— Так он же читер! Самый обычный читер, скорее всего, пласталевый.
— Плас… что?
— Пласталь это такой чит, выглядит как шестигранный кусок полированной в зеркало стали, но при этом легко отщипывается пальцами. Если кусочек пластали растереть в пальцах, то на какое-то время твоя кожа станет прочнее самого прочного металла, сохранив при этом эластичность. Вроде арамида, только еще прочнее.
— А он значит читер, который пласталь… что сделал? Что вообще делают, чтобы стать читером?
— От чита зависит. — Медведь подошел к джипу и снова открыл дверь, через которую пять минут назад экипировался. — Пласталь надо вживить под кожу, просто срезать где-нибудь ломоть кожи, положить туда чит, — он тоненький, как папиросная бумага, — и пришить обратно. И тогда ты получишь ее эффект навсегда.
— Жутковато. — признался я. — Но не очень-то сложно.
— Вот именно. Хоть в чистом поле такую операцию можно провернуть в одно жало, было бы обезболивающее, антисептики и твердые руки.
— А другие читы? Например панацея? Как стать читером с их помощью?
— Далась тебе эта панацея. — покачал головой Медведь. — С одной стороны, конечно, круто иметь регенерацию, как у технобиота, но с другой, и расплачиваться за нее придется, пожирая еду в три горла. Да и вживление… Ты вот говоришь пласталь вживлять жутковато, а с панацеей все еще интереснее.
— Да я так, для примера. — я пожал плечами. — Так что сделать-то надо?
— Вскрыть живот и засунуть себе чит прямо в него, прямо в кишки. — безжалостно припечатал Медведь. — Причем вроде бы как, надо сделать это самостоятельно, иначе чит не приживется. Не знаю, если честно, не проверял.
— Действительно жутко. — безэмоционально поддержал я. — Кстати, а почему тот Овощ утратил свою способность? Я смог его кожу ножом прорезать.
— После смерти читы перестают работать.- Медведь залез внутрь джипа и стал выкидывать оттуда все, что, видимо, планировал взять с собой. — Они же не сами по себе, они в тандеме с организмом работают, а если организм перестал работать, то и чит тоже.
— Логично. — согласился я, глядя, как из салона джипа вылетают карематы, свернутые в рулоны пончо, какие-то еще вещи… — Получается, если поискать и найти, где у него вшит под кожу чит, его можно оттуда вырезать?
Медведь на секунду замер, даже перестал вышвыривать вещи из джипа.
— Никогда об этом не задумывался. — изрек он после паузы. — Наверное, да… Не знаю, врать не буду.
— Ладно. — я не стал заставлять вояку перегружать мозг сложными думами. — А как вообще Овощ догадался засунуть в себя чит? Да еще и сделал эту операцию? Ну, или другие ему как сделали эту операцию? Ты же говорил, что у них все плохо с соображалкой…
— А ты что думаешь, он родился читером? Или, может, он родился Овощем? Нет, брат, и то и другое это не врожденное, это приобретенное. Просто читером он стал чуть раньше, чем Овощем, вот и все. Никто же до сих пор так и не выяснил, как и от чего люди становятся Овощами, синяки что-то там мямлят про какое-то там излучение, выжигающее мозги, но ничего конкретного. В теории кто угодно когда угодно может стать Овощем. Даже я, даже ты, даже прямо сейчас, даже оба сразу. По крайней мере, пока мы хотя бы примерно не знаем механизм появления Овощей, за рабочую гипотезу берется именно эта.
Ну и местечко этот Аномалион, ничего не скажешь… Любой человек в любой момент может стать Овощем с дырявыми мозгами. Любой механизм в любой момент может стать технобиотом.
Интересно, кстати, а джипы, которые мы тут бросаем — могут, или мертвые люди, которые остаются внутри (Медведь ничего не сказал, что мы их хороним) тоже считаются за защиту? Первая машина вряд ли превратится, в ней кумулятивной струей сожгло весь перед, наверняка повредив и двигатель, но вот вторая, в которой ехал я, почти цела. Да, пробита насквозь в задней части, но вряд ли это могло сказаться на способности ехать…
— Медведь… — я решил снова заострить внимание напарника на этом факте. — А почему, говоришь, машины не поедут?
— Я не говорил. — Медведь задом выбрался из джипа, волоча за собой рюкзак. — Думал, что ты сам догадаешься, я же тогда еще не знал про твою амнезию. Машины не поедут потому же, почему мы не можем просто вызвать сюда подмогу через хады. Потому же, почему не сработала моя камера, которую я запустил перед боем, чтобы разведать обстановку.
Я выждал секунду, ожидая, что Медведь продолжит, но он вместо этого достал из кармана свой хад и показал его мне. Экран был совершенно черным и не реагировал даже на нажатия кнопок. Я достал свой девайс тоже и убедился, что с ним все то же самое.
— Машины заглохли, и завести их снова мы не сможем, потому что у них нет ручного стартера, а только аккумуляторы. А мы находимся в зоне, в которой электрическое сопротивление всех материалов увеличено стократно… Можно сказать, что электроника здесь не работает. Это тоже баг, хоть и почти безвредный, называется Ом, и тянуться он может ой как далеко. — Медведь спрятал свой хад в подсумок и закинул рюкзак на плечо. — Так что, братец Кротик, придется нам на своих двоих топать до тех пор, пока не сможем хотя бы подать о себе весточку.
Друзья, объявляется небольшой интерактив! В этой главе намеренно была допущена техническая оплошность. Предлагаю вам ее найти и написать в комментариях, в чем она заключается. А если кому-то это задание покажется слишком простым, то вдобавок к этому предлагаю еще и предложить варианты, при которых данная оплошность воплощается в реальную жизнь. Тому, кто сможет сделать и то и другое самым первым, обязательно подарю на стену привязанного к этой книге чибика, как только он будет готов. Так что пишите свои комментарии, будет интересно почитать!
Глава 5
Не то, чтобы я не верил Медведю — как ни крути, он во всем этом живет и варится, а я неофит… Но если я что-то и успел узнать о себе — так это то, что я никому не намерен верить на слово. По крайней мере, в отношении того, что касается меня.
Поэтому, пока Медведь снова полез в машину, я вытащил из кармана свой хад и попытался включить его. Результат закономерно оказался нулевой, но проверить все же стоило. Может, Медведь забыл зарядить свой гаджет и он просто умер? Надо, кстати, выяснить, как вообще они заряжаются и заряжаются ли вообще…
— А как же мертвые? — спросил я, имея в виду бойцов Центурии.
— Ну, с собой мы их точно не потащим. — ответил Медведь. — Даже если бы могли физически, через полчаса меня отпустит «Искра» и как бы не случилось так, что тебе и меня придется тащить. Надеюсь, что обойдется, но мало ли что…
— Так а с телами-то что?
— Оставим тут. Когда выберемся и подадим сигнал о нашем местоположении, спасательная команда займется ими. И машинами. Как минимум, отбуксирует их отсюда.
— Ясно. — сказал я. — Мне что брать?
— Свой рюкзак и все, что сможешь. — Медведь кивнул на кучу, которую навыбрасывал из джипа.
— Сколько идти идеи есть?
— От пяти минут до суток. — серьезно ответил Медведь.
— Значит, исходим из суток. — вздохнул я, приседая рядом с кучей.
— Соображаешь. — хохотнул Медведь. — Кстати, осмотри ребят. Если на них есть уцелевшее снаряжение твоего размера, забери себе. Им оно уже без надобности.
Несмотря на то, что эти парни были сослуживцами Медведя, и, наверняка, какими-никакими, но друзьями, раз он пошел мстить за них превосходящим силам противника (ну, частично за них), он мыслил рационально и холодно. Никакого пиетета перед мертвеца, никаких соплей и вообще никаких эмоций. Им снаряжение уже не нужно, а я почти голый, и, учитывая, что идти нам хрен знает сколько, мне оно пригодится с куда большей вероятностью. Потому как любая вероятность больше нуля.
В машине Медведя искать было нечего — кумулятивная струя там практически сожгла водителя, и снаряжение на нем тоже. На втором бойце, который прикрыл своим телом Медведя и обеспечил ему выживание, тоже оставалось мало целого, но шлем с прикрепленными к нему активными наушниками я все же снял — как раз моего размера оказался, даже подгонять систему подвеса по окружности головы не пришлось, село идеально. А вот активные наушники на креплении пришлось немного подогнать по высоте и я даже на мгновение пожалел, что они у бойца были закреплены на шлеме — я бы предпочел стандартное оголовье, чтобы можно было таскать и без кастрюли на голове. Понятное дело, что шлем — штука нужная, защищает от осколков, от ударов головой, плюс на него можно навесить всякого удобного снаряжения, но я почему-то чувствовал себя в нем так, словно мне действительно кастрюлю на голову навесили. И даже несмотря на то, что шлем был легким и удобным, мне в нем было отнюдь не комфортно. А дискомфорт вполне способен привести к ошибкам в бою и, как следствие, к увечьям или смерти.
Но активные наушники хотелось заиметь себе больше, чем снимать шлем, и за неимением других вариантов пришлось с ним мириться, поскольку базовое оголовье если у солдата где-то и было припрятано, что уже само по себе вряд ли, то я не знаю, где.
В моей машине труп водителя остался полностью целым, если не считать шейных позвонков, конечно, что и дало мне возможность обзавестись неплохим снаряжением. Кумулятивная струя, прошившая заднюю часть, и чуть не поджарившая мою задницу, сожгла спинку водительского кресла, но само тело не тронула, и главное — не тронула его плейткерриер, на который я и положил глаз.
Нащупав на плитнике солдата пряжки быстросброса, я умудрился стянуть его, не кантуя само тело и даже почти не потревожив его. Моя разгрузка это, конечно, хорошо, но бронезащита всегда лучше, чем ее отсутствие — вон, даже Скит ходит в плитнике, хотя я не уверен, что у нее внутри стоят плиты, а не мягкий арамидный пакет для облегчения.
Здесь же, судя по весу, стояли вполне себе плиты, возможно, даже такие, что спасут мне жизнь при попадании пули. Доставать их, чтобы проверить класс защиты я не стал — быстро этого не сделать, да к тому же вряд ли Центурия стала бы снабжать своих бойцов какой-нибудь бесполезной херней, так что все в порядке там с бронезащитой.
Больше проблем возникло с навеской снаряжения. Мертвый боец комплектовал свой плитник под себя, и, во-первых, мне его комплектация была не нужна, а во-вторых, скорее всего, еще бы и неудобна оказалась. Несмотря на то, что оружие у него оказалось под стать моему — тоже автомат Калашникова, и даже под тот же патрон и с такими же магазинами, мне просто банально не нужно было столько подсумков под магазины, сколько в сумме получилось бы из моей разгрузки и комплектации плитника. А бросать разгрузку тоже не резон — это сейчас Медведь добрый и предлагает брать все, что к полу не приколочена, а потом окажется, что все взятое надо сдать. Как-никак, Центурия это серьезная структура, которая вряд ли позволит себе раскидывается снаряжением направо и налево.
Поэтому пришлось поломать пальцы, вытаскивая стропы молле-системы из ячеек на плитнике, чтобы превратить его в обычный бронежилет, поверх которого можно накинуть разгрузку. К моему счастью, боец предпочитал открытые фаст-маги, и строп там были вдвое короче, чем были бы на аналогичном, но полноразмерном подсумке с клапаном — таком, какими была снабжена моя разгрузка. Сам бы я предпочел именно их, а эти полу-подсумки наполовину из пластика если бы и повесил, то максимум один на левом боку, чтобы хранить там магазин на случай экстренной перезарядки, необходимой вот прямо сейчас. Во всех остальных случаях их конструкция поможет только в одном — потерять подсумок при переползании, а то и при слишком активном беге.
Само собой, я забрал автомат мертвого центуриона — на открытой местности длинный ствол предпочтительнее моего коротыша. Мало ли на что мы наткнемся. Гранатомет Медведя это, конечно, хорошо, но я бы предпочел по максимуму справляться своими силами.
Закончив со снаряжением и подогнав под себя плитник, я вернулся к Медведю, который уже тоже был готов. Из кучи снаряжения, что он вытряхнул из джипа, мы взяли два каремата, прицепив их снизу к рюкзакам, суточный сухпаек, несколько бутылок воды и пару мотков прочной веревки. Больше ничего такого, из-за чего мы сочли резонным грузить на себя лишний вес, не нашлось, и, закинув все обратно в обгоревшую машину, мы выдвинулись.
Медведь пошел не в ту же сторону, куда стояли носами машины, а взяв чуть вбок. Объяснил он это тем, что машины просто ехали по дороге, а на самом деле дальше она изгибается и упирается прямо в базу Центурии. На вопрос, почему он решил, что граница Ома проходит именно так, он пожал плечами и сказал, что он это ни с чего не решил и он не знает, где проходит граница. Но при этом он руководствовался мыслью о том, что если тебе все равно куда идти, то лучше идти в ту сторону, в которой находится точный и однозначный ориентир.
Поспорить с ним было трудно. Поэтому я опустил на уши активные наушники, включил их, повернув регулятор и последовал за Медведем, бросив последний взгляд на истерзанные трупы Овощей, на сожженные машины, на огромную воронку на месте ящиком с гранатометами…
Кстати, о них.
— Есть идеи, откуда они взяли гранатометы?
— Да какая разница? — почти что фыркнул Медведь. — Главное, что взяли. Мало того — они еще и умели ими пользоваться…
— Не все. — возразил я. — Стреляли вообще только двое. Еще пятеро ломанулись к трубам после того, как все завертелось, но мне показалось, что они это просто для того, чтобы завладеть оружием… Не буду утверждать, что они понимали, как ими пользоваться. Впрочем, что там понимать? Раскрыл, взвел, прицелился, да жми на единственную кнопку.
— «Раскрыл»? — Медведь чуть повернулся ко мне на ходу. — Ты успел приметить, что за гранатометы были?
— Ну да. РПГ-18. Муха.
— Ну даешь. — вздохнул Медведь. — Я вот не отстрелил этот момент.
А я вот отстрелил, что эту информацию я выдал без помощи суфлера, словно вытащив ее из собственной памяти. Хотя даже не так — подсказка от суфлера проскочила в памяти еще когда я рассуждал о просто стрельбы из «Мухи», а уже потом, отвечая на вопрос Медведя я получил еще одну подсказку — уже насчет названия.
И тут же, словно дождавшись, когда я запрошу информацию, суфлер вывел мне информацию по «Мухе».
Что ж… Если теперь подсказки по оружию и прочим средствам ведения войны будут вылезать у меня перед глазами не каждый раз, когда я увижу новую пушку или боеприпас или минно-взрывное средство или что-то еще в этом роде, а только тогда, когда я запрошу информацию самостоятельно — это будет просто отлично.
А что, ведь так оно и получается! Даже когда я получал информацию о пушке Медведя — я получал ее потому, что задал вопрос… Или наверное будет лучше выразиться «подал запрос», поскольку вопрос «Что это за херня?» был риторическим, что понял бы любой человек, если бы его услышал. А суфлер в голове не понял и выдал заученную лекцию о гранатомете. И это, в свою очередь, приводит к нескольким интересным мыслям. Например, заставляет задуматься о том, являются ли механические подсказки в голове следствие работы какой-то системы, принцип которой я пока что не понимаю, или это фрагменты моей памяти, которая сейчас находится за каким-то непробиваемым блоком, и эта система только достает их оттуда и сует мне под нос? В пользу первого найти аргументов пока не удалось, а вот в пользу второго они еще как были — например, мои навыки ловкого обращения с оружием и стрельбы из него, ведь ни для того, ни для другого мне не нужен никакой суфлер в голове, я и без него прекрасно справляюсь, на мышечной памяти.
Но есть и еще одна интересная мысль. И заключается она в том, что сам по себе суфлер не является частью меня. Не знаю как насчет тела, но частью сознания он не является точно. В противном случае он без труда распознал бы риторический формат вопроса про пушку Медведя и не стал бы на него отвечать, ведь я сам и не планировал получить ответ. Я-то не планировал, а суфлер все равно его выдал, словно болванчик-робот, не способный различать тона и полутона и реагирующий только на букву запроса, но не его дух.
Впрочем, — я снова посмотрел на трупы Овощей, — возможно, живой человек тоже способен на такую же реакцию, как компьютерный болван. Если он мыслит совершенно другими категориями и видит логику совсем иначе, нежели я.
— Так откуда они их взяли? — я решил вернуться к старой теме.
— Да откуда я знаю? Нашли, притащили, раскопали… Ты не те вопросы задаешь.
— Почему не те? Разве тебе не интересно, откуда они их взяли? А если они еще найдут? Ну, не прямо они, но тоже какие-нибудь психи?
— Мне не интересно, потому что они могли их взять откуда угодно. Ты еще не понял, куда попал? Это Аномалион, братец Кротик, это тебе не большая земля. Девизом этого места могла быть разве что фраза «Что угодно, когда угодно, как угодно». Тут вещи и люди появляются из воздуха и пропадают в никуда, сдвигаются по времени и возвращаются обратно. Эти ящики с гранатометами могли быть перенесены сюда из прошлого или будущего, а, может, даже из какой-то параллельной вселенной. Овощи могли свалить в кучу всякий хлам, который странным образом превратился в эти ящики. А, можем, и не было никаких Овощей и гранатометов и все это — лишь наши с тобой галлюцинации, этот вариант тоже не стоит сбрасывать со счетов.
— Исключено. — я помотал головой. — Мне не мог привидеться пласталевый читер, поскольку я даже не знал об их существовании на тот момент. Я даже представить себе не мог, что такие существа способны существовать.
— Ну, значит, не галлюцинации. — Медведь пожал плечами. — Крот, Аномалион это такое место… Это как лабораторный бокс планеты, в котором она проводит свои эксперименты, самые смелые и безбашенные. Если представить себе планету ученым, а вселенную — каким-нибудь НИИ, то Аномалион будет лабораторным боксом высшей степени защиты от всех опасностей, какие только можно себе представить. И бокс этот дали самому безумному, хоть и по-своему гениальному ученому из всего коллектива, чтобы он всеми своими дикими экспериментами не поднял на воздух все здание.
— Это твоя теория? — уточнил я.
— Не моя. — Медведь покачал головой. — Но она кажется мне наиболее логичной. Сам посуди — здесь происходит дичь. Абсолютная дичь, все что можно придумать и все то, до чего ты никогда не додумаешься — все происходит здесь. Но ничего не оказывается снаружи. Даже раньше, когда читы еще вывозили из Аномалиона, они на большой земле быстро теряли свои свойства, как и читеры, которые надеялись стать там супергероями… Или злодеями. Баги за куполом не образуются, твари туда не проникают, технобиоты не гуляют. А с тех пор, как купол полностью закрылся — вообще все как ножом отрезало. Даже радиоволны не проникают ни снаружи внутрь, ни наоборот. Полная изоляция. Как в лабораторном боксе.
— Хреново, наверное, ощущать себя лабораторной крысой. — я вздохнул. — Получается, от тебя ничего не зависит.
— А вот тут ты ошибаешься. Как раз все наоборот — именно от тебя, от каждого из тех, кто остался внутри купола, все и зависит. Если бы не было людей — кто бы отмечал все эти странности? Кто бы знал об их существовании? Животным было бы все равно, для них все это непостижимо, они бы просто воспринимали все это как новый источник опасности, а, может, и наоборот — чего-то полезного для себя. Странными и непонятными все эти явления делает именно присутствие людей. Поэтому, как ты ни крути, а именно люди во всей этой цепочке являются главным звеном. И есть даже теория о том, что именно появление людей под куполом и стало причиной того, что местность под ним превратилась в Аномалион.
— Может, и так. — я не стал ставить под сомнение слова Медведя. — Но тогда почему тут все так ужасно? Почему тут все старается убить тебя?
— А во внешнем мире по-другому, что ли? — хмыкнул Медведь. — Это просто мы объединились, прогнули мир под себя и загнали его в такие рамки, когда куча людей стала сильнее окружающего мира. Но возьми простого обывателя, оторви его от привычной жизни и закинь в тайгу в минус двадцать — сможет он выжить? Определенно, нет. И он точно так же будет считать, что весь мир против него. Погода, температура, кружащие вокруг волки… А ведь они на самом деле не против него, они просто есть. Это человек вторгся в их мир, а не наоборот. Так же и здесь. Мы вторглись в мир, к которому не готовы, который не понимаем, и теперь думаем, что он пытается нас убить… А он, может, даже и не в курсе, что внутри него копошатся какие-то людишки, которые так его ненавидят.
Медведь повернул голову куда-то вправо, и его голос неожиданно потеплел, что было слышно даже через наушники:
— К тому же здесь далеко не все пытается тебя убить. По крайней мере, не напрямую. Смотри, какие красавцы. За пределами Аномалиона ты никогда в жизни не увидишь ничего даже отдаленно похожего…
Глава 6
Когда я перевел взгляд туда, куда смотрел Медведь, сначала я ничего выдающегося не увидел. Вокруг, сколько видел глаз, тянулась все та же пустошь, где-то вдалеке упирающаяся в голубой небосвод. И только там, на линии горизонта, виделись какие-то огромные неясные силуэты, похожие на несколько одинаково плоских то ли высоких холмов, то ли низких гор.
Но секундой позже я понял, что никакого отношения к выпуклостям рельефа эти объекты не имеют. Ну, или это какая-то очередная загадка Аномалиона — двигающиеся горы.
А они и правда двигались. Правда почти незаметно — может быть, по миллиметру в секунду, так что и глазом не заметишь особо. Определить, что движение вообще имеет место быть намного проще оказалось по тому, что они очевидно шевелились, то ли слегка переваливаясь с боку на бок в процессе движения, то ли раздуваясь, как пузырь и снова опадая — так и не поймешь. А еще несколько раз прямо в центре этого «массива» появились прогалы света — явно следствия шевелящихся ног или лап.
Да с такого расстояния вообще ничего не рассмотришь и не поймешь. А Медведь еще «красавцы» говорит. Шутник.
Повернув голову и заметив мое замешательство, Медведь прямо на ходу залез в один из подсумков и выудил оттуда компактный, сложенный вдвое, бинокль. Резким взмахом руки расправил его и протянул мне:
— На. Не видишь же ни хрена.
Я благодарно кивнул и принял бинокль. Приложил к глазам, покрутил колесики настроек, наводя фокус и подбирая кратность, и наконец смог рассмотреть неведомое явление поподробнее.
И вынужден был согласиться с определением Медведя. Это и правда были величественные красавцы.
Больше всего существа были похожи на обеденный стол. Большой и высокий обеденный стол. Большой и высокий обеденный стол, который затонул вместе с кораблем, на котором находился и несколько веков провел на морском дне, обрастая отложениями соли, кораллами, ракушками и всем прочим, чем только можно обрасти в толще воды. Природа сгладила все его острые и строгие линии, превращая их в нечто бесформенное и массивной, в чем уже не признать предмет мебели. Столешница стала на порядок толще, и покрылась сотней слоев непробиваемой корки, а с обратной ее стороны разрослась колония кораллов.
Такой стол давно уже превратился в часть местной экосистемы, между его ногами, давно и прочно сросшимися с морским дном, нашла себе пристанища большая камбала, периодически воюющая за это классное место с раком-отшельником, а в растущих неподалеку анемонах шныряют рыбки-клоуны. Еще несколько столетий — и пространство между ногами стола полностью зарастет донными отложениями, и он превратится в одну огромную кочку на морском дне…
Но, прежде чем это произошло, кто-то изъял стол из уже ставшей для него привычной биосферы, вытащил с морского дна, при этом не озаботившись даже нормально отколупать ножки и оставив на них огромные наросты… Или поленившись это сделать.
А потом этот сумрачный гений неизвестным мне способом увеличил этот стол в несколько тысяч раз, превратив его в гигантскую ходячую гору!