Помоги проекту - поделись книгой:
— Ну здоров, племяш, как ты тут оказался-то? (я на это промычал, что потом объясню). А в больницу я не поеду, вроде оклемался. Мы же сюда на машине приехали, правда, Зин? (тетя Зина согласно закивала). На машине и уедем — вон она на набережной стоит. Сам я вести наверно не смогу, давай ты, Сергуня, ты же на права сдавал? (тут я согласно закивал головой) Ключи в штанах вон лежат, давай организуй процесс. А вам (повернулся он к бородатому) спасибо большое за помощь.
Всех короче построил дядя Миша, как привык на службе. Машина стояла там, где он показал, копейка желтенькая, как цыпленок. Завелась с полоборота, подкатил к мостику, погрузил дядю Мишу с тетей Зиной, поехали домой. Чуть было не свернул на Лермонтовскую, но вовремя вспомнил, что эстакаду же над железной дорогой там еще не построили, а на переезде можно и на полчаса зависнуть, сделал крюк через вокзал, там туннель был, и вскоре высаживал дядю Мишу у его дома. Довели болезного до кровати, уложили, спросили, не надо ли еще чего и вернулись обратно.
— Ну а теперь рассказывай, — строго спросила у машины тетя Зина, — откуда ты взялся, как попал на речку и что все вообще, черт возьми, означает?
Я вздохнул и мысленно произнес:
В Тамбове жить — по-тамбовски выть,
И волкам позорным товарищем быть.
Вслух же начал выкладывать заранее заготовленную легенду, в поезде еще придумал, когда мы там ночью стояли в ожидании ремонта.
— Короче сон у меня тут случился позавчера, яркий такой, аж жуть. Там, в этом сне, ты с дядьмишей идете на речку и он там, на этой речке, значит тонет. Вытащили его через час, похороны на третий день после этого были — ты с мамой и тетьмашей стоите над гробом и плачете навзрыд.
— Погоди, погоди, — встряла тетя Зина, — а дату ты как вычислил, ну когда мы купаться пошли?
— Да очень просто, тетьзина, по дороге вы газету в киоске купили, Тамбовскую правду, а она было от 8 сентября 77 года. Похоже вон она у тебя в сумке лежит.
Тетя Зина сунулась в сумку — точно, была Тамбовская правда сегодняшняя.
— А до этого у меня еще один сон был, — продолжил я, — в конце августа где-то, там я увидел, как грузовик с трамваем сталкивается как раз у нас под окнами на проспекте Кирова. А на следующий день все это и в самом деле произошло, и трамвай ехал, 12 номер, и грузовик сдуру налево повернул, не убедившись в безопасности маневра, так что трамвай его проволок по рельсам метров на 10, после чего у грузовика бензобак взорвался. Никто не пострадал, но потом этот случай весь наш район обсуждал неделю. Ну сама посуди, что мне думать и делать надо было после второго такого сна?
— А добрался-то ты как, ты же должен был на картошке в деревне быть?
Тут я честно рассказал о своем захватывающем роад-муви по дорогам и полям черноземщины. Только про алкаша с гаечным ключом умолчал, зачем ей эти подробности.
Тетя Зина вроде прониклась, но задала последний наводящий вопрос насчет матери — мол в курсе она моих снов вообще и конкретно этой моей поездки в Тамбов?
Я ответил, что конечно в курсе, звонил и предупреждал, она дала добро. Добавил, что вот прям щас пойду на переговорный пункт и успокою ее.
— Ну давай, переговорная есть на почте, что по Дорожной улице, это рядом, — успокоено сказала тетя Зина. А я таки попросил ее не говорить никому больше про мои сны, мол случайно проездом здесь оказался и случайно же помог дяде Мише и точка, а то хлопот потом не оберешься. А сам тем временем пошел на переговорный пункт, не чтоб позвонить, упаси бог, мать ж потом месяц успокаивать придется (вот вернусь домой, все и объясню), а чисто сделать вид, что позвонил.
Шел и радовался, а хорош же город Тамбов при тихой погоде, и люди здесь добрые и отзывчивые, можно сказать душевные, и выговор у них тут специфический, протяжный. Красота да и только… но вот где-то на полдороге на пути у меня попались три парнишки, разрушившие неземную красоту города.
— Эй, пацан, — сказал самый высокий и крепкий из них, — ты с какого району?
Из пацанов я вроде вышел, но рост у меня не особо выдающийся, да и телосложение хлипкое, так что по проканал я у них по графе пацанов. Оглядел я значит ребят, драться мне сегодня совсем не хотелось, а в камане как-никак пара рублей осталась — отберут ведь за здорово живешь, решил действовать нестандартными методами.
— Из девятого, а чо? — весело ответил я.
С ребятами тут приключился когнитивный диссонанс, про такой район они явно первый раз слышали, да и соперник не начал сходу канючить, так что…
— Чо за район такой?
— Это в Арзамасе-16 под Горьким, закрытый район, за колючкой живем.
— А здесь чо делаешь?
— К родственникам заехал на пару дней. Вон там, на Первом Садовом. Ребят, мне позвонить домой надо, подскажите, где переговорная?
Ребята хмуро переглянулись и тот самый старший ткнул пальцем в уже известную мне сторону, — туда иди, не ошибешься.
— Пасиб, кореша, — опять же весело ответил я, — хороший у вас город, мне нравится.
После якобы переговоров с Горьким вернулся к бабе Фене, тут подтянулся и дед Леша. Тут меня наконец накормили (окрошка и блины, охренеть, как вкусно) пришлось заново рассказывать свою сагу, о том, как здесь оказался. Подкорректировал версию до ангела-хранителя — мол явился мне посреди ночи и сказал ехать спасать родственника. Вроде поверили.
Дом, надо сказать, у деда с бабой был купеческий, минимум со 100-летней историей и метровой толщины стенами. Весь он был такой коренастый и вросший в землю, вниз надо было спускаться туда с огорода. Когда в начале 40-х они переехали сюда из деревни, то денег у семьи хватило только на половину дома, поэтому хозяин перегородил его пополам кирпичной стенкой и вторую половину продал другой семье — сейчас там жила баба Катя, вредная такая старушонка, всю жизнь на меня ругалась из-за ограды, ну может она так тоску разгоняла, с родственниками у нее было не густо, и поговорить-то не с кем.
Вот в этом самом доме на кухне (она же столовая) меня и кормили. В окно был виден соседний двор с другой стороны, там исполнял свой традиционный послеобеденный концерт сосед Генка — до обеда его обычно не видно и не слышно было, а потом после принятия очередной дозы его значит пробивало на музыку. Пел он довольно неплохо, надо признаться, и гитара у него была отлично настроена. Исполнял он обычно блатняк и довоенные песни, иногда в процесс вмешивалась его жена Елена (все ее почему-то звали Елькой), она в основном матерно ругала Генку, и тогда генкины песни звучали особенно убедительно и жизненно.
— Генка-то живой значит еще? — спросил я, доедая блины.
— А что ему сделается, паразиту, песни играет, — отвечала бабушка. — Про тебя спрашивал, ты ли это с утра был и зачем приехал?
— Ну уж нет, с Генкой я по этому поводу говорить не хочу.
После обеда пришла дочь дяди Миши, Алена, сказала мне, что отец зовет. Ну пошел, чего. Пока шли мимо мебельной фабрики, порасспросил Алену, как у нее дела. Оказалось, поступила она в институт культуры, будет специалистом-культурологом. Ну-ну…
Дядя Миша меня оказывается звал, чтобы подарить машину, ту самую желтенькую копейку — мол должен же он отблагодарить спасителя, а он сам на ней почти и не ездит. Жена его, Ольгой звать, смотрела не меня при этом совершеннейшим волком. Я прикинул кое-что к носу и решил уполовинить так сказать подарочек — с говном же сожрут, если что.
— Не, дядьмиш, взять с концами не могу, это слишком дорогой подарок выйдет, а вот во временное пользование, на полгода-год к примеру, это с удовольствием, ведь мне назад надо как-то добираться к своим студентам, тут твоя машина мне весьма пригодилась бы.
Ну решили, что так оно и будет, доверенность на меня он обещал завтра с утра сделать, остались кое-какие КГБ-ные связи-то, а там езжай куда хочешь, Сергуня. Перед выходом жена прошипела мне в спину что-то вроде "черти тебя принесли на нашу голову", на что я никак не прореагировал, но подумать подумал, что от такой жены не мудрено запить горькую… Да, и посоветовал дядьмише сходить провериться к кардиологу… ну к терапевту для начала… и снять ЭКГ, не помешает. Дядьмиша задумался, может действительно сходит.
Тамбов почти не виден
Назавтра уезжал из Тамбова в районе обеда — дядьмиша оказался человеком слова, пацан в смысле сказал, пацан сделал, все формальности с машиной уладил в 2 часа. И вот я значит стою у своей блин машины в неполные 17 блин лет… охренеть. В голове всплыл такой плакатик из сберкасс времен развитого социализма — "Накопил и машину купил", а я вот не копил, а машина вот она.
Обошел раза три вокруг машины приговаривая при этом — эх, копейка, ух, копейка, ох, копейка! В девичестве Фиат-124, доработанный напильником по контуру для советских дорог. Мечта пары поколений отечественной интеллигенции. Между прочим копейкой в те годы ее никто не называл, говорили первая или единичка. Потом появилась двойка, лучший наверно отечественный универсал, потом тройка, кагбэ люксовый вариант копейки с хромированными деталями и двойными передними фарами, потом 13 модель, но все это было немного не то и несколько не так — копейка оставалась недостижимым идеалом.
Радиоприемник есть, вроде как даже венгерский, с ДВ и КВ диапазонами, вот кстати голоса послушаю по дороге, их как будто сейчас и не глушат, ибо разрядка на дворе. На передней панели приклеен качающий головой кот, на задней полочке имитация футбольного мяча из плюша — годится, убирать ничего не буду.
Какие там проблемы были у первых жигулей, надо бы вспомнить… распредвалы кажется летели очень часто, потом с зажиганием очень часто траблы возникали, этот… бегунок что ли… пробивался почему-то очень часто, масло надо было часто подливать, подтекало, подвеска летела, а с запчастями была вечная проблема… да что там с запчастями, масло и сменную резину купить огромной проблемой было. Открыл капот (ну ё-моё, я и забыл, что он вперед открывается, сейчас такого не увидишь) — видимых потеков масла нет, уровень охлаждающей жидкости в норме, вытащил масляный щуп, и тут все ок. АБС и ЕРП и электрическими стеклоподъемниками конечно нет, ну и обойдемся. Ну будем надеться, что до Анютина как-нибудь дотянем мы вдвоем с желтенькой копейкой, а там как-нибудь… бог как говорится не гнида, свиньям не выдаст… ну или как-то так… поехали помолясь… бензин вот только залить надо, стрелочка-то уровня топлива близка к нулю.
Заливать в жигули, как я сумел вытащить из памяти, следовало 92 (тогда он назывался 93-м) бензик, и стоимость его конкретно вот в 77 году должна была быть в районе 10 коп за литр, расход же на трассе у первых жигулей был очень даже божеским, 7–8 литров на 100 км, так что до Анютина мне надо было (щелкнул мозговым калькулятором) 30–35 литров или 3 рубля с полтиной. Пересчитал бабло в кармане — 5 рублей с копейками, так что прорвемся, граждане, возможно с песнями и плясками с бубуном, но должны прорваться.
Мысленно построил маршрут — опять через Пензу я не поеду, ну ее, двинем строго на север в Моршанск-Шацк, потом направо на Спасск-Саранск, а там уж и до Починковского района рукой подать, за 6–7, максимум 8 часов должен добраться. Помахал рукой родственникам и отдельно бабе Фене, утирающей слезу, выпустил клуб дыма и покатил в центр Тамбова по столбовой так сказать улице им. Ю.Гагарина — отдельно подивился на остановку "Белый бак", никаких баков там поблизости отродясь не было, а была только водонапорная башня из красного кирпича. Ну возможно когда-то она и была белого цвета…
Тоннель под железной дорогой, Интернациональная, рынок, поворот на Советскую, круговая развязка и вот оно, Моршанское шоссе (как же еще должна называться дорога, ведущая в Моршанск?). Про Моршанск я знал только то, что сказал Остап Бендер Кисе Воробьянинову во время их знакомства в Старгороде -
— Но я приехал вовсе не из Парижа!
— Чудно, чудно, из Моршанска.
Ну вот заодно и с Моршанском познакомимся, ага, до него тут всего ничего. Погоды стояли замечательные, в приоткрытое боковое стекло били запахи начинающейся осени, и жизнь казалась прекрасной и удивительной. О, на автобусной остановке сидит и скучает красивая девушка, не вижу, почему бы молодому человеку с автомобилем не предложить подвезти ее куда ей там надо?
— Садитесь, подвезу, — сказал я, притормозив у остановки.
— Ой, спасибо, только я не одна, вот еще старший брат со мной — двоих подвезете?
Вот облом так облом, величиной с роман Гончарова, подумал я…. сейчас брат выйдет с обрезом и они меня на пару потрошить начнут, как эти… как Бонни и Клайд. Но не отказывать же людям, раз сам напросился:
— Ну ясное дело подвезу, садитесь и вдвоем. А где брат-то спрятался?
— Да вот он, за остановкой вещи сторожит. Петя, давай скорее, нас тут подвезти предлагают.
Опа, а Петруша оказался священником в рясе, это был здоровенный такой детина с бородой и в очках, ну я попал конечно в историю. Но делать нечего, вышел, помог поставить два узла в багажник. Едем дальше, видим мост… ну не мост конечно, а так, мостик… разговариваем… ехала эта парочка из Казанского монастыря, расположенного в самом Тамбове, брательник там преподавателем подрабатывал в семинарии, ехал домой в Моршанск, в отпуск, а подруга эта приезжала поступать из своего Моршанска в ТИХМ, да так и не поступила, а теперь значит у брата отпуск настал, вот они и едут значит обратно из Тамбова в Моршанск, а как приедут, так отдыхать значит будут, а что подруга далее делать будет, сказать сложно, она потом об этом подумает.
Все это вывалила на меня Глафира (ее Глафирой звали, имечко конечно то еще — хотел я было ввернуть стишок про кусочек сыра, но вовремя сдержался) в первые же 10 минут поездки, рот у нее не закрывался ни на секунду и я уже горько пожалел, что связался с этими пассажирами. Брательник все же сумел улучить момент, когда Глафира закончила одно предложение и не успела начать следующее и ввернул:
— Что-то ты слишком молод, сын мой, чтоб машину такую иметь. Не угнал ли ты ее часом?
— А вы, батюшка, не в ГАИ ли подрабатываете на полставки? — спросил я, и не дожидаясь ответа, продолжил — Машина не моя конечно, родственник дал на время, вожу по доверенности, доверенность могу показать, надо?
— А покажи, — просто сказал батюшка.
А я чего, мне не жалко, притормозил, протянул только что полученную доверенность и права, святой отец внимательно изучил их и милостиво разрешил продолжать движение. Дальше ехали молча, Глафира как-то вникла в ситуацию и заткнулась намертво. Через полчаса на обочине пролетел мимо указатель "Моршанск".
— Таки приехали, — сказал я, — куда вас тут высаживать-то?
— Да тут по главной дороге, никуда сворачивать не надо, — отозвался Петя, — я скажу где.
Через минуту-полторы подкатили, куда им там надо было, вышел. Вынул узлы из багажника и тут поп вдруг сказал — Глаша, отойди на минутку, нам тут пару слов надо наедине.
Глаша отошла, и тут мне было сказано буквально следующее:
— Ты, мил человек, не обижайся, уж очень аура у тебя странная была, я такой никогда не видел.
— Какая еще нахрен аура? — я только и нашелся, что ответить.
— Долго объяснять, странная она короче у тебя, как будто ты не совсем русский… а точнее совсем нерусский… но потом увидел, что это все ерунда, хоть ты и не наш, но человек хороший, трудностей у тебя много впереди будет, но ты не пугайся, все будет хорошо в конце концов… ну почти хорошо.
— Ну спасибо тебе на добром слове, святой отец, помолись за меня что ли разок, не помешает.
На этом и расстались. А Моршанск… ну что Моршанск, как наш Арзамас к примеру или это… Павлово, милая провинция. Одна главная улица и собаки, чихающие от клубов дыма редких проезжающих авто. Проехал за 5 минут.
Дальше было не очень интересно, потрясло только возле Шацка (через 40 лет там же трясти будет, как на стиральной доске, есть все же вечные так сказать ценности), а в остальном совсем неинтересно, долетел до Пели, которая Хованская, примерно в 6 вечера. Далее поворот на грунтовку (кстати интересный вопрос, как я отсюда выеду, если дожди пойдут) и через 3 минуты оно, родное Анютино. Конец так сказать путешествия Сергуни в поисках приключений — до этого было 2 таких известных анабазиса, Кира младшего, неудачно пошедшего воевать Вавилон, плюс известный будейовицкий анабазис бравого солдата Швейка, а теперь значит пусть третий будет, тамбовский имени бравого студента Сергуни…
Так вот, отмазка, откуда у меня появилась машина, кою я сочинял последний час пути, не понадобилась ни разу, потому что никого это не заинтересовало по той простой причине, что в Анютине в тот момент приключился большой шухер. Толпа народу стояла где-то в середине села и громко болела за что-то. Подкатил поближе, вышел, протиснулся к центру — там, представьте себе, граждане судьи, лихо и отчаянно бились на ножах сын нашей хозяйки Антоха и наш бригадир Павлик. Как говорилось в старом советском мультике "Ну дела, ну дела, такого я не видела… "
Сходу узнал, что дело, как можно было бы и так догадаться, заключалось в бабе, а конкретно в медичке Ирке — вот не поделили они ее между собой. И когда только успели, всего-то 2 дня меня не было, приезжаю, а тут вон какие страсти, шекспировские. А почему на ножах-то, спросил, со мной например Антоша на кулаках бился? А потому что на кулаках уже дрались и случилась ничья. Вот и продолжили, чем под руку подвернулось — мать Антона их как раз возле сарая сушиться развесила.
Ножи у ребят были явно самодельные, но на вид довольно страшненькие, длиной в районе 15 см и очень острые даже на вид. О тактике такого боя они оба понятия не имели, так что вся ограничивалось тем, что они махали ножами по кругу перед собой, не слишком сближаясь. Посмотрел по сторонам, где же тут притаилась виновница так сказать сегодняшнего шоу, Ирка — вон она стояла в сторонке, белая как мел. Подошел, спросил:
— Ну хоть ты скажи им чего-нибудь, они ж сейчас зарежут друг друга…
— А я уже все сказала, — отвечала недвигающимися губами Ирка, — они оба мне даром не нужны, только слов они не понимают.
Народ между тем радостно болел, раздавались подбадривающие обе стороны выкрики и, насколько я успел заметить, даже заключались пари на предмет победителя. На Антоху ставили больше. И тут вдруг Павлик вдруг поскользнулся на чем-то там, взмахнул руками, чтобы остаться на ногах, в это время Антоша воткнул ему нож в бочину. Толпа вздохнула и замерла…
Первым отмер, как ни странно, я, кинулся к бойцам, оттолкнул в сторону Антона, одновременно крича Ирине — Ну чего стоишь, ты ж медсестра, иди помогать раненому.
Павел стоял, зажал бок и из-под пальцев у него капало. Ирина-медичка тоже отмерла и кинулась осматривать рану. Результат осмотра она огласила очень быстро — В больницу его надо, а пока замотать, чтоб не капало.
Замотали, чем нашли, а в качестве скорой помощи я быстро предложил свою копейку, пока еще тут чего найдешь, вот и пригодилась копеечка-то, спасибо тебе, дядя Миша. Вопросов, откуда взялась копейка, опять не возникло. С собой взял естественно Ирку как ответственного медработника плюс еще вызвался ехать Саня Русаков, который мордвин. Ну сели, рванули с низкого старта в Пелю, ближе никакой больнички тут явно не было. На окраине притормозил, быстро спросил проходящего товарища, где тут у них больница, оказалось рядом — двухэтажное и даже кирпичное здание, выкрашенное белой краской.
Ирка быстро метнулась в приемный покой (был даже и такой здесь, прикиньте), уладила вопрос и вот мы с Саней тащим на носилках Павлика в операционную. Тяжелый он оказался, блин, как не знаю кто…
Когда уже шла операция, а Ирка зареванная сидела на скамейке в коридоре, Саня кивнул мне головой, пошли мол, покурим. Ну пошли покурим, пока Павлика зашивают. Ирке сказал, чтоб помолилась за Павлика, не помешает.
А на улице вместо закуривания Саня мне сказал значит буквально следующее:
— У меня дед был местным колдуном, лечил, кого мог, духов изгонял, из кого мог, молился нашим древним богам на погостах… так я это к чему — кое-какие дедовы способности мне передались, так что я людей насквозь вижу… ну не всех, но многих… тебя вот например — все остальные одного цвета…
— Какого? — сразу спросил я.
— А разного, но одного, Ирка вон зеленая, Павлик белого, а ты вот Сергуня полосатый весь, как этот… моряк в тельняшке. Но ты не бойся, человек ты вроде хороший, так что я про тебя никому не скажу.
Тут я начал чесать репу, йокорный бабай, два экстрасенса в один день, это многовато будет.
А вслух сказал совсем другое:
— У мордвы вроде 2 этноса, один эрзя, а другой… не помню — твой дед из каких был?
— Из этих самых эрзей и был. А другие это мокши.
— А в чем разница?
— Ну примерно, как… ну как у вас с украинцами — вроде похожи, а вроде и не особо. В языке некоторые отличия есть, костюмы разные, живем мы в разных местах, причем эрзянцу нельзя брать в жены мокшу и наоборот.
— Интересно… а я слышал, что венгры и эстонцы с вами из одной семьи, ты их язык поймешь?
— Нет конечно, хотя отдельные слова вроде понятные. Венгры хоть и тоже финно-угорцы, но очень давно откочевали на запад — вот ты сходу поймешь польский или там словацкий язык? Я думаю что нет.
Я вообще долго мог еще говорить на эту тему, бо проблемы малых народностей меня всегда интересовали, но разговор наш сам собой прервался подкатившим на УАЗике доцентом Миндалевым (да-да, тем самым, который через полгода должен уполовинить нашу группу экзаменом по матанализу).
— Что тут произошло? — сходу начал орать Семен Вилорыч (ну да, от отца досталось такое отчество, Вилор это первые буквы от Владимир-Ильич-Ленин-Октябрьская-революция)
— Все под контролем, Семен Вилорыч, — быстро отвечал я, — производственная травма у Павла Сергеича, но его уже практически починили, вон кажется хирург идет, щас у него все и узнаем.
А это действительно вышел покурить хирург, был он в зеленом халатике, слегка забрызганном кровью. Миндалев значит сразу к нему подлетел с повторным криком, что тут происходит и где его любимый аспирант? Хирург сходу осадил Миндалева, мол незачем так орать, уши закладывает, и быстренько озвучил диагноз и результаты операционного вмешательства — проникающее ранение, мол, брюшной полости, почка и другое чего важное не задето, зашили все аккуратно и качественно, пациент отдыхает под наркозом, беспокоить его до завтра не следует, а полежать ему тут придется минимум 2 недели. Такие дела.
Миндалев вроде успокоился и опять начал трясти нас с Саней на предмет, как же случилось это самое проникающее ранение и почему в больницу его повез я на неизвестно откуда взявшейся желтой копейке и где мать его председатель колхоза? Про дуэль с Антошей я все рассказал честно, умолчав про Ирку, ну его, узнает у других, если захочет. О председателе я понятия не имел, где он гуляет, а вот про доставку в больницу наконец-то пригодилась давно заготовленная мною душераздирающая история про копейку — выложил со всеми подробностями:
Поделиться книгой: