Помоги проекту - поделись книгой:
Константин Михайлович Станюкович
В мутной воде
В мутной воде
Глава первая
Брак не по любви
В феврале 1877 года, в конце девятого часа вечера, у почтамтской церкви был большой съезд. То и дело подъезжали кареты. В ярко освещенной церкви все было готово для парадной свадьбы; там собралась уже порядочная толпа блестящих, раздушенных дам в бальных нарядах и мужчин в мундирах и фраках, на которых в избытке мелькали звезды.
Ожидали жениха и невесту, а пока, разбившись на группы, тихо смеялись и болтали, взглядывая на двери. Болтали о войне[1], о последних телеграммах, сплетничали друг про друга, говорили о женихе и невесте, и все находили, что «маленькая» Елена Чепелева делает прекрасную партию, выходя замуж за Василия Александровича Борского.
Достаточно было сказать имя Борского, чтобы порадоваться за Елену. Имя Борского начинало приобретать в Петербурге известность. О нем говорили, как о восходящем светиле в мире дельцов, как об умном, образованном и замечательно счастливом человеке. Тут же вы могли бы узнать, если бы раньше не знали, что он поправил расстроившиеся было дела известных братьев Позняковых, с тех пор как стал управлять делами, сделался недавно компаньоном Позняковых, имеет сам несколько предприятий, пользуется блестящею репутацией и связями и, несмотря на то что начал всего года три или четыре, очень богат. Одни говорили, что у него миллион, другие — что больше, но все соглашались на том, что не менее миллиона и что дела его блестящи.
«Дельный, солидный и основательный человек!» — говорили про него обыкновенно мужчины. Дамы к этому прибавляли, что Борский очень интересен.
— Елена должна быть очень счастлива! — тихо заметила молодая брюнетка, жена известного финансового туза, оканчивая рассказ о замечательных словах, сказанных будто бы известным дипломатом. — Борский такой прекрасный человек.
— Говорят, Елена не очень-то желала этой свадьбы… У нее был маленький роман… Она, кажется, любит другого… — отвечала соседка, бойкая барыня с подкрашенным лицом и подведенными бровями…
— Детская шалость?.. — проронила брюнетка.
— Вероятно… Я слышала, что свадьба эта — дело матери. Ведь вы знаете: мадам Чепелева умная женщина… У них ничего нет… Крохи какие-то остались… а долгов пропасть…
— А брат миллионер?
— Он не очень-то их балует… Разве оставит что после смерти… Говорят, он все завещал Елене, но теперь дает только пятьдесят тысяч.
— Только?
— И это еще слава богу! Он ведь такой взбалмошный старик… И эти деньги вымолила мать со слезами… Старик теперь без ума от Бениславской. Эта женщина его совсем опутала…
— Ну, Борскому все равно. Он так богат… Я слышала, он влюблен, как мальчик?
— Говорят… Впрочем, он вообще близок к семейству Чепелевых. Вы, верно, знаете, что он когда-то был у них в доме учителем я что сама мадам Чепелева очень ему нравилась…
Разговор перешел в шепот.
Молоденькая брюнетка, с темными блестящими глазами, жадно слушала чудовищную сплетню, которую подкрашенная барыня рассказывала со всеми подробностями, укорительно покачивая головой…
— Это в ее жанре… Так дочь выходит за любовника матери?
— Что же, это не редкость! — засмеялась дама. — Это бывает!
«И у тебя ведь тоже есть любовник!» — подумала она, продолжая весело болтать с брюнеткой.
Певчие грянули концерт.
Разговоры стихли. В церковь вошел жених.
Это был красивый, плотный господин лет тридцати, с умным и выразительным смуглым лицом. Он обходил группы знакомых, любезно пожимая руки и приятно улыбаясь. Не успел он еще обойти всех, как снова запели певчие и в церковь вошла, об руку с отцом, стариком генералом, невеста.
