Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Неожиданная история мира... - Алексей Николаевич Волынец на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Так воюющие колонии узнали, что такое инфляция. Через год за 11 бумажных долларов давали 10 серебряных, через три – 5 бумажек за серебряный доллар. В 1780 году серебряный доллар официально стоил 40 бумажных «континентальных долларов», а к концу войны за серебряную монету давали уже 250 бумажек.

За три первых года войны цены на еду и товары первой необходимости выросли в 8 раз. К концу войны, как говорили в Нью-Йорке, за «воз долларов нельзя было купить воз продовольствия». Лошадь стала стоить 150 тыс. бумажных долларов, а пара сапог – 600. В армии мятежных колоний начали бунтовать солдаты – к тому времени их зарплата в 80 бумажных долларов стала откровенно нищенской.

Главнокомандующий Джордж Вашингтон в 1780 году меланхолично писал: «Мы без денег, без провианта и фуража, за исключением того, что было реквизировано, без одежды, и вскоре, таким образом, останемся без людей». Народные пожертвования на борьбу за независимость в том году собрали лишь около полумиллиона бумажных долларов, при требуемых расходах на армию в 120 млн.


Выход нашли в ведении своеобразного «военного коммунизма», отныне каждый штат обязали вместо денег сдавать на армию натурой – продовольствием и снаряжением. Одновременно начали массово конфисковать собственность «лоялистов», сторонников сохранения единства с британской метрополией. Только в Нью-Йорке конфисковали имущества на 4 млн фунтов стерлингов – фантастическая тогда сумма, например, весь импорт Британских островов в тот год не превышал 15 млн.

Немалую роль в финансировании независимости США сыграли и «каперы», то есть пираты, получившие от конгресса «разрешение» грабить английские торговые суда. За годы войны они захватили более 600 кораблей, награбив ценностей на 18 млн серебряных долларов.

Но ни бумажные деньги, ни конфискации и грабежи в промышленных масштабах не спасли бы мятежные штаты, не получи они поддержку со стороны врагов британской короны. Сепаратистов из будущих США тогда активно поддержали три больших колониальных империи – Франция, Испания и Голландия. В самом начале войны они охотно предоставили мятежникам заём на 3 млн серебряных долларов для покупки оружия.

Затем один только французский король, чтобы сделать геополитическую гадость своему английскому коллеге, предоставил мятежникам из США «субсидии» на 8 млн серебряных долларов. По подсчётам французских историков, в те годы военная помощь Парижа американским сепаратистам превысила 2,5 миллиарда долларов в ценах второй половины XX века.

Сколько стоили наполеоновские войны

15 лет непрерывных войн Наполеона стоили Франции 7,218 млрд франков – ровно столько бюджет страны потратил тогда на армию, воевавшую от Мадрида до Москвы. Сегодня по подсчетам историков эта сумма эквивалента четверти триллиона евро.

Наполеон никогда не тратил на армию менее 60 % госбюджета, а в последние годы его эпохи военные расходы превышали 80 %. При этом почти до самого поражения он умудрялся сохранять бюджет с минимальным дефицитом, ведь большинство наполеоновских войн были очень выгодными финансовыми мероприятиями.


Талантливый полководец буквально грабил побеждённых, чему научился, будучи молодым генералом республики, когда с голодной и нищей армией вторгся в Италию. Там только из Милана в 1796 году он выкачал 20 млн франков контрибуции (почти 6 тонн золота – учтём, что два века назад драгметаллы были значительно дороже). Римскому папе в том же году пришлось отдать корсиканскому «рэкетиру» 21 млн франков и большое количество неподдающихся оценке произведений искусства эпохи Возрождения.

Став императором Бонапарт повысил свои расценки – разгромив Австрию в 1805 году, он получил с неё контрибуцию в 100 млн франков, эквивалент 440 тонн чистого серебра. Это равнялось пятой части всех доходов бюджета Франции в том году. Но если бюджет составляют тысячи разбросанных по стране денежных ручейков, часто безналичных, то военная контрибуция – «кошелёк» здесь и сейчас, набитый высоколиквидной «наличкой» из золота и серебра.

Это у Льва Толстого «небо Аустрелица» стало поводом к философским размышлениям о жизни и смерти, а для Наполеона оно было поводом выбить из австрийцев 100 млн и заодно, войдя во вкус, попросить 44 млн франков с королей Испании и Португалии. Такую «просьбу» Бонапарт даже ничем не мотивировал – просто потребовал деньги по праву сильного. Португальскому королю, чтобы подарить Наполеону такую сумму, пришлось не только отдать фамильные бриллианты, но и изъять в стране все серебряные монеты, заменив их бумажными банкнотами.

Богатая добыча позволила Наполеону буквально купить преданность армии и чиновников. Например, маршал Мюрат, далеко не самый высокооплачиваемый из наполеоновского штаба, получал 80 тыс франков в месяц, что равнялось средней зарплате 10 тысяч парижских рабочих. «Слава – прекрасная вещь. Но ведь ее не положишь в банк!» – сказал, получая маршальский чин, бывший продавец мыла Андре Массена и выторговал у императора «зарплату» в 100 тыс франков.

По мере военных успехов аппетиты Бонапарта росли. В 1806 году, разгромив Пруссию, он выбил из неё 159 млн франков контрибуции. Но это только наличностью, а была ещё и добыча натурой – у Пруссии забрали 40 тысяч лошадей и прочих товаров на сумму в 600 млн франков. То есть разгром германского королевства дал Наполеону сумму, равную доходам французского бюджета за весь год.

Для этих операций у Наполеона был специальный бухгалтер в погонах, генерал-интендант Пьер Дарю. По скрупулезным подсчётам Дарю, кампания против Пруссии стоила 212 879 335 франков, а по итогам победы только наличностью армия Наполеона собрала 248 478 691 франк. То есть такая война ничего не стоила французским налогоплательщикам – наоборот, приносила Франции ощутимую прибыль.

В этом вся суть политики Наполеона. От Франции он требовал лишь послушания и дань «пушечным мясом», мобилизованными призывниками. Те же французы, кому посчастливилось избежать очередного призыва, годы наполеоновских войн прожили относительно благополучно.

Упорядоченные Бонапартом налоги не были велики, а сельское хозяйство и промышленность получали богатые заказы от армии, которая не только щедро расплачивалась деньгами, награбленными по всей Европе, но и после побед снимала любые таможенные ограничения на французские товары. Для Парижа, крупнейшего мегаполиса Европы, поддерживались льготные цены на продовольствие – даже англичане признавали, что парижский рабочий при Наполеоне живёт лучше лондонского.

Но основанное на грабеже финансовое благоденствие прекратил поход в Россию. Уже весной 1812 года, из-за подготовки 600-тысячной армии вторжения, цены на хлеб в наполеоновской империи выросли в 1,5 раза. Бонапарта тогда это не насторожило, а зря…

Стоимость гражданской войны в США

Эта война до сих пор остаётся самой страшной в истории Северной Америки. Ведь потери, понесенные во внутреннем противоборстве 1861-64 гг., превышают общее число убитых американцев в Первую и Вторую мировые войны. Гражданская война унесла жизни 623 тысяч американцев, еще полмиллиона получили ранения – и это всего при 30 млн населения США в те годы. Потери в мужском населении страны вполне сопоставимы с нашими потерями Великой Отечественной войны.

Не менее впечатляющими были и материальные потери, измеряемые в долларах. Впрочем, доллар тоже понес потери в той войне. Хотя Север к моменту начала междоусобных боёв был высокоразвитым промышленным регионом даже по мировым меркам, но за годы войны налоги покрыли лишь 21 % военных расходов. Остальное правительству президента Авраама Линкольна пришлось обеспечивать за счет займов и эмиссии green backs – «зелёных спинок». Именно так прозвали новые банкноты, которые федеральное правительство стало массово печатать вскоре после начала боёв. Так гражданская война навсегда сделала доллар «баксом».

Всего через 9 месяцев с начала боевых действий, финансовая и банковская система США впала в коллапс. «Деньги должны быть не хозяином, а слугой» – произнёс тогда президент Линкольн и распорядился включить печатный станок. Первые 150 млн новых долларов с «зелёными спинками» напечатали в феврале 1862 года. Напомним, что в то время средняя зарплата по стране составляла 10–15 долларов.

Всего за четыре года Гражданской войны денежная масса на Севере была удвоена и одновременно произошло удвоение цен. При этом рост заработной платы в бумажных долларах составил только 43 %, а средняя зарплата, выраженная в золотых и серебряных монетах, сократилась на треть. Поэтому именно эпоха Гражданской войны считается в США и временем рождения «тред-юнионизма» – могущественных и многочисленных американских профсоюзов, во многом сформировавших современную Америку. Профсоюзы рождались в крови – из-за идущей войны правительство зачастую подавляло забастовки при помощи стрельбы и солдат.

