Он хотел кушать. Он хотел пить. У него были деньги. Он фактически забрал себе все, что у него оставалось от его работы, но сейчас деньги ему были намного больше нужны, чем его шефу. Он мгновение задумался и пропускал мимо ушей почти все, что говорит ему Люда. Нет, не все, что-то все-таки оставалось…
Учительница… Боже мой! Это моя карма, наверное. Ага, физкультурница… Это уже не совсем учительница. Нет, это просто великолепно, что не работает по профессии, я бы не выдержал. Тоже не москвичка? Ладненько. Живет в районе, работает в столице. Кем? Продает мобильные телефоны. И это замечательно. Мне только не хватало на менеджера прямых продаж натолкнуться, тогда вместо разговора получил бы деловое предложение и полуторачасовую лекцию про преимущество сетевого маркетинга. Сетевиков не переносит на дух. А это не может не радовать.
Какой-то исходный набор данных мы уже накайлили.
Павел не трусил. Но шел по улице с опаской: все его сознание было настроено на тревогу. Внешне он это не показывал. Внешние проявления тревоги – верный признак душевной паники. А паника в его ситуации была равносильна смерти.
А вот и кафе. Это оказалось довольно приличным заведением: с большим залом, несколькими биллиардными столами, с приятным интерьером и ненавязчивой музыкой – в одном комплекте. Люда кому-то кивнула. Как Павел понял, официантка была ее знакомая. Тут же сказались преимущества обслуживания «по блату». Быстро принесли меню и еще быстрее подлетели, когда приняли заказ.
Люда недолго думала, как и что выбрать:
– Я возьму салат «Цезар’ь», его тут умеют делать по-настоящему, как положено, а еще, еще, еще мясо по-неаполитански с кар’тошкой. А пить Мар’тини. ОК?
Официантка понимающе улыбнулась.
– А что ты будешь пить? – этот вопрос был поставлен Павлу в упор. Отказываться не стоило.
– Водка есть?
Официантка еще шире улыбнулась, мол, какие глупые вопросы.
– Я имею в виду Немирофф. Черный. Сто грамм. Для начала разговора.
– Бер’и ср’азу двести, чтобы не гонять девочек туда-сюда. – Люда встряла аккуратненько в разговор.
– Тогда двести. Салат из овощей, мясо-гриль. Все.
– Слушай, а это что, ты так мало кушаешь? Мужчина должен хор’ошо питаться.
– Я не хочу больше. Это во-первых, а во-вторых, самое правильное для здоровья сочетание продуктов.
– Хор’ошо. Извини, а почему водка Немир’офф, а не какая-то наша? Неужели ностальгия замучила?
– Да нет, при чем тут ностальгия. Просто на экспорт в Немирове делают водку более-менее нормального качества. А черный проверен неоднократно – никакого похмелья, головных болей и прочего, не смотря на количество выпитого.
– Вот как?
– А знаешь, что Немиров – это занюханный районный центр в Винницкой области, махонький такой городок, ничем особо не примечательный, а вот завод у них отменный.
– Да ну, бр’ось, Немир’ов – если не столица Укр’аины, я геогр’афию в школе учила. Столица Укр’аины Киев, это должен быть кр’упный областной центр’. Как минимум.
– Уморила. Я был там полгода назад. Там есть еще санаторий. В имении то ли Потоцких, то ли какой-то их родни. Ганских, кажется. У меня даже фотки на мобильном есть. Хочешь, покажу?
– Давай.
Тут как раз принесли Мартини и водку. Мартини было в классическом бокале с обязательной маслинкой. Обычная хитрость всех барменов во всем мире. Хитрость, которая перестала быть хитростью и стала признаком какого-то невыразимого шика. Глупого, бессмысленного, но все-таки шика. Павел рассматривал Люду и понимал, что она ему нравится. Где-то в чем-то она напоминала Изабель Аджани – чертами лица, да, именно чертами лица. Но фигура ее была спортивной, да и росточком Бог не обидел. Она не казалась полной дуррой, но и гениальным мыслителем ее тоже никто бы не назвал. Она была вполне обычной женщиной, и было в ней что-то необычное, то, что неизменно привлекает мужчин, которые не привыкли идти путем наименьшего сопротивления. И все-таки она была чем-то Павлу интересна. Одета достаточно своеобразно, но со вкусом. Павел не любил никакого авангарда, сам одевался достаточно консервативно, а на работу так вообще – официальный серый костюм с обязательным галстуком – маскировался под офисный планктон среднего пошиба. Потому как костюм был дорогим. А в нерабочее время – джинсы и комплектная рубашка или свитер. Людмила была одета с вызовом, Павел не видел подобных моделей, но вызов был достаточно аккуратным, в пределах модных тенденций последнего сезона. Скорее всего, она создавала себе одежду сама, перешивая что-то из одежды предыдущего сезона.
