её мужа есть свой вход и две комнаты, как отдельная квартирка. Причём из неё есть дверь в остальную часть дома. Вроде и вместе и обособлено. Привыкнут, зато свои квадратные метры. Так что доведёт эти четыре телеги, мы почти успели по времени, те ждать должны, а дальше сами разберутся. Дом без мебели был, продавался так, часть мы с Юркой купили, остальное родные докупят. У меня же свои дела - больница. Эх, Тося узнает, тут же примчится. Да и так ждёт, вместе с дочкой должна быть на новом доме Некрасовых, готовит там на кухне, чтобы встретить их и небольшой пир устроить. Теперь получается без меня. В новом доме я не только мебель прикупил, но и продовольствием кладовку и погреб забил. Кроме него ещё и немного живности приобрёл, кур с полсотни, пару хрюшек и козу, однако, только потом узнал, что животность мои хотят свою забрать. Оставил в сараях, не выгонять же?

- Не беспокойся командир, всё сделаем.

Дальше мы с некоторым трудом дотянули до аэродрома, пролетая над Москвой, оставляя за собой дымный след, ну и пошли на посадку. К счастью сесть удалось без проблем и в конце полосы попали в руки механиков. Те сразу стали вскрывать мотор, чтобы найти причину задымления, что там тлеет, пожарник суетились, водой прыская. Медики подбежали, они как раз приехали, из города вызванные. Меня осторожно под руки вывели наружу. Дальше оставив Юрку командовать, мать ему доверяла, и оказавшись в санитарной машине на базе «полуторки», покатил к выезду с аэродрома. Вся бюрократия теперь на штурмане. Заранее ему сочувствую. Ничего, на словах всё опишет, моих отвезёт на место, а вернётся, уже за бумаги засядет. Мотоцикл мой стоит у здания диспетчерской, им воспользуется. Меня же довезли до городской больницы, именно она и обслуживает аэродром, и когда меня на носилках заносили в здание, я сказал санитарам:

- Несите меня к телефону. У меня сведенья государственной важности.

Врач, молоденькая совсем, именно она за мной приехала на аэродром, тут же отказала в просьбе, но я требовал телефон. Всё же меня занесли в кабинет главврача, тот лично распорядился, на рабочем месте был, несмотря на конец дня. Мне помогли сесть на стул, где я попросил телефонистку связать меня с приёмной Сталина, по памяти сообщив номер. Пока шёл набор, я попросил у главврача:

- Оставьте меня пожалуйста одного.

- Извините не могу, это кабинет мой, я ответственный, - после чего повернулся к санитарам и врачу, попросив их удалится, закрыв за ними дверь.

- Приёмная товарища Сталина, слушаю, - сказал Поскрёбышев, секретарь Сталина.

- Здравствуйте, Александр Николаевич. Это Юра Некрасов. У меня срочные сведенья для Иосифа Виссарионовича. Прошу меня связать с ним.

- Извините, Юрий Михайлович, но товарищ Сталин сейчас отсутствует.

- Хм, а Будённый?

- Ожидайте.

После нескольких потрескиваний и приключений, уж не знаю как, но коммутатор в Кремле смог переключить меня на Будённого, тот был на работе, и уже знал кто его требовал.

- Доброго вечера, Семён Михайлович, я вас по важному поводу беспокою. Сегодня днём у меня огневой контакт был с немецкими диверсантами под Киевом. Поранило слегка. Сейчас в одной из московских больниц лежу. Так вот, бойцы что преследовали диверсантов, по виду сапёры, а действовали несколько странно, думаю ваши люди были.

- Да, мне уже доложили о том случае. Только о вас доложено не было.

- Не важно. Главное другое, почему я искал возможности связаться с вами. День, которого мы столько ждали, наступит через три дня. В воскресенье на рассвете. Будьте готовы.

- Добро.

