Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Впредь мы замирали там, где стояли, если на полном скаку к нам приближалась вечно задорная и хитрющая Айна. Мы не сомневались, что девочка любит нас и не причинит вреда.

Пришла пора возвращаться домой, но нам уже не терпелось опять оказаться с Айной в поле.

Следующим утром мы проснулись настолько рано, что вышли из дому затемно. Когда очутились на месте, теплое майское солнце только наполовину выступило из-за горизонта. Оно слабо светило нам в спины, и лесопосадка, как только мы в нее вошли, еще не просматривалась полностью. Ночные тени нехотя покидали уютное пристанище. Было довольно прохладно, и мы поеживались в своих легких курточках.

Айна же чувствовала себя замечательно. Для начала она размяла мышцы, сделав несколько круговых пробежек по траве, а затем показала нам, что значит передний рыск. Девочка принялась сновать по полю из стороны в сторону, при этом постоянно продвигаясь вперед. Она работала, вынюхивая и высматривая в травянистых зарослях зверя. Айна буквально прочесывала заросшую равнину. Мы следовали за ней. Вскоре природа решила вознаградить молодую борзую за труды и послала Айне первого в ее жизни зайца.

Он поднялся посреди поля в тридцати метрах от Айны. Борзая в тот же миг вознеслась над травой и понеслась, как пуля, в направлении зверя. Но заяц тоже не медлил и ринулся к лесопосадке, которая была вблизи. Он скрылся в лесонасаждениях, а Айна на полной скорости влетела следом в тесное скопление деревьев и кустов. Хорошо еще, что в том месте до деревьев было далеко и лесополоса открывалась густым низким кустарником, который погасил скорость Айны, не нанеся ей серьезных травм. Благодаря амортизации о кустарник Айна не расшиблась о первое вставшее на ее пути дерево. Она только ударилась о ствол плечом. Девочка остановилась, не понимая, что случилось. В первый момент мы подумали, что Айна разбилась — ноги ее вот-вот подкосятся, и наша борзая рухнет бездыханной. Она могла разбиться! Такое, увы, происходит. Я была в шоке. Муж подскочил к Айне и дрожащими руками ощупывал девочку. Сын плакал. Но, к счастью, Айна была цела и невредима.

С тех пор если Айна в погоне устремлялась к лесопосадке, оврагу или другому опасному участку местности, то мы хором орали: «Назад!» Во время погони борзая целиком занята ею. Она входит в охотничий транс: не подвластный постороннему вмешательству азарт. Борзая пребывает в другом — параллельном — мире, где существуют только она и зверь. Лишь отчаянный крик хозяина, взывающий к ней и будто молящий о помощи, может вернуть борзую хоть частично к действительности, потому что она любит своего владельца, воспитателя и кормильца.

Айна никогда не выполняла команду «Назад!» досконально. Но она снижала скорость, отвлекаясь на окрик, и тем самым получала возможность маневрировать в зарослях и не травмироваться. По крайней мере — серьезно.

Несомненно, лицезрение поимки зайца борзой восхитительно. Оно будоражит человеческую кровь, пробуждая древние охотничьи инстинкты. Человек сливается с собакой в эти мгновения, и ему чудится то же, что и ей: он — ловец, а заяц — его добыча. Вселенная столбенеет: звуки исчезают, краски мира становятся ослепительными, окружающие предметы теряют очертания и выглядят размытыми призраками. Четкими остаются лишь два образа: борзая и зверь. Человек грезит наяву, что он — борзая, и эта греза — почти правда.

Правда — потому, что он приложил к исполнению этого мгновения немало усилий, а главное, вложил в воспитание борзой свою душу. Почти — потому, что человек отождествляет себя с собакой лишь в мыслях. Владелец никогда не почувствует бешеных мышечных сокращений и вызываемой ими скорости бега. Он не ощутит во рту трепета живого тела, не сожмет челюсти, ломая зверя. Хозяину не дано познать этого торжества.

