Цыганочка без выхода

Впрочем, это уже была перестраховка. Не станет же Ирка забрасывать медийный люд сочными овощами прямо с порога радиостудии, даже не познакомившись! Вот потом, после прослушивания подружкой одного-другого эфира, действительно имеет смысл проверить ее карманы и сумку на предмет наличия в них чего-нибудь подходящего для прицельного бомбометания…

Коммерческая радиостанция «Казачья радость» входит в один медиахолдинг с нашим городским телевидением и помещается в том же здании, только двумя этажами выше. Мне пришлось постараться, чтобы не попасться на глаза никому из оскорбленного моим дезертирством телевизионного начальства, но точно в полдень я вошла в кабинет Гриценко и вышла из него всего лишь четверть часа спустя, помахивая своим экземпляром свежеподписанного договора. Свободной от этих важных бумаг рукой я непроизвольно поглаживала карман, чем сама себе напоминала Городского Архитектора из собственной микропьесы. Впрочем, это действие имело сугубо символический характер: Витя выдал аванс не наличными, а перевел обещанные деньги на банковскую карточку. Сумма мне перепала небольшая, но достаточно симпатичная для того, чтобы вдохновить на срочную работу.

— Ну где тут ваши рудники? — показательно засучив рукава, спросила я Витю, который вышел из кабинета вместе со мной, чтобы пристроить меня в нужный забой.

— Иди по этому коридору, твоя шахта будет крайняя слева, — сориентировал меня Гриценко. — Звукореж тебе все расскажет, ты его слушайся, пожалуйста, он у нас очень толковый. Зовут Дима.

— Дима так Дима. — Я послушно свернула за угол в упомянутый коридор. — Тебе спасибо, всего хорошего, и до новых встреч!

— Да, да, я помню, что ты еще придешь ко мне за остатком гонорара, — не затруднился с пониманием повода для новых встреч бывалый комдир. — Пока! Диму не обижай! Он тебя ждет, специально шторку приготовил.

— Не помню, чтобы ты когда-нибудь обижала хоть какого-нибудь Диму, — пробормотал мой внутренний голос. — И чего это Витя так о нем волнуется? Вроде у него все в порядке с ориентацией — две бывшие жены, одна действующая, постоянная любовница и еще временные подружки из числа подчиненных.

— Может, этот Дима Вите какая-то родня? — предположила я, устремляясь к нужной студии в обход многочисленных лавочек. — Или Гриценко о нем исключительно из мужской солидарности радеет?

Узкий длинный коридор напоминал больничный: сине-зеленая краска на стенах, ряд глухих дверей, узкие лавочки для ожидающих. Правда, длинных очередей не наблюдалось, лишь на одной скамеечке высились две фигуры, одна из которых была незабываемых монументальных очертаний. Она-то и выбросила могучую руку, как шлагбаум, препятствуя мне проскользнуть к дальней студии.

— Стой, кто идет! — воинственно вскричала моя подруга. — Ленка, ты почему проходишь мимо?

Виноватое «Ой, прости, я тебя не заметила!», адресованное стокилограммовой фигуристой даме с ярко-рыжей шевелюрой в виде пылающего стога, прозвучало бы неубедительно. Ирка с ее габаритами и харизмой не затерялась бы и в толпе ирландцев, массово плящущих рил на праздновании Дня святого Патрика, поэтому я честно призналась:

— Хотела побыстрее познакомиться со звукорежиссером Димой.

— Не стоит, — мрачно обронила субтильная дамочка, сидящая рядом с Иркой.

— Это Соня, — представила ее мне подружка. — Соня, это Лена. Соня тут штатный диктор, ее приглашают начитывать тексты для рекламы. Хотя я, честно, не понимаю, какая это может быть реклама, если тут какие-то обрывочные фразы!

Ирка совершенно бесцеремонно выхватила у мрачной Сони соединенные скрепкой листы и с выражением прочитала:

— Любимый, прости меня, я поцарапала машинку! Я виновата, ты накажешь меня?

— Вероятно, дальше будет реклама автосервиса, — предположила я, попытавшись поднырнуть под импровизированный шлагбаум.

Не вышло — Ирка вовремя опустила руку ниже, продолжая меня задерживать.

— А вот и нет, дальше вовсе не про автосервис! — объявила она. — Дальше тема резко меняется: «Ах! Это же был мой любимый кружевной комплект»! Вот скажи мне, какая связь между машинкой и кружевами?

— Может, речь о швейной машинке? — Я снова поднырнула под руку-шлагбаум и на сей раз преуспела. — Ирка, не задерживай меня, нам еще пельмени лепить!

Аргумент сработал — подружка вспомнила, что нам бы надо освободиться из радиорудников поскорее, и благословила меня на трудовой подвиг в узких временных рамках:

— Ты уж постарайся управиться там побыстрее!

Я кивнула и мягко толкнула дверь нужной студии, не спеша оповещать звукорежа о своем появлении стуком и приветственными возгласами, чтобы не помешать этим какому-нибудь рабочему процессу.

Но мужичок за пультом не работал, а увлеченно ел бублик, так что я сочла возможным нарушить режим молчания и пожелать ему приятного аппетита. Не ожидавший этого бедняга подавился крошками, и мне пришлось энергично похлопать его по спине, после чего чопорно обмениваться рукопожатием показалось нелепым. Поэтому я просто опустилась на свободный стул и сообщила:

— Я Елена, меня Гриценко прислал к вам аудиокнигу начитывать. Вы же Дима?

Мужичок, едва успевший снова закусить свой бублик, опять мучительно закашлялся.

— Пугливый какой, — неодобрительно молвил мой внутренний голос. — Прям трепетная лань! Теперь понятно, почему Витя просил его не обижать — такой сам себя обидит до смерти при первом удобном случае в виде черствого бублика. Похлопай его, что ли, снова, пока он коньки не отбросил!

Но я нашла другое решение — подала чахоточному водички из кулера.

— С-с-спаси-ибо!

— Ой, боже, он еще и заикается! — разжалобился мой внутренний голос. — Звукореж-заика, это же надо!

— Сапожник без сапог, — пробормотала я.

Предмет беседы опустил взгляд на свои ноги в стоптанных домашних тапочках и мучительно покраснел.

— Сейчас вообще в припадке зайдется! — предупредил меня внутренний голос. — Давай уже без шуточек, иначе ты отсюда до вечера не выйдешь! А Дима этот вообще никогда не выйдет, его вынесут вперед ногами в этих самых тапках.

— Не могли бы мы уже приступить к работе? — спросила я багрового икающего мужичка со всей возможной деликатностью.

— Ха… Ха… Ха…

— Это он так злодейски хохочет? — Мой внутренний голос озадачился, но мужичок сумел договорить:

— Хорошо! — И мы с голосом успокоились.

— Те… Те… Те…

Дима отвернулся к захламленной тумбочке, зашуршал там бумагами, и я сама догадалась:

— Текст?

— Да! — Звукореж признательно кивнул. — Чи-читали?

— Писала!

— Ат… Ат… Ат…

— Атом? Атавизм? Атеист? Атлас? Атеросклероз? Атрофия головного мозга?! Черт, не могу придумать ни одной уместной реплики, начинающейся с этого слога! — занервничал мой внутренний голос.

— Ат-лично! — выдал Дима и протянул мне слегка помятую распечатку. — Сы… Сы…

— Сыр, сын, сыч, сыск, сытость? — старательно сдерживая бешенство, ускоренно перебрал варианты мой внутренний голос. — Сычужный, не побоюсь этого слова, фермент?

— Сы-сы-с п-первой сы-сы…

— Секунды? Страницы?

— Да!

— Кажись, взаимопонимание налаживается, — обнадежился мой внутренний голос.

— Читаю с первой страницы? — уточнила я. — И до какой? Ой, нет, не надо, не отвечайте! Буду читать ровно час, как обычно, можете меня не останавливать!

Я выхватила распечатку с текстом и убежала в кабинку.

Узкая, тесная, для лучшей звукоизоляции встык обитая коробочками из-под яиц, она здорово походила на вертикальный гроб. Сходство портили только небольшое окошко с видом на Диму за пультом и микрофон на штативе.

Поймав мой взгляд, звукореж потыкал пальцем в наушники и надел их. Я сделала то же самое (только пальцем не тыкала) и деловито изрекла в микрофон:

— Раз! Раз, два, три, четыре, восемь!

— А где пять, шесть и семь? — улыбнулся звукореж.

— С ума сойти! Он не заикается, когда работает! — приятно удивился мой вутренний голос. — Ну слава богу! У тебя появился шанс благополучно сделать эту начитку и не убить ни его, ни себя! Я уже начал думать, что придется вернуть аванс, а не хотелось бы…

Я кивнула — да, возвращать полученные денежки было бы очень неприятно.

Звукореж, на радость мне обретший дар человеческой речи, принял мой кивок за сигнал готовности и дал отмашку:

— Раз, два, три… Пишем!

— Шторку! — напомнила я.

Ну есть у меня такой бзик — не люблю делать начитку, когда на меня кто-то таращится. Коллеги об этом знают и специально для меня оснастили окна в звукоизолированных каморках кто ширмочкой, кто жалюзи. Дима вот шторку приспособил, явно кто-то из бывалых ему о моей привычке рассказал. Приятно: мы с этим Димой еще и знакомы не были, а он уже хлопотал, желая мне угодить. Решено: не буду его обижать.

Звукореж задернул занавеску, скрывшись с глаз моих, и мы начали работать.