Стройная, грациозная, небольшого роста, она тихо шла, не оборачивая своей необыкновенно изящной головки. Ее прелестное, с тонкими чертами лицо было серьезно и торжественно. Бледная, она казалась еще бледней в белом подвенечном платье, а большие голубые кроткие глаза ее с каким-то детским испугом глядели вперед…
— Невеста имеет печальный вид! — заметили вокруг.
— Но зато как сияет мать!
И правда: мать сияла. Она весело кивала головой по сторонам, идя под руку с посаженным отцом, высоким седым генералом, хорошо известным в Петербурге и которому мужчины почтительно кланялись.
Несмотря на свои сорок лет и, пожалуй, с хвостиком, Чепелева была еще видная, полная брюнетка с блестящими подведенными глазами. Она весело улыбалась, открывая ряд чудных белых зубов, и вся сияла торжеством и счастием…
Дяди-миллионера не было в церкви, и все это заметили.
Начался обряд венчания.
Священник венчал долго и торжественно, так что, когда обряд был кончен и все присутствующие успели основательно познакомиться с биографией молодых и с разными пикантными подробностями насчет Чепелевых, невеста едва стояла на ногах. Борский взял молодую жену под руку и торопливо повел ее из церкви.
Из церкви все поехали на Английскую набережную к молодым. О роскоши нового жилища давно ходили толки, и действительно квартира была роскошная. Везде ковры, бронза, цветы, картины. Дамы с любопытством и завистью рассматривали будуар, отделка которого, как говорили, стоила до двадцати тысяч. Всем чувствовалось как-то особенно приятно среди этого комфорта и роскоши, и все с каким-то особенным уважением смотрели на Борского, умевшего так мило устроить уютное гнездышко.
Лакеи разносили шампанское, фрукты и чай. Все поздравляли молодых и желали им счастья. Дамы целовали Елену и находили, что она прелестна. Елена успела уже оправиться и благодарила за эти фальшивые ласки и пожелания с улыбкой на устах. В гостиных шли разговоры, и главною темою, разумеется, была война. Молодежь находила, что война будет веселою прогулкой до Константинополя, и тут же кто-то рассказывал, как смешон был какой-то старый генерал, который доказывал, что нужна армия в триста тысяч. Все полагали, что война кончится очень скоро, в несколько недель. Дамы рассказывали, какие чудные вагоны устроены для раненых и как будет хорошо «нашим славным солдатам». Слушая, как им будет хорошо и как все эти милые дамы будут заботиться о них, оставалось только желать, чтобы было больше раненых. Все находили, что турки заслуживали урока и чем скорее дан будет им урок, тем лучше…
В маленькой гостиной около важного седого генерала сидело несколько генеральских эполет и звезд на фраках. Ожидали, что генерал скажет какую-нибудь новость, но он никакой новости не сказал, а вспоминал с Чепелевым о службе на Кавказе. Все почтительно слушали и смеялись, когда улыбался седой генерал. Борский был тут же и умел выждать время, когда генерал заговорил с ним. Борский незаметно навел разговор о трудности продовольствия армии и говорил по этому поводу толково и основательно, так что генерал слушал его со вниманием.
— Вы, видно, изучали этот вопрос! — тихо проговорил он, вставая, и прибавил: — Если вздумаете иметь с нами дело — пожалуйста…
Вслед за тем он уехал, а за ним стали разъезжаться и другие гости. Только в одной группе шел оживленный разговор. Плотный, плечистый, с большими выпученными глазами адмирал рассказывал о том, как недавно один молодой мичман просился у него на простои шлюпке взорвать турецкий монитор на Дунае.
— Воодушевление у моряков необыкновенное… — закончил он, — и турецкому флоту несдобровать…
— А что будут делать поповки?..
Адмирал сулил им большие дела и стал тут же доказывать, что если бы были у нас одни поповки, то было бы лучше.