Положив трубку на стол, я буквально стёк на стол, настолько мне было хреново, хотя говорить старался бодрым тоном. Дальше помню плохо. Главврач, что мышкой застыл у двери и внимательно прислушивался, стал звать персонал. Носилки, вроде рентген был, потом врач-травматолог, мне два ребра вправляли, потом гипсовый корсет на грудь и всё.

Когда я очнулся, то обнаружил что рядом на стуле сидя спит моя жена, Тося. Палата небольшая была, одноместная. Видимо главврач распорядился, после того что услышал у себя в кабинете. На всякий случай. Да и как Герою Советского Союза мне такая палата полагалась. Чувствовал я себя вроде неплохо, из-за корсета тяжело дышать было, да и тянущая боль имелась, однако ничего, терпимо. В туалет хочу и пить, вот два первых желания что я прочувствовал. Так что разбудил жену, просто потряс за руку. Судя по виду из окна, у меня первый этаж, и снаружи утро, только рассвело.

- Очнулся! - проснувшись, воскликнула жена. Однако на грудь не бросилась, видела в каком я состоянии. Только гладить лицо начала и целовать.

- В туалет хочу, по маленькой, и пить.

Вставать мне не разрешили, так что утка, и поилка ожидали меня. Тося взяла две недели, чтобы ухаживать за мной, дочка у родных, что осваивались в их новом доме. Дежурный врач зашёл, сонный на вид, осмотрел, пульс пощупал, расспросил каково самочувствие и ушёл. Ну и пока та за мной ухаживала, и описала основные новости. О том, что со мной случилось, та узнала от моей младшей сестрёнки, что первой забежала во двор, пока остальные остановились у ворот, последние открывали, ну и рассказала ей что со мной произошло. А ты ведь видела самолёт, за которым дым тянулся, это многие из москвичей видели. Сердечко тогда кольнуло, не мой ли, и вот всё подтвердилось. Юрки с ними не было, не отпустили с аэродрома, но возницы улицу знали, номер дома им сообщили, и вот довезли благополучно. Дальше Тося, расспросив обо всём мою маму, всё показала, помогла с вещами, и оставив Алёнку с ними, быстро домой, на работу отпросится, и на трамвае с двумя пересадками до больницы. Меня как раз на носилках из процедурного кабинета в палату заносили. Дальше та дежурила. Тёзка вчера заскакивал, он у нас дома ночует, доложился Тосе. С бумагами закончил, самолёт долго ремонтировать будут, на две недели на прикол поставили, оба двигателя снимать и перебирать будут, да и остальной ремонт время займёт. Завтра к нашему селу Кожанка другой борт вылетит, за остальным грузом. А что, оплачено, и не важно, что самолёт повреждён, «Аэрофлот» должен выполнить заявку. Для этого резервный борт использовали.

Утро пролетело как миг. Тося меня покормила больничным завтраком, почти сразу после него прибыли две моих младших сестрёнки, причём без сопровождения. Ещё и фыркали, мол, они взрослые и сами меня нашли. Спросили у прохожих как доехать и вот привезли судки через всю Москву. Там сметана, куриный бульон, в общем, всё что положено. Дальше они остались, а Тося убежала. На ней дом и дочка. Причём как я понял, дежурства со мной распределили на всех. Так что Олька осталась, остальные покормив меня, ушли. До вечера Олька будет, потом мама с ночёвкой. Дальше не знаю, им виднее. Когда я говорил, что и без сиделки обойдусь, в больнице санитарки имеются, всё равно на своём настояли. Утром, ещё Юрка заскакивал, узнал, как у меня дела и умотал на аэродром. Потом приехал с начальником аэропорта, тот был ответственным в расследовании случившегося и повреждениях самолёта. В общем, опросил, дал расписаться и отбыл. Сказал, что дело уже разобрали, армия участвовала в перестрелке, в общем, претензий ко мне не было. А то что другой борт полетел к моему селу, подтвердил. Борт не резервный, сняли с несрочного рейса. Отец там встретит, поможет загрузить, а тут уже Юрка встретит и отгонит груз, живность, на подворье моей семьи.

До воскресенья я с трудом дотерпел и прослушал по радио, выступление Молотова. Оно ближе к обеду прозвучало, хотя слухи о войне с раннего утра пошли. Война всё же началась. Всё как я и помню. Конечно влезать вот так в наглую и менять историю не стоило, но мне было наплевать. Если меньше народу погибнет, не будет блокады Ленинграда, меньше детей от голода погибнет, я буду только счастлив. Ещё больше порадуюсь, что вообще без стольких смертей всё пройдёт. А пока выслушав выступление, стал обдумывать что делать. Так ни до чего и не додумался. А новости были обычными, семья освоилась в новом доме, живность им привезли, уже прописались. Отец прислал телеграмму, сообщил, что пока работает, и будет работать пока немцы не придут. А обо мне не вспоминали ещё неделю пока шёл начальный этап войны, сам я восстанавливался, причём довольно быстро, обращали ещё пару недель и снимут гипс, когда прибежавшая сиделка сообщила что ко мне сам маршал Будённый пожаловал. Меня не особо удивило что тот до сих пор в Москве, раз координирует общее зарождение партизанского движения на оккупированных территориях и подготовку баз и запасов на ещё наших, то где ему быть как не в столице?

Главврач ко мне заглядывал часто, условия самые лучшие. От Ольки, а та слышал от врачей, я узнал, что главврач о моём самочувствии каждый день докладывает в Кремль, Поскрёбышеву. Значит, Сталин в курсе о моём состоянии и держит руку на пульсе.

- Доброго вечера, Семён Михайлович, - сказал я, когда тот вошёл в палату.

- Пусть будет добрый, - кивнул тот и попросив Тосю подождать снаружи, подойдя, сел на стул рядом, поправив шашку, и вздохнув, сняв фуражку, стал платком вытирать шею.

- Что, так всё плохо?

- Не так всё плохо, как ты описывал, но гораздо хуже, чем мы ожидали. Германец оказался неприятно хорошо подготовлен. Уж очень хорошо и быстро реагирует на любое изменение ситуации. Отлично подготовлена взаимосвязь с разными родами войск. На линии Луцка-Ровно произошло крупное танковое сражение, вчера закончилось. Набили техники изрядно, только отступить пришлось. Авиация огромные потери понесла, три дня наши соколы ещё держались, а сейчас немцы держат небо… Хм, я сегодня отбываю на Юго-Западный фронт, сменяю тяжелораненого командующего. Он сегодня утром пострадал от авианалёта. На фронте неразбериха, что в войсках происходит неизвестно, где немцы и наши войска тоже неизвестно. В общем, бардак.

- А как же ваш пост? Кто партизанами и диверсантами руководить будет? Тут же нужна опытная и знающая рука.

- Тут не волнуйся, дела у меня перенимает генерал-лейтенант Головко. Опытный кавалерист.

- Понятно. Серьёзный вам пост поручили. Думаю, справитесь.

- Ты удивишься, но когда товарищ Сталин узнал о ранении командующего фронтом, я случайно ему на глаза попался, в кабинете с докладом находился, вот и получил назначение, не сходя с места.

- Забавно. Знаете, Семён Михайлович, но думаю я смогу вам помочь. В неразберихе отступления сами разберётесь, но вот где наши находятся, а где немцы, вы будете получать информацию с опозданием в несколько часов.

- Это как?

- Видите ли, у меня есть одна особенность которую я особо не афишировал.

- Это видеть в темноте? Я знаю о ней. Читал твоё личное дело. На Финской ты это своё умение особо и не скрывал.

- Там оно мне с белыми ночами не сильно помогало, а тут поможет.

- Говори. Обычно твои советы и предложения всегда дельными бывают.

- Спасибо. Я имею ввиду использовать мои возможности наблюдать за противником ночами, совершая полёты над их расположением. Те ночью, светомаскировку соблюдают, решат, что их не заметили, а мы на карту поставим метку кто стоит, и где. А можно на борт разведчиков брать, с велосипедами. Совершил посадку километрах в пяти от немцев, те на велосипедах к ним, берут языка, возвращаются, допрашиваем, узнаём, что за подразделение, состав, и дальше. Вам же легче работать будет. А если офицеров выкрадут, так лучше. За одну ночь всё не облетишь, но хоть станет постепенно ясно кто и где находится. Если в немецком тылу обнаружим наших, а такое произойдёт точно, совершим посадку рядом, пообщаемся с командирами, если что нужно, поможем. Желательно чтобы на борту был командир из оперативного отдела штаба фронта званием не меньше майора, чтобы мог на месте наносить на карту метки наших и немецких частей, командовать, отдавать приказы кому куда двигаться. При возвращении тот сразу в штаб, докладывать свежие разведданные. При штабе фронта организовать транспортную эскадрилью на «ПС-восемьдесят четыре», и мы с помощью них ночами может вывозить из немецких тылов наших раненых, доставлять топливо для танков, снаряды и патроны, медикаменты или другие припасы. То есть, совмещать разведывательные рейсы с помощью нашим.

- Интересное предложение, только вот ты один такой умелец, и сколько тебе тут ещё куковать?

- Месяц где-то. При этом из военкомата уже повестка приходила. Штурман мой относил справку из больницы. Меня пока не призвали, дали отсрочку, но призовут в любой момент. Я бы хотел войти в состав той транспортной эскадрильи. Если согласны, то уже через неделю я смогу вылететь в первый рейс. Не сам, за штурвал посадим пилота имеющего опыт ночных полётов, а я буду ходить к иллюминаторам, сообщать что вижу, а тот командир из оперативного штаба наносить информацию на карту. Нужно сделать общую сеть для переговоров в самолёте через шлемофоны. Электрики сделают и горло не надо будет напрягать, спокойно общаться сможем.

- Хм, добро. С военкоматом и назначением я решу.

- Просьба есть, товарищ маршал. Мой борт почти закончили ремонтировать, его бы с моим штурманом в эту эскадрилью отправить. Пока временный лётчик пилотировать будет, а потом и я за штурвал вернусь. Самолёт всё равно уже армии отдают, защитный пулемёт поставили, перекрасили. Штурман уже военную форму надел, младший лейтенант он.

- Хорошо, уговорил. Вот что, я тебя забираю, в медсанбате при штабе фронта долечишься. Очень уж мне твоя идея понравилась.

- Я только за, товарищ маршал.

Будённый быстрым шагом ушёл, я даже и не понял, чего тот приходил, видимо не успел сообщить, а вернувшейся Тосе я велел бежать домой, собирать меня, форму подготовить и почистить, мол, на фронт отправляюсь, там долечусь. Вряд ли вылечу этой ночью с командующим, не успеют всё подготовить, но то что в скором времени, это точно.

Готов почувствовать себя пророком. Отправился я в Киев через три дня после единственного посещения Будённого. Я не в курсе, отбыл тот этой ночью, или следующими, но приказы его выполнялись быстро и в срок. Меня призвали через наш городской военкомат, всё также лейтенантом ВВС, форма у меня старая осталась, Тося принесла в больницу. Я получил назначение, удостоверение со всеми необходимыми бумагами. Дальше наскоро попрощался с родными, они в больницу пришли, ну и отбыл. В последний день под ворчания врачей у меня сняли гипс, и наложив тугую повязку, всё же отправили на аэродром. Сопровождающий отвёз. Не на моём мотоцикле, он в гараже стоял, Юрка его законсервировал. Дальше был мой борт. Лётчик знакомый, он пару раз меня замещал, а сейчас в форме старшего лейтенанта, поднял мою машину в воздух, и мы полетели к Киеву. Я был не единственный пассажир, на борту места свободного не было, генерал, несколько полковников, и мешки с почтой. То есть, пользуясь оказией, наш борт загрузили по полной. Однако это не всё. Лётчик и штурман в кабине, борт-стрелок в люльке ближе к хвосту, там стоял «ШКАС», обычный авиационный пулемёт, даже не крупнокалиберной. Потом я был, и два механика, из наших, они же как раз и были закреплены за моим бортом и призвали их, Матвеич звание старшины получил, а Егор сержанта, летели с нами со всеми пожитками. Со мной был чемодан и вещмешок.

Утром вылетели, и ближе к полудню сели на полевой аэродром возле города. Он в трёх километрах находился. Мне сразу не понравилось полное отсутствие маскировки, и всего одна зенитная установка. Палатки стояли на опушке небольшой рощи. В полукилометре виднелись воды Днепра. Всего тут имелось четыре «ПС», наш пятым был. Пока неполная эскадрилья, но машины искали по всему Союзу и перегоняли сюда. Забирали в основном у «Аэрофлота». Кстати, командиром эскадрильи стал Пётр Степанович, начальник аэродрома. Это он приезжал и с меня показания по обстрелу самолёта брал. А сейчас в звании майора руководил на аэродроме. Неумело, надо сказать. По организованности претензий нет, всё чётко, всё на месте, даже бензовоз выбил, кухня работает, но вот с защитой и маскировкой... Ну нет у него в этом опыта. Самолёты открыто стоят на опушке. Любой разведчик их обнаружит. Да и обнаружил уже наверняка. Эскадрилья вчера была тут развёрнута, а столицу Украины уже дважды бомбили, бомберы немецкие наверняка аэродром засекли. После посадки я прогулялся, держась за бок, изучил всё что видел, и на легковой машине покатил в город. Это командующий прислал, его известили что я прилетел, видеть хотел.

Машина имела мягкий ход, так что меня не растрясло, всё же рывки болезненно отдавались в рёбрах, для меня взлёт и посадка проблемно прошли. А так, доехали до штаба фронта. Тут было много командиров что с важным или сосредоточенным видом бегали по делам, многие с папками в руках. На меня же смотрели с заметным подозрением, граничащим с возмущением. А я френч на плечи просто накинул, и те такое попрание устава с трудом терпели. Видимо только из-за бинтов что были видны, френч я не запахивал. Сопровождающий, в звании капитана, провёл меня через приёмную и без стука войдя в кабинет Будённого, почти сразу пригласил внутрь, не обращая внимания на возмущение других ожидающих. Возмущались те не особо сильно, понимали, что раненый в бинтах лейтенант со звездой Героя на френче, вот так просто не будет заходить, значит по важным делам.

- Свободен, - приказал Будённый капитану-сопровождающему, и встав из-за стола, попросив двух полковников с которыми общался подождать в приёмной, подошёл ко мне и осторожно обнял, поинтересовавшись. - Как себя чувствуешь?

- Вроде ничего. С командиром эскадрильи пообщался. Им уже насчёт меня пришли распоряжения. В госпитале буду лежать. Тут на окраине Киева. Назначение получил как командир борта. Получу свой самолёт, когда врачи решат, что полностью буду готов к полётам.

- Ясно. Жаль огорчать, но помощь твоя нужна просто вот так, - ударил тот по шее. - На южном фланге всё плохо, нужна разведка. Посылали самолёты, днём, вернулись не все, да и доставленные сведенья не совсем ясны.

- Понял. Могу вылететь этой же ночью.

- Отлично. Сейчас подойдёт майор Турбин, он из оперативного отдела фронта, владеет информаций в нужном объёме, он и будет с вами на борту. Твои предложения все были мной приняты. Первые два рейса пока проведёте визуальную разведку, потом будет видно нужны вам разведчики на борту, или нет. Всё ясно?

- Да. Есть только несколько просьб. Прислать на аэродром специалиста по маскировке. Самолёты стоят не замаскированные, и я уверен, что немцы уже знают где тот находится, а когда мы окажемся у них что кость в горле, будут бомбить нещадно. Сменить стоянку нужно. Сделать стоянки для самолётов, замаскированные. Для личного состава землянки, а то в палатках спят, вырыть противовоздушные щели, усилить зенитную оборону, а то всего одна установка счетверённых пулемётов. С командиром эскадрильи об этом я поговорить не успел, да и не думаю, что тот послушает. А вот от вас вполне примет приказ.