Через час я вышла из студии, душевно попрощавшись со звукорежссером, который снова начал заикаться, как только снял наушники, и потому надолго застрял на своей финальной реплике:

— Да… Да… Да…

— Полагаю, это «До свиданья», хотя вполне может быть что-нибудь более эмоциональное, вроде «Да здравствует обеденный перерыв!», — рассудил мой внутренний голос.

— Да, есть уже хочется, — согласилась я, хлебнув водички из стаканчика, прихваченного на дорожку из студии — в горле после долгой громкой читки першило.

Взглядом я ассоциативно поискала в окрестностях потенциальный источник вкусной и здоровой пищи, то есть Ирку, которая недавно ездила за продуктами на рынок, но подружки в коридоре не было. Внештатная дикторша Соня тоже отсутствовала.

Я проследовала в приемную, по пути зачем-то искательно заглядывая под лавочки, как будто Ирка могла там спрятаться, хотя она точно не могла — не поместилась бы.

— Может, кофе? — предложила мне любезная секретарша в приемной, увидев в моей руке сиротский пластиковый стаканчик с простой водой.

— Спасибо, нет, хотелось бы чего-то посущественней, — отказалась я.

И строго в тему чего-то весьма существенного спросила:

— Вы не видели, моя подруга не выходила?

— Худенькая брюнетка? Она не просто ушла — убежала! — ответила секретарша, артистично округлив красиво нарисованные глаза.

Видно было, что она тоже пожертвовала ради безупречных стрелок на веках утренним завтраком. А ради макияжа в целом — еще и ночным сном. Такое лицо само по себе не образуется! На такое лицо уходит тонна времени и примерно столько же декоративной косметики.

— Худенькая брюнетка — это не моя, — отказалась я, помотав головой, потому что менее подходящее описание Иркиной внешности трудно было придумать. — Моя подруга похожа на Венеру Боттичелли, только постарше и размера Три Икс Эль!

— Такая? — Секретарша, продолжая таращить глаза, указала наманикюренным пальчиком мне за спину.

Я обернулась и узрела в открывшемся дверном проеме сияющую искренней радостью подружку.

— Где ты была и что там делала? — спросила я с подозрением, потому что точно такое же блаженное выражение лица у Ирки было в тот момент, когда она с дивной меткостью влепила сочный томат в лицо ведущего телешоу «Важный разговор», украсив его благородную физиономию красным клоунским носом. А он, надо сказать, здорово диссонировал с серьезной темой.

— Я была диктором! — Счастливая подружка обмахнула разрумянившееся лицо бумажными листами. — Поздравь меня, теперь я работаю на радио!

— Да? — Я оглянулась на секретаршу, но она только пожала плечами. — И как же тебе это удалось?

— О, очень просто! Но я все расскажу тебе по пути домой. — Ирка выбросила вперед руку, как кальмар — щупальце, сдернула меня с места и уволокла за дверь.

— Да… — прощально вякнула я в стиле заики-звукорежа: «свиданья» уже досталось вахтеру на входе.

К теме стремительной карьеры Ирки в медиамире мы вернулись уже в машине.

— Ну и как же ты так внезапно стала диктором? — спросила я, едва устроившись на пассажирском сиденье и пристегнув ремень.

Если в машине нет ее мелких, Ирка заочно, но всерьез конкурирует с Шумахером.

— Просто повезло, — подозрительно уклончиво ответила подружка, срывая машину с места.

— Ты прогнала малышку Соню, отняла у нее бумажки с текстом, вломилась в студию, взяла в заложники звукорежа и не отпускала его, пока он не записал твою начитку? — предположила я.

— Ха, а ты меня неплохо знаешь! — довольно хмыкнула Ирка. — Только Соню я не прогоняла и бумажки у нее не отнимала, она сама убежала, забыв их на лавочке.

— С чего бы это она сама убежала? — не поверила я. — Ей за начитку деньги бы заплатили.

— У нее дома беда случилась, соседи снизу позвонили с криком, что она их заливает. Орали так, что мне все было слышно даже без громкой связи! В такой ситуации, сама понимаешь, Соне надо было срочно бежать домой и перекрывать там воду.

— Бедная Соня!

— Дважды бедная, — кивнула подружка. — Во-первых, ей придется компенсировать ущерб, нанесенный соседям, а во-вторых, она не получит деньги за начитку.

— Потом начитает.

— Не-а! Звукореж сказал, что я это сделала гениально, так что теперь эта работа моя! — похвасталась Ирка.

— Я рада за тебя, но с Соней как-то неудобно получилось.

— Я ей что-нибудь приятное сделаю, — подумав немного, решила Ирка.

Моя подруга нахалка, но совестливая.

— Например, подарю японский бонсай в горшке — у нас в магазине как раз появились такие, — немного подумав, сообщила она. — Очень классные: дерево и фонтанчик в одном флаконе!