Поводырь

– Тогда куда это ты намылился?

– Подышать свежим воздухом, храбрая, юная леди. Только и всего…

– Нет! – помотала головой, – я тебе не верю, – улыбнулась, – ты просто под шумок захотел от нас слинять…

– Клянусь, леди, что даже в мыслях этого не было.

– Не лги мне, Реммет!

– Инквизиторы не имеют права лгать…

– Всё равно не верю! И понимаю, конечно, что ты, пожалуй, к таким шумным пирам не привык, но, пожалуйста, не покидай нас. Я так хочу, чтобы ты отдохнул, порадовался вместе с остальными. Ты ведь для этой победы сделал больше всех… – очаровала инквизитора взглядом, смешавшим в себе жалость, мольбу, обаяние и милость, – пожалуйста, останься!

Против такого умилительного коктейля даже крепкий духом Реммет устоять не мог.

– Ладно…

– И ещё одно… – продолжила Альма, – не называй меня леди. Я ей стану только как выйду замуж за Нистрама. Да и после свадьбы не позволю меня так называть. Я ведь просто обычная дочь купца. Просто Альма. Ты выполнишь для меня эту просьбу? Хорошо?

– хорошо, ле… Альма.

– Вот и славно, – отвечала девушка, села за стол, повелевала, – а ну-ка, иди сюда! – и принялась целоваться с Нистрамом, да с такой страстью, что смущённому Реммету пришлось чуть отвернуться, лишь бы не видеть этого безобидного для обывателя, но крайне пошлого для инквизитора действа, как страстный поцелуй двух влюблённых.

К большому сожалению это заметил и Велеон, к тому времени до того напившийся, что уже языком двигать мог с трудом. Правда, это не остановило его в желании пристать к Реммету, потому как свербело у него от того разговора с ним после боя, и сдержать возмущения и ненависти к инквизитору он уже не мог. Но это только если был честен, сказав, что задержался из-за других бандитов. Если же тогда наврал, то сейчас просто боялся Реммета как огня. Ведь инквизитор же мог рассказать об обмане другим наёмникам, выжившим в том бою. И когда они поймут, что их использовали как мясо другие, то будут совсем не в восторге. Другими словами, сразу перережут Велеону и его людям глотки, а их золото заберут себе. В этом случае инквизитора проще было убить. Видимо, поэтому сейчас Пантри и собирался спровоцировать церковника на конфликт в ходе которого надеялся убить его. Но тут же возник другой вопрос: а сорвётся ли Реммет? Или останется невозмутимым – таким, каким и должен быть истинный защитник веры? А смогут ли восемь наёмников победить одного инквизитора, а, главное, захотят ли вообще против церкви идти?

В любом случае подходил наёмник далеко не с добрыми намерениями. Инквизитор понял это сразу, а потому напрягся, только Велеон нарисовался напротив.

– Привет Реммет! – воскликнул он, улыбнулся и приподнял кружку с брагой. Инквизитор промолчал. И только Велеон понял, что взаимности в ответ не получил никакой, то сразу же возмутился, – ты это чего не здороваешься, а?! Я тут к тебе подхожу с добрым сердцем, с доброй душой, а ты… – Реммет продолжал молчать, – фу, какой невоспитанный! А я был о тебе иного мнения! Хотел похвалить, между прочим, за то, как ты сражался с этими бандитами, – начал активно жестикулировать, проливая брагу, – раскидывал их своим палашом направо и налево, как настоящий, сука бля, лев! – внезапно пролил чуть браги на инквизитора. Тот крайне возмущённо взглянул на наёмника.

– Ну, молодец… – рассмеялась отвлёкшаяся от поцелуев с Нистрамом Альма, сделав вид, что это была нелепость. На деле же она прекрасно поняла, что ландскнехт решил пристать к Реммету сознательно, специально провоцируя на конфликт.

– Ой! – смутился Велеон и рассмеялся, – прости.. – и махнул рукой, – ты не ссы, оно быстро выветривается. Или попросишь кого-нибудь постирать, – рассмеялся, – хотя… Я в курсе, что вы целибат соблюдаете, – помотал головой, – ужасная участь. Ни подрочить, ни поебаться, – Реммет тяжело вздохнул, покраснев от последних слов наёмника, водившего вверх-вниз ладонью, согнутой в пальцах, изображая самоудовлетворение. Велеон сразу же заметил реакцию инквизитора, – да ладно тебе, не смущайся. Я тоже долго ходил не присунув свою шпагу, – взглянул на Альму, – в прекрасные, юные, девственные ножны, – снова посмотрел на Реммета, – если ты понимаешь, о чём я, – улыбнулся и выпучил глаза, – но как пошёл на первое дело и получил за это деньги, то сразу толпу шлюх снял, которые сосали у меня до самого утра, оставив мозоли на залупе. Я клянусь, так и было! – наёмник ухмыльнулся. Реммет оскалился.

– Велеон, отстань уже от инквизитора! – возмутилась Альма.

– Дайте, пожалуйста, я договорю, леди, – взглянул на неё остекленевшими от алкоголя глазами наёмник. Потом вновь взглянул на Реммета, – знаешь, за что я получил первые деньги? Знаешь? Штурмом взял один замок. А там вырезал всех его обитателей вплоть до младенцев. На глазах одного из них изнасиловал его молодую мамашу, а потом перерезал ей горло, – рассмеялся, – крехтела, как свинка, – пустился в дикий хохот и начал стучать кружкой по столу, разлив вокруг всю брагу.

– Велеон! Что ты несёшь?! Это же мерзость… – ужаснулась Альма.

– Да, я такой… – вздохнув, отвечал наёмник, а потом вновь переключился на Реммета, – ответь-ка мне на один вопрос, инквизитор. А ты часто теребонькаешь? Я, конечно, понимаю, что целибат, все дела… Но нельзя же всю жизнь провести, ни разу не спустив хотя бы на пол! – удивился, – или реально ни разу? Слушай, а правда, что у тех, кто не дрочит, яйца пухнут? А ещё говорят, что вы, инквизиторы и прочие церковники, втихаря друг с дружкой сношаетесь, называя сие действо братской любовью. Это правда?

– Тебе виднее. Говорят, ландскнехты этим частенько помышляют, отправляясь в дальние походы…

Как только Реммет это произнёс, даже бровью не поведя, Велеон просто взбесился, покраснел, а глаза его загорелись диким пламенем. Он на такое хамство в качестве ответа точно не рассчитывал: чтобы кто-нибудь ещё сомневался в том, что Велеон Пантри – настоящий мужик… Кроме того, инквизитор, сказав это, даже бровью не повёл. Ничего в нём не выдало ни страха, ни волнения, ни безудержной ярости, что ещё больше взбесило наёмника.

– Да ты как, сука, смеешь?! – проорал он во всю силу и стукнул по столу кулаком, да так сильно, что весь зал затих. – Чтобы какая-то церковная сволочь так разговаривала с Велеоном Пантри – героем Рельданских войн, битвы на Изумрудном озере и при Бунтонском холме?! Да ты нарвался…

– Успокойся! – воскликнула Альма.

– Сержант, давайте выпьем! – выкрикнул кто-то из его людей. Потом уже другой из их числа быстро подошёл к Велеону.

– Командир! Пошли пить брагу! Оставь этого придурка в покое…

– Отвали! – рявкнул тот, – хочу посмотреть, сколько мужского есть в этом вонючем церковнике…

– Побольше твоего, так это точно. – Ухмыльнулся инквизитор и выпил квасу.

Наёмник тут же стукнул ладонью по кружке, и весь напиток оказался у Реммета на лице. Тот поставил её на стол и чуть оскалился. Казалось, что вот-вот начнёт драку, но вмешался Нистрам.

– Оставь инквизитора в покое, вонючий ландскнехт, и знай своё место!

Велеон тут же переключился на него.

– Кто это тявкнул? Маленькая собачонка своей пассии, которая настолько неспособна за себя постоять, что достопочтенной леди, – кивнул на Альму, – даже пришлось тебя, ссыкуна мелкого, из плена спасать?!

– Не смей со мной говорить в таком тоне! В отличие от тебя я дворянин, а потому не посмею, чтобы какая-то шавка позволяла себе на меня тявкать!

– Посмею, только дальше что? – кивнул в его сторону, – что ты мне сделаешь? Папочке нажалуешься? Ему на тебя насрать. Или твоя дорогая заплатит мне, чтобы я сам себя заколол? – усмехнулся.

– Немедленно прекрати!!! – вскочил юноша с неистовым желанием врезать наёмнику по морде.

– Успокойся, щенок! – вдруг встрял Реммет.

– Щенок?! – изумился Нистрам.

– А разве нет? – спросил инквизитор, – разве не тебя спасали всей толпой прошлой ночью? Вот когда научишься быть способным за себя постоять, тогда и поговорим. А пока ты просто маленький, тявкающий щенок! – повернулся к Велеону и улыбнулся, – по сравнению с нами-то, с мужиками это точно.

Тот, несказанно удивившись, тоже ответил улыбкой, потряс указательным пальцем и воскликнул:

– А вот это ты молодец, церковник! – и рассмеялся. Реммет в ответ взял и приподнял пустующую кружку кваса. Наёмник одобрительно кивнул, – боги с тобой, инквизитор! Пока у нас с тобой перемирие! – тыкнул ему в лицо пальцем, – но ненадолго.

– Без проблем, – кивнул Реммет.

– Вот и славно! – Велеон обернулся к своему подчинённому, хмуро взглянул на него и спросил, – что ты там говорил про бухло? – и как не бывало их.

Только они ушли, инквизитор облегчённо вздохнул, а таверна снова наполнилась гомоном веселящихся наёмников. Лишь одному Нистраму было не до смеха. Он некоторое время гневно сверлил Реммета глазами, а потом возмущённо буркнул:

– Тебя, между прочим, защищал, а ты меня опозорил на глазах у всех!

– А я твоей помощи и не просил! – взглянул на юношу инквизитор, – и не попрошу.

– А я тебе больше помогать не собираюсь! И защиты от меня тоже не жди! – отрезал Нистрам.

– Интересно даже от кого? Смотрю на тебя и понимаю, что в телохранители брать такого, как ты, разве что комаров отгонять. Впрочем, если не боишься, слепней, оводов, шершней, ос и пауков, пользы от тебя в походе будет чуточку больше. Но я сомневаюсь, что они тебя не пугают.

Тот в ответ ничего не сказал. Прозвучал лишь возмущённый, надменный короткий смешок, и оскорблённый Нистрам вышел из-за стола с гордо поднятой головой.

Реммет взглянул на Альму, явно пребывавшую не в восторге от всего этого. Та также посмотрела на инквизитора, не скрывая своего огорчения.

– Унизив его, сбавил градус конфликта? Молодец, инквизитор…

Тот, усмехнувшись, пожал плечами.

– Стараюсь, – после короткой паузы добавил, – а вот тебе в следующий раз стоит думать, кого с собой на дело берёшь. Этот Велеон… – помотал головой с хмурым видом, – я таких моральных уродов давно не видывал.

– Какие были… – печально пожав плечами, отвечала Альма, – хотя, если бы я знала, что он убивал младенцев и насиловал женщин, никогда бы его не взяла. Одного только не пойму. Зачем ему было к тебе приставать?

– Чтобы меня спровоцировать, а потом убить.

– И зачем ему убивать тебя?

– Если я скажу, то кровопролития точно будет не избежать. По крайней мере, остальные наёмники, я уверен, будут услышанному совсем не рады. Так что пускай мои слова не покинут уст, и да не допустят сегодня боги кровопролития.

– Да без проблем, – отвечала Альма, – мне и других хлопот сегодня по горло хватает…

– Скоро их станет ещё больше… – Реммет кивнул на Нистрама, который принялся донимать наёмников. Видимо, пытался доказать им на словах, что он не пустое место, каким его выставили Велеон с инквизитором. Правда, вряд ли знал, что в глазах солдат сделать это можно только поступками, а никак не пламенными речами. Не той степени развития ума контингент вояк, чтобы бросаться в спор в подобной компании с красивыми словами и оборотами, но без достоинств и заслуг за плечами. Но судя по его выразительной мимике, произвести впечатление на наёмников очень старался.

Альма с досадой вздохнула, наблюдая, как громко он там орал, чуть ли не бодаясь с остальными. Потом глазами, полными мольбы, вновь посмотрела на Реммета.

– Если ему будет грозить опасность, ты поможешь?

– Честно говоря, если и ударю палец о палец, то только если боги заставят. Тем более, я без палаша. Драться в рукопашную, конечно, умею, но целую толпу подготовленных наёмников, сколь пьяны бы он ни были, не осилю. Побитая морда и переломанные кости не стоят одного малолетнего, инфантильного выскочки, не способного следить за своими словами в обществе тех, кто ему сердце из груди без труда может вырвать, – отвечал Реммет и покачал головой, глядя на Нистрама, уже перешедшего на повышенные тона с одним из наёмников.

– Зря ты так, – отвечала Альма, – он не плохой человек. Просто пока ещё найти себя не может. А, может быть, уже и нашёл, но какая-то неведомая сила не даёт ему открыть дверь, за которой и есть это самое простое человеческое счастье.

– То, что он не плохой, я даже не сомневаюсь, да и дверь эта волшебная действительно не каждому поддаётся. Одно тревожит: если не найдёт и не откроет, то есть крайне высокая вероятность, что потеряется навеки. И желательно в этот момент не находиться с ним рядом, чтобы нас тоже не зацепило.

– Тогда мне суждено сгинуть… – с досадой отвечала Альма и высушила кружку браги.

Инквизитор поднял брови от удивления.

– Я вообще заметил, что ты с ним нянчишься, как с младшим братом каким-то. Любовью двух возлюбленных здесь и не пахнет: любая другая бы давно от такого отвернулась, да ушла к кому-нибудь более достойному. А ты его спасаешь, чуть ли не сопли подтирая. Коль нужна ему вторая мама, пусть ищет, авось и найдёт. Себя же губить ради него не стоит. Вот потому и хочется спросить: какой смысл? Да и есть ли?

– Есть! – твёрдо отвечала девушка и покивала головой, как бы соглашаясь сама с собой, – точно есть! Когда я с ним познакомилась, он был… Другим, совсем другим – человеком, с которым не пропадёшь и в самую страшную беду. Если тебе интересно, могу рассказать.

– Валяй. – Улыбнулся Реммет. Ему и самому стало интересно узнать побольше об этом молокососе, пусть по годам инквизитор и был немного старше Нистрама.

– Когда познакомились, – начала Альма, – нам было по восемь лет. И произошла эта встреча при самых пренеприятнейших обстоятельствах. В тот день в Ральт, где жила наша семья, к бургомистру в качестве гостя приехал отец Нистрама Ванкред Парадайс. Среди встречавших лорда был и мой отец, как один из самых видных купцов нашего городка в то время. По идее там должна была быть и я, но вместо этого пошла гулять по окраинам, гоняя ворон. Как раз видела одним глазом момент заезда лорда Ванкреда в Ральт, перед тем как пошла гулять дальше. И, к моему несчастью, наткнулась на пару хулиганов чуть старше меня. Они начал приставать, дёргать за косички. В общем, делали всё, чем занимаются обыкновенные паршивцы. И когда я думала, что уже не отвяжусь от них, появился Нистрам, решивший при въезде в город слинять о старшего брата. Он был… – Альма рассмеялась, – с щитом и мечом из дерева. Воскликнул: «Не смейте тронуть прекрасную принцессу, разбойники!» – и ринулся на них. А эти его так сильно избили… Как сейчас помню Нистрама, валявшегося в грязи, получавшего удары по ногам, по спине… Он же за меня там страдал! Я пыталась помочь, но сделать ничего не смогла, разумеется, – усмехнулась, – куда мне против мальчишек. А эти хулиганы прекратили, когда перепугались, увидев, что тот не двигался – думали, что убили его. В тот момент и слиняли. Потом я с трудом подняла Нистрама на ноги, отмыла от грязи. Он поблагодарил, попрощались, было, но, когда начали расходиться, оказалось, что нам по пути. Потом родители нас сильно ругали, этим сорванцам отрубили по кисти правой руки – всё-таки они на сына лорда руку подняли, а старшего брата Нистрама этот старый козёл наказал пятью ударами плетью за то, что недосмотрел. Мы же с Нистрамом после этого случая дружить начали. Старались видеться чаще.

Альма довольно улыбнулась и пустила скупую слезу.

– Это был поступок достойный мужчины, – кивнул Реммет.

– А что потом было… – довольно улыбнулась Альма, – он мне во время одной из прогулок из тоненькой веточки молодого кустарника колечко сделал и предложил стать его женой, представляешь?

– Ничего себе! И потом ты, наверно, рассмеялась или, быть может, дала ему пощёчину?

– Нет. Я ответила согласием, – пожала плечами Альма, глядя в пустоту, – так что мы с ним уже, считай, обручены, Реммет. И мне с ним теперь по жизни… – последние слова проговорила ни много, ни мало обречённо.

– Ну-с, колечко из веточки, это серьёзно. Прямо, обязывает ко всему.

– Эй! Хватит, Реммет! – усмехнулась Альма, глядя на инквизитора, не скрывавшего иронии, – знаю, что глупо, но в своих мечтах я всё так себе и представляла. А потому счастлива.

– Да я ничего не говорю! – отвечал тот, помотав головой, – действительно интересно и романтично. Да и приятно осознавать, что в наше время молодёжь не забывает о том, что такое честь, верность и клятва. Вы будете хорошей парой, – сам же до сих пор удивлялся тому, что Альма в нём нашла, объяснив для себя их юностью.

