Прорвёмся!

— Нары, говоришь? — отец снова задумчиво снял очки, в десятый, наверное, раз их протер полой рубашки, и, водрузив на нос, сказал:

— Можно попробовать. За пару дней, наверное, наколочу. Леса хватит?

— В райцентре докуплю через пару дней. Машину целую. И телефон лесопилки местной дам, на всякий случай. Дров закажешь пару телег. Нормально будет.

Подумал, и добавил:

— Кстати, может и тетя Вера кого-нибудь на постой возьмёт, все равно одна живёт. Ну и мы ей подсобим.

— Я с Веркой поговорю, — внезапно сказала мать, вытерев слезы. — Думаю, договоримся.

Я обрадовался. Сруб у тети Веры большой, а жила она одна — сын то ее то ли погиб то ли пропал без вести в Чечне ещё в начале 90-х, а дочка с мужем военным жила где-то на Дальнем Востоке, и возвращаться в деревню не планировала.

— Это здорово. Ма, надо будет собраться как минимум до весны, думаю, к тому времени уже станет понятно, что к чему. Шмотки, чашки-ложки-поварёшки, ну ты поняла.

— Поучи меня, — грустно улыбнулась мама и пошла снова ставить чайник. Первый мы уже выхлебали. Я облегчённо вздохнул, поняв, что она уже успокоилась.

— И таблетки не забудь, лучше купи ещё с запасом. И вообще, купи побольше всего, я тебе денежку перешлю.

— Не надо, — сердито махнул рукой отец. — За нищебродов нас держишь? — Это был его пунктик, и жил он часто по принципу «Все пропью, но флот не опозорю». — Если все будет как ты говоришь, деньгами скоро можно будет подтереться.

— Ну, короче, это порешали, — я хлопнул по коленям ладонями, словно подводя черту. — Теперь следующий вопрос. Завтра или послезавтра край надо, батя, выдвигаться тебе, лучше бы с мамой сразу, и начинать там готовить места. Вторым рейсом забираю шмотки, которые в первый раз не влезли…

— Я у Михалыча прицеп попрошу — перебил меня отец. За раз все вывезем. Он ему всё равно не нужен, машины то нету. Ржавеет прицеп без дела в гараже.

— Отлично. Вы там протопите хату, а я на следующий день своих привезу.

— Доску сразу вези. И гвозди. Саморезы. Наждачку не забудь, а то на этих нарах полну жопу заноз нахватаешь. Будет тебе Ульяна выковыривать трясущимися руками.

— Почему трясущимися? — не понял я батиного юмора. Он у него того… своеобразный.

— Потому что смеяться будет. Ах, да, ножовки нормальные купи, пожалел денег, так в прошлый раз проще было зубами перегрызть, чем твоими пилами.

Я схватился за голову. Нужно было столько всего, а где взять средства и деньги? И, самое главное, время?

Мама тем временем разлила нам чай, и мы некоторое время молчали, собираясь с мыслями.

А потом по новой стали обсуждать детали.

В общем, ушел я от них в десятом часу, стараясь успеть приехать домой ещё до комендантского часа. Да и Уля уже волновалась, в городе опять стреляли. То ли бандиты кого-то ограбили, то ли сумасшедший начал шмалять по прохожим из окна, а его пристрелили патрульные, Уля не знала, но на всякий случай позвонила мне.

Блин, к Миркиным не успел. Придется завтра. Второго такого разговора за день я уже не выдержу, а чем делать кое-как, лучше уж вовсе не делать.

А дома мы ещё и с Улей просидели над списком того, что надо брать с собой. Я даже погрузился в уныние, проще было написать, чего брать не надо. За полночь я плюнул на все эти дела и отправился спать. Утро вечера мудренее.

