Как говорится в среде клиентов Касатикова, раньше сядем — раньше выйдем.
— Да, обойдемся сегодня без реверансов, давайте ближе к телу, — посмотрев на часы, деловито предложила Ирка и встала с лавочки. — Оно в люке на том газоне. Вас проводить?
— Не надо, мы сами. — Макс взглядом и кивком перенаправил на пресловутый газон своих молчаливых коллег. — Будьте добры, подождите немного, у нас к вам будет пара вопросов.
— Знаем, знаем, — отмахнулась Ирка. — Идите уже, а то нам страшно интересно узнать, девица это или горец.
— Кто? — Двинувшийся было к кустам Касатиков споткнулся и замер. — Какой горец?!
— Ну точно не Дункан Маклауд, — фыркнула Ирка.
— Почему ты так уверена, что не Маклауд? — заинтересовалась я. — Разглядела, что на теле килт не той расцветки?
— Нет, просто Дункан Маклауд бессмертный, а в люке труп, — объяснила любительница покачать фильмы с торрентов.
И вроде доступно же объяснила, а лейтенант Касатиков посмотрел на нас, как на сумасшедших.
— Иди уже, Максимушка, — сказала я ему по-матерински ласково. — Наша компания не для слабонервных, юному оперу с неокрепшей психикой нужно держаться простых и понятных реалий…
— Типа трупа в люке, — услужливо подсказала Ирка и собственноручно развела руками ближайший куст, организуя юному оперу с неокрепшей психикой персональный проход на полянку.
Кстати, в проломы, которые мы с подружкой своими телами пробили в зеленой изгороди чуть раньше, служивые не полезли, и это запоздало навело меня на мысль:
— Нужно сказать им, что эти дыры в кустах не имеют отношения к тому телу в люке!
— Не спеши, — остановила меня подружка. — Видишь, люди уже рулетки достали, замеры делать начали, не мешай — в кои-то веки им довелось поработать с прекрасными образцами субтропической зелени!
Мы развернулись на лавочке так, чтобы хорошо видеть происходящее, и скоротали с четверть часа, глазея на работу спецов Касатикова. Его это явно нервировало, он даже нажаловался на нас кому-то по телефону. Кому — быстро выяснилось: мне позвонил Лазарчук.
— Вы там что вытворяете, подружки-веселушки? — спросил он сердито. — А ну, прекращайте морально терроризировать старшего опергруппы! Мало вам того, что бедолага Касатиков теперь любых дружеских посиделок чурается, как черт ладана, даже на служебные корпоративы ходить перестал? Хотите из него убежденного женоненавистника сделать?
— Да ты что?! Мы же совсем наоборот! — запротестовала Ирка, которая прекрасно расслышала претензии Лазарчука, поскольку я включила громкую связь. — Какого женоненавистника? Да я лично твоего Касатикова уже раз десять пыталась женить!
— О том и речь! — рявкнул полковник. — Ирина, я знаю, у тебя доброе сердце и куча бесхозной родни женского пола, но давай ты не будешь устраивать счастье моих подчиненных, а то мне работать не с кем станет, все разбегутся!
— Неблагодарные люди! — вскричала Ирка и надулась. — Спасибо бы сказали!
— За что?! За очередной труп?!
— Сережа, ты так это говоришь, будто мы сами его убили! — Я тоже обиделась.
— Его? Это мужчина?
— Не знаю еще! Но слово «труп» тоже мужского рода! — психанула я, коварно подпустив в голос одну хрустальную слезинку из предусмотрительно сэкономленных.
— Ладно, давайте все остынем, — включил заднюю Лазарчук. — Сейчас вас опросят как свидетелей, и идите по домам.
— А ты нам потом расскажешь, кто там, в люке? — оживилась Ирка.
— Нет! — гаркнул Лазарчук.
— Конечно, расскажет, — шепнула я подруге. — Куда он денется!
— А приходи к нам завтра вечером на пельмени? — Ирка подмигнула мне, а обратилась к Сереге. — Из того кабана, которого вы с Моржиком в прошлые выходные завалили?
— Ну не знаю…
— Пельмешки из кабана и домашний самогон из абрикосов! — поднажала коварная соблазнительница.
— И яблочный пирог с орехами и безе! — добавила я, точно зная слабое место сильного мужчины.
Лазарчук у нас анонимный сладкоежка. В смысле, он осознает свою пагубную зависимость от десертов, но избавиться от нее никак не может, поэтому попросту скрывает от общественности и отводит душу только в кругу друзей. А мы ему как раз они — старые верные друзья.
— Ладно, заеду к вам завтра часиков в восемь, — сдался полковник, и мы с Иркой стукнулись ладошками.
Вот так и определились наши общие планы на вечер следующего дня.
День второй
— Дети, в школу собирайтесь! — с чувством, которое я не смогла разделить, вывела певчая черепашка-будильник.
— Кто?! — рыкнула я, вслепую цапнув и хлопнув об пол ненаглядную певунью.
— Кто дети? — вялым бормотанием уточнил вопрос Колян.
— Кто завел это ж-животное на…
Я подняла черепашку, взглянула на ее набрюшный дисплей и закончила еще более гневно:
— На семь утра!
— Ой, это я!
Супруг вихрем вылетел из постели, попутно завалив меня сброшенным с себя одеялом и частями пижамного костюма.
— Я записался в автосервис на половину восьмого, нужно, чтобы мастер посмотрел машинку, у меня там что-то стучит…
— Я бы тебе тоже сейчас настучала, — проворчала я, проводив ретирующегося диверсанта недобрым взглядом.
— Руки коротки! — победно провозгласил он и скрылся в ванной, успев закрыть за собой дверь за секунду до того, как в нее врезалась черепашка, которую я легким движением руки превратила из певчей в перелетную.
