Опыт поколений

— Ты чего дедок, на самом деле такой тёмный или дураком прикидываешься. Так нам одного такого хватит — кивнул Николай в сторону Штильмана — немца бьём, чего же ещё. Или ты может тоже не знаешь, что война кругом.

— Теперь я милок тебя не пойму, война то с фашистом, как пяток лет уже кончилась. Не возьму в толк, ты про что толкуешь.

— Да про немцев дед, про них самых, у нас час назад с ними бой был. Не один не ушёл, всех положили. А ты отсиживаешься тут — зло выкрикнул красноармеец ничего непонимающему деду.

Пришлось вмешаться в разговор, иначе дело может дойти до мордобоя или чего хуже до стрельбы.

— Тебя зовут то как, дедушка? — спросил я хозяина хутора.

— Евграф Пантелеймонович Кулагин. А тебе зачем?

— Евграф Пантелеймонович, а не напомнишь мне, какое сегодня число?

— Чего же не сказать, коли спрашиваешь. Второе или третье уже, запамятовал, но какое то из этих, июля. Сорок восьмого года.

У Николая и Мойши Исаковича, глаза округлились, хорошо, что этого мальчишки не слышат.

— Я же говорю, сумасшедший — поставил диагноз старику красноармеец, а за одно и Штильману — как и этот.

— Дедушка в дом не пригласишь, разговор у меня есть, а стоять, устали мы очень сегодня. Бой то с немцами у нас действительно был — попросил я дедка об одолжении.

— Да конечно сынок, заходите — пригласил нас хозяин и добавил, как бы между прочим — это же надо, бой, да ещё и с немчурой.

Пока мы усаживались за стол, Евграф Пантелеймонович успел достать из буфета бутылку водки, поставил солёных огурцов с капустой и каравай хлеба. Затем принёс гранёные рюмки, открыл бутылку, налил всем сидящим и произнёс тост:

— За победу!

Мы дружно опрокинули по стопарику, Коля малость успокоился и даже похвалил хозяина:

— Вот это я понимаю. А то кто такие, с кем война?

— Скажи нам дедушка, город у вас тут рядом какой?

— Курск недалече, область стало быть курская, а что опять не так то.

— Море у вас тут рядом есть, какое нибудь? — задал я хозяину провокационный вопрос.

— Да ты чего шуткуешь что ли, какое у нас тут море, отродясь ничего не было.

— Ошибаешься, мы полчаса назад в нём немцев расстреляли и видели его, как тебя, сейчас. Об этом и хочу с вами поговорить. Кажется мне, что чего то непонятное вокруг происходит. Коля вот, к примеру и ребята мои, те что на улице, вторые сутки считают, что в районе Бобруйска находятся. Этот уважаемый товарищ — я указал на Штильмана — так вообще по московским паркам бегает, третий день, ты дедушка говоришь Курск рядом. Как такое возможно?

Сидевшие за столом посмотрели на меня, как на душевно больного. А товарищ Штильман тут же собрался высказаться по поводу моих слов, пытаясь встать с табуретки, но его порыв был жёстко прерван Николаем, он сильно дёрнул москвича за пиджак и посадил на место.

— Есть на этот счёт у меня мнение, хочу чтобы вы его выслушали внимательно и не перебивали. Сдаётся мне, что все мы попали на какую то чужую землю, обзову пока так это место, что это на самом деле мне не понятно. Как это случилось я тоже не знаю, но вот то, что всё здесь по другому, не так как дома, это только слепой не увидит. Сами подумайте, как мы смогли оказаться в одном месте, если до этого находились за тысячу километров друг от друга и вдруг каким то образом оказались на берегу моря. Я бы ещё мог предположить, что с нами кто то так пошутил, усыпили допустим на время, свезли всех сюда и теперь потешаются. Но вот, как твоя избушка дедушку тогда тут оказалась, не понятно. И самое главное, мы все из разного времени, Коля из сорок первого, Мойша Исакович из тридцать седьмого, ты дедушка сам сказал, из сорок восьмого года.

— А вы товарищ лейтенант из какого? — перебил меня Николай.

— Не поверишь Коля, из две тысячи пятнадцатого.

— Так вы же сказали, что наш лейтенант, только в отпуске?