Солдатская лямка в США, даже в годы Гражданской войны, отнюдь не была «американской мечтой». До начала боёв рядовые солдаты получали всего 6 долларов в месяц, откровенно нищенскую зарплату. Поэтому солдатами становились в основном маргиналы, неустроенные в гражданской жизни.

Только с началом войны на Севере зарплату рядовым подняли до 13 долларов в месяц, примерно столько в среднем получал батрак на ферме. Чернокожий рядовой по закону получал еще меньше – всего 10 долларов. Это было в четыре раза меньше, чем средняя зарплата квалифицированного рабочего в американской промышленности.

Через полтора года после начала гражданской войны, недостаток солдат на такую скромную зарплату вынудил правительство США принять «100-долларовый закон». Отныне каждому волонтёру, добровольно пошедшему в армию, полагалось хорошая премия – 100 green backs. Благая идея обернулась скандалом: на призывные пункты бросились тысячи аферистов. Они надевали синий мундир федерального солдата только затем, чтобы получить причитающуюся премию и тут же дезертировать.

Некоторым удавалось проделывать этот нехитрый трюк по многу раз. Зафиксированный полицией рекорд удивляет и ныне – один из таких ловкачей, прозванных «премиальными прыгунами», за годы гражданской войны «поступал на службу» 32 раза!

Коррупционные скандалы бушевали и на самом верху. Не зря президент Линкольн говорил, что военный министр Саймон Камерон «не крал только раскаленное железо». Армия Севера покупала винтовки по 26 долларов, при реальной цене менее 20, а 15-долларовый револьвер Кольта ушлый Камерон массово закупал по 35 долларов за ствол.

Южная Конфедерация избежала столь гомерических афёр, южане и сражались лучше. Но война подорвала экономический базис Юга – из-за боёв и морской блокады экспорт хлопка, собираемого чернокожими рабами основного товара, упал на 90 %.


Правительство Конфедерации тоже включило печатный станок, но из-за слабости экономики, Юг быстро свалился в гиперинфляцию. С 1861 по 1864 год денежная масса увеличилась здесь в 12 раз, цены при этом возросли в 28 раз! Через три года войны за 1 золотой доллар давали 22 «южных» доллара, а в последний год войны деньги Конфедерации обесценились настолько, что почти вышли из обращения.

Коллапс финансовой системы заставил Юг перейти на натуральные налоги, поручив офицерам забирать для армии у всех граждан 10 % продовольствия и имущества. Но даже такие чрезвычайные меры не помогли, и южная Конфедерация с развалившейся экономикой и непобеждённой армией капитулировала перед богатым промышленным Севером.

Война оказалась фантастически дорогой – только Север за 4 года войны потратил на армию 4 100 000 000 долларов. И это лишь прямые военные расходы, косвенные оценивались еще в 5 млрд. Уже в 1951 году статистики подсчитали и всю сумму пенсий, которые много десятилетий правительство США выплачивало массе ветеранов гражданской войны – это еще чуть более 8 млрд долларов.

Итого порядка 17 млрд потерь лишь у Севера. При том что на момент начала гражданской войны, в 1861 году экономисты оценивали стоимость всего движимого и недвижимого имущества в США – как на Севере, так и на Юге – всего в 16 млрд. То есть военные расходы только одной из сторон превысили стоимость всей собственности государства и граждан США на момент начала конфликта.

Сколько стоила англо-бурская война

XIX век Британская империя завершала в зените могущества – самое большое государство на планете вместе с колониями занимало 25 % суши, почти 450 миллионов подданных королевы Виктории составляли четверть населения планеты. Тогда как противников Англии в первой войне XX столетия было в 1667 раз меньше… Буров – голландских колонистов, образовавших на Юге Африки две маленьких республики – насчитывалось всего 270 тысяч вместе с женщинами и детьми.

Долгое время южноафриканские фермеры и скотоводы были не интересны британской короне, однако во второй половине XIX века на землях буров нашли крупнейшие в мире залежи алмазов, а затем и богатейшие золотые жилы, дававшие треть мировой добычи «жёлтого металла». Колониальная война стала неизбежной.

