Помоги проекту - поделись книгой:
Кучер сел на близ стоящую лавку, а Макрат залез обратно в карету. Еще долго оба смотрели в глаза друг другу, пока Макрат просто не отвернулся. А когда почувствовал его взгляд, просто вышел из кареты, расхаживал по двору барином и громко свистел.
– Вроде не молод, а ведет себя точно, как школьник. – возмутился кучер, показательно плюнул и вышел вон.
А пяти минутами ранее Твардовский и Нерукавин завели ту самую тему об измене.
– Я думаю, стреляться буду. – сказал Нерукавин, глубоко вздыхая добавил. – с Милоном.
Твардовский понять не мог к хорошему это или к плохому. Он подумал: «сейчас бы Макрата рядом и советоваться с ним».
– Нет братец, погоди, не спеши, я хочу за тебя все эти дела решить.
– Помилуй, Андрей! Помилуй! Все же это…
– Нет, нет и нет. Это говорит тебе твой друг. Нет, нет, ты не спеши с такими выводами, да и драка – это не мода в наше время. – говорил Твардовский одно, а думал совершенно о другом. Глаза его все бегали, а Нерукавин его перебил.
– Но все же, здесь речь не о дружбе, а об уважении.
Твардовский изумился его речью, сразу видно, Нерукавина он считал за глупца и был в недоумении.
– Брат, оставь это дело мне все же.
– Ну хорошо, я еще поразмыслю на досуге.
– Кстати, у меня есть к тебе предложение, такое сногсшибательное.
В комнату зашла служанка, предложила чаю, оба отказались и Твардовский забыл на чем закончили.
– А ну да, в общем, у меня к тебе предложение хорошее.
–Вы интригуете не только нашего друга, но и меня, – в гостиную вошел Любов.
«Бес его туда притащил», – подумал Твардовский.
– Ну, говорите же, что у вас за предложение, – говорил Нерукавин.
– А что? – замялся Твардовский.
– Вы же что-то хотели, так говорите.
– Нет-нет, я вас покину, я вечером к Вам зайду. – со странностью в словах удалился. Вышел на улицу, на дворе ждал Макрат.
– Ну что сказал он?
– Мне помешал Любов, поехали к черту…
Карета тронулась, кучер сидел удивленно.
6
Госпожа Нерукавина сидела в похолодевшем саду, не зная, чем себя занять. Просидев с полчаса, все же рванула домой со вех сил через черный ход. Но идя через гостиную, наткнулась нос к носу с Нерукавиным. На мгновение оба застыли и разошлись. Нерукавин обдумал и решился стреляться, как бы ни было. Это странно «Честь» – было у него в мыслях. И только он хотел позвать посыльного, как ворвался Твардовский. Но Нерукавин опять оказался не один, в гостях оказался Любов.
– Как ни стыдно, ай-яй-яй. – Любов улыбнулся.
И совсем не трудно догадаться, о чем тогда подумал Твардовский. Сделав паузу сказал:
– Я не думаю, что друзья должны быть скованы друг с другом, все-таки мы давно знакомы.
– Как поживает ваш документ?
– Какой документ? Откуда вы знаете? – Твардовский побледнел, он подумал, что все пропало, все известно и позор ложится на его плечи, но его это мало волновало, под словом документ Любов имел совершенно иное, не то, что подумал Твардовский. Это была комическая переделка его предложения, которое он не озвучил в прошлую встречу и странным образом удалился. И тут он опомнился:
– Ах, это, ничего живет. А что это вас так волнует, что за интерес? – далее продолжил, скинув груз с плеч. Говорил много лишних слов, идея у Твардовского была сидеть до последнего, хоть до следующего года, пока Любов не уйдет, но ждать долго не пришлось. Любов понял, что мешает важной беседе и удалился.
– Милый мой друг! – закрывая при этом глаза.
– Да?! – будто с облегчением отвечал Нерукавин.
– У меня к тебе предложение, которое в прошлый раз не озвучил.
– Я готов выслушать, дерзайте.