Однако надо было уезжать. Адмирал не успел докончить лекции о круглых судах и, круто повернувшись, пошел прощаться.
Высокий худой господин со звездой, прощаясь с Борским, спросил:
— Говорили с генералом?
— Говорил… Кажется, он будет согласен…
— Это хорошо, а все-таки вам лучше съездить к Наталье Кириловне и с ней еще переговорить… Она… ну, да вы сами знаете… На днях побывайте у меня.
Скоро все гости разъехались. Остались одни Чепелевы.
Старик отец нежно глядел на Елену, держал ее за руку и тихо с нею разговаривал.
Чепелева у окна говорила с Борским.
— Каков дядя?! И на свадьбу не мог приехать… Это просто срам… Я у него была сегодня утром: говорит, болен и никого не принимает… Дать своей наследнице каких-нибудь пятьдесят тысяч… Я этого не ожидала.
— Он серьезно болен?..
— Однако выезжает и целые дни проводит у Бениславской… Это становится скандалезным… в его лета и с его болезнью!
— Я знал эту барыню. Это энергичная женщина… Вы, Александра Матвеевна, вместо того чтобы понапрасну бранить их, узнайте-ка завтра получше, как там дела… Дело может кончиться серьезнее, чем мы с вами думали…
— Не лишит же он Лену наследства. Ее-то он любит?
— Все это очень возможно. Но вы знаете старика, на него легко может повлиять такая женщина, как Бениславская. Она на все способна… Было бы очень полезно старика удалить от нее…
— Но ведь вы знаете, Basile, я пробовала… Чем же это кончилось?
— Надо умней попробовать. Вы тогда, maman, слишком увлеклись… Старику ведь недолго жить, говорят, а?..
Борский помолчал и спросил:
— А Леля грустна… Она сегодня плакала?
— Плакала, но все эти глупости пройдут… С вами она забудет свою детскую любовь! — отвечала она, кокетливо взглядывая на Борского. — Леля ведь еще так молода!..
— Вы думаете… забудет? — задумчиво проговорил Борский.
— Еще бы… Она такая мягкая… Вы только будьте нежней… Ну, да этому учить вас не к чему!..
Отец между тем прощался с дочерью.
Елена бросилась ему на шею и нервно зарыдала. Старик тихо плакал, прижимая к груди свою любимую «девочку».
— Ведь ты будешь счастлива? Да? Ведь будешь? — точно старался уверить себя старый генерал. — К чему же слезы? Ты не плачь!.. — шептал он, прижимая к себе ее голову.
— Буду… буду… папочка… Я так… Тебя жалко, а обо мне ты не беспокойся… Привыкну… — говорила она, утирая слезы. — Я к тебе буду часто приезжать. И ты не забывай свою девочку… слышишь?.. Приезжай ко мне чаще. Да смотри, папа, — краснея, шепнула она ему, — не забудь передать письмо Венецкому… Ты не беспокойся… я только прощаюсь с ним… Он ничего не знает… Скоро приедет, верно… Ты прими его…
— Не забуду… Приму… моя крошка!.. — отвечал старик и стал поспешно крестить Елену. — Твой муж добрый человек, Леля… Он любит тебя… И ты люби его…
— Смотрите же, Василий Александрович, — проговорил он как-то торжественно, обращаясь к Борскому, — берегите Лелю… Она!.. она…
Он что-то хотел сказать, но не договорил и тихо побрел из гостиной…
Мать обняла Елену, назвала ее счастливицей, сказала, что все ей завидуют, перекрестила ее и торжественно заметила:
— Ну, милое дитя, счастье у тебя в руках… Будь же счастлива.
Прощание вышло несколько холодное.
Молодые остались одни.
Елена опустилась в кресло и рассеянно перебирала платок. Слезы текли по ее лицу. Борский подошел к ней, тихо взял ее за руку и промолвил:
— Елена! Вы устали. Вам нужно отдохнуть…
Елена покорно поднялась с кресла.
— Елена! — тихо прошептал Борский, поднося ее руку к своим губам. — Скажите, могу я рассчитывать, что вы меня со временем… полюбите?..
Она вздрогнула.
— Вы знаете… я… я… очень благодарна вам за все, что вы сделали для нас, и постараюсь быть хорошей женой…
Он тихо пожал ее маленькую руку и больше ни о чем не спрашивал, проводил ее из гостиной и сдал на руки горничной.
Уже был час ночи, а Борский не собирался спать. Он нервно ходил по роскошному кабинету, и мрачные мысли толпились в его голове. Он вспомнил прошлое, надежды юности, иных людей, иную обстановку. Он тогда был беден и никогда не рассчитывал быть богачом, а потом вдруг все изменилось… Он почувствовал какую-то страсть к наживе, точно игрок… Он был счастлив и скоро составил себе состояние. Удача шла за удачей, спекуляции удавались. Он был богат, а теперь?
Он усмехнулся. Все считали его миллионером, а между тем он был накануне полного разорения, и если бы ликвидировать дела, то остался бы громадный дефицит.
Но он снова надеялся… Один другого грандиознее планы зрели в его голове. Он мечтал о новых спекуляциях, рассчитывал будущие барыши… Если бы умер дядя и оставил Леле состояние, то каких бы чудес не наделал он с этими деньгами?.. У него в руках были бы миллионы.
Но он поправится… Война на носу, и умному человеку довольно дела. Еще кредит есть. Еще целый месяц впереди до срока огромных платежей, а в месяц чего не сделаешь? Быть может, дядя даст денег.
«Хоть пятьдесят тысяч и капля в море, но они все-таки помогут! — подумал Борский. — Пока это последний шанс».
И он снова мечтал о новых спекуляциях и сердито отгонял всякую мысль о разорении…
— Все меня считают богачом и должны считать! — проговорил он.
Он вспомнил об Елене, и что-то тяжелое шевельнулось в нем. Любит ли он ее?.. Да, он ее любит, но он откровенно сознался, что он не женился бы, если бы не ожидаемое наследство. Он дал себе слово беречь ее… любить, — и она будет счастлива.
Часы пробили два, Борский стал медленно раздеваться. Перед ним проносились картины его молодости, когда он был студентом и ходил пешком с Петербургской давать уроки и изучал философию…
— Как все это давно было! — проговорил Борский. Он окутался в атласный халат и вышел из кабинета.
Глава вторая
Ловкая женщина
На часах пробило девять, когда в полутемный будуар роскошного бельэтажа на Гагаринской набережной вошла, неслышно ступая по пушистому ковру, пожилая горничная, одетая в безукоризненно белый чепец и такой же передник. Торопливо приблизившись к окнам, она отдернула занавески и подняла сторы.
Снопы света ворвались в окна и осветили ярким блеском солнца изящный женский будуар с мягкою изысканною мебелью, с цветами, картинами игривого содержания по стенам, обитым бледно-розовым кретоном, и множеством дорогих безделок.
— Варвара Николаевна! Извольте проснуться. Девять часов! — тихо проговорила горничная, приблизившись к алькову.
Не успела она договорить последних слов, как маленькие женские выхоленные руки развернули занавеску алькова и между складок бледно-розового кретона показалась красивая женская головка.
Темные chatin волосы обрамляли овал бледного, выразительного, серьезного лица с большими, глубоко сидящими, темными глазами сухого блеска, чуть-чуть приподнятым носом, тонкими, сжатыми в нитку губами и маленьким, заостренным книзу подбородком. Это лицо можно было бы назвать прелестным, если бы не сухой взгляд и какая-то едва заметная черточка около углов маленького рта, придававшая лицу неприятное, злое выражение. На вид ей было лет двадцать пять или шесть.
Поделиться книгой: