Гермиона, первая леди Грейнджер

Латэна

Гермиона, первая леди Грейнджер

Пролог

Сдавленный хрип, вылетал из разбитых губ вместе с дыханием. Кричать в полный голос сил давно уже не было. Голосовые связки сорваны напрочь. Вряд ли её голос когда-нибудь восстановится. Даже при правильном лечении.

Круцио! — в третий раз за последние четверть часа произносит волшебник.

Острая дробящая душу боль вновь выламывает тело. На губах появились клочья кровавой пены. Кто-то из авроров заметил это и с ленцой сообщил:

Ты поосторожнее, Вольф. Целители спасибо не скажут за еще один овощ. Помнишь, как этот Сепсис орал, когда ты последнего притащил?

Ничего ей не будет, — равнодушно отозвался тот, который последние шесть часов отвечал за пытки. — Грязнокровки крепкие создания. Сейчас доведу до нужного состояния и можно отправлять.

Его напарник ничего не сказал. Хотя, по его мнению, девчонка дошла до необходимой кондиции еще час назад. То, что сейчас выгибалось от боли на полу, мало напоминало симпатичную жизнерадостную старшекурсницу Хогвартса. Пушистые волосы промокли от крови и пота и свалялись в паклю, руки и ноги переломаны в нескольких местах, ребра превратились в кашу. Авроры, подоспевшие на место преступления, не стеснялись в средствах, выбивая признание. Никого не смущало, что обвиняемая годится им, как минимум, в младшие сестры. И по габаритам меньше раза в два-три.

Служителей магического правопорядка разозлило, что грязнокровка, чья вина была очевидна, не желала признаваться и еще умудрялась что-то требовать. Справедливого суда, Дамблдора, адвоката. Её упрямство вывело всех из себя.

Так что никто не возражал, когда Вольф начал применять свой любимый Круциатус. Аврор покосился на напарника. Тот явно получал удовольствие, ломая хребет грязнокровке. Извращенец.

Самого старшего аврора от криков, запаха крови и рвоты, слегка подташнивало. За последние сутки это третий допрос. К несчастью все предыдущие обвиняемые вели себя как эта грязнокровка — требовали суда и следствия. Какое следствие? Какой суд? Если их всех застали практически рядом с телами жестоко убитых людей, со следами крови на одежде и волшебной палочкой наготове.

Вспомнив о волшебной палочке, аврор поморщился. При задержании палочку грязнокровки сломали напополам. Вызвать тень предыдущих заклинаний с помощью Приори Инкантем дело бесполезное. Однако выход быстро нашелся. Из дела месячной давности о жестоком убийстве трех магглов в развлекательном парке взяли шарик, запечатлевший примененные заклинания, сломанную палочку грязнокровки аккуратно склеили, а разлом замазали обычной коричневой гуашью, нашедшейся в столе дежурного. Судья Долорес Амбридж только делает вид, что всегда и всюду следует букве строго волшебного закона. Но на самом деле уголовные дела она не проверяет так тщательно, как старуха Боунс или этот черномазый полукровка Бруствер. Вот они-то никогда не брезгуют в окровавленных обломках, которых полно среди доказательств, покопаться. А Амбридж, в лучшем случае, может только признание почитать. Десять шансов из десяти, что она вынесет приговор по этому делу, едва пролистнув аврорский отчет. И еще один преступник отправится в Азкабан. И это, конечно, зачтется розыскной команде, когда будут выдавать квартальную премию. Десять галеонов сверх обычного жалованья. Как минимум.

Готово, — Вольф опустил палочку, и изломанное тело с глухим стуком рухнуло на каменный пол. — Давай уже. Что там ей нужно подписать?

Напарник отдал ему пергамент, на котором каллиграфическим почерком были выведены признательные показания в жестоком убийстве двух магглов. Обычно обвиняемые сами писали признание. Использование самопишущего пера не поощрялось. Однако на писанину зачастую уходило втрое больше времени, чем на сам допрос. Не говоря уже о том, что иногда преступники не могли даже встать с пола. А не то что писать. Поэтому авроры потихоньку игнорировали «правило собственной руки», а судейские закрывали на это глаза. Лишь бы подпись была.

Вот тварь, — звук смачного удара. — Еще и сопротивляется.