Певунья с замедлением и понижением голоса до хрипящего баса протянула:
— Пету… шок…
— Ага, я тоже в шоке, — согласилась я, отбрасывая с себя покровы.
Вставать в семь утра, когда тебе вовсе не нужно на работу, ужасно обидно! Но не встать нельзя, потому что накормить уходящего мужа завтраком — священный долг жены. Конечно, если уходит он не к другой женщине, а по делам, особо важным для благополучия семьи.
— Яичницу с помидорами или с колбасой? — услужливо спросила я, встав под дверью ванной со сковородкой наготове.
— С ко… Ой! — Колян приоткрыл и снова захлопнул дверь.
— Значит, с колбасой. — Я понятливо заполнила пробел и пошла в кухню. — Выходи, не бойся! Я великодушно прощаю тебе этот ранний подъем.
— И чего мне будет стоить твое великодушное прощение? — не спеша радоваться внезапной амнистии, уточнил мудрый муж.
— Привезешь из кафе на заправке горячий круассан с ванильным кремом.
— Три горячих круассана с ванильным кремом! — уточнил заказ ломкий бас из условной детской.
— Мы кого-то ждем? — удивилась я.
— Нет, но круассаны я буду есть за двоих! — Сделав это программное заявление, сынище с топотом проследовал в ванную.
— После обеда, — уточнил Колян. — Вернуться до обеда я не успею.
— После обеда, до обеда — не важно, лишь бы не вместо обеда! — покричал из ванной сговорчивый потомок.
И день покатился, набирая обороты.
Я накормила семейство завтраком, выпроводила мужа в сервис, а сына — на тренировку, вымыла посуду, сварила борщ и уже всерьез раздумывала, а не помыть ли в самом деле полы, когда мироздание требовательным телефонным звонком оповестило меня, что у него другие планы, более творческие.
Звонил Витя Гриценко — коммерческий директор местной радиостанции «Казачья радость».
— Привет, Витек, чем порадуешь? — спросила я его.
— Ох, как мне надоела эта избитая шуточка, хоть переименовывай радиостанцию, — вздохнул мой собеседник. — Вообще-то я надеялся, что это ты меня порадуешь. Ты же ушла с ТВ?
— Скорее, вышла, — поправила я. — Свежим воздухом подышать. Там у нас, знаешь, стало дурно пахнуть…
— То есть в настоящее время ты свободна, так?
— Смотря для чего, — уклончиво ответила я.
— Ты обещала, когда будешь свободна, начитать свою книжку!
— Ах, книжку! — Я и забыла, что Витя давно порывается открыть родимому радио новый денежный канал, наладив выпуск аудиокниг. — Да, это я могу. Когда и почем?
— Можно прямо сегодня и за нормальные деньги, не беспокойся. Приезжай к полудню, подпишем договор — и сразу в студию.
— Утром деньги — вечером стулья, то есть студия, — предупредила я.
— Я понял тебя, жадина, и дам тебе аванс, — вздохнул Витя.
— Это прямо готовая строка для романса! — восхитилась я. — Спишу слова для подруги, она у меня поэтесса. Договорились, я буду у тебя, едва исчезнут тени.
— Тени сомнения? — не понял Витя.
— Просто тени. Черненькие такие! Ты что? Это же была отсылка к названию фильма «Тени исчезают в полдень»!
— Не смотрел, — признался коммерческий деятель и отключился.
— Что за поколение выросло — не знают классики отечественного кинематографа! — пожаловалась я кастрюле с борщом.
Она согласно булькнула.
Снова запел телефон.
— Сова, это Медведь! — деловито озвучила пароль моя лучшая подруга. — Сегодня ты нужна мне как женщина.
— Ты поменяла ориентацию? — удивилась я. — Так внезапно, даже не посоветовавшись?
— Ты нужна мне как нормальная советская женщина, умеющая лепить пельмени. — Ирка конкретизировала смелый запрос. — Сегодня у нас званый ужин на восемь персон, из них шестеро — это прожорливые мужики, а в меню сложные блюда домашней кухни, так что отсидеться в тылу и явиться красивой к накрытому столу у тебя не получится.
— Я на это и не надеялась, — соврала я.
— Отлично, тогда готовься морально и физически, сейчас я заеду на рынок, потом за тобой, и мы поедем в четыре руки готовить ужин.
— Только мне нужно будет еще в одно место заскочить, — предупредила я. — Отменить не могу, это по работе.
— Ты же ушла с работы?
— С одной ушла, на другую пришла! Мне позвонили с радио, тамошний коммерческий директор предложил начитать аудиокнигу.
— Так мы поедем на коммерческое радио? — обрадовалась подружка.
Как все графоманы, Ирка амбициозна и страстно мечтает о славе, а кто же ей ее создаст, если не продажные медиа?
— Чур, ты возьмешь меня с собой! — По энтузиазму в голосе стало ясно, что Ирка загорелась новой идеей.
— Да, если ты будешь хорошо себя вести.
— А когда я себя плохо вела?
— А когда я тебя на телешоу привела, забыла? Или ты думаешь, что забросать ведущих спелыми помидорами — это хорошее поведение?!
— Они же говорили в эфире жуткие глупости!
— А на радио, ты думаешь, исключительно Цицирона цитируют?
— Кого?
— Не важно. Просто запомни: на всех, кто говорит в эфире жуткие глупости, никаких помидоров не хватит.
— Ну не знаю, не знаю, — усомнилась подружка. — Ладно, если мы обо всем договорились, то я выезжаю на рынок.
— Только помидоры там не покупай! — успела еще крикнуть я.