- Это всё?

- Есть ещё одна просьба, товарищ маршал. Средства спасения. Мы летать будем над территориями противника и как бы не хотелось касаться этой темы, сбить нас всё же могут. А оказаться на территории противника с одним пистолетом и хером в штанах как-то не хочется. Нужен приказ, от вас, иметь на борту средства спасения. Это сидор, в котором котелок, припасов на три дня, плащ-палатка, спички, набор крючков. В общем, всё чтобы выживать на вражеской территории, и добраться до своих, не посещая населённых пунктов где наших могут отловить. На каждого члена команды или пассажира должен быть такой сидор.

- Понял. Мне нравится твоё предложение. Сегодня же отдам приказ.

Пока мы общались, и я свои предложения высказывал, после стука в кабинет зашёл командир в звании майора, так что тот слышал, что я предлагал. А когда закончил, маршал нас и познакомил. Через два часа стемнеет, так что тот отпустил нас, что делать мы знали, поэтому на той же машине вместе добрались до аэродрома. Борт к вылету готовили не наш, другой, он уже был заправлен, в салоне поставили стол для майора, светильник что освещал только стол, на котором тот карту расстелил, приготовил карандаши. По бортам иллюминаторы были, по два с каждой стороны, борт грузопассажирским был, их занавесили шторами чтобы не выдать светом себя. На этом, к сожалению, всё, кинуть шнуры и провести бортовую связь, чтобы спокойно общаться, радисты не успели. Дальше мы взлетели, как раз когда солнце садилось, и полетели к фронту. Ещё до него час лететь. Стемнело быстро, немецких истребителей поблизости не было, они ближе к передовой гопничали, да и то днём. Так что вот она передовая, и дальше я ходил от борта к борту, потом к майору, и крича ему на ухо описывал что видел. Так вся ночь и прошла, пока мы курсировали вдоль передовой у немцев в тылу. А карта буквально вся метками испещрена была. К утру мы вернулись к аэродрому, дальше я спать в палатку, поужинав, а майор спешно запрыгнув в машину помчался в штаб фронта. Я так устал с этими метаниями, всё время на ногах был, что вырубился почти сразу. А механики и радисты готовили борт к следующему вылету. Не раз я замечал наши части у немцев в тылу, были и моторизованные, но Турбин запрещал посадки, сведенья важнее, вот и повёз их в город.

Проснулся я в шесть вечера. Меня врач разбудил, на аэродроме свой врач появился, он и будет отслеживать моё состояние. Госпиталь отменялся. Позавтракав, я занялся процедурами, что мне назначил врач, у него своя палатка была. Проверив как провели модернизацию самолёта, теперь не придётся к майору бегать, связь будет, меньше устану, я велел механику загрузить в машину две канистры с обычным бензином для автомобилей, а сам направился к палатке где находился КП эскадрильи. Там мне сообщили что приказы на их счёт уже пришли, самолёты замаскировать, местонахождение аэродрома скрыть, а лучше вообще сменить. Ну комэкс менять стоянку отказался, она ему нравилась, а вот замаскировать самолёты смог. Их укрыли на опушке и закрывали срубленными ветками. Заму по тылу ещё работы прибавилось, комплектовать «Спаснаборы номер шесть», как их по формулярам провели. Почему именно «шесть», никто не знал, таково было распоряжении сверху. Видимо где-то были другие, от номера одного до пятого. В набор входила фляжка с водой, армейский котелок, круглый красноармейский, ложка с ножом, кружка. Из столовых приборов и утвари это всё. Из припасов, две банки консервов, крупы полкило, пачка сухарей, это килограмм в бумажной обёртке, соль и кусок сахара, заварки. Кроме вышеперечисленного, имелась плащ-палатка, спички и кусок верёвки метров пять. На этом всё. Рыболовных снастей не было, придётся свои доставать из чемодана.