Потрепанное перо в сведенные судорогой пальцы девчонки вставить удалось с большим трудом. Удерживая руку полубессознательной девчонки за запястье, Вольф водил пером по краю пергамента. Кривая подпись «нарисовалась» далеко не сразу. Несколько раз девчонка пыталась вырвать руку, и свиток украшали смазанные кляксы, которые приходилось уничтожать Эванеско.

Держи, — Вольф протянул свиток с признанием. — Там внизу было немного крови на краю, но я замазал чернилами.

Ладно. Давай определи её в камеру. И…  целителя что ли позови. А то она до утра не протянет. Я пока отнесу дело судейским.

Это дело рассматривали спустя сутки. Как и ожидалось, никого убийство магглов особо не заинтересовало. На носу были суды над главными Пожирателями смерти, кровавыми убийцами, которые сейчас ожидали своей участи в Азкабане. По сравнению с этим какая-то грязнокровка…

Только судья Долорес Амбридж непонятно чему усмехнулась, когда увидела имя преступницы. И аккуратно приписала дополнительные пять лет к максимальному сроку, предусмотренному за убийство магглов.

Уже на следующий день, после того как штатный целитель Аврората исцелил девчонке самые сложные раны, доукомплектованная партия преступников, была отправлена в проклятый всеми волшебниками Азкабан.

Самая ужасная в мире тюрьма для волшебников, напоминала треугольную башню из черного камня, возвышавшуюся над уровнем моря на добрую тысячу футов. Внутри этой каменной глыбы были проложены ходы, как мышиные норы в лесном пригорке. Настоящий лабиринт из тоннелей, переходов и небольших ниш, которые волшебники оборудовали под камеры.

Кто приложил руку и магию к созданию на отдаленном северном острове этого ужасного места? Неизвестно. За всё время существования Азкабана, несколько тысячелетий, не нашлось желающих провести исследование тюрьмы для волшебников. Собственно мало кто из магов приближался к этому месту по доброй воле.

Человеческий персонал Азкабана был невелик. Дюжина авроров и один целитель менялись каждые две недели. Целитель был обязан сохранять здоровье не узников, а волшебников-надзирателей. Последние занимались лишь тем, что встречали новоприбывших преступников, раздавали заключенным еду, сопровождали редких посетителей и выводили тех немногих счастливцев, что отсидели свой срок и, по мнению Министерства магии, были достойны свободы.

Когда же наступал такой случай, надзиратели выполняли обязанности похоронной команды. Но похороны в Азкабане сильно отличались от тех, что приняты в остальном мире. Остров, на котором стояла волшебная тюрьма, был слишком мал, чтобы можно было устроить кладбище. Кремация была невозможна из-за дементоров. Эти твари сильно не любили огонь и тепло. Даже в факелах, которые худо-бедно освещали коридоры, пламя было холодным. Принятый несколько веков назад закон запрещал выдавать тело умершего его родственникам. Да и не у всех узников были родственники.

При обнаружении очередного трупа, надзиратели взламывали камеру и, убедившись, что преступник действительно мертв, сбрасывали его со скалы в море. Не похороненное по обычаю, неприкаянное тело болталось в соленой воде, пока волны не растирали его об острые скалы. Груда костей занимала свое место на дне. И только душа, если ей удавалось миновать дементоров, оставалась свободной от пут Азкабана.

Десять человек, скованных одной тяжелой цепью, с ужасом смотрели на черные стены. Они уже ощущали ужас и отчаянье. Хотя дементоров в это время и близко не было. Эти чудовищные порождения мрака, появлялись только по ночам. По ночам кричали обитатели камер, а надзиратели запирались в своей комнате на чары и выставляли для охраны Патронусов.

Но новоприбывшие этого еще не знали и дрожали от страха и пронизывающего ветра. Несколько человек, не скрываясь, плакали.

Лишь последний человек в цепочке вел себя боле менее спокойно. Молодая девушка в маггловской одежде, с болезненной гримасой припадающая на левую ногу, равнодушно осматривала надзирателей и внутренний двор. На голых руках преступницы красовались отвратительного вида синяки и трехзначный номер, нанесенный светящейся магической краской. Последнее нововведение Министерства магии — узников…  маркировать.

Принимающий партию заключенных, надзиратель нашел номер и имя юной заключенной в конце списка и скривился с отвращением. Убийство двух магглов с особой жестокостью, применение Непростительного заклятья номер три. Жертвы — собственные родители. Воистину иногда магглорожденным от собственной магии сносит крышу больше, чем иным чистокровным от родословной.

Что удивительно приговор был очень жесток. Пятнадцать лет в Азкабане практически верная смерть. За убийство магглов обычно давали куда меньше. Хороший адвокат мог бы оспорить приговор, да видно у девчонки не нашлось золота на оплату услуг защитника. Впрочем, и десять лет выдержать удается лишь каждому двадцатому заключенному. Женщины обычно умирают на втором или третьем году, самые стойкие на шестом или седьмом.

Эта девчонка, да еще в предписанных «строгих» условиях не протянет и года. Ведь «строгие» условия — это камера без окна, вечный полумрак, запрет на получение мяса и овощей в пищевой пайке и каменный топчан вместо деревянной кровати. Верные шансы загнуться не от усилий дементоров, а от туберкулеза или воспаления легких.

На секунду надзирателю даже стало жалко девушку. Но он сумел справиться с недостойным чувством. Девчонка преступница и вполне заслуживает своей тяжелой участи. Как известно всему миру, невиновные волшебники в Азкабан не попадают.

Через час заключенным раздали тонкие одеяла, их единственную собственность в этом месте, и отвратительные полосатые балахоны, совершенно одинаковые для мужчин и женщин.

Когда узников расковали и начали разводить по камерам, девчонка вдруг вырвалась и побежала к воротам, которые вот-вот должны были закрыться. Видать нервы у неё оказались не из гоблинской стали.

Один из стражников лениво взмахнул волшебной палочкой, и ноги девчонки захлестнула железная цепь. На каменный пол узница рухнула с шумом — весь Азкабан слышал.

Поколотили её, конечно, немного. С узниками никогда особо не церемонились в Азкабане. От одного особо точного удара преступница потеряла сознание. В таком состоянии её и поволокли, как мешок с камнями, в самый отвратительный отдел Азкабана — в «Коридор Смертников», где как раз на днях освободили камеру. И где магглорожденной Гермионе Грейнджер предстояло провести следующие пятнадцать лет жизни.

Глава 1

Болело всё — разбитые колени, которыми она пересчитала все ступени в Азкабане, ладони с содранной кожей. Едва зажившие ребра тупо ныли — удары надзирателей пришлись в основном по ним. Гермиона свернулась в клубок на тонком одеяле, надеясь хоть как-то успокоить боль. Слой шерстяной ткани почти не спасал от холода, идущего от каменных плит. Холод Азкабана был такой же пыткой, как дементоры.

Смотрите-ка, кто здесь! — совсем близко раздалось издевательское шипение. — Грязнокровочка…  Маленькая, лохматенькая.

Белла! Сколько можно твоих истерик «Грязнокровки захватили мир»? — недовольно сказал какой-то мужчина. — Молчи!

Но, Люциус, — насмешливо протянула женщина. — Это в самом деле та мелкая грязнокровка! Гер… . Не помню фамилию этого маггродья.

Грейнджер, — хрипло каркнул второй мужчина. — Где?

Напротив меня, Тони. Эй, грязнокровочка! За что сидишь?

За кражу конфет? — засмеялись дальше по коридору.

Эй, ублюдочная тварь, что ты здесь делаешь? — крикнул кто-то издалека.

Голоса людей сливались в равномерный гул. Гермиона заснула бы под него как под музыку. Но женщина, находившаяся совсем рядом, не давала отключиться. У нее был очень противный голос и визгливый смех.

Наконец девушка открыла глаза и подняла голову. Место, куда ее запихнули, было нишей в каменной стене. Выдолбленная в черном камне низкая нора длиной восемь футов и шириной пять. В дальнем углу из позеленевшей медной трубки бежала тонкая водяная струйка. Капли падали на наклонный камень и стекали в круглое отверстие в каменном полу. Умывальник, душ и туалет в одной конструкции. Единственное удобство, положенное узникам.

Грязнокровка! — хрипло крикнул кто-то.

Гермиона вздрогнула и обернулась. Это было неправильно — оборачиваться на ненавистное оскорбление, но она ничего не могла с собой поделать. Кто-то знал, кто она такая.

Дверь в камере заменяла железная решетка с прутьями в руку толщиной. Замков и засовов предусмотрено не было — концы прутьев были вплавлены в камень с помощью волшебства.

Широкий коридор был слабо освещен чадящими факелами. В неверном свете можно было разглядеть камеры напротив и узников, прильнувших к решеткам.

Гермиона судорожно сглотнула, узнав обитательницу камеры напротив, окликнувшую её. Изможденное тело, желтоватая как пергамент кожа, спутанные полуседые космы и пронзительные черные глаза. Беллатрикс Лестранж, печально известная Пожирательница Смерти. Та, чьей смерти Гарри желал так же сильно, как и смерти Волдеморта. Позади неё виднелся сгорбленный силуэт. Скорее всего, это был муж колдуньи — Родольфус Лестранж. В Азкабане, Гермиона читала когда-то, подобное часто практиковалось: супруги, близнецы — в одной камере.

В камере слева был виден стоящий на коленях мужчина с пепельными волосами и шрамом через всю левую щеку. Гермиона помнила это обезображенное лицо по фотографиям из апрельского «Ежедневного пророка» — Рабастан Лестранж, деверь Беллатрикс. А правее, в камере видной лишь наполовину, к решетке прижался тот, кто мог быть только Люциусом Малфоем. Надменный аристократ осунулся до состояния скелета. Волосы неаккуратно острижены — слипшиеся от грязи прядки торчат в разные стороны. Но на Гермиону он смотрел с цепким вниманием.

Ой, да она нас узнала! — растянула серые губы в оскале Беллатрикс. — Где твои дружки, грязнокровка? Их скоро приведут или они уровнем ниже? Я хочу посмотреть на Поттера в кандалах!

Новая ищейка Дамблдора, — в голосе говорившего отчетливо слышались звериные рычащие нотки. — Рассчитывает, что мы расскажем все секреты за лишнюю миску похлебки. Посмотрим, как ты будешь орать, когда дементоры придут ночью.

Ты сам орешь, Сивый, — меланхолично заметил младший Лестранж. — Уже сороковая ночь, а ты все вопишь.

Мы все кричим, Басти. Но будет интересно, как грязнокровка начнет визжать, когда дементоры, — Беллатрикс даже глаза прикрыла в предвкушении. — Сыграют свою любимую шутку.

Дементоры в коридоре появились не скоро. Гермионе казалось, что прошло не меньше десяти часов, и за стенами Азкабана уже глубокая ночь. Но заснуть не удавалось из-за Пожирателей смерти, которые «населяли» камеры. Волшебники обсуждали всякие безделицы, обменивались репликами и вообще, по мнению Гермионы, вели себя как на светском рауте. К чему ироничные расшаркивания с людьми, которых даже не видишь?

Но голоса в миг смолкли, когда пламя в факелах внезапно затрещало, а стены покрылись инеем — верные признаки приближения дементоров. Смертельных стражей Азкабана было не менее пятидесяти. Огромное количество для тридцати узников. Дементоры плыли по коридору, распространяя вокруг волны холода, от которого коченело тело.

На середине коридора дементоры замерли на несколько секунд, словно давая максимальному количеству узников возможность «насладиться» зрелищем, и неспешно разлетелись. По двое, по трое они «посещали» каждую камеру. Не залетали внутрь, но прижимались к решеткам, пытаясь урвать от сжавшихся у дальней стены людей кусочек того, что составляет суть человека.

«Коридор Смертников» наполнился криками узников. В своем ужасе Пожиратели смерти были равны и едины.

Первый поцелуй, победа любимой квиддичной команды, сладкое томление в день собственной свадьбы, сдержанное, но такое желанное, одобрение Темного лорда, гордые улыбки родителей, триумф при виде поверженного врага, азарт сражения, вкус старого вина из семейного погреба, ощущение вседозволенности после первой Авада Кедавра, теплые солнечные лучи на лице, запах крови и дыма, шум морского прибоя — дементоры отбирали все, что могло бы приносить узникам радость и хоть как-то отгонять холод Азкабана.

Гермиона практически сразу же поняла, в чем состоит «шутка», когда дементоры начали протискиваться сквозь решетку её камеры. Толстые железные прутья нехотя раздвигались, пропуская стражей.

Три дементора…  и стало невозможно пошевелиться, невозможно дышать и думать. Один из дементоров коснулся её плеча длиннопалой когтистой конечностью, покрытой отвратительного вида струпьями. Тело девушки словно прошил разряд тока. Гермиона дернулась, пытаясь уйти от прикосновений, но сразу же угодила в «объятия» второго дементора.