– Просто я хочу, чтобы ты понимал, почему я так его люблю и ценю, что готова ради него и в огонь, и в воду лезть, и даже нянчиться, пусть он дурень, каких ещё поискать надо. Вы, понятное дело, этого не понимаете и не поймёте. Никто не понимает. Но для меня это как единственный луч света, пробивающийся сквозь плотный строй туч. Это настоящая любовь.

Ирония с лица Реммета тут же исчезла, и он искренне улыбнулся Альме, ответив:

– Вы молодцы. Я счастлив видеть, как любите друг друга. Надеюсь, боги благословят ваш союз.

– Да! – кивнула девушка, – именно так. В этом можешь не сомневаться. А ещё будь уверен в том, что я скажу сейчас, – нахмурилась, – я верю в него. Убеждена, что уже завтра Нистрам станет человеком, которым я буду гордиться. Он ещё совершит поступки, за которые про него будут слагать легенды. Нистрам только выглядит, как инфантильный дурачок. Но таким себя только выставляет, поверь. Он другой, хороший. Он человечище с огромным сердцем! Ни капельки не сомневаюсь в этом, и очень хочу, чтобы не сомневался и ты.

– И не посмею думать иначе, – отвечал Реммет, преклонив голову.

И вдруг вся таверна услышала мощный удар кружки с брагой по столу. Это был Велеон, гневно глядевший на перепугавшегося от такой неожиданности Нистрама.

– Да я ни в жизнь не поверю, что ты на такое способен, трепло…

– Я докажу тебе! – отвечал Нистрам и взглянул на трактирщика, – а ну неси яблоко, смерд!!!

Наёмники порядком посмеялись над словом смерд. Они с собой так какому-то карасю обращаться бы не посмели. Трактирщик же, глядя на Нистрама, то ли испуганно и покорно, то ли покраснев от ярости, но исполнил его указание точно, быстро и покорно. Хотя, боялся больше не его, а наёмников, понимая, что те могут при желании устроить в его трактире.

– Только здесь не стрелять… – робко пробормотал он.

– Тебя не спросил! – грубо отвечал Велеон и тут же забрал яблоко из его рук, а потом поставил на стол.

– На что спорим?

Нистрам, трясущийся от страха, удивился:

– А какой смысл спорить?

– А ты думаешь, коли говоришь, что сможешь, будучи пьяным в дупель, с расстояния от входа в таверну до противоположной стены выстрелить точно в яблоко на голове у человека, то так мы тебе сразу и поверим? – грозно взглянул на юнца Велеон, сказав это даже не запнувшись, хотя был изрядно расслаблен от браги и вина, – я, например, не верю. Поэтому и хочу повысить ставки.

– Да я не знаю даже… – Нистрам уже чувствовал, что зря чесал языком, но нелёгкая, заставившая доказывать, что сын Ванкреда Парадайса не пустое место, его повела, очевидно, совсем не в ту сторону, чему сам юноша явно был не рад. Правда, с собственной гордыней справиться был не в состоянии, а потому иначе поступить уже не мог.

– Да чего ты там не знаешь?! Какого хера заднюю даёшь?! – возмутился Велеон, – коли говорил, что можешь, так и доказывай, раз мужик! Каждый, у кого яйца есть, за свой базар отвечает. Вот и отвечай, щенок, а не скули!

– На что спорим? – тут же твёрдо спросил Нистрам. Когда Велеон назвал его щенком, у него лицо резко исказилось в гримасе гнева и боли, да такой сильной, что, казалось, это оскорбление он слышал не впервой, но ответить на него что-либо был попросту неспособен, ибо в жизни ничего толком не добился. Выходит, действительно щенок в сравнении с остальными. Потому и вынужден был сейчас всё это проглатывать, даже не зная, что и ответить, а делать это ему было невероятно противно. Всё-таки Велеон мешал с грязью не абы кого, а сына самого лорда Ванкреда Парадайса – героя многочисленных войн, уважаемого во многих королевствах человека.

Глаза наёмника сверкнули:

– Ну, что ж… Коли попадёшь в яблоко, я все деньги, как свои, так и моих наёмников тебе отдам, – люди его рассержено завыли, но Велеон любое недовольство резко пресёк, – молчать! – потом снова взглянул на Нистрама, – А коли промахнёшься, то заплатишь нам втрое больше, чем мы должны будем тебе, если попадёшь, – протянул кисть, – по рукам?

– А почему это вы мне заплатите в однократном размере?

– Потому что я-то знаю… – рассмеялся Велеон и помотал головой, – ты не попадёшь, щенок.