Последние годы перед столкновением буры почти половину своего бюджета тратили на закупку новейшего оружия: магазинных винтовок, скорострельных пушек и пулемётов. Так, в 1897 году военные расходы буров составили 1 793 279 фунтов стерлингов при общих доходах в 4 480 217 фунтов. Хотя благодаря открытию золота бюджет бурских республик за 13 лет перед войной вырос более чем в 25 раз, он всё равно оставался в 10 раз меньше, чем только военные расходы Британской империи.

«Викторианская» Англия в конце XIX столетия на армию и самый большой в мире флот тратила до 50 млн фунтов стерлингов ежегодно – треть всех расходов бюджета империи. Британия тогда не имела призывной армии, все солдаты были наёмниками, самый низкооплачиваемый рядовой получал 1,5 фунта стерлингов в месяц. Для сравнения – лакей или горничная в доме лондонского джентльмена получали тогда 1 фунт в месяц, что считалось хорошим жалованием. За фунт в Лондоне того времени можно было купить две пары ботинок или выпить в приличном пабе 80 кружек пива…


Британские солдаты в годы англо-бурской войны

Казалось, что война самой большой и развитой империи с горсткой провинциальных скотоводов-буров, едва начавшись, закончится английской победой. Однако, конфликт длился почти три года, стоив Англии огромных расходов. Если в начале войны британские войска в Южной Африке насчитывали около 15 тысяч «штыков», то через два года здесь потребовалось сосредоточить более 400 тысяч наёмных солдат – больше, чем всё население противника.

Оказалось, что британская армия, привыкшая воевать в колониях с отсталыми племенами, не готова к войне с противником, в руках которого находится самое современное оружие. Ополчение буров нанесло британским профессионалам несколько серьёзных поражений – в первых десяти боях потери англичан были в 8 раз выше, чем у южноафриканских фермеров.


Ополченцы буров

Только через год англичанам удалось задавить буров числом. Столицы бурских республик, Претория и Блумфонтейн, были захвачены, но противники Англии перешли к умелой партизанской войне, которая стоила Лондону ещё дороже прежних боёв. Британский министр по делам колоний Джозеф Чемберлен в 1900 году писал виконту Альфреду Милнеру, которого планировалось поставить во главе британской гражданской администрации в Южной Африке: «Война по меньшей мере стоит миллион фунтов стерлингов в неделю. В Англии почти не осталось войск, – к счастью, мы можем рассчитывать на флот, но, если бы было предпринято вторжение в метрополию, я не знаю, как бы мы могли ему противостоять. Если не будет перелома в войне, то народное недовольство будет угрожать существованию правительства, несмотря на то что оно располагает огромным большинством мест в парламенте…»

В британском парламенте к тому времени со смехом вспоминали, что изначально правительство планировало выделить на всю войну лишь 10 млн фунтов стерлингов. Подавить партизанское движение англичанам удалось, только загнав большинство женщин и детей буров в концентрационные лагеря, где за год погибло 14 % населения непокорных республик.

31 месяц войны стоил Англии почти 250 млн фунтов только прямых расходов, что равнялось всем доходам бюджета за полтора года. Даже когда в мае 1902 года буры согласились сложить оружие, Лондону пришлось не только гарантировать им полное самоуправление, но и выплатить побеждённым 3 млн фунтов компенсации. Позднее историки пришли к выводу что именно эта война закончила «викторианский век» – период наибольшего могущества Британии.

Глава 8. Разбогатевшие на мировой войне. Часть 1-я: Голландия, Швейцария и Дания

В годы Первой мировой войны всего шесть государств Европы сохранили нейтралитет: Голландия, Испания, Швейцария, Дания, Норвегия и Швеция. Расскажем о них – как нейтралы жили посреди всеобщей бойни, что потеряли от войны по соседству, и кто в этих странах разбогател на чужой крови.

Голландский сыр по обе стороны фронта

Голландия к 1914 году вовсе не была маленькой европейской страной – тогда это была большая и очень богатая колониальная империя. Её заморские колонии в «Ост-Индии» (Индонезия) и в «Вест-Индии» (острова Антильского архипелага и Суринам) превышали размеры метрополии более чем в 60 раз.

В голландских колониях проживало 38 миллионов человек, в то время как численность населения метрополии, то есть самой европейской Голландии, к 1914 году едва превышала 6 миллионов. То есть по формальному количеству подданных «Koninkrijk der Nederlande», Королевство Нидерландов, немногим уступало Австро-Венгрии, одной из крупнейших держав начала XX века.

Более того, по уровню экономического развития Голландия тогда была одной из ведущих стран – накануне начала Первой мировой войны по объему внешней торговли Нидерланды вышли на 5 место в мире. Страна была и крупнейшим финансовым центром планеты – достаточно сказать, что в 1914 году каждый десятый взрослый голландец работал в банковской и финансовой сфере.

Ещё с XVIII века Нидерланды традиционно поддерживали союзнические отношения с Англией, без которой им было бы не по силам сохранить большую морскую торговлю и обширные колониальные владения в Индонезии. Однако к концу XIX столетия значительная часть голландской промышленности оказалась тесно связанной с бурно развивавшейся экономикой Германии. Поэтому некоторые голландские политики начала XX века пытались ориентироваться на Второй Рейх.

Так в 1905 году голландский премьер-министр Абрахам Кёйпер, фанатик-кальвинист, вполне официально пытался присоединить Голландию к «Тройственному союзу» – существовавшему в начале XX столетия военно-политическому блоку Германии, Австро-Венгрии и Италии. Италия, как известно, в 1914 году не без колебаний откололась от австро-германского блока и переметнулась на сторону «Антанты». В Голландии же вплоть до 1914 года шли жаркие дебаты о геополитической ориентации страны – на Англию или Германию. В конце концов торговцы и банкиры Амстердама, Роттердама и Гааги предпочли сохранить в назревавшем мировом конфликте сулившую немалые выгоды позицию стороннего наблюдателя.

Уже 30 июля 1914 года Голландия официально заявила о своем нейтралитете. Однако первым летом мировой войны боевые действия стремительно разворачивались непосредственно у голландских границ, и нейтралитет Королевства Нидерландов едва не оказался нарушенным наступавшей германской кавалерией.

По знаменитому плану Шлиффена – проекту Германского генштаба о начале «молниеносной войны» – германская армия с целью ускорения наступления на Францию через Бельгию должна была проследовать и по дорогам нидерландской провинции Лимбург. То есть большое германское наступление должно было краем задеть и голландскую территорию, что автоматом привело бы к нарушению нейтралитета страны.

Однако, в августе 1914 года германский кайзер Вильгельм II решил пожертвовать тактическими выгодами ускоренного марша через голландский Лимбург, чтобы не вызывать слабо прогнозируемые последствия нарушения нейтралитета Нидерландов в начинавшейся войне. Тем не менее 4 августа 1914 года несколько эскадронов германской кавалерии проследовали в Бельгию по краю голландской территории у посёлка Валс.

Великобритания, Франция и Бельгия тут же направили Амстердаму ноты протеста, заявив, что по нормам нейтралитета все солдаты противоборствующих сторон, оказавшиеся на территории Нидерландов, должны быть «незамедлительно разоружены и интернированы до конца военных действий». Правительство Голландии до января 1915 года заявляло, что ведёт расследование этого инцидента, а потом предпочло о нём забыть.

Голландия была единственной нейтральной страной Европы непосредственно у границ которой уже в 1914 году шли боевые действия. Поэтому, несмотря на заявленный нейтралитет, в стране 1 августа 1914 года началась мобилизация в армию 200 тысяч резервистов. До начала войны голландская армия на территории собственно европейских Нидерландов насчитывала всего 60 тысяч человек, но после 1914 года её численность была увеличена более чем в 7 раз, достигнув 450 тысяч «штыков».


Правда властям страны пришлось столкнутся не с вражескими армиями, а с почти миллионом беженцев. К октябрю 1914 года с территории Бельгии, где развернулись жестокие бои, в Голландию бежало 900 тысяч человек. До конца войны в стране оказалось еще несколько десятков тысяч беженцев, дезертиров и беглых военнопленных с обоих сторон фронта. В Нидерландах пришлось организовать 7 больших лагерей для размещения беженцев из Бельгии. Также были созданы специальные лагеря для интернированных военных – в них за годы войны находилось 35 тысяч бельгийских солдат, свыше 15 тысяч дезертировавших немцев, несколько сотен беглых пленных англичан и французов, и даже несколько десятков русских, бежавших в Голландию из германских лагерей военнопленных.

Первой из воюющих держав голландским нейтралитетом озаботилась Англия, которая очень опасалась, что многочисленный голландский торговый флот будет использоваться для поставок продовольствия и стратегического сырья в Германию. Несколько десятков голландских торговых пароходов были задержаны в портах Британской империи.

Уже 20 августа 1914 года парламент Великобритании без всякого обсуждения принял закон, который «дал право» английскому флоту задерживать любые суда нейтральных стран и производить их полный досмотр и даже «арест» до выяснения куда они следуют. В случае каких-либо подозрений груз подлежал конфискации. Это было прямым нарушением существовавших ранее международных законов, по которым невоенные грузы неприятеля (например, продовольствие), находившиеся на корабле, шедшем под нейтральным флагом, признавались неприкосновенными. Законопослушные англичане в условиях мировой войны откровенно наплевали на прежние международные нормы.

Первым делом это больно ударило по голландскому торговому судоходству, которое к началу мировой войны насчитывало около тысячи пароходов и лишь незначительно уступало торговому флоту Германии. Уже в ноябре 1914 года голландцам пришлось создать специальную «Нидерландскую заморскую трастовую компанию», которая по договору с Лондоном и Парижем получила право транспортировки товаров морскими судами. Таким образом фактически вся морская торговля Голландии была поставлена под контроль «Антанты».

Всю войну англичане продолжали проводить тщательный досмотр голландских торговых судов как следовавших в Голландию, так и вышедших из её портов. Это сильно осложнило, хотя и не прекратило полностью «контрабанду» заморских товаров и сырья в Германию через Нидерланды.

Например, к 1916 году поставки из Голландии в Германию мяса увеличились в четыре раза, а сыра в пять раз по сравнению с довоенным временем. За эти поставки немцы расплачивались прежде всего углём – Голландия тогда полностью зависела от германского угля, на котором работала вся нидерландская промышленность и держалось всё отопление в стране.

Тем не менее в 1915-16 годах германские подводные лодки «случайно» потопили 6 голландских пароходов. Всего же за годы Первой мировой Голландия от подводных лодок и мин всех воюющих держав потеряла 88 пароходов – почти 10 % голландского торгового флота.

Война серьёзно подорвала голландскую колониальную торговлю – цены на каучук, сахар и чай из колоний упали ниже себестоимости. В 1915 году страны Антанты запретили ввоз в Нидерланды любых товаров, которые могли быть перепроданы в Германию, и в стране начались проблемы с продовольствием. Были введены карточки на основные продукты питания – хлеб, сахар, какао, кофе и некоторые другие товары.


1915 год на границе между Нидерландами и оккупированной немцами Бельгией

В апреле 1917 года к англо-французской блокаде присоединились США, которые полностью прекратили экспорт в Нидерланды нефти, угля, зерна, железа и ряда иных ключевых товаров. В октябре 1917 года американское правительство закрыло для голландских судов свои угольные склады – в итоге свыше 90 голландских пароходов до конца войны «застряли» в США. К тому времени еще 45 пароходов под флагом Нидерландов стояли арестованными в портах Великобритании. В итоге, к 1917 году грузооборот голландских портов уменьшился в 10 раз по сравнению с довоенным.

В 1918 году, когда выдача продуктов по карточкам существенно сократилась, по городам Голландии прокатилась волна беспорядков. Их назвали «картофельным бунтом», так как голодная толпа нападала на лавки, склады и баржи с картофелем – основным продуктом питания низших слоёв населения Голландии в годы войны.

Весной 1918 года, когда Германия делала последние ставки на почётный мир, в штабе германского кайзера вполне серьёзно рассматривали вопрос об оккупации Голландии и даже выделили для этого необходимые резервы. Главнокомандующий армией и флотом Нидерландского королевства генерал Снейдерс, хотя и имел к тому времени под началом 450 тысяч солдат, заявил, что сопротивляться вторжению германской армии бессмысленно.

Но от вторжения в Голландию кайзера Вильгельма II отговорили придворные, а всего через несколько месяцев, в ноябре 1918 года, последнему германскому императору пришлось бежал от немецкой революции именно в Голландию. В том же месяце министр финансов Голландии Мари-Вильям-Фредерик Трёб со страниц газет предложил голландцам «считать счастьем, что выскочили из пожара, не получив серьезных ожогов».

Действительно, не смотря на все опасности и трудности мировой войны, Голландия пережила 1914-18 годы без больших потерь и даже с существенными прибытками. Пока население всех воюющих стран Европы активно сокращалось от снарядов, пуль и болезней, население Нидерландов выросло на полмиллиона человек (на 8 %).

Не смотря на потери торговых судов, активная легальная и «контрабандная» торговля по обе стороны фронта дала огромную прибыль. Золотой запас страны за годы Первой мировой войны вырос в 4,5 раза – в основном за счёт немецкого золота. В 1915-18 годах в сейфы центрального банка Нидерландов попало свыше 400 тонн заработанного на чужой войне золота. К концу мировой войны стоимость золотого запаса Королевства Нидерландов почти в два раза превышала общую номинальную стоимость всех бумажных денег, обращавшихся как на территории собственно Голландии, так и в её обширных заморских колониях.

Прибыли и выгоды, полученные за счёт нейтралитета в годы Первой мировой войны, дали Голландии возможность не только избежать военных и революционных потрясений, но и сразу после прекращения боёв в Европе провести широкие социальные реформы. К 1920 году в стране ввели 8-часовой рабочий день, 45-часовую рабочую неделю, снизили пенсионный возраст с 70 до 65 лет, предоставить избирательное право женщинам.

Так нейтралитет в мировой бойне, огромная нажива от чужой войны и богатейшие заморские колонии позволили Голландии построить к 20-м годам XX века настоящий «социальный рай» по меркам той эпохи.

Швейцарские гномы за Бисмарка

К началу XX века Швейцария была вполне благополучной Западноевропейской страной, хотя и не слишком богатой. Знаменитые швейцарские банки уже вовсю работали, но еще не достигли вершин славы и расцвета. Их принесёт как раз нейтралитет в двух мировых войнах.

В 1914 году на территории Швейцарской конфедерации, граничившей с Францией, Германией, Австро-Венгрией и Италией, проживало 3,7 миллиона человек. В августе того года в этой маленькой стране 220 тысяч человек были мобилизованы в армию для защиты швейцарских границ от возможного вторжения, которое могло последовать со всех сторон.

Потенциально нарушить швейцарские нейтралитет и повести свои войска на земли противника через местные горные перевали могла любая из больших воюющих держав. Поэтому швейцарцы стали активно строить укрепления и к осени 1914 года заминировали все горные проходы на границах.

Больше половины швейцарцев говорили и говорят на немецком языке, и лишь пятая часть – на французском. К началу XX столетия экономика Швейцарии была наиболее тесно связана с Германией и Австрией. Не удивительно, что в стране и её правящей элите к 1914 году преобладали прогерманские настроения. Швейцарская армия строилась и обучалась по германскому образцу, кайзер Вильгельм II не раз посещал её военные учения.

В Швейцарской конфедерации, состоящей из самоуправляемых общин, даже главнокомандующий армии выбирался голосованием. Основными кандидатами на этот пост в августе 1914 года стали швейцарские немцы – полковник Ульрих Вилле и полковник Теофил Шпрехер.

В мирное время именно звание полковника было самым высшим в маленькой 30-тысячной швейцарской армии. И если полковник Шпрехер был сторонником твёрдого нейтралитета, то полковник Вилле откровенно ориентировался на Германию. Он не только родился в Гамбурге и учился в Берлине, но и был родственником знаменитого канцлера Отто фон Бисмарка.

8 августа 1914 года Федеральный парламент Швейцарии после сложных интриг и дебатов избрал главнокомандующим прогерманского Ульриха Вилле. По случаю начала большой войны и мобилизации федеральный парламент так же присвоил полковнику Вилле звание генерала. Такое усиление позиций прогерманского главкома вызвало открытые протесты во франкоязычной части Швейцарии, а свежеиспечённый генерал Вилле в это время тайно обсуждал с германскими генералами план боевых действий на случай французского вторжения.

Однако, осторожные швейцарцы всё же решили выждать, чья возьмет. Когда весной 1915 года в войну на стороне «Антанты» вступила Италия, предусмотрительные швейцарские политики тут же сделали дружественный шаг в сторону Франции, подписав с ней секретное соглашение о совместных действиях на случай германского вторжения в Швейцарию.

В ответ прогермански настроенный главком Вилле 20 июля 1915 года официально предложил федеральному парламенту Швейцарии вступить в войну на стороне Германии. Такое предложение вызвало крайне нервные политические дебаты, главный военный врач страны Хаузер предложил даже заключить главнокомандующего в психиатрическую клинику с диагнозом «старческое слабоумие» (слишком бравому генералу Вилле действительно исполнилось уже 66 лет, весьма почтенный возраст для того времени).


Главком армии Швейцарской конфедерации Ульрих Вилле



Поделиться книгой:

На главную
Назад