Они не давали её выбраться, кружили вокруг, наслаждаясь её метаниями и нарастающей паникой. Гермионе казалось, что ее сердце вот-вот не выдержит и разорвется на кусочки. Но, как оказалось, это был еще не конец. Один из дементоров метнулся к ней, словно желая заключить в объятия. Холодные лапы обхватили её голову…

«Прикосновения дементоров воистину неприятны для живого человека» — было написано в какой-то книге, которую она читала еще на третьем курсе.

Неприятны… .

Гермиона отчаянно закричала, чувствуя, как её память просто выворачивают наизнанку. Улыбка матери, папино «солнышко моё» и поцелуй в макушку, «Превосходно» по зельеварению, счастливые глаза Гарри, обнимающего Джинни, Косолапус пытается поймать собственный хвост, пирожок с малиной обжигает пальцы…

Сколько длилось прикосновение дементора? Гермионе казалось, что годы, но на самом деле менее минуты. Когда стражи все-таки отпустили её, узница просто свалилась на каменный пол, погружаясь в бессознательное состояние, наполненное кошмарами.

Много позже Гермиона узнала, что подобные «шутки» дементоры творят только с новыми или вновь прибывшими узниками. И бывает, что для волшебника подобного оказывается вполне достаточно, чтобы сойти с ума или даже умереть. В остальное время стражи «довольствовались» прогулками у решеток. Они появлялись не более чем на полчаса в сутки. Но и этого времени вполне хватало, чтобы сводить с ума даже крепких духом людей.

Когда девушка пришла в себя, в мире за стенами Азкабана как раз наступил полдень. Её разбудил противный скрип несмазанных дверных петель. Сквозь вязкую дремоту Гермионе показалось, что это скрипит дверь в спальне Джинни в Норе. На той двери, покрытой темно-красной краской с надписью блестками «сестрёнка Джинни» были петли, ржавчина на которых не поддавалась ни одному зелью, и вечно заедающий засов. Невозможно было выйти ночью в ванную, чтобы не разбудить весь дом.

Но, открыв глаза, Гермиона увидела серый каменный пол и край одеяла, на котором лежала. Смерть родителей, пытки в Аврорате и заключение в Азкабан наравне с Пожирателями смерти не приснились ей.

Несмазанные дверные петли к противному скрипу не имели никакого отношения. В Азкабане вообще было очень мало дверей — в основном решетки, которые открывались и закрывались с помощью волшебства.

Скрип и скрежет издавали колеса тележки, на которой стояло несколько больших закопченных кастрюль. Еду в Азкабане все же раздавали люди, а не дементоры. Одновременно со скрипом раздавались шлепки. Около каждой камеры стояли глубокие миски и старый маг, долгие годы занимавший должность разносчика, приноровился раздавать немудреную тюремную еду, не останавливаясь.

Но около ниши Гермионы тележка остановилась. Старик тихонько вздохнул, глядя на неподвижное тело на расстеленном одеяле, и достал длинную гладкую палку, которую обычно использовал как посох.

Обитый железом конец палки чувствительно ткнул Гермиону по больным ребрам. Девушка дернулась и зашипела от боли.

Жива, — громко объявил старый надзиратель, зная, что именно об этом хотят узнать остальные узники.

Шлепок густой вязкой каши в миску, и колеса вновь заскрипели дальше по коридору. Через несколько минут, когда скрип стих, узники вновь загалдели.

Все, Рабастан, — обрадовано заявила женщина, которую Пожиратели смерти называли «Керри». — Мы с тобой на горошек спорили. Делись! Эй, Руквуд! Ты что делаешь?

Плата за пересылку, — скрипучий смешок.

Чтоб им дементора в задницу засунули, — вяло ругнулся младший Лестранж, ковыряясь в своей миске. — Не мясо, а сплошные кости.

Учитывая, какие кучи золота уходят на содержание узников, — раздался манерный усталый голос Малфоя. — Даже удивительно, что нас кормят этой дрянью. Удивительно, что вообще кормят…

Люциус, как будто ты сам не знаешь, в чьи карманы идет все золото. И кто всё съедает, — фыркнула Беллатрикс.

Эти косолапые обезьяны, конечно. Эй, грязнокровка, ты точно жива? Или я Керри зря свой горошек отдал?

Нет, — хмыканье Беллатрикс Лестранж. — Дышит. Эй, мугродье, жри свою кашу. А то она замерзнет в камень. Эй!

Гермиона завозилась. Лестранж с любопытством следила за девушкой. После «шутки», которую так любили дементоры, иные волшебники приходили в себя несколько суток. Самые слабые впадали в кому или сходили с ума, что сразу становилось заметно. Но Грейнджер слюни не пускала, не хихикала дебильно и шевелилась на своем одеяле довольно активно. Правда в ее волосах появилась заметная седина — это Беллатрикс увидела даже в слабом свете тюремных факелов.

Коротко взглянув на миссис Лестранж, Гермиона вновь улеглась на одеяло. Холод в камерах был настоящей пыткой. Девушка как в детстве, пыталась согреть ступни ладонями. Но помогало плохо. Есть тюремную кашу она, конечно, не стала. Серая комковатая масса в миске выглядела на редкость отвратительно. К тому же Гермиона сильно сомневалась, что сможет проглотить хоть кусочек. Горло горело, словно всю ночь она ела песок.

В голове мелькнула мысль не принимать пищу совсем. А еще лучше не дышать. Тогда её никчемная жизнь быстро закончится. Интересно, что в Азкабане делают с трупами? Хоронят? Но остров, который ей удалось увидеть, слишком мал для тысяч захоронений. Неужели они выбрасывают тела в море?

Обхватив голову руками, Гермиона пыталась не поддаться отчаянью. Пожирателей Смерти из других камер её истерика только порадует.

Господи, как вообще могло случиться подобное? Еще неделю назад… . Нет, пожалуй, меньше недели назад, у неё было все, чтобы радоваться жизни. Любимые родители, уютный дом, школа, которую она обожала, должность старосты, друзья и жених. На пасхальных каникулах Рональд Уизли сделал её предложение руки и сердца. И она ответила согласием, даже не раздумывая. Конечно, это непривычно — ведь им обоим нет еще и восемнадцати. Но миссис Уизли сказала, что для волшебников помолвки на последних курсах Хогвартса и ранние браки вполне обычное дело.

Рон подарил ей скромное колечко — тонкий золотой ободок с рубиновой крошкой. Очень красиво и очень по-гриффиндорски. Где теперь символ их любви? Гермиона помнила, что оставила его на туалетном столике в своей спальне. Родители непременно начали бы расспрашивать о кольце, а она не хотела шокировать их известием о помолвке. При всей своей просвещенности они вряд ли одобрили бы ранее супружество. Они вряд ли одобрили бы Рональда…

Но это даже хорошо, что кольца при ней не было. Золотые сережки в виде листов клевера, подарок родителей на пятнадцатилетие, исчезли после допроса авроров. Они стали частью дела, или «доблестные слуги волшебного закона» просто прикарманили их? Они вполне могли сделать последнее, раз им хватило совести применять к ней Круциатус, бить её по лицу и пояснице, не давая даже слова сказать в свою защиту.

Вспомнив «допрос» в Аврорате, Гермиона содрогнулась. Могла ли она когда-нибудь подумать, что такое бывает? Что нет никаких следственных действий и суда? Есть только побои, оскорбления и жестокие пытки, чтобы выбить признание. Гермиона не помнила, подписывала ли она что-нибудь. Боль от Круциатуса не оставила ей воспоминаний. Но, видимо, подписывала, раз находится здесь.

Закрыв глаза, Гермиона начала вспоминать подробности того дня, когда убили её родителей. Пожалуй, впервые за время учебы в Хогвартсе её не встречали на вокзале Кинг-Кросс. Пожиратели смерти весь год действовали в открытую — убивали, похищали волшебников и устраивали беспорядки. Семья магглорожденной колдуньи, подруги Избранного, могла бы стать их целью. Чтобы избежать этого, Гермиона уговорила родителей уехать в США. Поначалу они не хотели уезжать, бросать налаженное дело. Но девушке удалось убедить их, что жизнь куда ценнее, чем прибыль от стоматологического кабинета. Гермиона поклялась всем святым для себя, что ни в коем случае не станет подвергать себя опасности, а если дела будут совсем плохи, приедет к ним, и Грейнджеры смирились.

К счастью, в «стране оголтелых янки» родители Гермионы пробыли чуть более полугода. Только убедившись, что самых опасных преступников волшебного мира арестовали и отправили в Азкабан, Гермиона позвонила в отель «Хартмон» в городе Глен Аллен штата Виргиния и сообщила, что в Великобритании теперь вполне безопасно не только для чистокровных магов.

Родители вернулись домой уже через два дня, умудрившись перекупить у кого-то билеты. Все это время Гермиона жила в номере в «Дырявом котле».