Рашен-2

– Вполне себе, – подтвердил Клаус. – И подвиги их натуральный, хоть и немного приукрасить.

Я остановился у одного из плакатов и стал читать. Под фотографией бравого молодца в военной форме и с автоматом красивым шрифтом было выведено: «Сержант Николас Ивановман, командир роты разведчиков Управления немедленного реагирования в катастрофических ситуациях. Выполняя боевую задачу по недопущение надругательства над русиянскими ценностями со стороны зарубежных содомитов и выродков, проявил крайнюю степень упорства и нечеловеческого мужества. В результате его действий в целях недопущения сдачи врагу были сожжены три деревни со всеми жителями, скотом и сельхозтехникой».

– Странный какой-то подвиг, – искренне удивился я. – Уничтожил людей, имущества на миллионы и стал героем.

– Ничего странного, – ответил Клаус. – Лучше уж так, чем все это доставаться врагу. Пусть знай суки, что русияне и снег зимой с собой забрать, если это потребуется. С врагом у нас разговор короток. Кто к нам с мечом пришл, тот от голод и холод сдыхай, как собачака на мороз.

– Но погоди, – возразил я, дочитав текст до конца. – Сержант Ивановман воевал не на территории Русии, а где-то в далеких южных странах. Получается, что враг к нам и не приходил.

– Не приходил, значит прийти бы. Просто мы работ на опережение, – спокойным голосом увещевал меня подчиненный Марии. По его хладнокровию было заметно, что Клауса проинструктировали насчет меня и категорически запретили перечить наглому представителю золотой молодежи.

– Поймите, господин Петцев, русиянский мир – он не иметь граница. Для нас не существовай понятий «где-то там, далеко». Мы стоими на стража скрепоносных принцип во весь мир. Иначе нельзя. Стоит расслабиться, напримера, где-нибудь в Колумбии или Ирак, и тут же орды извращенцев поимеют нас в самой груба форме. Поэтому надо быть во всеоружии всегда и везде, даже в Антарктид.

– А вы точно уверены, что нас все хотят поиметь? – в который раз подивился я бараньему упрямству местного населения.

– Посмотрите телевизор, послушать радио, если не хватат информаций. И тогда вам сразу станет яснее, кто друга, а кто врага, – подытожил Клаус и одернул меня за рукав, поскольку мы уже пришли.

Городской аналитический центр располагался в здании обычной районной поликлиники – в меру запущенной и без любви ремонтируемой. Ряды стариков и старушек, сидящих в длинных коридорах на дерматиновых скамеечках в ожидании чудесного элексира от участкового терапевта, который вновь сделает их молодыми и здоровыми, явно не вязались с режимом повышенной секретности.

У центрального входа нас встретил заместитель главного врача, невысокий полноватый мужчина с бегающим глазками. Я много раз встречал подобных типажей и даже придумал для них шуточную характеристику: такие люди либо ищут, что им украсть, либо уже украли и теперь волнуются, как бы сохранить добычу и не попасться. И все это из-за постоянного виноватого выражения лица, контрастирующего с дерзким, нервозным взглядом.

– Крюгер Хвостовинг, – протянул он нам в нижайшем поклоне пухлую, вялую ладошку. – Проси вас, господа, следой за мноу.

Мы прошли через первый этаж, прорываясь сквозь гул обывательских разговоров завсегдатаев лечебного заведения:

– Не спорьте со мной! Я двадцать лет мажусь этой мазью! – на повышенных тонах вещала сухонькая бабулька в сиреневом вязаном берете.

– Да хоть пятьдесят. Дерьмо полное, – отмахнулся от нее плотный старик в заношенном костюме, явно военный пенсионер.

– Не могут по телевизору дерьмо рекламировать! – пришла на помощь «намазанной» соседка. – Я собственными глазами видела, как один известный актер ее хвалил.

– Мази, таблетки… Сколько можно себя гробить? – ни к кому не обращаясь, изрек представитель «молодого» поколения лет пятидесяти. – Природа сама дает нам лекарство от всех болезней: солнце, воздух, физкультура и никакого мяса. Не стоит травить организм трупятиной. Тогда будете здоровы до ста лет.

– Какого хера ты тогда здесь сидишь, место в очереди занимаешь? – разом обернулись к нему пенсионеры, забыв про конфликт. – Иди, рожу под лучи подставь, воды из лужи попей да лопухом закуси. Уже не молодой, а такой дурной, ей Богу.

– Да, потеряли мы молодежь, – запричитала очередь. – Вот раньше как жили: не стреляют на улицах – уже хорошо. Не прилетела ночью в твой дом бомба самолетная, значит, любит тебя Боженька. Кашку на воде сваришь, корочкой черствой закусишь, вот и пообедали. А уж щи с мясом только по праздникам видали. Зато дружные были, ни зависти, ни злобы. А нынче что? Выучили вас охламонов на свою голову. Телевизор в каждой квартире поставили. В школе принудительный труд после уроков отменили. Даже летние трудовые лагеря в Сибирейской тайге для детей душевыми с теплой водой оборудовали. Нет же, им все мало, постоянно нас учить норовят. Неблагодарные…

Мы подошли к небольшой лестнице, спустились на два пролета и остановились перед обшарпанной дверью с вывеской «Пункт приема анализов».

Крюгер открыл дверь и жестом пригласил нас в небольшую комнату. Ничего, кроме стеклянных столиков, заставленных банками с мочой и спичечными коробками (очевидно, с калом), прикрытыми бумажками с данными «доноров», здесь не было. Однако мужчина уверенно подошел к одному из столов, положил руку на самую наполненную банку и повернул ее вокруг оси. Одна из стен бесшумно отъехала вверх, обнажив находящуюся за ней блестящую металлическую дверь с массивными заклепками по контуру. Из всей фурнитуры на двери присутствовал лишь небольшой смотровой глазок.

На мгновение в глазке блеснул свет и тут же исчез, очевидно, «потушенный» глазом смотрящего.

– Открывай, свой тута же! – отчеканил Хвостовинг и для верности пару раз стукнул кулаком по металлу.

Почти бесшумно сработал замковый механизм, и дверь отъехала в сторону.

– На сегодень никтож не записан. Что приперлись? – «приветствовал» нас с порога солдат с автоматом.

– Поговорить мне тута, Жива в Сибирейскую тайгу уедешь, уроды охранять! – заткнул его Крюгер. – Старшего звать! Бегом!

Я же во время этого «выстраивания» вертикали власти не мог оторваться от огромного плаката, занимавшего одну из стен центра. «Сила Русии в алгоритмах!» —безапелляционно утверждал заляпанный краской и испачканный птичьим пометом баннер.

Откуда в суперсекретном бункере птицы, спросите вы? Все очень просто —аналитический центр накрывала двухскатная стеклянная крыша. Большие квадраты были в трещинах, заклеенных изолентой, а местами так и вовсе без стекол. Вместе с дождем и ветром сюда проникали проныры голуби и бесстрашные воробьи.

Городской аналитический центр возглавлял высокий черноволосый мужчина лет сорока. По виду он напоминал узника концлагеря, только упитанного. Умное, изможденное лицо и грустный взгляд, выдавали в нем человека несчастного, отбывающего на этом Свете повинность за преступление, которого он не совершал.

– Здравствуйте, я Сергиус Мищинг, – поприветствовал он нас. – Мне уже звонили из управления СС и приказали провести экскурсию для уважаемого Алексиса Петцева. Это вы, я полагаю?

– Правильно полагаете, – ответил я, не сводя глаз с чистого неба над головой.

Хвостовинг отдал честь и спиной вперед попятился к выходу, якобы по неотложным делам. Клаус предпочел остаться у двери и принялся трепаться с охранником.

– Пойдемте, не будем терять времени, – поторопил Сергиус.

– Зачем вам стеклянная крыша? А вдруг враги с воздуха разглядят великие секреты Русии?

– По мнению строителей, это была весьма здравая идея. Дело в том, что наши вычислительные машины потребляют чудовищное количество электричества. Поэтому городские энергетические службы ненавидят нас всеми фибрами души. А стеклянная крыша, по крайней мере, позволяет существенно экономить на освещении.

– Да ладно… Чтобы у каких-то коммунальщиков поднялась рука на спец учреждение? – не поверил я.

– Не знаю, что у них там поднялось, но уровень жизни в городе существенно снизился. Дело в том, что каждому населенному пункту на территории Русии отпущен определенный ежемесячный лимит воды, тепла и электрической энергии. И если жители его превышают, то до начала нового месяца будут сидеть немытые, в холоде или темноте, как в нашем случае.

– Какая дикость! И это в стране с богатейшими запасами нефти, газа и прочих полезных ископаемых. Лимит на электричество в XXI веке – как до этого вообще можно было додуматься? – разошелся я, забыв про осторожность.

– Не дикость, а рачительное управление и забота о будущем страны, – парировал господин Мищинг.

– Нефть и газ – наши кормильцы. От их экспорта зависит благополучие каждого русиянца. На вырученные средства закупаем продовольствие, технику, одежду и много чего еще. И в этой ситуации лучше посидеть пару дней без света, чем остаться без трусов или хлеба.

– Согласен, – кивнул я. – «Забивая болт» на собственное производство, государство обрекает себя на вечные рыночные отношения купи-продай. И хорошо, если продают, да еще по адекватным ценам. А как перестанут? Встанут в позу, пойдут на принцип… Нельзя же постоянно зависеть от милости других, хотя бы в вопросах пропитания и одежды!

– Сегодня мы живем в условиях труднопрогнозируемой стабильности, – без энтузиазма пояснил Сергиус. – То есть все понимают, что в общем-то неплохо. Только никто не может точно предсказать, в какой момент это «неплохо» превратится в «ужасно». Вон, буквально на той неделе, содомиты из Китая решили запретить ввоз в Русию электронных микросхем и запасных частей для принтеров. Теперь мы не можем работать в нормальном режиме, а больше молимся, чтобы, не дай Бог, в компьютерах ничего не вышло из строя. Заменить-то будет нечем!

И действительно, только сейчас я заметил, что большинство рабочих мест у компьютеров были свободными, отчего огромный зал аналитического центра казался почти необитаемым.

– И как сказываются на вашей работе вынужденные простои? – поинтересовался я.

– Человек не блоха – ко всему привыкает, – пожал плечами Сергиус. – Поначалу было непросто: то свет вырубят на самом «интересном» месте так, что даже сохраняться не успевали, то дефицит запчастей или бумаги образуется. Но потом, с внедрением системы «Активная память», работать стало гораздо легче.

– «Активная память»? Очередной шедевр русиянской мысли?

– Безусловно, – не понял сарказма Мищинг. – Это просто гениальная система, заключающаяся в том, что теперь архивы чистятся с завидным постоянством. Главная установка – народ не должен знать своих корней. Людьми, которые не гордятся, и уж тем более не стыдятся поступков своих предков, гораздо проще управлять. Общественному стаду просто не с чем сравнивать, поэтому они будут принимать ЛЮБОЕ настоящее за самое лучшее и единственно возможное. Надо лишь постоянно напоминать, какое проклятое прошлое было до них.

– Какие возмутительные, крамольные речи! Хорошо, что офицеры из Департамента морального контроля и учета вас не слышат.

– Могу себе позволить, – небрежно отмахнулся Сергиус. – Мы же здесь находимся 24 часа в сутки, выход за пределы аналитического центра категорически запрещен. Здесь спим, едим, живем и умираем. За теми дверьми, – указал он, – находятся еще два таких же зала. Один для мужчин, другой для женщин. Плюс бассейн и столовая. Там мы и проводим свое свободное время. Праздники, свадьбы, похороны…

– Больше смахивает на тюрьму, чем на высокотехнологичное предприятие.

– Не знаю, по мне так все, что происходит за дверью, и есть самый настоящий ад. Все куда-то бегут, торопятся, боятся слово лишнее сказать. Экономят, недоедают, переживают за родных и близких. Погибают от войн и болезней. То ли дело у нас: четырехразовое питание, удобная униформа, которую стирают и гладят. Всегда свежее постельное белье. А самое главное – постоянный доступ к компьютерам и глобальной информационной сети. Чего еще желать человеку с пытливым умом и языком без костей, который не хочет быть расстрелянным за одно неосторожное слово?

– И что же вы анализируете денно и нощно?

– Практически все: какая погода в Америке, сколько новых геев появилось в Париже, сколько старых умерло в Лондоне, какое вино пьют в этом месяце в Лиссабоне, когда начнется очередная война в Анголе и так далее…

– И с какой целью?

– Цель одна – показать русиянам, какая жуткая реальность царит за стенами нашей страны. Насколько власть содомитов хуже политического курса, выбранного Великими вождями. Мы вселяем веру в каждого русиянца, помогаем ему почувствовать себя богоизбранным.

– А вы, аналитики, сами в это верите?

– Не важно, во что мы верим, важно, что простым людям это помогает. Ведь гораздо легче переносить мороз в дырявых валенках, зная, что ты не такой, как все, а существо высшего порядке. Ну и пусть твой туалет – деревянный сарай с дыркой в земле. Зато ты равный с ангелами. И не спасут извращенцев и шайтанов их мерседесы, хорошее вино и современная техника. Ведь они всего-навсего сдохнут, а мы попадем сразу в рай!

– Ваш рай даже нельзя назвать золотой клеткой, – указал я на крышу, уворачиваясь от пикирующего воробья. – Страшно подумать, что здесь творится во время дождя.

– Это все мелочи. Стекла поменяют, дайте срок.

– Сергиус, я смотрю, Вы человек неглупый и стоите над пропагандой, поскольку сами принимаете участие в ее формировании. Так вот, ответьте мне, не для протокола – как великая держава с тысячелетней историей докатилась до жизни такой? Обещаю, что ваши слова не выйдут за пределы этих секретных стен.

– Знаете, век аналитика в Русии недолог. Мы никогда не доживаем до пенсии, – немного подумав, ответил мужчина. – И во многом это обстоятельство позволяет говорить то, что думаешь, не боясь быть осужденным на поселение в Сибирейскую тайгу. Нас отбирают еще в роддоме, навсегда отрывая от родителей. Растят и обучают в специальных питомниках, потом распределяют на работу по аналитическим центрам нашей родины. Совсем тупых утилизируют. Тех, кто профессионально непригоден, разбирают на органы.

С посторонними людьми мы не общаемся, родных и близких не имеем. Жены и дети, привязанности и чувства – это не про нас. Просто делаем свою работу, проживая большую часть жизни в виртуальном мире. Я никогда не разговаривал с представителями старшего поколения, тем более довоенного, поэтому не могу провести анализ исторических событий, благодаря которым мы оказались там, где оказались. Но, с точки зрения современности, все абсолютно ясно.

Знаете, на чем зиждется вера наших вождей? Эти «боги» и их приспешники воруют днем и ночью, но почему-то считают, что остальное население этого делать не должно. И свято верят, что в парадигме тотального воровства и мздоимства, когда по-другому заработать уже не получается, все равно найдутся святоши, которые отринут саму идею отъема чужого имущества для личного блага.

– Умрут, но не возьмут? – пошутил я.

– Точно. Оглянитесь вокруг. Мы буквально тонем в омуте воровства. Воруют все: предприниматели, скрывая доходы и недоплачивая налоги в бюджет, воруют пенсии у наших стариков и пособия у инвалидов. В магазинах, продавая просроченные продукты, воруют наше здоровье. Учителя, от страха за собственную судьбу преподавая сущую ересь, воруют будущее у наших детей. Полицейские, отпуская за взятку преступника, воруют нашу безопасность и спокойствие. Что уж говорить про врачей, лечащих не ради результата, а ради прибыли.

– В итоге все воруют у других, но в конечном счете обворовывают свое настоящее, – резюмировал я.

– Совершенно верно. Государство отходит на второй, третий и даже четвертый план в ряду ценностей общества. И чем дальше оно отходит, тем меньшее уважение к нему испытывает народ.

– Неужели этого не видят мудрые правители? Вы же им даете полный расклад, вон даже счет извращенцев ведете, – удивился я.

– Тому есть закономерное объяснение. Старое поколение вождей уходит. Только не обижайтесь, но на смену приходит племя молодое, состоящее в основном, из гламурных отпрысков – тупиц, бездельников, зачастую зависимых от жидких и сыпучих пороков.

Они не умеют и не хотят трудиться, зато хотят жить красиво и богато, чему приучены с рождения. Отсюда их главный вывод: «не можешь заработать – укради!»

Наши враги это сразу раскусили и «в помощь» недалеким деткам прислали со всех концов Света так называемых экспертов. А на деле это неудавшиеся ученые, слепые инженеры, политики и философы, страдающие шизофренией и криворукие врачи. С этого и начался большой развал Великой империи.

Я все это говорю, поскольку вижу, что Вы, хоть и зажравшийся неженка, но еще способны критически оценивать окружающую действительность. Плюс вращаетесь в высших кругах. И может быть, именно Вам и таким как Вы уготовано повести Русию по новому, прогрессивному пути, взяв лучшее из нашего прошлого и отринув маразм настоящего.

– Спасибо, конечно, за доверие, – поблагодарил я Сергиуса, ощущая в груди огонек тщеславия. – Но мне кажется, что сегодня Русия еще не готова к переменам. Помните, как поется в одной похабной частушке: «Сколько будет дважды два – это знает каждый. Не удержишь бабу ты, коли хер бумажный…»

***

Очередное сновидение занесло меня на морской паром, набитый людьми. Даже на нижней палубе для перевозки автомобилей толкались и ссорились мужчины и женщины, старики и дети. Переправлялись мы, кажется, из Краснодарского края в Крым. «Кажется» потому, что мне никак не удавалось протиснуться к иллюминаторам. Море было неспокойно, паром то и дело кренился, вызывая у особо чувствительных рвотные позывы. Усугубляли ситуацию неработающие туалеты. Точнее, они были открыты, но унитазы, переполненные морской водой, мало кого прельщали. Уборщицы-узбечки мужественно сражались со стихией, вычерпывая ведрами воду и сливая за борт.

Я стоял в коридоре, зажатый со всех сторон. Единственное доступное развлечение – большой плоский телевизор, висевший над головами. Поначалу экран был чернее ночи, воспевая тоску вынужденного ожидания. Но вот телевизор заработал и нам показали карту боевых действий в Охотском море. Стрелки, пунктиры, разноцветные треугольники и квадратики и пять силуэтов кораблей, зачеркнутых и обведенных красными кружками. Комментировал видео шипящий голос диктора: «Учитывая, что наши корабли без предупреждения были атакованы и уничтожены ракетами противника, Президент принял решение о немедленном применении ядерного оружия!»

После столь грозного заявления толпа в коридоре пришла в хаотичное движение. Откуда ни возьмись вперед «очереди» забежал Юрий Лоза и возопил: «Ну теперь, бляха, осталось только надеяться!» Потом запел то ли песнь, то ли молитву и повел нас к выходу, держа над головой палку с привязанной к ней зеленой рубашкой.

***

Глава 3. Фашизм

На следующий день, пребывая в расстроенных чувствах от посещения суперсекретного Городского аналитического центра, я направился куда глаза глядят. А глядели они, как часто теперь случалось в этом сумасшедшем зазеркалье, в сторону пивного бара.

Напиться и забыться – стало моим кредо, спасающим от помешательства. Чем больше времени я проводил в фашистском раю, тем сильнее терял связь с нормальностью. И только лошадиные дозы крепкого алкоголя, каждый день убивая по сотне обрусияненых нейронов в моей голове, позволяли сохранять остатки разума прежнего Дмитрия Неверова.

Питейное заведение было закрыто для проведения заказного мероприятия. Но, посмотрев мой паспорт, вышибала на входе решил не искать приключений на свою пятую точку и гостеприимно распахнул двери. Я проскользнул в полутемный прокуренный зал, поискал свободный столик и, не найдя такового, присел к незнакомой компании. Те даже глазом не повели, не сильно обращая внимания на происходящее вокруг. Из их разговора я понял, что здесь собрались рабочие сталелитейного завода для проведения регулярных занятий по социальной грамотности. Понимая, что в ближайшие часы меня ожидает страшенная скукота и кровь из ушей от фашистской пропаганды, я велел бармену принести сразу пять бутылок водки и десять кружек пива. Захотелось мгновенно влиться в коллектив, и стать своим в доску, избежав шквала тупых вопросов. Это у меня получилось. Едва стеклянные донышки коснулись поверхности стола и работяги услышали от меня радушное «Дорогие русиянцы! Позвольте угостить вас чистой водкой и ароматным пивом», как я мгновенно стал королем вечеринки.

Программа политпросвета оказалась не такой уж и скучной. Режиссеры явно умели играть на струнах народной души, поэтому первый час был отведен банальной попойке. Это расслабило работяг и успокоило ярых активистов. К моменту, когда ведущий, восседая за барной стойкой, начал лекцию, половина зала уже дремала.

– Уважаемый работатник сталелитейной отрасля! Сегодн в нас очередь занятия по социальной грамотности на тема «Работать нада, а не ныть!» Прошу всех умеритвить свой пыл и не налегаш на спиртное. Лекций займета всег час, потомуто постарайтесь слушать ее до конца.

– Смотри сам не отключись раньше времени, алкаш поганый! – выкрикнули из темноты.

Лектор ничуть не смутился. Было заметно, что это не первая его стендап-вечеринка и он готов к оскорблениям. Нудным голосом стал зачитывать полнейшую хрень про обязанность рабочих беспрекословно выполнять любые приказы начальства. Не роптать, не просить повышения по службе и прибавку к зарплате. И вообще, вести себя так, как полагается агнцам Божьим. А если призовет Отчизна, то немедля, не жалея живота и не считаясь с личными интересами, броситься и закрыть телом амбразуру садомитов.

– Иди на хер! Сам бросайся на этих извращюг и прикрывай им что хочешь! – возмутились слушатели.

Бедному лектору пришлось целых пять минут объяснять, что он имел в виду не плотские утехи, а сражение на поле боя. Но, поскольку он сам был изрядно пьян, то запутался еще больше. И в качестве разрядки возникшего в зале напряжения не придумал ничего лучше, чем подойти к мужику, сидевшему в первом ряду, и, крепко пожав ему руку, смачно поцеловать в губы. Вероятно, по его задумке, это должно было показать залу полную лояльность и добродушный настрой. Но работяги не оценили души прекрасные позывы.

С криками «Бей пидора, спасай Русию!» они обрушили на голову бедняги тяжелый стул, а потом стали методично пинать бездыханную тушку.

Я понял, что идиота надо спасать, иначе его растащат на органы.

– Друзья мои! – проорал я. – «Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой!» Не будем нарушать мудрые русиянские традиции и продолжим пир. Официант, еще десять бутылок водки моим товарищам!

Избиение мгновенно прекратилось, и довольные мужики вернулись на места.

Лектор, который, как ни странно, не умер от побоев, пополз к ближайшему столику. Кто-то сердобольный протянул ему полный стакан водки.

– На, скотина, выпей, чего уж там…

– Только за стол его не садите! – возмутился «целованный». – А то снова приставать начнет.

Стакан был выпит до дна, и бедолага заснул на полу, свернувшись клубком вокруг ножки стола.

Я подумал, что уже ничего интереснее в баре не произойдет, и захотел прогуляться. Зашел в парк и, увидев группу людей, играющих в домино за большим уличным столом, решил провести остаток вечера в их компании.

– Извините, я не помешаю, если немного посижу с вами? – решил я уточнить, дабы не повторить судьбу лектора.