После своей первой удачной охоты собака уже не та, которой была. Мир замер и лежит у ее ног. Отныне борзая — звезда на небосводе, и хозяин обязан с этим считаться. Она теперь навсегда — красавица и умница. А если в другой раз не изловит, что с того? Был этот первый, незабываемый раз, и борзая на всю оставшуюся жизнь сохранит воспоминания о нем, как о своем немеркнущем величии.

Но вот заяц пойман. Хозяин, не владея собой, птицей порхает на месте, а следом спешит к своему хвостатому чаду, которое держит в зубах зайца. Осознавая собственную физическую убогость и чуть не плача от гордости за питомца, владелец хвалит свое чистопородное борзое сокровище, употребляя такие нежные слова и выражения, которых раньше не слышало ухо возлюбленного пса. Тут, однако, выясняется, что зайца ему отдавать никто не собирается……Оставьте борзую. Не тревожьте. Не разрушайте ослепительного мига ее счастья — сказочного отрезка времени и пространства. Дайте ей побыть наедине с поверженным зверем.

Борзая подбрасывает и ловит пастью переломанного в хребте зайца, снова подбрасывает и ловит. Успокоившись, она уносит добычу чуть поодаль и кладет на землю. Собака лижет зайцу лапки, как бы извиняясь: «Прости, но таковой меня создала природа. Ты — моя цель. Я — твоя погибель. Меня никто не заставляет преследовать тебя, я действую по велению крови. Когда я вижу тебя, во мне закипает и рвется наружу безудержная страсть. То — неодолимый зов предков. И нет его милее. Если бы не ты, мой мир стал бы пуст, а я умерла бы от тоски. Ты не поверишь, но я люблю тебя. Прости…» Собака вздыхает и устремляет свой взор вдаль. Теперь она готова передать добычу. Борзая понимает, что своим охотничьим счастьем обязана хозяину, который взрастил ее и подарил это волшебное поле зайцев.

Айна не раз брала зайца, но пойманных ею длинноухих все-таки было не так уж и много, хотя угонок (пустых погонь) не счесть. (Когда борзая догоняет зайца и берет его, говорят: борзая «взяла зайца», — а если погналась и не догнала или догнала, но не взяла, говорят, что сделала «угонку».)

Почему так? Да потому, что травила она в одиночку, да при всем при том еще и русаков. Именно они водятся в наших краях по берегам Дона. По правилам и законам охоты, ловить лучше в своре, когда несколько борзых, приученных друг к другу в жизни и в охоте, сообща берут зайца. Они обходят его и отсекают путь к лесополосе. Борзые таким способом заставляют зайца метаться по чистому полю и в результате достают его.

Скорость русака невероятно высока, и далеко не каждая борзая способна его изловить в одиночку. Другое дело — заяц-беляк. Он водится в районах севернее, где есть леса. Бег его не такой быстрый, как у русака, и одна борзая может поймать за день не одного зайца. Но нашим тяжелым уделом стал русак. Бежит он по-разному: иной стелется по земле, другой скачет в полный рост. Даже задних лап не видно. Будто их и вовсе нет, а скорость зверю придает неведомая сила.

Русак — очень умный зверь. Если он, сидя рядом с лесопосадкой, замечает мчащуюся к нему на всех парах борзую, то не спеша, вразвалку, скрывается в кустах. Заяц живет осторожно и вжимается в землю так, что даже в низкой траве его можно не заметить на расстоянии нескольких шагов. Он способен пропускать вперед охотника с собакой и подниматься позади или сбоку от них. Пропуская, русак рискует, но риск его подобен отважной хитрости. Он свидетельствует о хорошем интеллекте длинноухого. Говоря по-другому, заяц анализирует сложившуюся обстановку и выбирает способ поведения, чтобы выжить. Порой способ рискован, но риск этот зачастую спасает зверю жизнь. Иногда же — играет с ним злую шутку. Но кто, скажите, не рискует во имя жизни?

Как-то ранней осенью мы пересекали лесополосу, идя по узкой, извилистой тропинке. Стояла сильная жара, и Айна плелась позади, желая подольше задержаться в спасительной тени и прохладе деревьев. Тропинка, вывернув из лесопосадки, вывела нас к полю, и на ней прямо перед собой мы увидели старого, облезлого русака. Он грелся на солнышке. Завидев людей и почуяв борзую, заяц бросил на нас тяжелый, враждебный взгляд: «Сволочи! Шастают тут от нечего делать со своими противными борзыми. Не дадут помереть спокойно от старости!» Русак медленно отвел глаза и нырнул в кустарник. Заяц растворился в нем за доли секунды до появления Айны. Она его так и не успела увидеть. А мы часто потом вспоминали того длинноухого зверя-аксакала и его по-человечески мудрые глаза.

В другой раз той же осенью мы организовали в лесопосадке пикник. Пока муж и сын готовили шашлык, я предложила борзой пройтись по не исхоженному дотоле полю. Айна лежала у костра и не сводила вожделенных глаз с сочных кусков мяса, которые шипели на вертелах в жаре древесного огня. Казалось, ничто неспособно было оторвать ее от созерцания томящегося над костром мяса.

Ничто, кроме охоты. Айна живо откликнулась на мое предложение, без тени сомнения оставив свой многообещающий пост. Она посеменила за мной к выходу из лесополосы. Когда мы поравнялись с полем, я двинулась к его центру. Айна, что странно, потрусила рысью в другом направлении: вдоль посадки. Я принялась подзывать ее к себе, но борзая упорно двигалась в свою сторону, принюхиваясь к земле и воздуху над ней. Все стало понятно, когда впереди Айны поднялся заяц. Он, конечно же, сразу смылся в кустах и деревьях, и Аньке не повезло его изловить. Но этот эпизод показал, что Айна обладала верхним чутьем.

Чутье не обязательно для борзой. Она должна иметь острое зрение и хороший слух. С их помощью борзая обнаруживает зверя. Если же она имеет еще и чутье, то это прибавляет ей шансов в охоте и добавляет достоинств. Айна обладала не просто чутьем, а чутьем верхним. Она часто угадывала присутствие зайца, держа нос, что называется, по ветру. Ей даже не надо было принюхиваться к следам на земле.

В будние дни мы выводили Айну трижды в сутки: утром, после работы и перед сном. Нам удалось отыскать пустырь вблизи от дома. Он находился вдалеке от дорог, и у Айны появилась ежедневная возможность побегать. Это было здорово! Организм нашей девочки получал необходимую физическую нагрузку.

По бокам пустыря росли высоченные тополя. В жаркие дни их тень служила Айне укрытием, в котором она отдыхала после пробежек и регулировала свой теплообмен. На пустыре выгуливали и другие породы собак, но Айна с ними общего языка не нашла. Собаки не понимали, зачем она так быстро и подолгу скачет. Они ей мешали, старясь подрезать и даже куснуть. Айна давала им адекватный отпор и продолжала свои тренировочные угонки. Айна раздражала собак.

Мы стали гулять поодаль, но владельцы с собаками неизменно присоединялись к нам. Людям нравилось смотреть на бегущую борзую. В то же время своих собак, докучавших Айне, они не одерживали. Однажды Айне все это надоело: девочка показала всем свои волчьи зубы и продемонстрировала грозный рык. Нас оставили в покое, и Айна в блаженном одиночестве беспрепятственно моталась по окраине пустыря.

До семи месяцев Айна не встречала соплеменников, то есть борзых. И вот, в один из выходных мы увидели в полях мужчину с борзым кобелем. На вид кобель был русским псовым, а де-факто выяснилось, что мальчик — помесь псовой и хортой борзых пород. Но для Айны такая мелочь была несущественной. Главное, свой! Девочка кинулась к кобелю и лизнула его в нос. Кобель ответил тем же. Общность кровей моментально сблизила собак. Они вели себя так, словно были знакомы всю жизнь. Борзые сразу же принялись рыскать по полю, подняли зайца и сделали угонку.

Хозяин кобеля рассказал, что на месяц приехал в гости к родне. Вообще же он проживал в сельской местности. Мужчина был приверженцем охоты с борзыми, и у него имелось несколько собак.

Спустя неделю мы возвращались из полей. Утром Айна рвалась в них, как никогда. Она явно надеялась поохотиться с новым другом. Но нам не повстречались мужчина с борзым кобелем, и на обратном пути Айна брела на поводке с понурым видом. Наш маршрут проходил мимо автостоянки, находившейся за посадкой. Мы постоянно наблюдали за металлическим сетчатым забором дворовых собак, которые прижились на стоянке. Они охраняли ее, свободно передвигаясь по территории внутри забора. Но в тот день нашему взору предстала душераздирающая картина.

Рядом с обычно пустующей будкой на короткой цепи был привязан хортый кобель. Подле стояла миска с протухшей водой. Пылала жара. Будка находилась на солнцепеке. Вокруг — ни деревца. Кожа кобеля пестрела болячками. Его глаза гноились. Кости выпирали со всех сторон. Голова собаки склонилась к земле. Страданием и безысходностью был наполнен облик хортой борзой.

Когда мы подошли поближе, кобель поднял на нас безучастные глаза. Те встретились с глазами Айны, и животные потянулись друг к другу. Они прильнули носами к ограждению с противоположных сторон. Одновременно раздался вой. Выли оба. Один — о своей горькой доле, другая — о сострадании. В их голосах слышалось и негодование: «Никто не смеет так обращаться с борзыми! Никому не позволено сажать свободную, как поле и ветер, собаку на цепь!»

Айна неистово рвала когтями металлическую ограду. Кобель с ожившей надеждой вглядывался в наши лица. Мы позвали охрану и выяснили, что хозяин определил кобеля на стоянку, якобы временно. Но между слов скользило, что это совсем не так.

Тем временем из лесопосадки, что за стоянкой, вышел наш знакомый со своим борзым кобелем на поводке. В тот день мы разминулись с ними на охоте.

Узнав, в чем дело, он потребовал от сторожей отдать собаку. Сторожа не хуже нашего понимали, что борзой кобель мучается и не сегодня-завтра может погибнуть. Они без лишних слов передали нам собаку. Попросили только оставить адрес на случай, если хозяин пожелает вернуть кобеля. Я дала свой адрес и попросила передать хозяину, что его собаку изъяли настоящие борзятники. И если он захочет с ними увидеться, то будет иметь серьезный разговор.

Мы покинули ужасное место: спасенный кобель поочередно прижимался к каждому из нас, вилял правилом и лизал наши руки. Он сам, без поводка, трусил подле нас рысцой, пристроившись к Айне. Девочка ободряюще ему улыбалась.

Наш знакомый забрал кобеля и увез его к себе в деревню на постоянное место жительства. Мальчик благополучно выздоровел после проведенного ветеринаром лечения и прожил хорошую жизнь. Он оказался досужим в охоте и послушным в доме. Бывший хозяин кобеля не объявился — не решился на встречу с истинными борзятниками.

До появления Айны наши семейные выходные протекали неприглядно. Продолжительный сон сменялся медленным пробуждением с бутербродами и чашечками крепкого кофе. Чтение книг в течение дня варьировалось с частыми наполнениями пищей желудка и просмотром телепередач. Конец выходных сопровождался жалобами домашних на общее недомогание: слабость, утомляемость, тяжесть в животе и бессонницу. Засыпали далеко за полночь. Масса наших тел превышала норму, и жизнь казалась отвратительной.

Айна преобразила нашу жизнь. Как только девочку вывели в поля, и она поняла, что подобные прогулки возможны только по выходным, то с их наступлением еще затемно будила всю семью. Громко сопя, цокая коготками по паркету, облизывая поочередно каждого члена семьи, жалобно поскуливая и отрывисто лая, Айна тормошила наше полусонное сознание. Если в течение пятнадцати минут никто не поднимался с постели, она принималась выть. Но и без того, одни ее коготки наделывали столько шума, что нам приходилось вылезать из-под уютных одеял.

Борзая стоит и передвигается на коготках. Пальцы у борзой сжаты в комок, и из этого комка выступают и упираются в почву крепкие, длинные и слегка загнутые коготки. Впрочем, это только так говорят — коготки. В действительности же они напоминают могучие орлиные когти. При движении борзая отталкивается не только подушечками лап и пальцами, но и коготками, которые вместе с окончаниями пальцев образуют зацеп с почвой и обеспечивают хороший толчок при отрыве от нее. Поэтому оконечности пальцев с когтями называют у борзой «зацепами». Ударяя по полу, коготки образуют громкий звук, подобный стуку множества маленьких молоточков. Этот стук беспокоил и будил нас быстрее, чем вой. Анька цокала коготками по паркету, безостановочно носясь по квартире.

Покой соседей (особенно по выходным) — дело нешуточное, и мы срывались с теплых постелей под перестук коготков нашей девочки. Мигом умывались, наспех одевались — спросонья кто во что горазд (это сейчас у каждого из нас есть одежда и обувь для полей на все сезонные и погодные условия), — хватали термос с чаем, бутерброды, поводок с Айной и пулей вылетали на улицу.

Темная ночь на дворе ехидно приветствовала нас холодом и вызывала нестерпимое чувство голода. Но дороги назад не было, а сокрушаться о потерянном покое не имело смысла. Мысли сосредотачивались на Айне, которая неистово тянула за поводок в поля. Дорогу девочка запомнила с первого раза. У борзых от рождения великолепная память. Сынок, непрерывно зевая, быстрыми шажками поспевал за нами в надетом наизнанку свитере, сикось-накось застегнутой курточке и в шапочке, напяленной ему на голову задом наперед.

Наконец (о счастье!) ноги доносят наши тела до полей. Кругом — темень и сырость. Солнце еще не зажгло рассвета. Пока неугомонная Айна накручивает по сереющему в утренних сумерках полю гоночные круги, мы приседаем прямо на землю у обочины тропинки, огибающей лесопосадку, и пытаемся отдышаться. Придя немного в себя, пьем из термоса чай, закусываем бутербродами, и мы с мужем выкуриваем по сигаретке. Для порядка ворчим: «Какого, спрашивается, черта мы приперлись сюда в такую рань?» Вопрос риторический — Айне видней. Сынок не разделяет недовольства полуночными вылазками. Они ему нравятся. Ребенок гоняется за Айной. Та за козырек срывает с его головы шапочку и на бегу с грозным рычанием треплет ее, мотая из стороны в сторону головой.

Встает солнце, заводят щебет птицы, и жизнь начинает представляться не такой уж суровой. Свежий степной ветер доносит до обоняния ароматы полевых растений, влагу Дона, тепло первых солнечных лучей. Над полем нависает и потихоньку рассеивается туман. Он восхитителен и загадочен! Малопрозрачный, серо-голубой, пронизанный алыми и оранжевыми бликами восходящих солнечных лучей, туман манит в свою прекрасную призрачную неизведанность, и мы с радостью в нее окунаемся.

Темно-чубарая, с красными солнечными блестками на кончиках шерстинок, псовина Айны подобна ночи, захваченной алеющим рассветом. Айна гармонично вливается в утреннее марево, парящее над землей, и, очутившись в едва прозрачной дымке, из собаки моментально превращается в наполовину зеленую собачью тень. Белая псовина покрывается росой, смешанной с зеленым соком травы. В таком виде (замаскировавшись) Айна исчезает в родственном ей по духу тумане — своевольном и таинственном. Она отправляется исследовать поле в поисках зайцев. Мы бредем за ней, ориентируясь по шуршанию травы впереди. Войдя в туман, даже вблизи мы различаем лишь контуры друг друга, превращаясь в туманные тени степного рассвета.

