У меня есть знакомая, моя ровесница, гинеколог. Хорошая (ий). А у нее есть 20-летняя дочка. И вот эта дочка подцепила где-то пиелонефрит.

Мама ей говорит сдать анализ мочи.

Дочка хлопает глазами: у меня месячные!

Мама: ну, заткнешь там - и ничего.

Дочка уже не хлопает глазами. Она их таращит в полном непонимании. Она впервые слышит о существовании влагалища.

Ей все видится в розовом свете, то есть сплошной клоакой, как у Курочки Рябы, которая несет золотые яйца от и для Золотого Петушка.

Последний, между прочим, похаживает вокруг. Ему 40 лет. Мне кажется, он должен быть в курсе.

Мама не возражает.

Прощальные гастроли

Скорая Помощь прикатила на несчастный случай.

Дедуля 89 лет упал с балкона 2 этажа.

На балконе он пел. Репетировал фронтовые песни перед выступлением в училище Фрунзе. Как это произошло, никто не знает.

Живой.

Доктор отреагировал предсказуемо, тривиально и лаконично:

- Ему пора в анатомическом театре выступать, а не во Фрунзе, там заждались уже.

Пидиатор

Вот еще про одного доктора.

Осенью 2003 года мой ребенок неприятно и непонятно захворал. Кто-то, может быть, помнит, как я утратил всякое самообладание и учинил сетевое безумие по этому поводу. Все, слава Богу, позади. Платный скорый доктор сработал оперативно, мы угодили в больницу, и там во всем разобрались. И вот уже полтора года я никак не мог нащупать причину, по которой мне этот доктор решительно не понравился.

Наконец, нащупал.

Это был, конечно, специалист, не отнимешь. Я не могу придраться ни к чему, что он делал. Дочка, когда не в духе, совсем не подарок; даже когда она здорова, мало кто может это стерпеть. Я не преувеличиваю, я точно знаю. Но доктор был отменно выдержан и добивался всего, чего хотел.

Это был пожилой лев с печальным взором. Печаль эта мне пришлась не по нутру.

Я отрекомендовался бывшим коллегой и перечислил все, чем лечил дитё.

Печальный доктор вежливо улыбнулся и тихо разгромил меня наголову. Кривя губы в почтительной, но ядовитой улыбке, он уличил меня в незнании фармокодинамики разных веществ - ну, что поделать, я многое забыл. Что ж теперь отрицать. Но это ладно, пускай.

Вкрадчивое змеюжество сохранялось в нем на протяжении всего визита.

Прощаясь, он посоветовал хорошенько запереть за ним дверь. Мы сказали, что ничего, не боимся, дверь прочная. Он, стоя на пороге, опять улыбнулся и столь же вежливо объяснил, что нашу дверь можно вынести в три минуты вместе с косяком.

За что ему великое спасибо.

Но нет, меня не это рассердило. Тогда что же? - думал я. А вот что.

Он, как обещал, отзвонился в первом часу ночи и сообщил результаты анализов. Что скажет обычный доктор клиенту с медицинским образованием? В нашем случае было бы естественно сказать: послушайте, у ребенка сильнейший лейкоцитоз; я не пойму, в чем дело, надо в больницу. Неприятно, но здраво и просто. Спасибо, поняли, едем.

Этот же начал с подробного перечисления нормы. Зачитывал нормальные показатели несколько минут, пока я пританцовывал с трубкой. А самую гадость оставил на сладкое. Возвысил голос и врезал. И помолчал, дожидаясь моей реакции. Зная прекрасно, о чем в таких случаях думает медик, пусть и бывший.

Сука такая.

Паршивые овцы

Таких предателей, как я, на самом деле немало.

Позвонил старый знакомый. Мы с ним учились в одной школе, он был на пару классов младше, а потом вместе работали в петергофской поликлинике. Я был невропатологом, а он - окулистом. Так и развлекались, посылая друг другу клиентов с умеренно юмористическими примечаниями.

"Чем, - спрашиваю, - занимаешься?"

Развозит по области молоко с йогуртами.

Он, как и большая часть моих сослуживцев, был не без странностей.

Вступил, помнится, в ЛДПР. Во всяком случае, активно ей помогал.

Имел обыкновение в самый поганый сезон выходить в поход: сойти с одной железнодорожной ветки и через лес, болота, чащи переть до другой. Просто так.

Вот и давеча предложил мне прогуляться от станции Дибуны до Горской.

Может, оно и к лучшему, пусть молоко возит.

Оксиение

В школе и в институте я много рисовал. На лекциях и на всем остальном.

А маменька любила листать мои конспекты.

И вот однажды смотрит и не может понять, что за подпись такая к рисунку: ОКСИЕНИЕ.

Она-то привыкла, что я все по-латыни подписывал. Или подавал материал графически. Если писал, например, про какую-нибудь смертельную болезнь, то рисовал стрелочку и гроб.

А здесь я нарисовал интерьер пивного бара. Два понурых пениса вместо кранов, над ними - надписи: "гор" и "хол". Рядом - закусочный наборчик: бутылка водки.

И подпись. Икс, игрек в середине - так ей прекраснодушно почудилось.

Потом у них в роддоме все дохтура и сестры говорили: "ну, сегодня у нас просто оксиение".

С миру по нитке

Одна гинеколог замораживала больничную кашу в холодильнике и носила домой, брикетами. Мужа кормить.

- А что? - удивлялась она. - Хорошо!

Однажды она нашла на улице пакет. Другая бы пнула и пошла дальше, а этой захотелось посмотреть. В пакете оказался муляж влагалища из секс-шопа и крем.

Знаковое событие для человека ее специальности.

Она, между прочим, не сразу и поняла, что это такое.

А когда поняла, принесла на работу, всем показала.

- Мужу снесу, - привычно решила она. - Пусть играет и ко мне не лезет.

Гипердолоид

Кардиологическая бригада получила вызов: мужик зачем-то все крушит, ломает стены. Не профильный вызов, но ладно. Как-то так получилось, что поехали.

Приехали - действительно: разгром. Мужик бушует. Жалуется на соседей сверху, которые облучают его микроволновкой.

Ну, что ж.

Дежурный по городу психиатр доброжелательно разрешил буяна забрать.

- Дело житейское, - согласился он понимающе.

Мужик рассвирепел:

- Никто мне не верит! - убивался он.

И доктор притормозил. Доктор и сам не знал, что его смутило. Наверное, случай, когда клиент писал жалобы на скотный двор этажом выше - дескать, свиньи там, куры, а ему тоже никто не верил. Но потом обвалилась проссанная свиньей штукатурка, и все удостоверились.

Короче говоря, доктор отправился наверх разобраться, что и как. Позвонил, вошел.

И увидел десять микроволновок. Все они были наведены на нижнюю квартиру.

Батарею обслуживала вся семья, три человека.

- Чем это вы тут занимаетесь? - озаботился доктор.

Ему объяснили, что воюют с соседом, который напускает на них радиацию.

Пришлось перезвонить дежурному.

- Тут бригада нужна, - уточнил доктор.

Ревизия

Любопытства ради занялся ревизией своих студенческих познаний.

Грустные результаты.

Физика - 0, химия всех разновидностей - 0, оперативная хирургия - 0, акушерство и гинекология - кол, история партии - четверочка, история медицины - 0, и так далее.

Почему-то отрывочно вспоминается паразитология, хотя на кой черт она мне сдалась?

Помню африканских червяков, живущих в глазу. Необходимость их изучения я, как уже говорил, объяснял тем, что Леонид Ильич подцепил, не иначе, какую-то херню во время засоса в аэропорту. Еще помню, как нам рассказывали про каких-то гадов вроде клещей.

Рассказывала очень добрая, домашняя бабушка, похожая на старушку-сказочницу из передачи "В гостях у сказки". Она округляла глаза и понижала голос, делясь с нами страшными сведениями:

- Правильно! Они живут... в лесу! на ёжиках... хомячках... зайчиках!...

А про пауков наш грузин Каха, спеша добить улепетывающую мысль, написал очень быстро, без запятых:

"После полового акта самка поедает самца и откладывает яйцо в кокон которого она носит собой".

Палочки должны быть попендикулярны.

Еще у меня был альбом для изготовления порнографии. Дело в том, что я подолгу срисовывал с микроскопа какие-то личинки. Под микроскопом они выглядели вполне целомудренно. Зато на бумаге все казались одинаковыми пенисами, многократно пораженными сифилисом.

И где этот альбом?

Инкубы и суккубы

Оглядываясь на мою докторскую жизнь, я постоянно задаюсь вопросом: когда за мной начали увиваться бесы?

В них никогда не было недостатка, и я постоянно попадал под влияние какого-нибудь Ноздрева. Видимо, именно к этой мертвой душе у меня есть внутреннее сродство.

Но поначалу, когда я работал в поликлинике, все шло прилично, и я был вполне респектабелен. Ну, приду, бывало, не вполне свежий, но это как-то легко переносилось и не давало резонанса. А дальше я вижу себя уже в моей знаменитой больнице, и все идет совершенно неприлично. Меня давно интересовал переход: когда же эти бесы обозначились явно и стали на меня притязать?

Мне кажется, что все началось в последние недели петергофской поликлиники.

Тогда наметились знаки.

Сперва ко мне в кабинет явилась какая-то рослая медсестра, которую я прежде не видел. Карточки принесла или что-то еще. И что-то сказала, несусветное. Я поднял голову и машинально спросил: "Что вы имеете в виду?" И она ответила предсказуемо: что имею, то и введу. Старо, как мир, но я не давал повода. Это было нечто новое. Я внимательно к ней присмотрелся, но она уже ушла, а я все смотрел.

И тут же мне дали нового шофера.

Не то чтобы я ездил на вызовы с персональным шофером, они менялись, но этого раньше тоже не было, а когда он стал, меня почему-то стали исправно к нему сажать.

Это был молодой человек, мой ровесник, очень веселый и словоохотливый, крайне покладистый.

- Их всех надо трахнуть! - говорил он дружески, крутя баранку. - Я всех трахнул.

Я молчал, изумляясь придворным парамедицинским тайнам.

- Что же, - спрашивал я после паузы, - и начмеда можно трахнуть?

Меня это почему-то живо интересовало. Меня терзали неясные, опасливые желания, которые я не решался сформулировать. В начмедах у нас ходила симпатичная, но очень строгая дама немногим старше меня.

- И начмеда трахнем! - убежденно отвечал шофер.