Принесли еду. Люда ела аккуратно, неторопливо. Павел тут же оценил кухню: мясо было превосходным, прожаренным в меру, приправы не слишком острили. Все было в самый раз.
– За знакомство, – он первым предложил первый тост.
Они выпили. Люда неожиданно замолчала. Так, в тишине, они провели еще десять минут их жизни.
– Я могу заказать еще пор’цию мар’тини? – Неожиданно спросила девушка, чуть раскрасневшись от смущения.
– Конечно, а в чем проблема?
– Ну, достаточно дор’огой напиток…
– Я смотрел меню. Уровень цен приемлемый.
– Спасибо. Я очень люблю мар’тини. Белый.
Люда кивнула официантке, та принесла еще одну порцию любимого напитка.
– За будущее. – почему-то такой тост созрел в сознании Павла. – Я не знаю, что нас ждет в будущем (и ждет ли что-то вообще, – подумал он про себя), но мне кажется, что наше знакомство неслучайно. Это банальность. Но кто что знает? Кто-то ведь расписал партию жизни так, чтобы именно мы столкнулись именно на той ветке метрополитена, какой я никогда за все время в Москве ни разу не пользовался? Но мне почему-то кажется, что из этой встречи что-то да получится.
Люда улыбнулась. Водка еще раз приятно обожгла горло, немного притупляя чувство опасности. Павел еще не знал, насколько опасным может быть такое притупление. Но, старушка Фатум раскинула на этот вечер над его бедной головой покрывало все скрывающего тумана. И Павел все еще был в относительной безопасности.
Они говорили еще. Все больше ни о чем. Школа. Родители. Друзья. Работы Павел предпочитал не касаться. Отделался простым: «директор небольшой фирмы». Вдруг Люда встрепенулась.
– Извини, Тоня освободилась. Можно, я немного поболтаю с одноклассницей?
– Хорошо, в чем проблема?
– Я ненадолго. Ты такой милый.
– Вы пойдете в курительную комнату?
– Зачем?
– Покурить, поговорить…
– Тут можно ку’рить в зале. Если ты заметил. Кр’оме того, я не курррю.
– А это хорошо.
– Почему?
– Не люблю целоваться с пепельницей.
– А ты еще и наглый, – сообщила Люда, опять мило раскраснелась, подернула плечом, мол, посмотрим еще, и повернувшись к Павлу спиной, направилась курсом к подруге.
– Наглость – второе счастье, а для кого-то и первое, – сообщил, любуясь изгибом ее восхитительной спины, Павел.
Глава пятая
Работа, которую мы потеряли
Москва. Улица Красина. Кафе. 28 марта 2010 года.
Наверное, стоит рассказать о том, что происходит, когда интеллигентный парень уходит в бизнес. Особенно в бизнес, в котором ничего не смыслит, тем более, что кроме химии я ничего раньше не знал, ничем, тем более, не занимался. Но когда я получал зарплату на работе в двадцать долларов, а стал получать в первый месяц сотню – это кажется каким-то чудом.
Люда болтает с подругой, поэтому у меня есть какое-то время поговорить с Вами и рассказать уже предысторию моего дела, которое меня в Москву и привело.
В конце девяностых годов самым прибыльным бизнесом, кроме проституции и продажи наркотиков, был прием металлолома. Как бы там ни было, но металлургические комбинаты пыхтели, выдавая тонны металла, раскатывая его в листы, арматуру, трубы, строители что-то строили. Квартиры покупались в кредит. И все казалось более-менее стабильным. Металл принимался за копейки, продавался за рубли. Конечно, это был бизнес полукриминальный, потому что большая часть операций с металлоломом происходила незаконно. Потом был принят закон, запрещающий прием металла за наличные у населения. Но точки приема все равно оставались. Металл «покупался» по фальшивым биржевым накладным с фальшивых торгов, а точки по приему металла у населения процветали с прежней силой. Я не имею места и времени рассказывать о том, что, как и почему происходит в этой области. Могу только заметить, что как и в любом бизнесе, тут царствуют акулы – крупные фирмы, которые могут себе позволить давать за металл большую цену. Когда я пришел на фирму, мы занимались тем, что покупали заводы и резали их на металлолом. Директором, фиктивным директором, такого (обреченного на порезку) завода, должен был стать ваш покорный слуга.
Да, извините, небольшой нюанс, на фирму я пришел благодаря репетиторству. Я занимался с сыном богатого человека, он как раз и владел этой фирмой. Так получилось, что он приглядывался ко мне, я приглядывался к нему, но совершенно не ожидал, что Николай Михайлович Сирота сделает мне предложение идти работать на его фирму. Но когда поступило предложение, я уже был готов уйти с позиции служащего и перейти на позицию «вольного добытчика ресурсов» – то есть денег. Я мог рисковать своей судьбой хотя бы по той причине, что не был женат и не имел детей. Семья обязывает к более обдуманным поступкам. Но я ничем (и никем) связан не был. Нет, я не был импотентом, гомосексуалистом или женоненавистником. Я просто не имел времени. И сил, кстати, тоже, чтобы завязывать знакомства, вести себя «подобающим» образом для того, чтобы завоевать расположение очередной самки рода человеческого. А Женщину, но не самку, я так и не встретил. Наверное, меня испортила хорошая литература. Я задал себе слишком высокую планку. А где найти достойную женщину в небольших провинциальных городках, в которых люду то всего чуть больше за триста тысяч переваливает? И это в будний день! В выходные их становится в два раза меньше!
В любом случае, я мог рисковать, и я рискнул. Но тупое добывание денег стало опять через какое-то время меня тяготить. К тому времени мои боссы (а кроме моего личного босса в бизнесе были и боссы-партнеры, и боссы-руководители, или крышеватели, что почти одно и тоже) поняли, что одним металлом сыт не будешь. Они стали задумываться о временах, когда запасы вторичного сырья исчерпаются. Стали прикупать недвижимость. Правда, делали это как-то странно, через какую-то задницу, как и все, что у нас делается. Недвижимость, реализуемая с подставных торгов, попахивала, с нею постоянно были проблемы, взятки и откаты становились обычным делом, но после этого еще приходилось платить армии юристов, чтобы все это хоть как-то узаконить. Так на нашей фирме появились люди, проводившее основное время в судах. Принцип – купи подешевле, будет лучше превращался в другой принцип, особенно, если подсчитать все расходы, связанные с бесконечными судами: скупой платит дважды, тупой – трижды, лох платит по жизни. Вот, дошло дело и до какого-то своего производства. Опять-таки, все делалось как-то через туже задницу: в купленных помещениях сначала все вырезалось на металлолом, чтобы как-то окупить покупку, потом оказывалось, что чтобы запустить какое-то производство, по условиям, нужно отопление и вода, но трубы и котлы давным-давно уехали на переплавку. Так начинался вторая фаза бизнеса, самая бестолковая. Ни славы, ни денег в этой фазе я ни сыскал. Конечно, в этом была и доля моей вины – не надо было злорадно пыхтеть, надо пытаться переубедить людей, хотя именно это кажется самым сложным. Особенно, когда людей надо переубедить вложить чуть больше денег, чем они готовы расстаться.
Но однажды обстоятельства сложились именно таким образом, как мне тогда казалось, наилучшим. Босс приехал с очередного курорта в странном воодушевлении. Таким загадочно-озабоченным я его никогда еще не видел. Было видно, что его распирает какая-то идея. Так начался наш главный разговор.
– Павел, привет, как дела? Рассказывай, что там на твоих объектах.
Я стал подробно докладывать. Было видно, что меня слушают для видимости, даже не в пол-уха, а так, просто слушают, чтобы слушать. На самом деле, главный разговор припрятан и ждет какого-то места, с которого все и начнется.
– Значит так, Паша, я тут отдыхал с семьей в Турции (обычно босс не рассказывает, где и с кем он отдыхает). Встретил там интересного человека. У него есть несколько своих предприятий, но он сам говорит, что это так, для отвода глаз…
Босс решил выдержать паузу, чтобы придать словам как можно больше веса. Взял кружку с чаем, порядком поостывшим за время разговора, нахмурился, включил чайник. Было интересно наблюдать, как он ходит вокруг да около интересующей его темы, как кот ходит около куска горячего мяса. Подойдет, принюхается, тронет коготком, мол, горячо, обойдет еще раз, сделает полный круг, попробует лизнуть, отступит и так до тех пор, пока мясцо не остынет и его можно будет безболезненно сцапать. Он сам напоминал большого, толстого самодовольного котяру. Крупное тело еле удерживалось массивными ногами, на одутловатом лице главным украшением были заботливо выхаживаемые усища. Он был умен, но старался это не показывать, придавая лицу постоянно равнодушно-отсутствующее выражение. Казалось, что его ничто не интересует. Но так казалось только тогда, когда ему это было выгодно. Когда же он нащупывал цель, конечно же, деньги, то пер к ней, как танк. И тут он окончательно становился похожим на котяру – кота, приготовившегося к атаке. Да коротко постриженные волосы становились у него дыбом. Глаза блестели, особым огнем, каким горят глаза настоящих ночных хищников. Наконец, он решил, что время цапать пришло.
– Суть в том, что он зарабатывает тем, что скупает патенты, а потом перепродает их заграницу. И прибыль у него получается даже не десятикратная. Что тебе про эту тему известно?
Ага, вот она, наживка… память мою проверяет, было такое, было. У нас на объекте возникла небольшая технологическая проблема. Мне подсказали координаты одного московского профессора, специалиста как раз в этой области. Он физик и химик, я же все-таки химик. Координат то было – всего фамилия имя и отчество. Да еще и специальность. Но я человека вычислил. Точнее, нашел по фамилии, где он работает, перезвонил в приемную института, там мне дали телефон его лаборатории. И я поехал в Москву. Вместо того, чтобы мне помочь, профессор Марковский предложил мне совершенно неожиданный технологический выход. Это было просто и гениально. Да и стоила эта консультация вместе с необходимой документацией недорого. Но вот в разговоре он рассказал, что прямо в патентном отделе научной библиотеки сидят ребятки, к которым можно подойти и продать свое изобретение за небольшую сумму в твердо конвертируемой валюте – штуку баксов. По приезду из Москвы я рассказывал про это боссу, вот Михайловичу эта мысль запала в голову, раз он эту тему вытащил на свет Божий.
– Мне Марковский рассказывал, что…
– Да, да, я это помню… А скажи-ка мне, мил человек, нельзя ли покопаться в этом деле поглубже, узнать где корешки растут, как вершки снимают. Технологию всего процесса. А? Только не фантазируй. Поезжай на недельку в Москву. Командировочные получишь с запасом. Мне надо, чтобы ты привез из столицы информацию. Понимаешь?
Я согласно кивнул головой. Ну, что тут не понимать-то? Не тупой.
– Ты еще раз усвой. Мне нужно, чтобы ты узнал всю схему: как раздобыть информацию, как ее скупить, кому и как продавать. Понимаешь? Вижу, что понимаешь. У тебя три дня на подготовку к командировке. Введи Ромика в курс своих дел, чтобы он мог порешать все оперативненько. И вперед. Билет обратно возьмешь уже в Москве. Кто знает, может, справишься быстрее. Свободен.
Только какая тут свобода?
В Москву я собирался весело. Было какое-то странное ощущение, что впереди меня ждет светлое будущее, что, наконец-то я нашел тему, в которой смогу показать себя, доказать себе и другим, что могу зарабатывать приличные деньги. Знаете, это когда так долго не можешь доказать ни себе, ни другим, что способен на большее, а тут появляется шанс… Даже не просто шанс, мне трудно сказать что это, может быть, ощущение шальных денег? Очень может быть. И если бы это было по молодости! Так нет – это было уже по глупости. Помню, что очень хотелось в столицу, которая мне официально столицей и не была. Но где-то в глубине души я Киев столицей так и не признал. Для меня стольным городом оставалась именно Москва. Не катил Киев на это дело. Впрочем, это мое личное мнение. Я его никому не навязываю.
Ну вот, кончилась моя свобода. Люда освободилась и направляется прямиком ко мне… Извините, я сейчас буду немного занят.
Глава шестая
Опасность рядом
Москва. Улица Павла Корчагина 8. Алексеевская – Бабушкинская. 28 марта 2010 года.
Павел провожал Люду домой… Нет, домой, которое совсем-совсем домой, не получилось. Люда снимала квартиру вместе с подругой, а посему появление Павла не планировалось – подруга была на месте и никуда не предполагала на сегодня исчезать. Павел проводил Люду сначала к ее станции метро ВДНХ, потом усадил на маршрутку, проводил к самому дому, а потом вернулся к станции метро, но только не ВДНХ, на ВДНХ он уже бывал сегодня, а на Алексеевскую, обнаружил, что его карточка истощилась, потому возникла необходимость покупать проездной документ. Надо было бы воспользоваться кредитной карточкой банка. С некоторой грустью он провел мысленные подсчеты – денег наличными оставалось на какое-то время, но слишком долго не продержишься. Тем более, что такие совместные походы по кафе и ресторанам будут для него в ближайшее время достаточно обременительны. Надо искать, где бы залечь на дно и переждать, а на это тоже нужны средства, в первую очередь финансовые средства. Когда они прощались, Люда оставила в его руке номер своего мобильного и сказала, что обязательно с ним созвонится. Павел понял, что ему надо будет позвонить первому. По негласному правилу поведения таких девушек, первый шаг должен сделать все-таки мужчина.
Он шел и не подозревал, что опасность ходит с ним рядом. Он, как настоящий беглец-непрофессионал, сделал самую обычную глупость – на какое-то время забыл, что сама опасность существует. Такое бывает, когда на человека беда сваливается внезапно, когда он не готов морально к тому, что из обычного нормального среднестатистического обывателя ты превращаешься в беглеца, который должен бороться за свою жизнь. Умом он понимал это, но его подсознание противилось, все время подсказывало, что это страшный сон, или игра, не имеет значение что, только не страшная реальность. Впрочем, он сам еще не осознавал, насколько серьезна та опасность, которая ему грозила. Если бы осознавал – ему было бы не до знакомства с девушками – это я вам точно могу гарантировать. Все его вещи и документы находились в сумке через плечо, удобной прочной кожаной вещице, которую он купил тут же в Москве – для форсу, поскольку стоила она намного больше разумного. Эту сумку ему выбрала Надя, девушка, с которой он встречался не более недели. Живя в Москве, Павел приобрел не то чтобы московский акцент, а московскую привычку тратить деньги на ненужную, но эффектную хрень. И было это не от того, что денег некуда было девать, а была в этом какая-то непонятная внутренняя логика странной московской жизни. И эта сумка, и этот обед в не самом дорогом и престижном заведении, но который стал Павлу в копеечку – все это был налет городского московского безумия. То, чем Павел не страдал, пока не очутился в столице.
Вот и сейчас его голову забивала такая же хрень: он не думал о том, куда ему податься, а уже грезил о завтрашнем свидании, о неожиданном звонке, о продолжении приятного многообещающего знакомства. Чувство опасности спало, притупленное выбросом гормонов. Говорят, что в минуты опасности голос плоти становится намного мощнее. Не знаю. Не слышал. Но поверить в это могу, судя по поступкам моего героя.
Павел бездумно сел в вагон метро и поехал. И все было бы ничего. Вот только ехал он по привычному для себя маршруту, и ехал мимо станции ВДНХ уже третий раз за довольно короткий промежуток времени. Чувство опасности проснулось, когда он почувствовал на себе чей-то взгляд. Людей в вагоне было много. Но кто-то его разглядывал. Павел обвел пассажиров взглядом. Нет, никто на него в упор не смотрел. И все-таки… Вот тот мужчина средних лет, вполне может быть. И та парочка бритоголовых, стоят почти в обнимку, очень подозрительно. И еще тот паренек. Совсем зеленый. И все-таки, кто из них? Вроде бы никто не смотрит на него, вроде бы… Опустил взгляд, тут же резкий поворот головы, вот оно… человек в синей куртке слева. Лет тридцати. Так же поспешно опускает глаза. Может быть, случайность? Что-то не вериться. Читает книжку, что-то бормочет… Привычка так читать, или у него блютус, вызывает подмогу?
Павел перепугался. Все страхи, которые временно покинули его, вернулись вновь и ударили по нему так сильно, что он мгновенно побледнел.
– Мушчина, что с вами, вам плохо? Вызвать скорую помошш?
Старушка лет семидесяти проявила участие, вперившись в Павла глазами, она была само сострадание. Но беглец страдал и от этого ее взгляда еще больше. Он так не хотел привлекать к себе чье-то внимание, что сейчас готов был провалиться сквозь землю. Да не получалось. Толком не получалось ничего.
– Нет, нет, все в порядке, немного сердце прихватило… воздуха не хватает…
– Ну вот она молоде?ж, воздуху им не хватаит. Такой крепкой с виду, а ужо серце. А и то, какой тута в городие воздухь?
Старушка покачала головой, а Павел постарался протиснуться от нее подальше. Он был как вошь на голом теле – не спрячешься, того и гляди, раздавят.
И надо ведь так спокойно отъехал от Алексеевской. А вот ВДНХ. На ВДНХ всегда много народу курсирует, а вот как получилось, что возникло чувство опасности? Но вот мимо пронеслись ровные колонны Ботанического сада, казалось, пора бы что-то и делать. Но Павел решил подождать до Свиблово, а сам потихоньку начал продвигаться вдоль вагона метро, в надежде на то, что при таком его движении опасность станет явной.
Но надо же постараться, что-то сделать, как-то уйти… в метро… они наверняка смогут его вычислить, надо постараться… избегать глухих станций, конечных веток, не слишком доверять кольцевым, глупости, глупости все это, сейчас надо сбросить хвост, пока они не вцепились в него всей сворой, как тогда, как около его дома. Тут, между Свиблово и Бабушкинской, должно быть депо… так… почему бы им не воспользоваться, на крайний случай? Там депо располагается почти что полностью в жилом массиве, можно будет уйти к домам. Правда, Павлу эти многоэтажные микрорайоны не слишком нравились. Он инстинктивно чувствовал, что в них уходить от погони будет достаточно сложно. И все же…
Поезд вырвался из-под земли. Стало веселее. А не рвануть ли стоп-кран? Нет… рано еще… Павел пробрался почти в самый конец вагона, и ничего не почувствовал. Показались сделанные русской вязью буквы названия станции, ее чеканное изящество всегда нравилось нынешнему беглецу, нравились, когда он еще ни от кого не бежал. Оказывается, свобода – это когда тебя никто не ищет!
Тогда было как-то банально. Он знал, что у него неприятности, знал, потому что знал, а не потому что чувствовал. Он и домой заехал только для того, чтобы взять деньги и документы, но как только очутился дома, как раздался звонок на домашний. Павел трубку взял. Телефон зловеще молчал. Он тут же вышел из квартиры – сумка с вещами была давно наготове, а положить туда пакет с документами было минутным делом. На шестом этаже была галерея, которая соединяла соседние подъезды, наследие от общежитейского прошлого дома, который теперь стал наполнен малосемейками, последним приобретением постсоциалистического общества. Паша решил воспользоваться этим проходом, а не спускаться лифтом, он поднялся на один этаж, прошел в соседний подъезд и спустился пешком. Все это заняло еще несколько минут. Но, выходя, он увидел краем глаза, как в его подъезд входили люди, которых надо было опасаться. Одинаковые короткие стрижки и одинаковая деловая расторопность, примерно так они выглядели. Паша постарался не разглядывать их, а спокойно направился в сторону остановки маршрутки. Самым трудным было не бежать. И он заставлял себя идти спокойно. Шел, считая шаги. Ровно двести четыре шага. Но на двести пятый перешел на бег, который становился все быстрее и быстрее. Маршрутка уже стояла. Преимущество конечной остановки в том, что почти всегда в маршрутку можно сесть без лишних проблем. Вот только сейчас ему хотелось, чтобы маршрутка немедленно сорвалась с места, но водитель, по внешнему виду туркмен или таджик, никуда не спешил. И когда маршрутка все-таки сорвалась с места (Павел отсчитал долгих сорок восемь секунд простоя) пришло чувство облегчения. Никто не может сказать, что это чувство было обманным. Но никто не может сказать, что чувство опасности было ложным. Павел знал точно, что и тогда, и сейчас интуиция его не подводила. Было во всей обстановке что-то настолько тревожное, что необходимо было начинать действовать. И Паша начал движение.
Вот мигнул свет, вот показался светлый шатер Бабушкинской станции, вот поезд стал тормозить. Первым делом он протиснулся к выходу, сделал движение, как будто выходит из вагона, но не вышел. Остался, натолкнувшись на входящий поток помотался между сумками и локтями, наталкиваясь на недовольные взгляды и неприятные междометия, но остался в стратегическом положении у самой двери. Попробовал угадать, на месте ли тот парень в куртке, но из этой точки его не было видно. Когда подъезжали к следующей станции и свет мигнул, Павел мгновенно присел, как будто что-то уронил на пол, и выскочил на перрон с первой волной пассажиров. Тут выходили многие. Это помогало. Вот только обратного поезда не было. Это было плохо. Павел стал протискиваться к выходу так, чтобы оказаться в крайнем потоке пассажиров, хорошо еще, что не час пик и маневрировать было относительно легко. Да нет, одернул себя Павел, ничего хорошего в этом нет. В час пик затеряться в толпе будет намного легче. Он уже почти доходил к эскалатору, когда прогрохотал встречный состав. Паша тут же рванул, расталкивая локтями встречную волну, вскочил в вагон и стал смотреть на перрон. Никого. Неужели ему показалось? Никто не вскакивал в вагон, меняя привычный маршрут движения, или же кто-то и тут его уже пасет? Маловероятно, но возможно. Кто знает, какими ресурсами обладают его преследователи?
Павел сделал еще несколько случайных пересадок, переходов от станции к станции, меняя маршрут самым что ни на есть случайным образом. Но на сей раз никаких признаков слежки не почувствовал. Кажется, ему опять повезло. В действительности его везение началось намного раньше. Его квартира была наполнена жучками. Он должен был прихватить, как минимум, несколько штук с собой. Но документы он переложил в другой пакет, избежав одной ловушки, деньги из портмоне вытащил и положил в карман, оставив еще один жучок дома, а когда брал сумку и выходил из дома, то в спешке сумкой ударил о входную дверь. Ударил достаточно сильно, так что плохо державшийся после закручивания жучка вкладыш на дне сумки (их четыре, на них ставят сумку, чтобы не загрязнить) отвалился, на что Паша не обратил никакого внимания.
В любом случае, беглец убедился, что его никто не преследовал. Ездить в ночном метро было глупостью – людей становилось намного меньше, укрыться было не за кем. Теперь предстояло позаботиться о ночлеге, месте, где можно будет укрыться и подумать о том, как выбираться из столицы, мгновенно ставшей огромной западней, капканом, готовым захлопнуться при первой же его ошибке.
Часть вторая
Неспешная жизнь генерала в отставке
Глава седьмая
Дачная идиллия
Егорьевск. Переулок Чкалова, 23. Дача генерала Переделкина. 01 апреля 2010 года.
Дача генерала ФСБ в отставке Константина Львовича Переделкина на окраине небольшого районного центра Егорьевска поражала своей скромностью. Этот небольшой деревянный домик он приобрел еще в советские времена. Хотелось сказать «за царя Гороха», но царей-то в советское время не было – сплошные генсеки. Дом был оформлен на жену, генерал постарался, чтобы в Егорьевске никто из соседей ничего не знал о его службе. По официальной версии он был обычным военным, который уже добрых десятка полтора-два лет в отставке, и в последнее время в основном копошиться в саду, самом образцовом на их улице. Сад был предметом особенной гордости отставного генерала. Давно, еще в советские времена, Константин Львович увидел в Молдавии сады низкорослых яблонь. Небольшие деревца, выстроенные аккуратными, такими приятными для военного глаза рядами, увешенные крупными красными плодами произвели на отставного генерала неизгладимое впечатление. Он так тогда загорелся садоводством, что купил дачу с не очень большим участком земли, попросил молдавских товарищей прислать ему саженцы и ранней весной сделал закладку будущего образцового сада. К сожалению, деревья не вынесли нашей суровой зимы и погибли в массовом порядке, не смотря на то, что сам генерал лично укутывал их на зиму мешками и бумагой (и от зайцев, и от морозов). Тогда он оставил это занятие на три года. Но за это время изучил всю литературу, которую только смог найти по фруктовым деревьям. И только после этого стал закладывать сад, который стал лучшим на его улице. Да что там, и во всем Егорьевске лучшего сада было не найти.
Деревья были теперь подобраны самым тщательным образом и только такие, которые были приучены к суровым подмосковным условиям. А несколько особо нежных деревьев (те же абрикосы, например) генерал на зиму укутывал в специально подготовленные тканевые мешки, привязывая ветви к столбу, создавая что-то наподобие небольших теплиц с расчетом на одно единственное дерево. Любивший во всем порядок, отставной генерал деревья высадил в шахматном порядке: деревья с красными плодами чередовались с теми, чьи плоды были желтыми (или зелеными), такой порядок яблонь давал возможность солнцу как можно лучше освещать крону каждого дерева, а на удобства обслуживания генералу было как раз наплевать: он все равно не собирался использовать в саду технику. При этом каждый квадрат имел свой срок созревания: возле самого дома располагались ранние яблоки, осенние – чуть дальше, а вся левая сторона сада была отведена под зимние сорта. Двадцать яблонь, пять груш, две сливы и три абрикосы – вот основа его садоводческого царства. И на что одинокому старику такое количество деревьев? А дети, точнее, внуки?
Что может быть лучше, чем время, когда старика навещают внуки? Детский гам сразу же нарушал статичную размеренность дачного существования. Все мешалось в Переделкине. Внуки перестраивали жизнь отставника на свой лад. И Константин Львович спокойно смирялся с этим фактом: он принимал эти периодические перестройки как должное и давал возможность внукам «отрываться» на его даче по полной программе.
А потом они разъезжались домой, груженые плодами дедовского сада. Теперь Константин Львович ждал, когда появятся правнуки и их начнут мамаши вывозить на дедовскую дачу подышать свежим воздухом.
А воздух на генеральской даче действительно был замечательным. Дача располагалась в живописном лесном массиве, на самой окраине райцентра, там, где частные дома, сделанные из крепкой доски, создавали впечатление настоящего дачного массива. Тут почти не было машин, и люди передвигались пешком до конечной остановки городской маршрутки. Воздух же был настолько чистым, почти пьянящим, что даже дым сигареты казался в этом месте чем-то диким и ненужным. Тут были только запахи леса и ранней весны, запахи талого снега, запахи пробуждающейся жизни. Константин Львович любил это место, любил эти запахи, любил тот незримый уют, который создает окружение лесом его дачного участка. Вроде бы ты в уютном доме, но в тоже время – и в лесу. И, кроме экологического уюта, опять-таки, солидный плюс к безопасности.
Так что лучших условий для отдыха быстро растущему поколению придумать было невозможно. На самой даче Константин Львович кроме русской бани сумел обеспечить себя еще и всеми городскими удобствами: компрессорная станция исправна качала воду из колодца, был подведен газ, так что на даче можно было бы и зимовать. Но зиму Константин Львович проводил все-таки в столице. Зимой обострялись все его болячки, поэтому разумно было находиться под присмотром квалифицированных московских специалистов. А вот в самом Егорьевске генерал пользовался услугами обычного участкового врача, благо, на их улице был довольно толковый молодой доктор, общение с которым вызывало у Переделкина только приятные эмоции. Какая, в сущности, разница, кто тебя лечит: титулованный специалист или молодой доктор? Был бы человеком разумным, желательно, еще и толковым. А молодой егорьевский доктор как раз к таким разумахам и относился.