Летний рассвет в степи бесподобен всегда, но встреча солнечного восхода посреди степного поля, подернутого влажным маревом, необычайно восхитительна.

Ты, как призрак — и ощущая себя именно призраком, — замедленно движешься в серовато-голубой мутной дымке, пестрящей непрерывными и многочисленными всполохами алых солнечных звездочек. Они зажигаются на мгновенье, тут же гаснут и вспыхивают вновь. Рассеивая вокруг алый свет, эти отблески солнечных лучей наполняют дымку тумана скорей ощущаемым, чем видимым, оранжевым сиянием. Легкая мгла тумана балуется светом пробуждающегося озорного солнца и напоминает собой тайну счастья, в которую ты погружаешься.

Туман скрывает тебя с головой и ведет своей тропой. Видимость — на три шага. А дальше едва различимые очертания больших, диковинных, сказочных чудищ. Цветовые переливы тумана колышутся перед тобой теневыми подобиями этих неведомых волшебных существ, и кажется, что создания из тумана шушукаются между собой. Их движения и звуки будоражат кровь. Глаза улавливают и подернутые влажным маревом тени малюсеньких чудищ — ползающих, бегающих и летающих. Таинственно, страшно и прекрасно! Приближаясь к большим теням, ты теряешь их из виду и догадываешься (но не знаешь наверняка!), что они — игра света в тумане, а в маленьких тенях узнаешь склоняющиеся под утренним ветерком травинки, веточки кустарников и суетящихся насекомых. «Фух!» — произносишь ты, и от сердца отлегает: малыши-тени — на самом деле знакомые и милые душе творения природы. К ним ты стремился, чтобы испытать мгновения счастья.

Тайна рассветной дымки с каждым шагом приподнимает свою завесу, и ты с приятным волнением в груди предвкушаешь ее полную разгадку. Но она, как истинная особа женского рода, никогда не раскрывает себя полностью. Состояние, в котором ты лихорадочно ждешь разоблачения сокрытой сути туманного таинства, длится недолго: поспешный и горячий летний восход рассеивает мечтательный туман рассвета. Тот быстротечно и загадочно исчезает, оставляя на память счастливые воспоминания и мечты…

Айна делает до пяти угонок в день. Сынок охотится самостоятельно и поодаль от всех. Он ловит бабочек, жуков и ящериц. Когда ребенок слишком отдаляется, просим Айну его привести. Девочка моментально исполняет просьбу. Она стрелой мчится к сыну, аккуратно берет его ручку своей безразмерной пастью, слегка сжимает челюсти и медленно подводит ребенка к нам — родителям. Тот хохочет: ему нравится забота собаки. Проходит часа два-три, и мы возвращаемся домой.

Оказавшись в квартире, первым делом отмываем Айне лапы или же купаем ее. Далее следует кормление собаки. За кормлением идет разбор полетов — в смысле разбора охоты. Семья активно обсуждает угонки, поведение Айны, ее ошибки и промахи. Достается и подлым зайцам. Уши собаки постоянно меняют форму и направление в попытке не пропустить ничего из сказанного. Ее мысли странным образом передаются нам. И вот мы уже разговариваем не только между собой, но и с Айной, отвечая на волнующие ее вопросы, как же правильно ловить зайца.

Мы же грамотные! В книжках читали! Айна злится, когда ее критикуют, и останавливает нас лаем. Дельные советы выслушивает молча, с понимающим видом. Похвалы воспринимает самоуверенной улыбкой.

Анализ охоты завершается расчесыванием собаки и преподнесением ей лакомства в виде конфетки или котлетки, печенья или сосиски. Все происходит на кухне, где также присутствует кошка Машка. Если Айну корят за огрехи, Машка присоединяется: бьет Айну лапкой по носу. Борзая обиженно взвизгивает и отворачивается. Если поведение Айны одобряется, Машка не дерется.

Наконец кошка с видом исполненного долга чинно удаляется из кухни в комнату. Айна плетется следом, и в обнимку они засыпают на кровати. Наступает наше время.

Семья отмывается, отстирывается и готовит что-нибудь вкусное. За обедом мы снова обсуждаем охоту и радуемся нагулянному аппетиту сына. Отобедав, идем спать. На часах одиннадцать. У нас — глубокий сон.

В те редкие дни, когда охота завершается поимкой зайца, Айна, приговорив свою порцию каши, из кухни не уходит и терпеливо ждет, пока заяц разделывается и готовится. Борзая с любопытством следит за процессом приготовления и вдыхает ароматные запахи. Выпотрошенный заяц и морковь с луком обжариваются отдельно и смешиваются затем в казанке. Добавляются специи, немного воды, и казанок ставится в духовку. Жаркое томится до готовности. Когда блюдо разложено по тарелкам, Айна встает с дивана и присаживается у стола в предвкушении своей порции. Лакомый кусочек мяса на ее глазах освобождается от костей, укомплектовывается подливкой и размятыми ломтиками хлеба. Полученное блюдо быстро остужается, поскольку голодные члены семьи дуют на него со всех сторон. Заслуженная миска с зайцем ставится на пол. Анюта съедает добычу, — а она точно знает, что ест свою добычу, — неторопливо, смакуя каждый ингредиент, и лишь тогда наступает наш черед отведать зайца.

Мы больше не жалуемся друг другу на общее недомогание и тяжесть в животе — их нет. На смену бессоннице приходит здоровый сон. Я и муж теряем лишние килограммы и обретаем неплохие физические формы. У сыночка развивается мускулатура, а с наших щек не сходит здоровый румянец. Жизнь представляется полной смысла и содержания;

Наступает трудовая неделя, и мы с мужем дни проводим на работе. Айна остается дома с мамой и сыном. В школу он еще не ходит, а детский садик, спасибо бабушке, не посещает. В наше отсутствие мама воспитывает внука и новоявленную внучку с присущей ей ответственностью:

— Внучек, зачем ты дал Айне апельсин?

— Она выпрашивает.

— Родители запретили ее кормить апельсинами!

— Гав!

Очередная долька летит Айне в пасть.

— Почему, внучек, ты меня не слушаешься?

— Айне тоже нравятся апельсины, они такие вкусные!

— Но это — собака, и ей апельсины вредны.

— Я всегда делюсь с ней, и ничего плохого не случалось.

— Гав!

Айна снова довольно чавкает. Следует шлепок по попке внука, и мама в слезах убегает в кухню, не забыв, однако, отнять остатки фрукта. В спаленке, где остались сын и Айна, из-под подушки извлекается новый апельсин. Он очищается от корки, и цитрусовый дух опять кружит в комнате.

— Гав! — Чавканье.

Бабушка возвращается к внуку.

— Извини, что я тебя ударила, и не говори родителям.

— Не буду. Хочешь Аньку покормить? Глянь, как интересно: я подбрасываю дольку, а она метко ловит. Ни одна на пол не упала.

— Гав!

Мама подбрасывает кусочек апельсина над Айной. Та не промахивается и смачно жует дольку. Внук протягивает несколько долек бабушке.

— Ба, скушай и ты, тоже ведь хочешь.

— Гав!

Вздыхая, мама одну дольку бросает Айне, другие кладет себе в рот и уходит, забрав кожуру. Из кухни она кричит:

— Не говори родителям, что мы кормили Айну апельсинами.

— Не переживай, не скажу. Мама ее тоже тайком балует.

— Ух, бессовестная какая, а еще на меня выступает! — вспыхивает негодованием мама.

Апельсины съедены. Очередной этап процесса воспитания завершен. Мама осталась доброй бабушкой, еще больше сблизилась с внуком, ублажила Айну и разоблачила бесчестную дочь.

Внук философски размышляет, что у бабушки нервы ни к черту, но, в принципе, управлять ею можно. В дальнейшем проблем не будет!

Айна, раскинувшись на диване вверх лапами, делает нужные для себя выводы: «Выпрашивать надо настойчиво и не отступать. Тогда больше достается».

Вечером, когда все дома, а дела сделаны, после ужина бабушка с внуком в спальне читают сказки. Муж в зале. Я на кухне. Айна — рядом со мной. Беру апельсин…

— Гав!

Быстро-быстро сую несколько долек Айне, оставшиеся запихиваю за щеки и жую все сразу. Входит муж, берет апельсин и возвращается в зал к телевизору. Айна следует за ним.

— Гав!

Голоса героев очередного телесериала заглушают другие звуки, но я точно знаю, что творится в зале.

Супруг, заговорщицки озираясь, кладет на кровать пол-апельсина для Айны, вторую половину ест сам. Девочка слизывает подарок судьбы одним движением языка.

Никто ничего не узнает!

Айна росла сукой прямостепой («степью» именуется спина борзых). Спина у нее была прямой и широкой, как доска. К семи месяцам девочка весила сорок пять килограммов и обладала недюжинной силой. Ее мощь и сила способствовали резвости и выносливости в охоте. Она бежала одинаково быстро на коротких и длинных дистанциях. По преданиям, именно такие — могучие и прямостепые — суки ценились и всячески оберегались в старину, как хорошие производительницы потомства.

В конце мая проводилась выставка охотничьих собак. Мы записали Айну. Она получила оценку «хорошо». Эксперт обратил наше внимание на грудь Айны, которая на четыре пальца возвышалась над локотками. Мы и сами видели этот ужасающий экстерьерный недостаток нашей борзой. Страшно переживали. Не знали, что делать. Надеялись, что к году грудь чудом опустится сама.

Крупная, бочковатая и энергичная, Айна произвела положительное впечатление на охотников, приехавших на выставку. Они интересовались у нас, из-под кого «такой мощный кобелек». Узнав, что перед ними сука, охотники не верили и наклонялись, чтобы разглядеть гениталии девочки. Своим богатырским сложением Айна произвела фурор. Но эти же охотники сокрушались по поводу ее «подстреленной», как они говорили, груди. Охотники уверяли, что данный изъян неисправим.

Выставка проходила в парке. Айна вела себя, как с шилом в заднице. Она не стояла на месте, а сновала взад-вперед вдоль ринга, что-то вынюхивая в окружающей траве и кустах. Периодически карабкалась мне на руки, хотя я не в силах была удерживать ее на весу. Приходилось присаживаться с ней на пенек. Стоило мне отойти, как Айна тянула мужа за мной. Да вдобавок «рвала» поводок с такой силой, что супруг не справлялся и следовал за ней через ринг, кусты — напрямую ко мне. Охотники одобрительно качали головами и говорили: «С норовом сука. Вязкая (настойчивая). Тяжело вам придется, в городе-то. Для охоты она — золото, если б не грудь. Еще пальцы берегите: такая дернет — фаланги из суставов повыскакивают. Дюже азартная сука, наших, охотничьих, кровей». Один старенький охотник не сводил с Айны глаз, в которых читалась ностальгия. Небольшого роста, худенький, жилистый, с иссушенной степным солнцем и загоревшей до коричневы кожей, он с грустью в голосе сказал нам напоследок: «Счастливые вы! А я уже не гожусь для псовых: пальцы не те стали, не выдерживают».

Большая грудная клетка — основа скоростного бега. Посему грудь борзых должна спускаться до локотков и ниже. Таков стандарт. Айне до стандарта было, как до луны. Мы с мужем очень расстроились, когда охотники сказали, что грудь девочки останется «подстреленной» навсегда. На мои глаза стали наворачиваться слезы, но тут к нам подошел эксперт.