– Мы с тобой уже вполне не молодые люди, мы заняты. У нас проблемы о L’amour(француз.), ведь время то не стоит, оно все идет, и наше то кончается, так на остаток повеселиться от души стоит. Вот ты мне скажи, когда мы в последний раз смеялись? Вот хоть как-то помог тебе улыбнуться, так давай же, не хоронить же себя раньше времени. Нам уже сколько? Мы прожили уже столько, сколько нам не прожить.
– А что делать?! Мы уже не такие как раньше.
– А надо вспомнить, тряхнуть стариной.
Твардовский был хороший актер и заговаривать зубы умел:
– Так вот, – вдруг он сменил тон с романтики на злобу, – У меня к тебе предложение, посетить такое местечко развлечений. Нет, не балы, ни пиры, а такое как… бордель, в обществе развратных девиц.
Пока он все это говорил, Нерукавин был как хамелеон, то бледнел, то краснел, то щурил, то округлил глаза:
– Да что ты Андрей?! Ну и шутник же ты, мой друг.
– Ну а кто сказал, что я шучу? Ну же, давай.
– Ну пойми, что скажут люди?! Пойми.
– Женушка тебе изменила, так чего тебе эти люди… Да и в такое время суток, горожане не ходят по таким местам. Там такие же, как мы с тобой, давай веселиться.
– Ну и когда ехать тогда? Скажи.
– Сейчас! – торжественно воскликнул Твардовский.
– Сейчас? – в недоумении промямлил Нерукавин.
– Ну же, во дворе ждет мой слуга.
Нерукавин ходил по углам, не зная, что делать, что ответить и в итоге надел на себя пальто и направились оба к карете. Выходя из дома, Твардовский и Макрат переглянулись, абсолютно одинаковым зловещим взглядом. Нерукавин грустил в дороге, ничего не говорил.
– Все будет хорошо! – уверял Твардовский. – Тебе понравится, да я знаю, ты не бы еще в таких местах, но ты узнаешь нет ничего прекрасней борделя.
– Доезжаем. – крикнул Макрат с кареты.
Макрат высадил Твардовского и Нерукавина, а сам направился назад. На улицу уже легли сумерки, было уже половина десятого.
Нерукавина бродила по дому, не зная, что делать. В голову лезли непонятные мысли: «Где же муж мой, где же он?» и с этими мыслями решила прилечь, долго ворочась под одеялом, не могла уснуть. Наконец решила почитать книжку, но открыв ее, в дверь постучали.
– Войдите. – сказала умиротворенно она.
В дверь вошла служанка и сказала:
– Вот. Это Вам. – отдав записку госпоже Нерукавиной вышла. Нерукавина быстро разорвала конверт и начала читать.
Нерукавина бросила записку, уткнувшись лицом в подушку громко заплакала, а на улице кучер кричал на Макрата, проезжающего мимо дома:
– Ишь ты бороду наклеил, будто я и не узнаю. – удаляясь важною походкой назад.
7
На тот случай, если Нерукавина не поедет, не был придуман план, так что можно было надеяться лишь на этот. Госпожа не хотела ехать, доверяя мужу, но странно было то, что его не было дома. Полночь прогремела, и взглянув в окно, она увидела карету. И чтобы не узнали Макрата, он нацепил на себя бороду. Нерукавина вышла с походкой полной решимости. И только начала говорит, Макрат прервал:
– My task is to bring you to your husband, Please sit down. – и действительно, она не знала английского языка и что бы она не говорила, Макрат отвечал на все: «Yes-yes. Go! ». Макрат и сам не владел английским, раскидывая пару фраз и госпоже приходилось дуться на этого индивидуума.
За пять кварталов, в большом здании, так называемый бордель, при входе стояли две громилы, не подпуская без должного вида добрый люд. Далее вел коридор и большой зал, где встречал господин, сразу приветствуя или спрашивая: «В первый ли раз?», гармонично звучали соответствующие звуки, аура пронизывала весь этот дом. Твардовский и Нерукавин посмотрев представление, уже довольно пьяные, заходили с двумя девицами в шелковую комнату, всю в красных и темных тонах, большая кровать, торшер и стол, так и наводило на страстные фантазии, смех окунул эту злую комнату.
– Ха-ха, – смеялся Нерукавин, – Браво друг, мне так весело не было давно.