***

«Нас утро встречает прохладой», бодро пелось в какой-то старой песне. Я же с трудом удержался от матюгов, вылезая из-под теплого одеяла и засовывая ноги в теплые трико. В квартире было просто холодно, обогреватели стояли у детей в комнатах. Мы же с Улей у себя его не включили, думая, что и так сойдёт. Не сошло. За ночь сильно похолодало, и я, бурча под нос, отправился в ванную, ежась и шаркая шлепанцами. Включил воду, и, дожидаясь, когда пойдет горячая, уставился на себя в зеркало. Подуставший мужик далеко за сорок, невысокий и широкий в кости. Лысый, как колено, с перебитым носом, круглым лицом и светлыми уставшими (и это уже с утра!) глазами. Не красавец, скорее больше похожий не то на бандита, не то на старого спортсмена. Хотя нет. Это я себе «льстю». Сейчас, с утра, помятый и унылый, я похож просто на мужика под пятьдесят, с грузом всякой хрени за горбом. Тьфу. Да ещё и не бритый, со светло-рыжеватой щетиной. Из-под майки выпирает объёмистый живот. Дааа… физическая форма устремилась к нулю, и формой и содержанием. Квадрат превратился в овал… А ведь ещё недавно, до коронавируса, я частенько ходил в соседний спортзал потаскать железки да помолотить грушу. А потом все похерилось. Ой, чувствую, мне это боком вылезет, ох и вспомню я недобрым словом каждую сожранную лишнюю булочку. И каждое утро, когда можно было пробежаться, но вместо этого я забирался поглубже под одеяло и прикидывался мертвым. Типа, я в домике, и вообще «вдруг война, а я уставший». Лень — она такая, раньше нас родилась. Вот и будем пожинать ее плоды.

Я сунул палец под струю воды. Блин, чуть тепленькая. От такой воды ещё больше замёрзнешь. Но ждать горячую уже надоело, и я плюхнул на лицо пригоршню воды, протирая глаза, потом скрипнувшие щетиной щеки и наконец прошёлся ладонями по лысине, аж до самой шеи сзади. Долго надраивал зубы (которые ещё остались после бокса и дворовых разборок), с неудовлетворением глядя на небольшие пятнышки крови в белой пене зубной пасты.

Отплевался, прополоскать рот и снова ругнулся на воду. Горячая пошла. Очень вовремя.

— Я тебе воду согрел, — чмокнул я в щёчку Ульяну, с которой столкнулся, выходя из ванной. — Пользуйся.

— Я тебе кофе с полки достала. Свари, а? — она чуть-чуть отпихнула меня в сторону, мол, дай пройти, и заперла перед моим носом дверь, щёлкнув замком.

— Эээ… это потому что ты кофе варить не умеешь.. — Сказал я дежурную утреннюю гадость в закрывшуюся перед носом дверь, потоптался в коридоре и отправился на кухню.

Потом мы тихо, стараясь не разбудить малых, пили кофе, обсуждая порядок наших действий.

Порешили на том, что пока Уля с Настей собираются, я еду к родителям и помогаю им загрузиться, потом лечу домой и загружаю часть вещей себе. Потом в две машины едем в деревню, там по пути я куплю пиломатериалы бате и договорюсь о доставке. Ну а потом, соответственно, если успеваю, лечу к Миркиным и хоть костьми лягу, но обращаю их в свою веру. И тащу их в деревню. Надеюсь, мама с тетей Верой договорилась взять их семью на постой.

— Ты, кстати, звонил ещё Саве на телефон? — спросила Уля, задумчиво глядя в полупустую кофейную кружечку.

— Ага. Тишина. Абонент всё. Недоступен. — Я подлил ей остатки кофе из турки. — И, кстати, попытался залезть на сайты их городишки…

— И? — заинтересовалась Уля?

— И вроде все работает, — в тон ей сказал я. — Но, что интересно, сайты по трудоустройству, точнее, вакансии, не обновлялись уже несколько дней. Ты не поверишь, на сайте многофункционального центра не занято ни одного дня. — Я шумно отхлебнул горячий кофе, Уля привычно сморщилась от таких моих дурных манер. — Хоть сейчас записывайся, хоть на завтра. А вот сайты экстренных служб не работают. Вообще. И группы ВКонтакте, типа «Будни Морозовки», «Морозовка, ЧП», и другие… ну… как бы тебе объяснить.. — я замялся, подбирая слова. — Как будто просто старые новости по кругу гоняют. На дворе сентябрь, а по картинкам с мест ЧП, вроде ДТП — типа очень даже июль. Я даже на «Гисметео» залез, может у них там лето ещё? Ан нет, та же пакость, что и у нас. И вообще прошёлся по профилям комментировавших аборигенов, все как отрезало. Никого нет, все в оффе. Так не бывает, Уля! У нас уже пол страны в сети живёт, а тут тишина, все ушли на фронт.

— Слушай, Горбунов! — Внезапно сказала жена. — А давай попросим разобраться в ситуации Кирилла? Он же админ! Не вдаваясь в подробности, скажем, до твоего друга детства дозвониться не можем. Ну или Настька его попросит, или вообще просто в наглую заставит? И тогда к вечеру Кирюха уже будет способен адекватно воспринять информацию.

— Да! — Идея мне понравилась, и чем больше я о ней думал, тем больше проникался. — И ещё попросим пошариться по профилям людей, живущих в соседних поселках или городках. Один хрен, большую часть дня он по сети в бродилки рубится. Может чего и нароет, типа вояк, кордонов, слухов. И вообще, приглашай их вечером на ужин. — Я подмигнул жене. — Заодно и поработают.

Настроение улучшилось, план на день сформировался окончательно, и словно туман рассеялся, а все действия приобрели смысл и значение. Всё-таки когда появляется конкретика, когда нужно действовать — это одно. И совсем другое дело, когда бродишь в непонятках, не зная на что решиться… такая ситуация изматывает, рождает чувство усталости, неуверенности. У меня, по крайней мере.

Я быстро оделся в старые, хоть и носимые шмотки. Чтоб и на погрузке не жалко, и в магазин не стыдно. И в пир, и в мир, и в добрые люди. Проверил документы на машину, деньги, ключи, и, звонко шлепнув по попе пробегающую мимо жену, быстро шагнул за порог, чтобы не получить в ответ.

Подъезжая к дому родителей, я издалека увидел отцовскую четверку с прицепом. Салон четверы, багажник на крыше и уже пол прицепа были забиты шмотками, тюками и узелками. Я, честно говоря, даже обалдел. Они что, всю ночь собирались? Откуда столько хлама?!

Рядом с машиной стояли двое стариков-соседей, с грозным видом оглядывающих окрестности. Ага, батя подрядил, типа, на охране, пока с матерью таскают узелки.

— Мама родная, вы вообще всё решили увезти? Обои то в квартире хоть оставили? Или тоже оторвали? — Я задумчиво обошел прицеп. — Четвера то хоть выдержит? У меня там вообще-то бездорожье.

— Главное, чтоб туда добралась, — сказал запыхавшийся отец. — Если что, УАЗиком своим дернешь. А если всё нормально будет, так зимой, когда все замёрзнет и пройдет грейдер, проедем как по асфальту. А если все плохо — он закинул ещё один тюк в прицеп, — так зачем возвращаться?

Батя снова убежал наверх, мать попихала кульки кулаками, вроде как поправила, и полезла в четверку, за веревками. Привязывать.

— Ма, там ещё есть что нести?

— Нету, сыночка, уже всё. Мы ж с отцом давно грузимся.

— Ага. Я уже окоченел, — сказал один из сторожей-соседей, хлюпнув носом. — Батя то твой пузырь обещал!

— Во-во, обещал. За отъезд, опять же, — откликнулся второй.

— Обещал — отдаст, — авторитетно заверил я его, хотя и терзали смутные сомнения. Батя на бухло был реально жадноват. А местами даже хамовит и нагловат.

— Нет, ну вы на него посмотрите, — ехидно всплеснул а руками мать, и завопила как потерпевшая: — Ну куда ж ты волокешь эту гробину, а? На кой черт он там тебе сдался?! Алкаш хренов!!

Я обернулся и хмыкнул. Батя, упираясь и постоянно выглядывая из-за объемистого груза, осторожно шагал по ступенькам, таща на пузе огромный бачок самогонного аппарата. На плече его висела тряпочная сумка с перегонной колонной, разобранной и бережно завернутой в бумагу. Отец выглядывал попеременно то из-за одного блестящего нержавеющего бока, то другого, аккуратно нащупывая дорогу ногой.

— Нет, ну вы только поглядите, а? — снова сердито запричитала мать. — Вот же ж чёртов алкаш, а! Кому что, а ему лишь бы шары залить. Тьфу, зла не хватает.

— Батя, вот ты молодец. Вот это ты здорово придумал.

— Ещё один, — буркнула мать, насупившись.

— Давай, хватай, чего стоишь? — отец сунул мне в руки бак, и начал деловито разгребать угол в прицепе. — Сюда вот ставь. Да не пихай же ж так, поцарапаешь!

— Да ничего с ним не сделается, — аж возмутился я. — Тут у тебя тряпки одни.

— Все равно, не смазал — не пихай! — сказал как отрезал.

Потом мы долго уматывали груз, чтобы не свалились с багажника мешок с кастрюлями, мешок с одеждой, одеяла, мешок с мешками и прочие полезные в хозяйстве ништяки. В результате четверка и прицеп стали похожи не то на моток веревок, не то гнездо какого-то огромного паука. Я весь взмок и чуть не оторвал себе ноготь на пальце, а предки разгрызлись окончательно, мама надулась и залезла в машину, а отец с ней принципиально не разговаривал. Ибо нехрен!

К обеду мы уже изрядно умаялись, отдали окоченевшие соседям по пузырю батиного натурпродукта и тронулись в путь. А я скатался домой, закинул в УАЗик несколько коробок с барахлом, объёмистые мешки с одеялами, бельем и теплой одеждой. И рванул вдогонку за родителями.

Я их даже немного обогнал, в соседнем селе договорился о пиломатериалах, которые должны были привезти завтра на ЗИЛе 131, с военными мостами. На вездеходе, короче. ЗИЛ был с манипулятором, поэтому вопрос разгрузки отпал.

За это время батя проехал по грунтовке ровно километр и прочно засадил тяжело груженую четверу в большой заледенелой луже. Я даже не удивился. Просто переобулся в резиновые сапоги и зацепил крюком это чудо отечественного автопрома, врубил оба моста и понижайку, и, взревев двигателем, пополз по профилю. Само собой, вернуться домой до комендантского часа я уже не успевал, поэтому решил переночевать в деревне. Ну как переночевать, пол ночи мы ещё разгружали все это барахло, и уснул я как дух на КМБ, похоже раньше, чем долетел до подушки.

***

Утром ещё сильнее похолодало, и дорога, а точнее, направление через болота превратилась в полосу препятствий. Глубокие замёрзшие колеи стали похожи на траншеи, в которых трещал и хрустел лёд пополам с водой. Обледеневший грунт отчаянно скреб по днищу УАЗа, машина прыгала и стонала ревя мотором и звеня коробкой. Пустой прицеп гремел сзади всеми железками как ведро, прыгая в колее чуть ли не выше УАЗика. Я ещё раз похвалил себя, что никого не послушал в свое время и взял эту простую но оооочень железную колымагу. Вкинул в нее много денег, и ни разу не пожалел. Зачем? — крутили пальцами у виска друзья. А вот затем! А вот именно затем, чтобы не стоять и не смотреть уныло на раскисшую дорогу, чтоб и на рыбалку и на охоту, и вот в такие моменты, когда, по сути, стоит вопрос жизни и смерти. И затем, чтоб не смотреть, как ржавеет во дворе импортное кредитное ведро с гайками, когда череда цветных революций и кризиса накрыла логистику и поставщиков каких-то дефицитных деталей. И заводы Китая встали колом, а обнищавшие враз китайцы принялись бить друг друга с азартом и кровожадностью истинных азиатов. Я как раз очень выгодно спихнул свой кроссовер, о чем ни разу и не пожалел.

Лязгнув передачей, я вывалился с профиля на трассу, вырубил мост и, оставляя следы шин и комья грязи на дороге, рванул в Иртышск. Небо начало сереть, трасса была подозрительно пуста, я включил радио. ФМ на трассе не было, и я переключил на АМ, поймал новостной канал, и, достав из сумки маленький термосок с кофе, в пол уха начал слушать.

Все было как обычно, войны на бывшем постсоветском пространстве то притухали, то вспыхивали вновь, много жертв… генерал заявил… аналитики прогнозируют… беспорядки в США… биржи развернулись вниз, индексы-котировки… А вот это уже интересно. Я сделал громкость побольше и превратился в слух. Даже, кажется, снизил скорость. По сообщению информагентства «Синьхуа» «…из-за новой вспышки коронавируса в Поднебесной закрыли на карантин целую провинцию, расположенную где-то на севере Китая, причем, уже по сообщениям очевидцев, военные перекопали дороги и начали стрелять по гражданам, приближающимся к санитарным зонам. Интернет в провинции отключен, что происходит внутри неизвестно. В свою очередь, Россия снова будет перекрывать границу с Китаем, и подтягивает к границе войска. РХБЗ, санитарная служба с приданными подразделениями оборудуют пункты пропуска на магистралях и дорогах областного движения. С завтрашнего дня прекращаются пассажирское сообщение с Хабаровским краем и Еврейской автономной областью, поезда не будут ходить до особого распоряжения специально созданной комиссии по ЧС. Далее к новостям шоубиз…»

Я присвистнул. Во дела. Надо срочно лететь в Миркиным, а то с такими темпами я ещё неделю буду всех собирать. События то что-то ускоряются. Этак ещё немного и нас снова всех запрут по квартирам, наденут маски и будут просить сохранять спокойствие и сильно не вонять, если вдруг сдохнем.

Погруженный в такие мысли, я докатился до Краснояровки, где дороги по кольцу разбегаются в город, по окружной, минуя Иртышск, на Урал и на юг, к братьям-казахстанцам. И за поворотом упёрся в пробку. Точнее, не пробку, просто машины снизили скорость, и водители с удивлением разглядывали колонны военной и строительной техники, мечущихся туда-сюда солдат, и целая колонна грузовиков с имуществом под брезентом. Рядом, на площадке разгружали рулоны сетки-рабицы, и колючую проволоку, тугие мотки которой как на нитку были нанизаны на стропы. Что характерно, разгружали разномастные манипуляторы с иногородними гражданскими номерами, но у рычагов стояли военные в форме. Чуть дальше уже военные краны снимали с тралов и расставляли однотипные вагончики, какие-то бытовки и, похоже, кабинки туалетов. Пыли было много, и все бойцы были в респираторах.

Я так засмотрелся, что чуть не въехал в маленькую красную машинку, в которой автоледи высунулась в окошко, снимая все это столпотворение на камеру мобилы. Блииин, это что ж тут такое то творится? В животе появилось сосущее чувство, как всегда бывало при ожидании неприятностей. Многие, говорят, задницей чувствуют, а я вот животом. Видимо, особенность организма такая. Живот у меня мягкий и нежный, поэтому и чувствительный.

Чуть дальше, уже переехав виадук, увидел стоящий экскаватор и фронтальный погрузчик с вояками-водителями. Твою мать, они что тут рыть то собрались? Во дела.

Чувствуя, что не успокоюсь, пока не выясню, включил аварийку, и свернул на обочину. Вылез из машины и с озабоченным видом открыл капот, искоса поглядывая на вояк.

Несколько офицеров тесной группой склонились над какими-то бумагами, видимо, планами. Другие уже нарезали задачи на командно-матерном, но из-за масок их было слышно плохо.

Тогда я тормознул пробегающего мимо воина, нацепил маску и максимально уверенным голосом спросил:

— Эй, воин, где зампотех?

Тот на секунду смешался, но после заминки ткнул перчаткой в сторону нескольких ЗИЛов с антеннами.

— В кэшээмке, — в командно-штабной машине, значитца.

Я было двинулся к ним, но мне перегородили дорогу трое военнослужащих, тоже в противопыльных респираторах, и вооруженные укоротами со сложенными прикладами. Фигассе, плащи от Л-1, перчатки резиновые, на бушлатах лифчики с магазинами. У капитана рация, типа ходи-болтайки. Не сильно модные вояки, по виду скорее что получили со склада, то и носят. Плащи вон все в складочку-клеточку, как валялись на полках, так и слежались, ещё не расправились. Даже белые пятна талька кое где ещё видны. Зато на укоротах стоят коллиматоры и подствольный фонари.

— Туда нельзя.

— Здравствуйте, я из администрации Краснояровки..

— До свидания.

— Эээ, — на такой ответ я точно не рассчитывал, сперва охуел и начал даже заводиться. — По какому праву?

— Вопросы не ко мне. Покиньте территорию.

— Какую, нахуй, территорию? Это территория Краснояровского сельского поселения…

— Тебе в бубен дать, уебище? — осведомился крепкий сероглазый прапорщик, стоявший справа от меня. — Или мусоров вызвать? С вашей администрацией все было решено ещё ночью. Дядя, ты вообще кто такой?

А глаза у прапора цепкие, жестокие, как у видавшего виды волкодава. Явно умеет "расставлять приоритеты". Спорить с такими бесполезно, весь мой опыт об этом завопил. Чувствуя, что я на грани провала, а ни наглости, ни подвешенного языка, ни изворотливости мне не хватает, я всё же попробовал вывернуться.

— Хорошо, — примирительно поднял я руки. — Я из отдела экологии, и мне надо знать, чем вы занимаетесь и надолго ли.

Военные вдруг потеряли ко мне интерес.

— До свидания.

Прапорщик ощутимо пихнул меня в направлении УАЗика.

— Мужик, катись отсюда.

— Пока есть возможность, — устало добавил в пол голоса другой, и я почувствовал, что всё-таки добился своего. Я точно прав. Это точно был кордон, и город накануне карантина. Поэтому, не дожидаясь ещё одного тычка сзади, скоренько отправился к машине, обратив внимание, насколько же она была уляпана грязью, даже на фоне военных. Да и я сам… примерно как и машина, в грязных штанах и сапогах, потертой куртке «бомжстайл». Ну да, точно, работник администрации. Штырлиц, блин, доморощенный, Станиславский икает от истерического смеха… Я почувствовал досаду, представив, как все выглядело со стороны. Стоял там, тупил, а был похож на «джентльмена в поисках десятки». Словно приехал посмотреть, чему тут можно “приделать ноги”. Запоздало подумалось, что при виде моей тачки, прицепа и меня самого, других ассоциаций бы не возникло. Точно мелкий жулик, мечтающий стырить мешок цемента или кусок сетки-рабицы. Блин, а ведь и правда мог по морде отхватить, как нефиг делать.

Как только я, заведясь, хотел выехать с обочины на дорогу, как услышал сзади спецсигнал и увидел в зеркале моргание проблесковых маячков. Хриплый уставший голос из матюгальника потребовал всем автомобилям прижаться к обочине и освободить дорогу колонне.

Следом за машиной ДПС, ревя моторами, мимо меня пролетели КАМАЗы и древние ГАЗ-66 (эту то рухлядь откуда вытащили?) с характерными крестами на бортах. Внезапно появилось ощущение надвигающейся катастрофы. Нет, я знал об этом, интеллектом знал, но вот внутренне, наверное, не вполне осознавал. А вот теперь вник и вкурил. Я словно был в лифте, и он скрипя и ускоряясь сползал вниз. Ещё немного, и начнет падать, и мне точно хана.

Надо ускоряться. Хватать семейство под мышки и рвать когти. Время, мать его, время!

УАЗ рявкнул мотором и со второй передачи бодро покатил за колонной.

***

— Алле? — хриплый голос Боба Миркина заставил меня поморщиться.

— Ты чё там, сука, бухаешь что ли?

— Ну, во-первых, здравствуй, эт самое. Здороваться учили?

— Так что, бухаешь?