— Верно, лейтенант. Что тебе не нравиться? А если твой командир стал лейтенантом в тридцатом году допустим, ты что перестал бы ему подчинятся или в этом случае на тебя устав не распространялся бы.

— Виноват товарищ лейтенант, не подумал.

Не только Круглов, но и остальные мои собеседники выглядели так, как будто их током ударило, они смотрели то на меня, то друг на друга. Быстрее всех, с волнением, справился хозяин дома, он взял трясущимися руками поллитровку, разлил остатки водки в ней по рюмкам, и не дожидаясь остальных выпил. Закусывать не стал, а только крякнул.

— Сынок, а тебя случаем сегодня не контузило?

— Что ты дед такое говоришь — вступился за меня Николай, одновременно откусывая хрустящий огурец — раненых у нас нет.

— Но этого же не может быть. Наука данными о перемещении людей на другие планеты не располагает. Мне кажется, молодой человек, вы ошибаетесь — высказал своё мнение Штильман.

— А кто сказал, что мы на другой планете, я лично считаю, что мы на земле, только в параллельном мире. И у меня на это даже подтверждение есть, солнце и луна, которые пока что на месте.

— Как это, в параллельном? — удивлённо, глядя на меня, спросил Николай.

— Ну это дорогой мой, вы хватили — продолжил разговор Мойша Исакович, пропустив вопрос Коли мимо ушей — я вам, как специалист, заявляю, если бы это был параллельный мир, мы бы тут увидели массу отличий, от нашего. А кругом, как вы сами можете убедиться, родные леса и луга, уж можете мне поверить. За то время, что я, как вы изволили выразиться, бегал по ним, успел всё внимательно рассмотреть.

— Хорошо, тогда, как вы это всё объясните? — спросил я его.

Собеседник задумался, но не надолго, а потом взял да и выдал:

— Мне кажется, без НКВД, здесь не обошлось.

Я рассмеялся, а остальные восприняли его слова более серьёзно.

— Мойша Исакович, в моём времени этой организации давно не существует, но я же тоже здесь.

— Ну, любезный, то что вы тут сказали, будто бы из две тысячи пятнадцатого года к нам пожаловали, это ещё ничего не значит. Как вы это докажите? Может вы сотрудник НКВД или того хуже, провокатор и просто провоцируете нас, чтобы потом состряпать дело.

Я даже не знал чего ответит на такие бредни, спасибо снова Коля заступился.

— Ты чего это такое говоришь, морда жидовская? Мы с товарищем лейтенантом в бою вместе были, какой он тебе провокатор. Тебя то я с нами почему то не видел, ты сам провокатор, а ну выходи на улицу.

— За чем это? — испуганно спросил Штильман.

— По закону военного времени, приговариваю тебя к расстрелу, как подозрительную личность — сурово и торжественно сказал красноармеец Круглов, схватив ботаника за лацкан пиджака.

Пора прекращать это балаган, так можно дойти до чего угодно. Вот же повезло повстречать человека из тридцать седьмого года, никому не верит.

— Красноармеец Круглов, отставить. А вы товарищ Штильман, прежде чем разбрасываться словами, в следующий раз думайте сначала, а потом говорите. Вы к нам из леса выбежали, а не мы за вами по нему гонялись. Считаете, что я сотрудник НКВД, как вам будет угодно. Круглов посади его в мотоцикл, довези до дороги, с которой сюда приехали и оставь там. Выполняй.

На старого еврея жалко было смотреть, такого поворота он явно не ожидал. Мойша Исакович встал, молча скрестил руки за спиной и пошёл на выход. Круглов не долго думая пошёл следом, смотри ка, как у них всё тут строго. Я пошёл за ними, на ходу соображая, как быть дальше, действительно выкинуть его на дорогу или принять какое нибудь другое решение.

— Товарищ Штильман, вы ничего мне не хотите сказать?

Ботаник обернулся, посмотрел внимательно на меня, на Колю и сказал:

— Вы думаете так просто жить, когда каждый день ждёшь, что тебя арестуют?

— Я ничего не думаю, я знаю, вам не просто жилось в тридцать седьмом и что, теперь всех за сволочей держать?

Штильман опустил голову, его плечи затряслись, он вынул из кармана грязный, помятый носовой платок, снял очки, громко высморкался, вытер глаза и сказал:

— Я вам верю, молодой человек, вы действительно из далёкого будущего.

Глава 2

Вторая половина, такого тяжёлого дня, была полностью посвящена бытовым мелочам и военной подготовке. Хозяин, так успешно перекочевавшего на новое место подворья, любезно пригласил нас остаться пожить у него. Первым делом он накормил нас, хотя, как потом выяснилось, его запас продуктов был совсем не велик. Не было возможности, в конце сороковых годов, делать большие запасы. Но старик на это, не обратил никакого внимания, сварил для нас картошку, что осталось после посадки, приволок из бочки капусту и огурцов. Так же поставил на стол четверть самогона и дал нам на растерзание последние две буханки чёрного хлеба, закупленного ещё в родном сельмаге. Мы в свою очередь, принесли три банки тушёнки, что достались нам в качестве трофеев и пару луковиц, не понятно откуда взявшихся в ранцах немецких солдат. Дед, к тем рюмкам, что были на столе, приволок все чашки и кружки, которые были у него в доме, и каждому из сидящих за столом плеснул самогона. Молодёжь, как то настороженно отнеслась к этому и глядя на меня не решалась взять посуду в руки, когда хозяин предложил всем выпить.

— Сегодня можно — дал я своё разрешение, на употребление алкоголя.

Парни в курсе, что у нас тут не всё ладно, как мог я им уже объяснил, чего с нами со всеми приключилось. Это было для них сильнейшим стрессом, а если к этому прибавить утренний бой, то день у школьников действительно, не из лёгких.

Дед Евграф встал и на правах хозяина дома произнёс очередной тост:

— Будем здоровы.

Выпили все, хотя у мальчишек, как мне показалось, опыта, в приеме внутрь горячительных напитков, ни какого. Да, это вам не дома, где в их возрасте пиво хлещат, как воду из под крана.

После Николаевой черняги, картошка была как бальзам, на мой изголодавшийся желудок. Капуста с солёными огурцами, шли как деликатес, да и трофейная тушёнка, тоже не вызывала отвращения. Ели мы с аппетитом, не особенно то следя за этикетом, даже казалось бы такой интеллигентный человек, как Мойша Исакович, позволил себе пихать еду в рот, руками. Чтобы с ним стало, погуляй он не много больше, по просторам не понятно чей родины.

После застолья, я со своей командой отправился на улицу, а старики остались в доме, заниматься хозяйством и вести беседы о превратностях судьбы.

— Сейчас всем полчаса на отдых, затем будем учиться обращаться с трофейным оружием и раздачей захваченного обмундирования.

Парни пошли к мотоциклам, умеющие на них ездить, пытаются и остальных этому научить, я не против. А мы с Николаем сели на скамеечку, завязать послеобеденный жирок.

— Товарищ лейтенант, так и не узнал я у вас, когда война закончилась — спросил Коля, продолжавший обращаться ко мне, как и положено, по уставу.

— Девятого мая сорок пятого года, в Берлине.

— Да, долгонько ещё до победы, но всё таки не зря значит ребята погибли.

— Не зря конечно, только вот видишь, как получилось, дома то они, да и ты, без вести пропавшими будите числиться.

— Вы всё таки считаете, что мы не дома?

— Я в этом уверен, Николай. Тут без вариантов, это только Штильман, боится в это поверить, хотя всё же ясно, как белый день. Ты сам посуди, разве в нормальной жизни такое возможно, что бы мы с тобой встретиться могли?

— Как, про это подумаю, аж мозги закипают — поделился со мной, своим состоянием, боец.

— Мой тебе совет, забудь про это, всё равно ничего, наверняка, изменить не сможем. Так зачем себе проблемы создавать. Нам и без таких мыслей, их здесь хватит. Вот хотя бы, чего есть станем и парней чем кормить будем, когда дедовы харчи кончаться. Того, что у немцев взяли нам и на три дня не хватит. А где взять, лично я даже не представляю.

— Можно рыбы наловить, море то рядом, а там говорят её страсть, как много.

— Ты умеешь?

— Не-а — беззаботно ответил Коля.

— Вот и я не умею, да и есть ли она там, эта рыба.

Ближе к вечеру, научились разбирать МР38, никто до этого такую игрушку в руках, из нас, не держал, но кое как осилили. Разобрались так же, с количеством патронов в обойме и определили, что их калибр подходит для пистолета, который я тут же и приватизировал, вместе с кожаной кобурой. С пулемётами оказалось сложнее, пулеметчиков среди нас нет, удалось осуществить только частичную разборку оружия, определиться, примерно, с калибром и пару раз выстрелить из него. Штука охренительная, доску, что использовали для мишени, разнесло в клочья.

Затем посчитали все боеприпасы, что у нас есть, оказалось, что их не мало, на хороший бой хватит, как авторитетно заявил Круглов. С ножами совсем просто, раздал всем и ещё пару осталось. Рябят вооружили нашими карабинами, одного, самого шустрого, хочу к пулемёту приставить, а мы с Колей, взяли себе по автомату, на этом я настоял. Остальное оружие стаскали к деду на чердак дома и вместе с патронами, запрятали в сене.

Пацанам, сказал подобрать себе, форму и сапоги, из того, что у немцев отобрали, предварительно споров с неё все знаки и нашивки. Они поначалу упирались, как же вражеская одежда, но я сказал, что это приказ и ослушаться его они не имеют права. Пускай мы и не у себя дома, но воинскую дисциплину никто ещё не отменял. Подействовало. К ночи они её постирали и повесили сушиться.

А перед самым сном пришло время, для самой приятной вещи, за день. Дед истопил нам баню и мы пошли мыться и париться. Я не любитель русской бани, не было у меня возможности её полюбить или хотя бы привыкнуть, поэтому быстренько помылся и вышел, а мужики, чуть ли не час там сидели, за исключением Штильмана. Он со всеми мыться отказался и сказал, что будет ждать, когда до него дойдёт очередь.

Спать улеглись на чердаке, пускай здесь и прошлогоднее сено, но всё равно лучше чем в доме, и просторнее тут, и воздух свежее. Со стариком остался, только наш ботаник, ему видите ли не превычно спать на сеновале, тоже мне интеллигенция.

Казалось бы весь день на ногах, а вот не спится чего то и не только мне.

— Товарищ лейтенант, расскажите как там — обратился ко мне один из старшеклассников.

— Где там? — спросил я его, делая вид, что не понимаю о чём речь.

— Ну в будущем. Вы же оттуда.

— Долго рассказывать придётся, ночи не хватит. Давайте, лучше так, вы вопросы задавайте, а я отвечать буду. У каждого по одному вопросу.

На чердаке стало так тихо, что было слышно, как внизу храпит дед Евграф.

— Ну чего молчите или не знаете чего спросить?

— Боязно как то, вроде и интересно узнать, как всё будет, а вдруг там чего не хорошее случилось, проще не знать про это — ответил мне всё тот же голос.

— Ладно, расскажу тогда вам вкратце, про войну, которая только что началась.

Разбудил меня стук в окно дома. Выглянул в окошко чердака, темно, никого не видно. Тихонько подполз к Николаю, он спал не далеко, справа от меня, зарывшись с головой в сено. Это я понял, когда нащупал руками его сапоги, находившиеся наруже. Прикинув, где находится голова, стал её откапывать, а добравшись, постучал костяшками пальцев полбу, пытаясь таким образом, вывести из крепкого сна красноармейца.

Только он собрался, что то сказать, я тут же закрыл ему рот ладонью и прошептал:

— У нас гости, ползи к выходу, посмотрим, кто там по ночам шастает.

Добрались до двери чердака, которая была с тыльной стороны дома, стараясь не скрипеть слезли вниз, по старенькой лестнице. Вдоль тёмной стены дошли до угла, остановились и стали слушать.

— Хозяин, выдь на улицу — не громко позвал, стоящий видимо у окна, человек.

Окна на ночь старик не закрывал, это я знаю точно, об этом он сам говорил, когда предлагал нам спать в доме. Значит тот, кто говорит, это видит и если бы хотел совершить чего нибудь противоправное, то давно бы воспользовался этим. Я решил, что вполне сойду за хозяина, раз дед не подаёт голос.

— Чего тебе? — спросил я незнакомца, оставаясь за углом.