– Что называется, тряхнули стариной, о как мне все-таки хорошо.
Не трудно было представить взгляд его друга, он все чаще поглядывал на время. Времени было уже 00:35. Твардовский дал сигнал тем дамам, одетых как первоклассные куртизанки. Нерукавин как ребенок смеялся, ведь к нему лезли такие девицы… Твардовский прилег, наблюдая за шоу. И вдруг дверь открылась, бородатый Макрат включил свет и по-русски воскликнул:
–Ба, вот вам и доказательства, ба.
Нерукавина и слово вымолвить не могла, стояла не двигаясь, замерла. Муж ее долго не мог разобрать кто там стоит, и вдруг он понял, забыв про девиц, вскочил. Нерукавина опомнившись, пошла обратно: «Мерзавец, подлец!» – было в ее мыслях.
– Милая! Дорогая, это не то, что ты думаешь! – с такими словами оба удалились.
– Ну, как господин? Право все замечательно вышло?
– Идиот, иди, вези госпожу.
Макрат, сгорбив спину удалился. Пришел Нерукавин.
– Что же мне теперь делать?! – пал на колени и зарыдал.
Твардовский не знал как себя теперь вести, но на всякий случай остался прежним другом:
– Вставай, поедем домой.
Твардовский встал устало. За ним побрелся, придерживаясь за стену Нерукавин.
Выйдя на улицу Твардовский увидел Госпожу, она еще сидела в карете. «Почему она еще не уехала?» – подумал Твардовский и увидел Макрата , который на корячках ползал, искал свою бороду. Твардовский поднял голову вверх и покачал головой. Наконец прилепив бороду, Макрат прошел мимо хозяина, будто не знал его. Твардовский подошел к Нерукавиной.
Она сидела не шевелясь, с глаз капала слеза за слезой:
– Поверьте, он всегда был хорошим человеком.
– Меня это уже мало волнует, прощайте!
Карета тронулась, наконец появился Нерукавин. Заказная карета уже была здесь, Нерукавин держа в руке коньяк, залез в нее. Твардовский следом за ним, Нерукавин совсем опьянел.
– Ох, жизнь моя… Знаешь, клянусь, любил ее и сейчас люблю. О, горе большое, умереть надо.
– Ну зачем же ты так? Я не удивлюсь, если и с Милоном она посещает такие места.
Услышав храп, вслух продолжил:
– Да ну все эти козни. Да ну тебя и вместе с ними. – без смысла глубоко произнес и понял, что сам уже был пьян. При приезде в третьем часу, Макрат помог затащить спящего Нерукавина и Твардовский решил остаться у так называемого друга. Утро было прекрасное, солнце еле-еле пробивалось через пасмурное небо, через час оно так пробилось, что если после долгих холодов вдруг пришло тепло. Для поэта или философа это праздник, как после долгой зимы – первая весна. Но каким бы ни было это утро, не столь прекрасным оно было для Нерукавина, проснувшегося на заправленной кровати с больной головой, подушки его валялись неряшливо в ногах и первая мысль его озарила: «Какой стыд!».
Он увидел на кресле спящего Твардовского, тот бормотал во сне:
– Она будет моя и только моя.
– Что-что, простите?
И в это самое время проснулся с недовольным лицом Твардовский.
– Ничего б я не хотел. – хотел было уже оправдаться.
Нерукавин сев на кровать, закрыв руками лицо начал стонать, от чего у Твардовского сидящего на кресле, становилась кислая мина.
– Какой стыд, какой позор, чтобы жена… О, боже, я никогда себе этого не прощу.
– Да что Вы?! Это я виноват, это я Вас позвал.
– Да нет же, я ведь все-таки согласился.
– Нет, друг, твоей вины здесь нет, здесь моя вина.
Пока Нерукавин продолжал свою унылую речь, Андрей Семенович про себя думал, постукивая нервно пальцем об стол, о том, что же теперь делать дальше. Может идти и утешать госпожу, в эту пору самое время будет. Вдруг Нерукавин о чем-то его спросил.
– Что-что? – вышел из дум Твардовский.
– Вам я слыхал надо ехать.
Поделиться книгой: