Масоны. Популярная история: организация, облик, деятельность

Обширна и разнообразна делопроизводственная документация масонства. Это конституции и регламенты орденов, определяющие принципы королевского искусства, порядок проведения работ, переписка между ложами, их реестры. Письма, философские изысканя и сочинения братьев, в том числе поэтические: песни, оды, прославляющие братство[47].

О политических, морально-этических позициях детей вдовы начала XX в. свидетельствуют их публицистические произведения, выступления в государственных думах.

Среди источников по истории современного масонства: информация в газетных статьях и заметках, интервью с различными масонскими деятелями, воспоминания, интернет-источники (в частности, сайт Великой ложи России – далее ВЛР), Википедия – свободная энциклопедия. URL: http://wikipedia.org, телевизионные материалы. Среди источников вторичного порядка следует, прежде всего, отметить Русский биографический словарь. Изд. Императорского Русского Исторического общества. М. – Санкт-Петербург: 1996–1913. Т. 1–25; Серков А. И. Русское масонство. 1731–2000. Энциклопедический словарь. – М.: РОССПЭН, 2001; Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. СПб., 1890–1907 и др. Огромный массив информации содержится в выпускаемом с 2000 г. ВЛР под руководством и редакцией заместителя Великого Мастера Виктора Белявского Вестник сначала под названием «Freemasory.ru», а потом «Russianmasonry.ru». За 21 год вышло более его 40 выпусков. Журнал открывается «Словом Великого мастера», в котором отмечаются важнейшие события масонской жизни, намечаются пути его развития. В Вестнике публикуется информация о масонской деятельности членов ВЛР, статьи братьев, их литературные и научно-публицистические произведения. Особое место занимают документальные материалы. Например, опубликованы масонские конституции и регламенты 1762 и 1786 гг. Характерная особенность Вестника – его значительный иллюстративный ряд.

По некогда бытовавшей в масонской среде легенде, основателем ордена вольных каменщиков в России был Петр I. Он якобы еще в конце XVII в. создал ложу, где Досточтимым мастером был Лефорт, Первым надзирателем Гордон, а царь всея Руси довольствовался должностью Второго надзирателя[48]. Среди русских братьев была популярна «Песнь Петру Великому» Г. Р. Державина. Впрочем, царь-тиран был и остался весьма популярным не только среди вольных каменщиков, но и в достаточно широких слоях российского населения. Документально известно, что масонские ложи появились в России в 30-х гг. XVIII в., их основателями были англичане. Появление первых русских масонов относится к следующему десятилетию. Россияне вступали в ложи, находясь за границей.

Среди первых отечественных вольных каменщиков был Кирилл Григорьевич Разумовский (1728–1803), младший брат Алексея Разумовского – украинского казака, певчего придворной капеллы и фаворита императрицы Елизаветы Петровны. Кирилл в 15 лет был отправлен для обучения за границу, где вступил в орден[49]. В 18 лет он был назначен Президентом Петербургской академии наук, с 1750 г. – гетманом Украины, в качестве которого провел ряд социально-экономических преобразований. За активное участие в государственном перевороте 1762 г. был произведен в сенаторы, стал генерал-фельдмаршалом, не приняв участия ни в одном сражении.

Одним из первых документальных свидетельств о русских вольных каменщиках является протокол допроса графа Николая Головнина, учиненного ему после возвращения из-за границы в 1747 г. На требование рассказать о членах масонского ордена, к которому сам граф принадлежал, допрашиваемый показал на Захара и Ивана Чернышевых[50]. Захар Григорьевич Чернышев (1722–1784) – сын сподвижника Петра I Григория Чернышева, выполняя в 1743 г. дипломатическое поручение в Вене, очевидно, вступил там в масонскую ложу и стал ее секретарем. Позже, в Семилетней войне, он командовал отрядом, взявшим Берлин, был президентом военной коллегии, наместником Белоруссии, московским градоначальником («главнокомандующим», по терминологии того времени). Иван Григорьевич Чернышев (1726–1797), младший брат Захара, в первой половине 40-х гг. был секретарем российского посольства в Берлине, где также был посвящен в вольные каменщики. Впоследствии в его послужном списке – должности обер-прокурора Сената, посла в Англии, президента Адмиралтейств-коллегии.

Примерно к концу 40-х гг. относится записка Михаила Олсуфьева, составленная во время его допроса об известной ему масонской ложе, с перечислением 35 фамилий. Список открывается именами Р. И. Воронцова и А. П. Сумарокова. Среди перечисленных трое князей Голициных, князья Михаил Дашков, Михаил Щербатов, Сергей Трубецкой, Семен Мещерский, капитан кадетского корпуса Мелиссино, сержант Сергей Пушкин, четыре музыканта, танцмейстер Пеле, купец Миллер и др.[51]

Роман Илларионович Воронцов (1707–1783) – сенатор, генерал, кавалер многочисленных российских орденов, отец Екатерины Дашковой, сподвижницы Екатерины II и президента Российской академии наук, и фаворитки Петра III Елизаветы. Отличался стяжательством, за что получил прозвище «Роман – большой карман», суровостью по отношению к крепостным, враждебностью к купечеству, активным отстаиванием дворянской монополии на землю и владение крепостными. Александр Петрович Сумароков (1717–1777) – один из основателей масонской литературы в России, издатель первого в стране литературного журнала «Трудолюбивая пчела». Видный писатель XVIII в. Михаил Михайлович Щербатов (1733–1790), представитель древнейшего богатого рода, получил разностороннее домашнее образование, был автором публицистического трактата «О повреждении нравов в России» и социально-утопического романа «Путешествие в землю Офирскую». Он являлся фактическим лидером оппозиционного правительству родового дворянства. Щербатов сформулировал доктрину, отрицавшую равенство людей, ратовавшую за сильное полицейское государство, опирающееся на дворянство и процветающее за счет подневольного труда.

В 1750-х гг. в Россию проникает масонство из Франции. Его родоначальником стал Теодор-Генрих Чуди (1727–1769) – идеолог шотландской системы «королевского искусства», автор ряда масонских сочинений. После издания в 1751 г. антимасонской буллы папой Бенедиктом XIV Чуди анонимно опубликовал в Италии апологию вольного каменщичества. Из-за раскрытия авторства вынужден был бежать и в 1753 г. оказался в России в качестве актера при дворе Елизаветы Петровны. Здесь он, по одним данным, основал, по другим – вступил в ложу, куда входили виднейшие представители русской знати. Его сторонником стал Иван Иванович Шувалов (1721–1797) – фаворит Елизаветы, известный государственный деятель, покровитель наук, искусств, образования. Он активно поддерживал М. В. Ломоносова, основал Московский университет, Академию художеств, президентом которой был до 1763 г., вел переписку с Дидро, Гельвецием, Вольтером, д’Аламбером. Оказавшись в опале после воцарения Екатерины II, уехал за границу, где выполнял дипломатические поручения, собрал и перевез в Россию значительную коллекцию художественных произведений. Отличался личной скромностью, отказывался от титулов, почестей, наград.

К 1750–1760-м гг. относится образование в России военных лож. В одну из них входил Александр Васильевич Суворов (1729–1800).

В 1760-х гг. в стране процветала масонская система собственного российского изобретения Мелиссино – грека, генерала артиллерии, младшего брата куратора Московского университета. Это был одаренный человек, который мог вести заседания лож на четырех языках. Его система насчитывала семь степеней: три собственно масонских и четыре высших[52].

Типичный для русского масона, а возможно, и масонства, путь прошел Иван Перфильевич Елагин (1725–1796). После окончания в 1743 г. кадетского корпуса он получил чин прапорщика, изучал иностранные языки, различные науки, к которым имел блестящие способности. Стал адъютантом А. Г. Разумовского, занимался стихотворчеством, переводами. В 1758 г. был арестован по делу канцлера Бестужева-Рюмина, заподозренного в заговоре в пользу Екатерины, и сослан в свое казанское имение. С воцарением Екатерины стал ее приближенным. «Перфильич», как называла его императрица, писал проекты законов, инструкции губернаторам, проводил ревизии, возглавлял Главную дирекцию театров, был сенатором, академиком. Его именем назван один из петербургских островов. Постепенно сошел с государственной арены вследствие недовольства Екатерины его масонской деятельностью.

Воспоминания И. П. Елагина, написанные им на склоне лет и опубликованные только в 1864 г.[53], являются интереснейшим источником по истории русского масонства XVIII в. В «самых юных летах» (очевидно, это относится к началу 1750-х гг.) он вступил в орден вольных каменщиков, по его собственному признанию, ведомый «любопытством и тщеславием», чтобы узнать его тайны и быть «в равенстве с такими людьми, кои в общежитии знамениты и чинами и достоинствами и знаками от меня удалены», в надежде «достать в вельможах покровителей и друзей, могущих споспешествовать счастью моему». Наверное, в масонском кругу, где вращался герой, популярны были произведения французских энциклопедистов, так как к этому же времени относится интерес автора к их произведениям. Он «прилепился к писателям безбожным…» и «сим душепагубным чтением спознался со всеми атеистами и деистами». Вольтер, Руссо, Гельвеций, «пленив сердце мое сладким красноречия ядом, пагубного ада горькую вливали в него отраву». В результате молодой вольный каменщик «дерзнул забыть и веру, в которой родился, и страх Божий, и учение, которое мне при воспитании в училищах преподаваемо было». Вскоре Елагин начал разочаровываться в масонстве, так как никакой пользы для себя не нашел, а «видел токмо… предметы неудобь постижимые, обряды странные, действия почти безрассудные; и слышал символы нерассудительные, катехизисы уму несоответствующие; повести общему о мире повествованию прекословные, объяснения темные и здравому рассудку противные…». Однако он не покинул масонства, а продолжил свои поиски, которые привели его в начале 1770-х гг. к знакомству с «одним англичанином» и получению патента от Великой Английской ложи на образование российского Союза, получившего название «первого елагинского». В этот Союз вошли, кроме ложи-матери «Скромность», где Досточтимым мастером был сам основатель объединения, ложи «Урания», «Конкордия», «Бессмертие», «Малый Свет» (Рига) и др. Устав Союза опирался на основополагающий масонский документ – Конституцию Андерсона. Первый пункт устава елагинской системы отрицал возможность принадлежности к ней атеистов: «Кто богохульствует, того мы гнушаемся как позорного пятна природы». Второй пункт правил требовал от вольного каменщика ставить общественные интересы выше частных, обязывал «верно и добросовестно служить нашему правительству и отечеству». Не могли быть «терпимыми в Братстве клятвопреступники и изменники». С тем, чтобы «легче сохранить согласие между членами», в ложах «строго воспрещалось говорить дурно о религиозных и государственных делах», а также вести «едкие, насмешливые, необдуманные и дерзкие речи», нарушающие доброе согласие между братьями. Важнейшей обязанностью масона была помощь своим братьям[54].

По мнению большинства исследователей, Союз не вел серьезных интеллектуальных и нравственных работ, в нем процветали застолья, карточные игры, биллиард. Фактически он превратился в своеобразный дворянский клуб[55]. Сам Елагин под влиянием изучения трудов Отцов Церкви, греческих философов, средневековых мистиков, появившейся в России в 70-х гг. шведско-немецкой системы перешел на позиции мистического масонства. Он принялся за написание громадного труда «Учение древнего любомудрия и богомудрия, или Наука свободных каменщиков из разных творцов светских, духовных и мистических собранная», в котором планировал изложить историю масонства от Адама, Ноя, Авраама, доказать и объяснить сущность Бога[56].

В начале 1770-х гг. в России возник еще один масонский союз. Барон П. Б. Рейхель (1729–1791), директор наук в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, был приверженцем одной из немецких масонских систем (циннендорфской). В 1771 г. под патронатом берлинской мастерской «Трех золотых ключей» во главе с Циннендорфом он создал ложу «Аполлон» в Петербурге, а позднее еще шесть мастерских в Москве, Ревеле, Риге. Таким образом, образовался еще один масонский союз, получивший название рейхелевского. После недолгого соперничества в 1776 г. произошло объединение елагинского и рейхелевского союзов на мистической немецко-шведской основе. Объединенный Союз просуществовал до своего роспуска в 1784 г. В 1786 г. И. П. Елагин образовал так называемый Второй елагинский союз с характерным для него резко отрицательным отношением к «новейшей французской философии», «вольтерьянству», с мистическими исканиями. Этот Союз просуществовал до запрещения масонства Екатериной II в 1792 г.

Во второй половине 1770-х гг. параллельно елагинско-рейхелевскому масонству в России получила распространение шведская рыцарская масонская система Строгого наблюдения. Ее возникновение связано с именем князя Александра Борисовича Куракина (1752–1818), который был прозван «бриллиантовым» за огромное богатство, блестящее образование и остроумие. Князь воспитывался вместе с наследником престола Павлом. В его царствование был вице-канцлером, до 1802 г. возглавлял Коллегию иностранных дел, был членом нескольких ученых обществ. Куракин сыграл большую роль в подписании Тильзитского мира, будучи в 1802–1812 гг. послом России во Франции. Он был одним из немногих владельцев крепостных душ, который по Указу 1803 г. вывел своих крестьян Харьковской губернии в «вольные хлебопашцы». В своем саратовском имении князь содержал богадельню и больницу, в Москве – странноприимный дом. В 1777 г. Куракин привез из Швеции Конституцию для введения высших степеней Строгого наблюдения и на ее основе создал в следующем году капитул Феникса, или Великую Национальную ложу шведской системы, для которой были характерными многоступенчатая система рыцарских орденов, великолепие обрядов, ограничение в приеме лиц незнатного происхождения, связи с европейской аристократией, легенда о преемственности масонства от ордена тамплиеров, филантропия, стремление к участию в политической жизни. Последнее проявилось в симпатиях к наследному принцу Павлу Петровичу. Именно это насторожило Екатерину II, и в конце 1770-х гг. ложи шведской системы были закрыты, а Куракин был выслан в свое саратовское имение. Однако некоторые мастерские системы продолжали нелегальную работу[57].

Большой простор для исследования социопрофессионального состава российского масонства дает фундаментальный труд А. И. Серкова «Русское масонство. 1731–2000 гг.: Энциклопедический словарь». (М., 2001). Здесь представлено более 10 тыс. персоналий. Обилие материала, тщательный и скрупулезный отбор свидетельств о собственно масонской деятельности героев словаря, позволяет использовать его не только как справочный материал, но и как высокорепрезентативный исторический источник вторичного порядка.

На его основе, в частности, можно определить, что в первых московских ложах («Равенство» и «Клио»), основанных в начале 70-х гг. XVIII в.[58], более половины состава было представлено военными в звании от поручика до генерал-поручика. Среди лиц гражданских профессий преобладали чиновники от протоколиста до сенатора и придворные чины от камер-пажа до обер-церемониймейстера. Они составляли примерно четвертую часть братьев. Оставшаяся четверть была представлена лицами свободных профессий (художниками и музыкантами), учителями и в малой доле – иностранными предпринимателями.

Иностранцы в Москве предпочитали организовывать свои мастерские. Например, в Москве действовала ложа Союз иностранцев. Более половины ее состава было представлено французами, четвертая часть – немцами, были также представители Швеции, Швейцарии, Голландии, Англии. По роду деятельности 60 % иностранных масонов в Москве занимались торговлей и промышленным предпринимательством. Остальные были военнослужащими, гувернерами, учителями, художниками, чиновниками.

Всего известно о существовании в Москве в XVIII веке 27 лож. Среди них была основанная до 1783 г. ложа «Астрея», работавшая на русском языке, отличавшаяся молодым и демократическим составом. Она насчитывала 49 членов. На ноябрь 1783 г. масонов – учеников или вольных каменщиков 1-й степени в ней было 23 человека (47 %). Подмастерьев или братьев 2-й степени – 7 человек (14 %). Мастеров 3-й степени указано 7 человек. Масонские офицерские (или руководящие) должности занимали в ложе 12 человек. Так как офицером ложи может быть только брат в степени мастера, следует считать, что всего в 3-м градусе было 19 человек, или 39 %.

Очевидно, что численность и состав мастерской по масонским степеням достаточно оптимальный. Большее число членов делает ложу хуже управляемой, мастерская невольно разбивается на отдельные группы, ослабляются братские связи. Меньшее количество членов может сделать ложу более слабой, ее работу менее эффективной, затруднить формирование необходимого для открытия работ кворума и офицерского состава в случае отсутствия кого-либо из братьев. Большое количество учеников (почти половина состава ложи) свидетельствует о возможных перспективах ее развития. Значительная численность братьев 3-й степени – о высоком потенциале, серьезном опыте масонских работ. Это подтверждается и тем, что основателем мастерской был известный общественный деятель, интеллектуал и масон Николай Петрович Тургенев. Он был посвящен в масоны в 1776 г. в 24-летнем возрасте, находясь в Крымском военном корпусе. За свою жизнь он был членом девяти масонских лож, занимал руководящие должности в российском и московском масонстве.

Офицерский состав «Астреи» практически соответствует офицерскому составу современных масонских лож. За исключением отсутствия в «Астрее» офицерской должности брата-эксперта и наличия в ней не одного, а двух дародателей, обозначенных термином «милостынесобиратели». Очевидно, это свидетельствует об особом внимании мастерской к филантропической деятельности.

Досточтимым мастером (или мастером стула, по терминологии XVIII в.) московской ложи «Астрея» был Иван Андреевич Барнашев. Он имел опыт работы на руководящих масонских должностях. В частности, в 1781 г. он был Первым стражем петербургской ложи «Озирис». В «профанской» жизни – чиновник, в 1786–1790 гг. был директором канцелярии при Московском главнокомандующем П. Д. Еропкине.

Первым надзирателем «Астреи» был Михаил Васильевич Неклюдов. К 1783 г. его масонский стаж насчитывал не менее 10 лет. Впервые в качестве масона он упоминается в 1773 г. как член полковой ложи Иоанна Крестителя в армии, действующей против турок. В 1780–1790-х гг. оставался ревностным масоном, имел высшие масонские степени, занимал офицерские должности, с 1784 г. был почетным членом московской ложи «Трех знамен».

Второй надзиратель ложи, Иван Алексеевич Соколов, в рассматриваемое время имел, очевидно, по молодости лет скромный чин коллежского секретаря, что соответствовало 10-му из 14 классов петровской «Табели о рангах» или военному званию поручика. В начале XIX в. он станет юридическим консультантом министра юстиции, возможно, масона Г. Р. Державина, позже – сенатором.

Ритором (оратором) ложи был Александр Петрович Курбатов, успевший до рассматриваемого времени побывать членом ложи «Озирис». Во время занятия офицерской должности он был надворным советником, что соответствовало седьмому классу «Табели о рангах». Позже, в 90-х гг., он станет директором Московского главного народного училища, затем руководителем всех школ Московской губернии, депутатом дворянства Серпуховского уезда Московской губернии. После ареста в 1792 г. Н. И. Новикова – одним из опекунов его имущества. В 1793–1794 гг. он активно участвовал в сожжении книг, изданных Новиковым (всего было уничтожено более 18 тыс. экз. книг). К концу своей карьеры он дослужился до чина статского советника, в 1793 г. был заседателем Московского приказа общественного призрения, в 1801–1803 гг. – заседателем совестного суда и почетным членом Общества любителей коммерческих знаний.

Секретарем мастерской был Федор Александрович Морозов, чиновник, имевший самый низший по «Табели о рангах» чин коллежского регистратора.

Должность церемониймейстера (обрядоначальника) ложи исполнял Яков Павлович Майер, штаб-лекарь.

Казначеем «Астреи» был Строгороенив Петр Михайлович, мелкий чиновник, обозначенный в документе как коллежский канцелярист.

22-летний Абрам Гаврилович Дивов (1761–1805), отец будущего декабриста Василия Дивова, исполнял в ложе должность Первого милостынесобирателя (дародателя). Он был землемером, межевщиком, позже советником Казанской палаты уголовного суда.

Второй милостынесобиратель, Илья Петрович Маскалянов, в гражданской жизни был также землемером и имел воинское звание прапорщика.

Вратарем (привратником) ложи состоял Василий Степанович Ушаков, землемер в звании штык-юнкера.

Рассматриваемый материал позволяет судить о посещаемости братьями масонских собраний. Из учеников отсутствовало 8 человек, или 1/3. Такой же показатель был среди мастеров. На собрании не было половины подмастерьев. Всего из 49 членов мастерской на собрании в ноябре 1783 г. отсутствовало 17 человек, т. е. посещаемость была, учитывая служебные, семейные и прочие «профанские» обязанности вольных каменщиков, достаточно высокой, составляя 65 %. Это позволяет сделать вывод о достаточно активной масонской работе братьев.

По своему социальному составу «Астрея» была демократической мастерской. Из 49 членов ложи было 17 землемеров (35 %), 9 купцов (19 %), 7 низших чиновников (14 %), 7 низших армейских чинов (14 %). Средних и высших армейских чинов (бригадиры, генерал-адъютант) – 3 человек (6 %), 2 переводчика (4 %), по одному (2 %): студент, преподаватель гимназии, лекарь, бухгалтер.

Анализ социопрофессионального состава российских масонских лож XVIII в. показывает, что они являлись элементами складывающегося в стране гражданского общества[59].

В 1780-х гг. центральное место в российском «королевском искусстве» заняли московские розенкрейцеры, или мартинисты. Их наиболее известным лидером был Николай Иванович Новиков (1744–1818)[60]. Он родился в семье небогатого помещика. Первое «учение» получил у деревенского дьячка, продолжил образование в гимназии при Московском университете, откуда в 1760 г. был исключен «за ленность и нехождение в классы». С 1762 г. служил в Измайловском полку. Много читал, занимался самообразованием. За участие в перевороте 1762 г. получил чин унтер-офицера. С 1767 по 1769 г. был протоколистом в Уложенной комиссии. В 1769 г. вышел в отставку и занялся издательской деятельностью. В 1775 г. Новиков, находясь на распутье между вольтерьянством и религией, вступил в елагинскую ложу «Астрея». В этом же году он познакомился с Рейхелем и присоединился к его системе. В 1779 г. Новиков переехал в Москву, где познакомился с другим выдающимся деятелем московского мартинизма – Иоганном-Георгом (или Иваном Егоровичем) Шварцем (1751–1784). Немец по национальности, он был служащим голландской Ост-Индской компании, несколько лет прожил в Ост-Индии, «не знал правильно ни одного языка, не получил серьезного школьного образования». Тем не менее он приглянулся путешествующему князю И. С. Гагарину и в 1776 г. оказался в Могилеве гувернером в одной из российских семей. В России Шварц был посвящен в масоны и основал в Могилеве свою ложу. В 1779 г. он перебрался в Москву, где стал профессором философии университета. Профессор был «суров, сумрачен, очень строг… его голос был повелительный, брови всегда сдвинуты», его вспыльчивость часто доходила до бешенства. Он был настоящий деспот, не терпящий никакого противоречия или сомнения[61]. В 1780 г. Новиков и Шварц вместе с немногими своими приверженцами, не удовлетворенными ни одной из существующих в стране систем, основали тайную, в том числе и от других вольных каменщиков, ложу «Гармония» и принялись за поиски истинного масонства. В 1782 г. Шварц представлял Россию на конгрессе в Вильгельмсбадене. Из Германии он вернулся горячим сторонником розенкрейцерства. Это направление и приняли московские «дети вдовы».

В этом же году был учрежден орден Злато-Розового креста. Среди его видных деятелей был Иван Владимирович Лопухин (1756–1816). Его «Записки…», опубликованные в 1860 г., как и масонские труды, являются важным источником по истории московского мартинизма[62]. Отец Ивана Владимировича занимал важные государственные должности. Он был человеком умным, честным, но малообразованным. Прусский король Фридрих II в шутку говорил, что он специально выучил русский язык, чтобы иметь возможность с ним общаться. Его сын, по собственной оценке, был «воспитан небрежно». В нем рано пробудилась религиозность. И. В. Лопухин поступил на военную службу, но по болезни вынужден был ее оставить. Он много занимался самообразованием. В 1782 г. занял должность советника в Московской уголовной палате. Здесь и позднее, будучи сенатором и ревизором, отстаивал гуманные решения, смягчал суровые приговоры. Лопухин был сторонником самодержавия, противником идей равенства и «буйной свободы», апологетом крепостничества. Как и многие из российских каменщиков, одно время увлекался французскими энциклопедистами, кое-что переводил из их сочинений. Однако затем почувствовал «неописное раскаяние». В своей типографии печатал произведения наиболее мистически настроенных авторов. Подвергался аресту по делу Новикова, но был оставлен в Москве из уважения к прошлым заслугам его девяностолетнего отца[63].

Иван Петрович Тургенев (1752–1807) родился в семье дворян Симбирской губернии. Получил неплохое домашнее образование, отлично овладел немецким языком. Учился в Московском университете, после чего был на военной службе. В масонский орден был принят в 1776 г., находясь в Крымском корпусе на юге. Сблизился с кружком Новикова, явился одним из основателей ложи «Гармония». Внес крупную сумму на создание Типографической компании. Проявил себя как переводчик, редактор и автор масонско-мистических книг. В частности, перевел один из наиболее популярных среди русских вольных каменщиков трудов Иоанна Масона «О познании самого себя». В павловское время был назначен директором Московского университета. Отец двух известных деятелей первой половины XIX в. – Александра и Николая Тургеневых[64].

Семен Иванович Гамалея (1743–1822) обучался в Киевской академии философии и богословию, учительствовал в петербургском Морском кадетском корпусе, с середины 1770-х гг. служил у графа З. Г. Чернышева, после его смерти вышел в отставку и всецело занялся общественной и масонской деятельностью. Друзья дали ему прозвище Божий Человек за его доброту, бескорыстие, глубокую религиозность, аскетизм. Гамалея создавал ложи и руководил ими в Москве, Туле, Казани, Могилеве. Занимался переводческой деятельностью (в частности, переводил Бёме).

Среди других деятелей новиковского кружка масонов были: Алексей Михайлович Кутузов; Григорий Максимович Походяшин (1760–1820) – сын сибирского золотопромышленника, который жертвовал на благотворительные дела огромные суммы, в результате разорился и умер в нищете; Михаил Михайлович Херасков (1733–1807) – директор, позже куратор Московского университета, издатель ряда журналов, известный поэт XVIII в., автор гимна «Коль славен…»[65].

Как и положено розенкрейцерам, московские братья на полном серьезе предавались алхимическим забавам. После возвращения Шварца из Вильгельмсбадена им «стали назначать разные послушания: умерщвление плоти, посты, молитвы и т. п. Клятвы, суеверия, чудеса вошли в ежедневный обычай. Никто не внимал голосу рассудка, к коему относились даже враждебно… Самые нелепые сказки стали распространяться, только и было толков, что о сверхъестественном, о привидениях, о божественных деяниях, о чудесной силе веры»[66]. Разум стал одним из главных врагов московского мартинизма. Многознание являлось пороком наряду с «вожделением жить, есть, пить, размножаться»[67]. Особенно доставалось от розенкрейцеров французским просветителям и их последователям – «вольнодумцам». В члены «академии развратителей» попали Вольтер, д’Аламбер, Дидро, Гельвеций. При открытии работ ложи пелось:

Беги от нас, злой вольнодумец,Распутный, мест сих удались!Беги, неистовый безумец,Безбожник адский здесь не зрись[68].

Несмотря на обскурантизм, присущий московским братьям, у них складывалась своя антирационалистическая, религиозно-мистическая нравственно-философская система, большей частью заимствованная из аналогичного направления немецкой философской мысли. Впрочем, среди русских розенкрейцеров не было полного единства взглядов и целей. Достаточно сказать, что из типографии Новикова не выходили магические и алхимические трактаты, они печатались у Шварца и Лопухина. В то же время в полном соответствии с масонскими принципами идейного плюрализма в новиковских журналах были напечатаны работы противоположного розенкрейцерству идейного содержания. В первом масонском журнале «Утренний свет» были опубликованы «Сокращения Бэконовской философии», изложение этического учения Эпикура; в журнале «Московское ежемесячное издание» – перевод из «Энциклопедии» Дидро. После смерти Шварца в вольнокаменщическом философском журнале «Покоящийся трудолюбец» появился ряд статей, направленных против крайностей мистики, алхимии, каббалистики, суеверий[69].

В историю русской культуры розенкрейцеры вошли не как мыслители, создатели философских систем, а прежде всего как деятели-практики. Отечественная литература выделяет их просветительскую деятельность. Конечно же, это было своеобразное просветительство, своим острием направленное против Просвещения XVIII в., но его вклад в развитие русской культуры неоспорим. Новиковские масоны организовали при Московском университете первое научное общество «Вольное российское собрание» (1771–1787). Оно издавало научные исследования о русском языке и литературе, древние акты и грамоты. Под руководством Шварца в 1781 г. при университете был открыт первый студенческий кружок – Собрание университетских питомцев, там же действовал литературный кружок М. М. Хераскова. На свои средства московские братья основали Педагогическую семинарию, которая готовила из детей разночинцев учителей для народных школ. Они же основали Дружеское ученое общество, открыли в Москве при содействии З. Г. Чернышева первую публичную библиотеку, устраивали аптеки и больницы. В 1779 г. организовали в широких масштабах помощь голодающим. Венцом деятельности московских мартинистов стало создание Типографической компании, которая за восемь лет своего существования выпустила книги 554 наименований, наряду с книгами мистико-религиозного содержания – учебники, произведения Мольера, Шекспира и русских литераторов и даже врагов розенкрейцерства (Вольтера, Дидро и Руссо)[70].

В литературе существуют различные точки зрения на причины правительственного разгрома розенкрейцеров в 1792 г. Большинство исследователей сходятся во мнении, что главной из них было недовольство Екатерины II контактами Новикова с наследником престола Павлом, предпринимавшимися через посредничество архитектора В. И. Баженова. С воцарением Павла I новиковцы были амнистированы. Некоторые из них вернулись на службу. Сам Новиков остаток жизни провел в своем подмосковном имении.

Вопрос об отношении российской власти к масонству требует специального исследования. Здесь можно отметить, что Елизавета относилась к вольным каменщикам с настороженным любопытством, контролируя их, но не вмешиваясь в их деятельность. Петр III, очевидно, сам был масоном, но его короткое 186-дневное царствование не оказало существенного влияния на орден. Екатерина II поначалу благосклонно восприняла масонство; однако впоследствии она стала относиться к нему сначала насмешливо, написав даже несколько сатирических антимасонских сочинений, например «Шаман сибирский», а затем и враждебно, что привело к закрытию лож в конце ее царствования. Павел I, безусловно, был в курсе масонских дел, однако, став императором, предпочел принять титул Гроссмейстера прокатолического Мальтийского ордена. «Королевское искусство» в его царствование не поощрялось.

Ситуация изменилась с воцарением Александра I. Либеральный режим первого периода его правления способствовал возрождению российского масонства различных систем. В стране реанимировалась деятельность старых лож, открывались новые. Французскую масонскую систему представляла ложа Соединенных друзей. Она была основана в 1802 г. Александром Александровичем Жеребцовым, ставшим вольным каменщиком в Париже, в период консульства. Мастерская насчитывала 50 действительных и 23 почетных члена. Среди них А. Д. Балашов – министр полиции в правительстве Александра I, И. А. Нарышкин – церемониймейстер императорского двора, А. Х. Бенкендорф – будущий шеф жандармов, великий князь Константин Павлович, В. Л. Пушкин – дядя поэта, К. А. Кавос – композитор, С. С. Ланской – будущий министр внутренних дел, крупные военные и гражданские чины, музыканты, литераторы. Ритуал ложи заключал в себе своеобразный культ солнца, сил природы. Целью являлось «стирание между человеками отличий рас, сословий, верований, воззрений, истребление фанатизма, суеверия, уничтожение национальной ненависти, объединение человечества узами любви и знаний». Ложа имела свой храм, оркестр, печатный сборник «Гимны и кантаты для ложи „Соединенных друзей“ на Востоке Санкт-Петербурга». Знаком ложи был треугольник с изображением внутри него рук, соединенных в пожатии. Девизом были слова «Солнце, наука, разум»[71].

По актам французского обряда работала и основанная в 1809 г. ложа «Палестина» во главе с Михаилом Юрьевичем Виельгорским (1787–1856) – известным меценатом, «гениальным дилетантом» музыки, другом А. С. Пушкина и В. А. Жуковского.

Лидером шведской системы масонства стал Иван Васильевич Бебер (1746–1820) – профессор физики и математики, сохранивший часть документов Великой национальной ложи с 70-х гг. XVIII в. Под его руководством в начале XIX в. были созданы ложи «Пеликана», Елизаветы, Александра, Петра, которые объединились под главенством Директориальной ложи Владимира. Всего в этом союзе насчитывалось более 100 человек.

Продолжалась деятельность розенкрейцеров, среди которых развернулась борьба между сторонниками И. А. Поздеева, стремившегося ограничить «королевское искусство» исключительно внутренними поисками, и Н. И. Новиковым, считавшим, что человек должен стремиться не только к самосовершенствованию, но и к социальным изменениям[72]. Розенкрейцеры оказали влияние на масонов младшего поколения, в частности на Виельгорского и Ланского. Некоторые розенкрейцеры с восторгом восприняли появившуюся в 1805 г. в России секту «Грабянки». Польский граф Тадеуш Лешиц-Грабянка еще в 80-х гг. XVIII в. основал во Франции мистическое общество «Новый Израиль», или «Народ Божий», в котором соединились все виды мистического фантазерства: вызывание духов, алхимия, каббалистика, магия, общение с небом, пророчества и проч. Секта проповедовала скорое второе пришествие Христа и необходимость создания человека нового типа. После банкротства новой религии в наполеоновской Франции граф прибыл в Россию, где создал значительный кружок своих последователей. Однако в 1807 г. идеи общества были признаны еретическими и сама организация запрещена[73].

Кроме традиционных, в России начала XIX в. появилось еще одно направление в масонстве, связанное с именем профессора восточных языков Игнатия Аврелиевича Фесслера (1756–1839), создавшего в 1807 г. в Петербурге ложу «Полярная звезда». Профессор прошел сложный путь духовных исканий: в молодости – ревностный католик-монах, затем были период сильного религиозного скептицизма, изучение трудов Фихте и Лессинга, принятие протестантской религии и, наконец, масонство. Фесслер был приглашен в Санкт-Петербургскую духовную академию преподавателем древнееврейского языка и философии. Однако его яркий талант, привлекавший слушателей, либерализм в вопросах догматики внушали опасения начальству, и он был уволен. Фесслеровская масонская система включала в себя три иоанновские степени староанглийского масонства и степени «познания», которые предполагали изучение других масонских течений. Она имела упрощенный ритуал, ставила перед своими адептами нравственно-философские задачи, предполагала либеральную религиозность. Среди деятелей фесслеровского масонства были: Александр Иванович Тургенев (1784–1845) – известный государственный и общественный деятель александровского царствования, публикатор документов по русской истории; Сергей Семенович Уваров (1786–1855) – почетный член Петербургской Академии наук, будущий министр народного образования, автор формулы «самодержавие – православие – народность»; Михаил Михайлович Сперанский (1772–1839) – известный реформатор, предпринявший попытку использовать орден вольных каменщиков для государственных преобразований и выдвинувший план сосредоточения в ложах интеллектуалов для подготовки руководящих кадров и выработки проектов решений по социально-экономическим и политическим вопросам жизни страны.

По примеру наполеоновской Франции русское правительство решило поставить отечественное масонство под свой контроль и попыталось использовать его в своих интересах. Об этом свидетельствует записка неустановленного лица Александру I. Публикатор документа А. Н. Пыпин отметил, что «в конце концов дело было устроено так, как предлагалось в записке»[74]. В ней говорилось, что «хорошее устройство масонства в империи должно принести две существенные выгоды: 1. …остановить увеличение испорченных нравов, устанавливая добрую нравственность, утвержденную на прочном основании религии… 2. …воспрепятствовать введению всякого другого общества, основанного на вредных началах». Далее предлагалось «установить масонство во всей его первоначальной чистоте» и все противоречащее целям русского императора рассматривать как чуждое для российского «королевского искусства», а также установить полицейский контроль над деятельностью ордена[75].

В 1810 г. все руководители лож были вызваны к министру полиции Балашову, от них потребовали уставы, а также обязательства по предоставлению отчетов о деятельности и составе мастерских. Комитет в составе А. Д. Балашова, министра народного просвещения А. К. Разумовского и М. М. Сперанского рассмотрел представленные масонские бумаги и пришел к заключению, что система Жеребцова и Виельгорского «ничего осудительного в себе не заключает, [она]… может получить всякое направление, как полезное, так и вредное», в то время как система Бебера «полнее французской и весьма близко подходит к истинному масонству»[76]. В результате правительство разрешило только ее деятельность. Ложи Соединенных друзей и «Палестина» присоединились к беберовскому союзу. Не подчинившиеся правительству розенкрейцеры, не подавшие ему свои акты, предпочли работать в тайне, впрочем, весьма относительной.

Отечественная война 1812 г., Заграничные походы русской армии способствовали более близкому знакомству образованных слоев российского общества с западноевропейской духовной жизнью, что нашло отражение в развитии отечественного масонства.

Приведенные в Энциклопедическом словаре А. И. Серкова данные показывают, что после отмены запрета действий масонских лож в начале александровского царствования и до ликвидации масонства в России действовало 100 мастерских «вольных каменщиков». Из них до начала Отечественной войны 1812 г. существовало 27 лож, или четверть от их общей численности.

В годы войны и во время Заграничных походов русской армии было сформировано 11 военно-походных и зарубежных масонских мастерских. Последние были предназначены для совместных работ офицеров союзных войск. К ним, в частности, относились дрезденские ложи «Золотое яблоко», «Трех мечей», ложа «Железного креста» в Берлине.

Таким образом, до и во время боевых действий насчитывалось 38 российских масонских цехов. Общение с культурой неприятеля привело к росту масонских организаций в России. В послевоенный период и до указа Александра I от 1 августа 1822 г. о запрете тайных обществ в Империи сформировались 62 масонские ложи.

Динамика численности масонских организаций дополняется анализом персонального состава масонов – участников боевых действий 1812–1814 гг.

На основе словаря А. И. Серкова выявлено 398 масонов – участников Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов русской армии. Из них 78 братьев были инициированы до начала боевых действий, что составляло порядка 20 % всей выборки.

В годы войны и Заграничных походов в русской армии по европейскому образцу создавались военно-походные ложи, а некоторые русские офицеры вступали в иностранные масонские мастерские. Таких выявлено 45 человек, или 11 % от всего рассматриваемого масонского корпуса.

Таким образом, до и во время боевых действий в действующей армии насчитывалось 123 вольных каменщика, или 31 % от всех масонов – участников боевых действий. Большая же их часть (ок. 70 %) вступила в орден после окончания военных походов, во время которых они могли более глубоко познакомиться с западноевропейской и, в частности, с французской культурой.

Большая часть участников войны, вступивших в масонство, составляли молодые люди до 30 лет (65 % выборки). Это свидетельствовало о том, что именно молодежь активно воспринимала зарубежные интеллектуальные изыски, в том числе «королевское искусство».

Изучение конкретных персоналий дает возможность набросать эскиз коллективного портрета офицера-масона, участника боевых действий.

Около 80 братьев имели довоенный масонский стаж. Среди них выделяются масоны, инициированные еще в XVIII в.

67-летний главнокомандующий русской армией М. И. Голенищев-Кутузов, масон высших степеней шведского ритуала, избравший себе орденское имя «Вечнозеленеющий лавр» и девиз «Победами себя прославить».

Сверстник и оппонент главнокомандующего – начальник штаба русской армии в августе – октябре 1812 г. – Л. Л. Беннигсен, отстраненный в конечном счете от должности за интриги против него. Беннигсен, еще будучи майором, стал основателем московской ложи «Чистосердечие» в 1775 г. и ее руководителем. К 1812 г. он имел как минимум 37-летний масонский стаж.

61-летний адъютант вел. кн. Константина Павловича, масон с 36-летнем стажем А. Б. Голицын.

56-летний военный инженер Е. Х. Ферстер был членом трех петербургских лож XVIII – начала XX вв.

Командующий 3-й Западной армией А. П. Тормасов, основатель военной ложи «Минерва» в 1785 г., масон теоретического градуса.

Григорий Григорьевич Энгельгардт был посвящен в масоны в 1785 г. в военной ложе «Орфей» Рязанского полка. Выходец из курляндских дворян, он в 18 лет поступил на военную службу. Участвовал в войнах со шведами 1788–1790 гг., антифранцузских коалициях, войне с Турцией. Неоднократно был ранен. Получил звание генерал-майора в 1812 г.

Выходец из курляндских дворян, Яков Егорович Гине, как и Г. Г. Энгельгардт, был братом полковой ложи Рязанского полка «Орфей» XVIII в. Профессиональный военный, он участвовал в Русско-турецких войнах, разделе Польши, войнах с Наполеоном (Аустерлиц). В 1812 г. был командиром артиллерийской бригады. В 1813 г. получил звание генерал-майора. Участвовал в сражении при Люцене, Бауцене.

Юрий Игнатьевич Поливанов с 1782 г. был членом петербургской ложи «Благотворительность к пеликану», посвятив, таким образом, половину своей жизни ордену. Получил звание генерал-майора в 1794 г. Неоднократно был ранен. Награждался за храбрость и отвагу. В 1812 г. сражался при Малоярославце, Вязьме, Красном, командовал бригадой, участвовал в Заграничных походах русской армии.

Генерал Григорий Максимович фон Берг в 22-летнем возрасте был инициирован в ревельской ложе «Изида». Здесь же получил 2-ю (1788) и 3-ю (1789) степени посвящения. Посещал рижскую ложу «Аполлон». После возобновления работы ложи «Изида» в 1811 г. был ее руководителем, оставался в ее рядах до закрытия. Берг происходил из лифляндских дворян, был крестником Екатерины II и кн. Г. Г. Орлова. Отличился в войне со шведами, участвовал во втором разделе Польши. В бою под Аустерлицем, сильно контуженный, попал в плен. В 1812 г. был назначен начальником дивизии, получил чин генерал-лейтенанта. Участвовал в боях 1813–1814 гг.

Начальник штаба корпуса, генерал Николай Николаевич Муравьев, был инициирован в 80-х гг. XVIII в. во французской ложе, очевидно, во время обучения в Страсбурге, где он занимался математическими и военными науками. По возвращении в Россию был зачислен на флот. Участвовал в морских боях во время Русско-шведской войны. С 1803 г. был в отставке. В 1810 г. был председателем общества математиков. С началом войны 1812 г. поступил в Московское ополчение. Участвовал в осаде Модлина, Дрездена, Магдебурга, Гамбурга. Произведен в генерал-майоры. После войны принимал участие в Московском обществе сельского хозяйства, создал образцовую ферму, основал земледельческую школу. Отец декабриста-масона А. Н. Муравьева, генерала от инфантерии Н. Н. Муравьева-Карского и графа М. Н. Муравьева-Виленского.

Кн. Борис Владимирович Голицын был старинным масоном французских лож XVIII в. Он также учился в Страсбургском университете. Сражался со шведами и поляками в начале 1790-х гг., с 1799 – генерал-лейтенант. Воевал с наполеоновскими войсками в 1805 г., был тяжело ранен при Аустерлице, после чего подал в отставку. Музыкант, литератор, переводчик. Один из основателей «Беседы любителей русского слова». Во время войны вернулся в действующую армию. Участвовал в сражении под Смоленском, при Бородино.

Из 30–50-летних «довоенных» масонов, инициированных накануне войны, были ревностные вольные каменщики, генералы русской армии.

Масон ложи «Палестина» К. К. де Местр, принятый капитаном на русскую службу в 1800 г. после присоединения Савойи к Франции, был участником Заграничных походов. В 1813 г. произведен в генерал-майоры. После войны получил известность как ученый, литератор, художник.

Начальник пехотной дивизии, генерал М. М. Бороздин, был масоном, членом четырех лож высших степеней. В капитуле «Феникс» он имел имя «Рыцарь колонны» и выступал под девизом «К вечности». Он участвовал в сражениях при Смоленске, Бородино, Тарутине, Малоярославце, Красном.

Е. И. Чаплиц, командующий пехотным корпусом, генерал, командующий в 1813 г. польской кавалерией, являлся каменщиком высших степеней, выступал в капитуле «Феникс» под именем «Рыцарь леопарда» и девизом «В человечности отвага».

Герцог Александр-Фридрих Вюртембергский, поступивший в 1800 г. по рекомендации А. В. Суворова на русскую службу в чине генерал-лейтенанта, получил известность в масонском мире как «Рыцарь поля смерти».

Этнический француз Л. Л. Карбоньер, генерал-инспектор корпуса инженеров путей сообщений, был одним из основателей знаменитой петербургской ложи Соединенных друзей, имел высокие масонские степени – розенкрейцера и Рыцаря Востока. Являлся членом многих ученых обществ, почетным членом ряда российских университетов.

Его масонский «брат» Александр Иванович Остерман-Толстой также был основателем ложи Соединенных друзей в 1802 г., членом петербургской ложи «Сфинкса» и шотландской ложи в Марселе, имел высшие масонские степени. Боевую службу он начал в войне против турок. Был изгнан из армии по прихоти Павла. Вернулся в армию после восшествия на престол Александра I. В 1806 г. был произведен в генерал-лейтенанты. Участник Наполеоновских войн. Был тяжело ранен при Прейсиш-Эйлау, после чего вышел в отставку. С началом войны 1812 г. он вернулся на военную службу. Командовал пехотным корпусом в армии Барклая де Толли. В Бородинском сражении был контужен на батарее Раевского. Знаменит своим ответом офицеру, спросившему «Что делать?» при окончании снарядов в одном из боев: «Ничего, – стоять и умирать!». В кампанию 1813 г. Остерман-Толстой в сражении под Бауценом был ранен, в бою под Кульмом потерял руку. Сразу после войны он был назначен генералом-адъютантом Александра I и находился при нем до кончины императора. Не поладив с Николаем I, уехал из России, путешествовал, поселился в Женеве.

Иван Никитич Инзов, по одной из легенд, был незаконным сыном Екатерины, воспитывался в семье кн. Ю. Н. Трубецкого, был членом гамбургской ложи «Золотой Шар», одесской – «Понт Эвксинский», в которой исполнял должности ритора (оратора). Очевидно, состоял в ложе «Овидий», куда был принят А. С. Пушкин. Инзов начал военную службу в 17 лет, участвовал практически во всех войнах, которые вела Россия в конце XVIII – начале XIX вв. Во время рассматриваемых событий был командиром пехотной дивизии, исполняющим обязанности начальника штаба 3-й армии, участвовал в сражениях при Дрездене и Лейпциге, был произведен в генерал-лейтенанты (1814). После войны был на административных должностях в Бессарабии и Новороссии. На его попечительстве был ссыльный А. С. Пушкин, в судьбе которого он сыграл благотворную роль.

Генерал-лейтенант П. А. Шувалов, сопровождавший в 1814 г. Наполеона на о. Эльба, был одним из руководителей российского масонства, избравшим в качестве орденского имени «Рыцарь факела истины» и девиз «Светом побеждает тьму».

Активным деятелем масонства и членом его руководства были генералы А. А. Жеребцов («Рыцарь венчанного креста», девиз – «Вскоре ярче заблестит»), В. К. Браницкий («Рыцарь копья» и «Как подобает мудрецу»).

Ревностным масоном был П. И. Брозин, принявший посвящение в Испании, где был дипломатическим представителем русского правительства. В эту рассмотренную возрастную группу входили: основатель Негласного комитета П. А. Строганов, великий князь Константин Павлович.

Среди «довоенных» молодых масонов (до 30 лет) выделяется мастер ложи Соединенных друзей, будущий первый начальник III Отделения, шеф жандармов А. Х. Бенкендорф, генерал-майор с лета 1812 г.

Среди членов рассматриваемой группы был Н. М. Сипягин, ставший после войны активным деятелем в области военного образования и тифлисским военным губернатором. К «ревностным» масонам относились «Рыцарь золотой змеи» – А. И. Дмитриев-Мамонов, сохранивший верность братству до конца жизни, «Рыцарь меча» – И. С. Сарачинский, «Рыцарь восходящего солнца» – П. П. Лопухин. Один из будущих руководителей русского масонства – А. Я. Лобанов-Ростовский. «Рыцарь мирты», избравший девизом «Произрастает в тиши», – П. А. Ржевский. Активист русского масонства, сохранивший ему верность до своей кончины, – будущий декабрист С. Г. Волконский. Друг будущего императора Николая I, масон высоких степеней, – С. С. Потоцкий.

Самыми молодыми вольными каменщиками, вступившими в орден накануне «грозы 12-го года», были будущие декабристы Г. С. Батенков и П. И. Пестель, будущий сотрудник III Отделения П. Я. Фок и будущий сиделец парижской долговой ямы С. Ф. Ростопчин.

Многие вольные каменщики военно-походных лож периода войны и Заграничных походов стали активистами русского масонства в послевоенный период – А. Б. и В. С. Голицыны, А. И. Михайловский-Данилевский. Достигшие высших масонских степеней – О. Г. Засс, Н. И. Кашкаров, позже за «семеновскую историю» разжалованный в рядовые, известный деятель русской культуры П. Я. Чаадаев. Будущий декабрист Н. И. Лорер, посвященный в масонство в 15 лет в ложе Александра «К Верности». Будущий военный писатель и мемуарист Д. Е. фон Остен-Сакен – автор ряда научных работ и учебно-методических работ по астрономии и геодезии, почетный член Санкт-Петербургской Академии наук, член множества научных обществ. П. П. Каверин, будущий друг Пушкина.

Братья-масоны были достойно представлены в боевых действиях. Шесть вольных каменщиков погибли или скончались от смертельных ран: П. П. Валуев, П. Я. Грузинский, Б. В. Голицын, Е. Е. Мандерштерн – все в сражении при Бородино; генерал Я. Е. Гине (Лейпциг); профессор, майор, партизан А. С. Кайсаров (Гайнау).

91 масон-офицер (23 % всей выборки) был ранен или контужен в боях. Многие были ранены по несколько раз, в частности Г. С. Батенков получил десять штыковых ран.

Подавляющее большинство офицеров-масонов в годы войны были повышены в званиях, иногда делали головокружительную военную карьеру.

Ряд вольных каменщиков действовали в партизанских отрядах в России и на территориях европейских стран. К. А. Бискупский был участником партизанских групп Фигнера и Сеславина. Г. М. Кантакузин – графа Чернышева. Ф. К. Гейсмар командовал отрядом под Лейпцигом и Веймаром. Л. Н. Нарышкин, достигший 32-й степени шотландского ритуала, – в Голландии и Франции. А. С. Кайсаров командовал партизанским отрядом. Участниками партизанских рейдов был М. Ф. Орлов, подписавший акт о капитуляции Парижа, О. Ф. Рене, А. П. Берхман.

Из общего ряда российских офицеров-масонов выделяются судьбы Доминика Радзивилла – польского магната, масона ложи Счастливого освобождения г. Несвижа, придворного Александра I. В 1812 г. он перешел на службу к Наполеону и участвовал в войне с Россией, был убит при Ганау в 1813 г. И. Соболевский в 1813 г. примкнул к французским войскам, был взят в плен под Лейпцигом, в 1815 г. стал министром и статс-секретарем Царства Польского.

Представленный абрис персоналистики одной из групп русского масонства XIX в. при дальнейшей разработке сможет позволить выйти на новые социокультурные обобщения и выводы[77].

После войны 1812 года в российском масонстве усилились в противовес мистической эзотерике научно-философские воззрения. В 1814 г. петербургская ложа Петра под руководством доктора медицины и философии, главного врача Обуховской больницы Егора Егоровича Эллизена (1756–1830), отказалась признавать высшие степени, и, как писал современник, «Мастер Стула… старался доказать странное и совсем противомасонское положение, что предмет постижения ордена не религия, не мораль, но чистый разум. Он старался изгнать из ордена всякий мистицизм и сделать единственным предметом постижения чистую философию, опирающуюся на учение Фихте»[78]. Вскоре к ложе Петра присоединились мастерские «Нептуна» (Кронштадт), «Изиды» (Ревель), «Палестины» (Петербург). Они отменили высшие степени и стали работать по староанглийской системе. В 1815 г. эти ателье образовали союз «Астрея», по имени древнегреческой богини справедливости. Союз был основан на либеральных началах, из него изгнали мистику, в качестве достижения главной цели определялось «усовершенствование человеческого благополучия посредством распространения нравственности, добродетели, веры, совершенной преданности государю и строжайшего исполнения государственных законов»[79]. Союз занял преобладающие позиции в русском масонстве. В 1816 г. к нему присоединились ложи Соединенных друзей, Трех добродетелей, в списках которых в это время значились П. Я. Чаадаев, А. С. Грибоедов, много будущих участников движения декабристов. Всего к 1822 г. «Астрея» во главе с Мусиным-Пушкиным-Брюсом насчитывала 20 лож и 1403 члена. Другой масонский союз под руководством Великой провинциальной ложи, возглавляемой Жеребцовым, насчитывал 7 мастерских и 230 членов[80]. Продолжалась и затухающая деятельность мартинистов.

В литературе, посвященной русскому масонству первой четверти XIX в., особо рассматривается вопрос об участии в нем деятелей декабристского движения. По подсчетам автора специального исследования проблемы В. И. Семевского, среди декабристов было 50 человек, в то или иное время причастных к ордену вольных каменщиков[81]. А. И. Серков определяет эту цифру в 120 человек без указаний на источники и методы подсчета[82]. В историографии существуют различные точки зрения на взаимоотношения масонства и движения декабристов[83]. В общих чертах картина представляется следующей. Часть масонов-декабристов вступала в ложи за границей, чаще всего во Франции. Здесь они воспринимали идеи личной и политической свободы, представительных учреждений, правового государства, политической борьбы. У русских вольных каменщиков, как и у части их западноевропейских «коллег», возникали планы использования ордена для осуществления революционных целей. В определенной мере это был аналог карбонарского ответвления «королевского искусства» на отечественной почве. Однако большинство русских братьев, по выражению В. И. Семевского, оставалось «верными рабами русского правительства»[84]. Будущим декабристам вскоре стало ясно, что орден не приспособлен для подготовки и проведения революции, у них наступило разочарование в нем. Большинство руководителей декабристского движения находилось в ложах ограниченное время, а затем порывало с ним. Так, П. И. Пестель был масоном с 1812 по 1817 г., С. П. Трубецкой – в 1816–1819 гг., М. И. Муравьев-Апостол – в 1817–1818 гг., А. Н. Муравьев – в 1814–1818 гг. Для подготовки переворота приходилось создавать специальные тайные организации. Часть вольных каменщиков – декабристов работала в ложах до их закрытия, некоторые (М. С. Лунин, Н. А. Бестужев, В. К. Кюхельбекер и др.) хранили масонские идеалы и после запрещения ордена.

Как обычно, революционные потрясения развели братьев по разные стороны баррикад.

14 декабря 1825 г. восставшие первые пролили кровь: был смертельно ранен генерал-губернатор граф Милорадович, убит командир л-гв. Гренадерского полка Стюллер, тяжко ранены генерал-майоры Шеншин и Фридрихс, свитский офицер Гастфер. Среди жертв печально известного русского террориста П. Г. Каховского, кстати, никакого отношения к масонству не имевшего, был член ложи «Надежда» в Берне Н. К. Стюрлер, брат петербургской ложи Трех добродетелей, адъютант Милорадовича капитан Ф. А. Фридрихс. Таким образом, из первых пятерых убитых или раненых защитников трона двое были вольными каменщиками.