Помоги проекту - поделись книгой:
— Ушел за товаром, — сказал мальчик. После этого Зайян вскочил на велосипед и поехал на юг по Шейх Иса-роуд за город по шоссе, ведущему на завод. Зайян заступал в ночную смену.
Встречный ветерок забирался под рубашку, приятно холодил тело. Зайян легко крутил педали. Городские постройки сменились рощами финиковых пальм, позади остались минареты последней мечети, и дорога узкой лентой побежала по выжженной солнцем пустыне. Такой унылый пейзаж тянулся до самого южного берега острова: песок, один песок. Но вот справа на горизонте показались небольшие лысые холмы. Там черными силуэтами на звездном небосводе прорисовывались «качели», день и ночь поднимающие на поверхность из глубоких колодцев пресную воду. Сколько же надо ее, чтобы утолить жажду людей, животных, растений и превратить безжизненную бахрейнскую пустыню в цветущий оазис...
Быстро мелькают мили. Еще один поворот, и впереди показались корпуса АЛБА. История завода началась в августе 1968 года. Зайян пришел на стройку чернорабочим. Он рыл котлован под фундамент, подносил трубы, укладывал арматуру, работал на бетономешалке. В дни отдыха Ахмад сажал за прилавок своего сынишку, а сам обучал Зайяна основам грамоты. Зайян в отличие от своего друга никогда не ходил в школу, и теперь для него открывался совершенно иной мир. Зайян постепенно усваивал некоторые тайны технологического процесса. В этом ему помогали молодые техники, когда в цехах шел монтаж оборудования.
В свои одиннадцать — двенадцать лет Зайян, бывало, проводил часы на старой прокопченной кузнице, которая и сейчас стоит недалеко от городского базара. Когда мальчишка примелькался, ему разрешили раздувать горн мехами, сделанными из козьих шкур. Широко раскрытыми глазами он смотрел на сыпавшиеся снопами из-под молота искры, на то, как раскаленный докрасна брусок в руках искусных мастеров превращался в засовы, петли, скобы, светильники, витые спинки стульев...
Теперь Зайян сам помогает разливать бахрейнский алюминий. Шестьдесят тысяч тонн этого ценного металла дал завод в 1971 году, а когда вступят в строй все его линии, он удвоит свою продукцию.
Возле синего щита на обочине дороги с надписью: «Алюминиум Бахрейн» Зайян слез с велосипеда и поднял голову. Над ним, слегка раскачиваясь, проплывали по канатной дороге одна за другой вместительные бадьи — 156 бадей. Шестимильный путь каждой из них начинается на небольшом искусственном островке у побережья, на который выгружается с морских судов алюминиевое сырье — глинозем, а заканчивается он здесь, на заводе. Но начинается этот путь вовсе не на искусственном острове в шести милях от завода, а за многие тысячи миль от Бахрейна, на западном побережье Австралии. Там, на далеком пятом континенте, АЛБА закупает сырье для завода — 230 тысяч тонн глинозема ежегодно.
Раздался грохот катящейся по рельсам вагонетки. Эта дорога тоже связана со складами искусственного островка. Вагонетки доставляют туда готовые алюминиевые отливки. Потом их грузят в трюмы транспортных судов и везут в другие страны. Всего завод выплавляет ежегодно 120 тысяч тонн металла.
«Я хочу дождаться того дня, — сказал как-то шутя Зайяну Ахмад, — когда рядом с АЛБА построят заводы по производству штампованных изделий из алюминия. Тогда я смогу расширить свою лавку и торговать оконными рамами, кастрюлями и другими товарами».
Зайян подошел к проходной. Возле нее почему-то толпились люди. Кто-то забрался на перевернутый ящик и, размахивая руками, призывал рабочих не заступать на смену, призывал к забастовке.
— Мы предъявляем администрации завода одно требование, — звучал в наступившей ночной тишине голос оратора, — равные условия приема на работу для всех национальностей — бахрейнцев и небахрейнцев. Кое-кто на заводе пытается утверждать, что бахрейнцы хуже знают английский язык, чем приезжие из других стран. В нашей стране живут люди многих национальностей. АЛБА строили иностранные фирмы. Но завод стоит на нашей земле, он создается нашими, вот этими руками. Хозяева завода должны уважать пас, бахрейнцев. Мы не хотим стоять выше других, мы хотим равных прав. Это право принадлежит нам, друзья!
Молчавшая толпа задвигалась, возгласами одобрения поддерживая оратора. Шквалистый «шамал» гнал тучи мельчайшей пыли, швырял ее в людей. Песок скрипел на зубах, заставлял слезиться глаза. Теперь уже у ворот завода собралось человек двести. Дежурный полицейский сержант в белой тропической униформе беспомощно метался возле проходной, куда-то звонил по телефону. Но рабочие не расходились.
Стоявший рядом с Зайяном рабочий шепнул:
— Ты еще молод, не помнишь, как мы бастовали в пятьдесят четвертом, а потом в пятьдесят шестом! Я работал тогда на нефтепромыслах. Мы добились своего. А потом в шестьдесят седьмом, когда Израиль напал на арабские страны, мы выступили против агрессора. Рабочие Бахрейна — это сила. С нами будут считаться!
Зайян спросил:
— В городе все чаще говорят о какой-то «бахрейнизации». Бастовать — это и означает делать «бахрейнизацию»?
— Ну, друг, это не совсем одно и то же. «Бахрейнизацией» мы называем замену британских колонизаторов«специалистов» нашими людьми в правительственных учреждениях, страховых конторах. Бахрейнцы сами должны заниматься своими делами — и маленькими и большими. А для рабочих всех национальностей — индийцев, африканцев, иранцев и бахрейнцев — мы требуем равных прав и условий труда. Вот так-то...
И он замолчал. Зловеще молчала черная толпа, молчала ночная пустыня. И только где-то далеко прерывисто выла сирена приближающейся полицейской машины. Стачка парализовала работу завода.
... Зайян несколько дней жил у Ахмада. Они гуляли по набережной, заходили на самбуки к рыбакам, знакомым ловцам жемчуга. Как-то вечером, когда они удобно расположились на чисто выскобленной палубе небольшого суденышка дяди Зайяна — весельчака Бехбехани и осторожными глоточками отпивали из фаянсовых чашек горячий кофе, Ахмад спросил:
— Достопочтенный Бехбехани, ты слышал о забастовке на АЛБА?
— Эта новость уже черства, как вчерашняя лепешка, Ахмад!
— Я не к тому...
— Боишься, что алюминиевые кастрюли уплывут из твоих рук?
— Да нет же! Расскажи, что было тогда с ловцами жемчуга...
— Что было? — Бехбехани вытер мясистой рукой пот с морщинистого лба, напряженно всматриваясь в оливкового цвета молодое лицо Ахмада. — Многое было. Всякое было... Мы тоже однажды устроили забастовку. Сейчас всех ловцов Бахрейна можно пересчитать по пальцам. А тогда нас ходило на жемчужные банки тысяч пятнадцать, а то и больше...
Жемчужные банки в двадцатые годы никогда не пустовали. С июня, когда вода в заливе теплела, начинался «гауз аль-кабир» — большой сезон промысла. Заканчивался он где-то в октябре. Но и в «гауз аль-бард» — малый сезон — ловцы умудрялись выходить в море.
Он замолчал, пододвинул к себе кальян с замусоленными кистями, изгрызанным мундштуком и глубоко затянулся, вспоминая былое. В памяти сохранились торжественные минуты выхода ловцов в море. Начало «гауз аль-кабира» широко отмечалось по всему северному побережью Бахрейна и острова Мухаррак. Самбуки отчаливали по большой воде от причалов под грохот барабанов, радостные возгласы мальчишек. Самбуки ведь уходили на месяц, а то и больше! Хотя ближайшие жемчужные банки лежат в нескольких часах перехода под парусом, ловцы возвращались к берегу неохотно, не желая упускать драгоценное для ловли время. Спешно пополнив немудреной провизией трюмы, оставив заболевших членов команды, они спешили вернуться к своим банкам.
Свежая пресная вода на бахрейнских самбуках всегда в изобилии. Подводные ключи, бьющие в районе промыслов, позволяют пополнять ее запасы в любое время. Кое-где даже встречаются «освоенные» источники с выведенными на поверхность залива резиновыми шлангами с поплавками: подплывай и бесплатно заполняй порожние баки!
Лов жемчужниц начинается ранним утром. С левого и правого борта лодки над водой выступают по пять — восемь (все зависит от размера самбуки) деревянных брусьев. К ним приторочено по два каната. Один с грузом, другой — для подъема сетки с жемчужницами. Ловец, с зажимом на носу, заткнутыми ватой ушами, перебирая руками, легко и быстро спускается по заякоренному канату на дно. За полторы минуты он срезает ножом с каменной банки десяток или больше приросших жемчужниц и складывает их в сетку. Чтобы не повредить руки, пальцы ныряльщика защищены специально сшитыми кожаными колпачками. Труднее всего приходится ловцам, погружающимся на самую большую глубину: давление толщи воды вызывает не только отчаянную боль в ушах, но и нередко кровотечение. К старости ловцы жемчуга заболевают кессонной болезнью.
Каждый ловец работает в паре с саибом (помощником). Саиб стоит на борту, внимательно следя за действиями напарника, выбирает из воды наполненные раковинами сетки.
По вечерам, когда ловцы отдыхают после тяжелого трудового дня, саибы ловят на спиннинг рыбу — основное питание ныряльщиков. Обедают поздно, при звездах. Здесь же, на палубе, на примитивной жаровне разводят огонь, пекут лепешки, вялят рыбу, варят традиционный кофе без сахара. Во время ловли ныряльщики не имеют права принимать пищу. Это вредно для здоровья. Лишь время от времени им разрешается выкурить сигарету да выпить чашечку крепкого арабского кофе, отдохнуть, согреться и снова в воду.
Рассыпанные по палубе жемчужницы подсыхают за ночь, и с первыми лучами солнца все члены команды самбуки принимаются за новую работу—ножами вскрывают раковины, выбирают из них жемчужины и сортируют их по размеру, качеству...
И так день за днем. Эта монотонная под палящим солнцем жизнь на воде лишь изредка нарушается приходом с берега тававиши — скупщика жемчуга. Начинается торг. Он тоже имеет свои неписанные законы и церемонии. Капитан самбуки — накхуда должен обязательно вести торговые переговоры с тававиши в присутствии двух членов экипажа самбуки. Он важно усаживается на палубу и приглашает сесть напротив себя тававиши Затем они медленно сближают руки, прикрытые куском красной ткани, и, как истые цирковые манипуляторы, начинают на пальцах под платком в абсолютном молчании торговаться о цене. Когда наконец обе стороны удовлетворены, накхуда сообщает об этом свидетелям. Те должны подтвердить сумму своим согласием. Только после этого мешочки с жемчугом переходят в руки тававиши, который тут же расплачивается наличными.
На Бахрейне с незапамятных времен существует своя система расчета с ловцами. Если капитан является владельцем самбуки, но постоянно финансируется каким-нибудь богатым купцом, они получают по 10 процентов прибыли от общей выручки. Если же купец является одновременно и хозяином самбуки, он берет себе 20 процентов, а капитан — 10. Оставшаяся сумма делится между членами команды.
Но у иных капитанов алчность не знала меры. Когда начинался «гауз аль-кабир», они давали ссуды семьям ловцов. Ловцы оказывались в долгу и должны были отрабатывать его в следующий сезон. Если умирал должник-отец, его долг обязан был отработать сын. Если отец-должник заболевал, а его сын по здоровью не мог заменить его на самбуке, он шел батрачить в дом капитана или купца. Так почти каждая семья в поселениях ловцов жемчуга попадала в вечную кабалу. И вот тогда-то промысловики и выступили с требованием улучшить их положение. Власти, боясь, что доходный промысел совсем прекратится, вынуждены были пойти на удовлетворение требований ловцов жемчуга. Большинство семей было избавлено от кабальных долгов.
... Когда Зайян возвращался от Ахмада домой, начинало светать. Солнце поднималось над заливом, окрашивая в розовые тона кружева прибойной волны, еще мокрую от ночного тумана набережную, ажурные минареты мечетей. По узким улочкам трусцой спешили с поклажей ослики, грузовики завозили в лавочки товары. От АЛБА промчалась полицейская машина с вращающимся на крыше ослепительным прожектором. Но ее сирена в это тихое безветренное утро молчала.
* * *
Перед независимым государством Бахрейн возникает много трудных проблем. Нередко их успешное решение затрудняет архаика отдельных звеньев его государственного аппарата, полуфеодальные пережитки.
Продвижению молодого государства по пути независимого развития препятствует и стремление некоторых западных держав захватить с помощью экономических рычагов «руководство» этим стратегически важным архипелагом в районе Персидского залива.
Сейчас на Бахрейне разрабатывается программа перспективного развития страны, намечаются ориентиры будущего хозяйственного строительства. Судя по всему, широкое привлечение иностранного капитала на данном этапе — мера временная, вынужденная. Из экономических планов, разрабатываемых в Манаме, видно, что страна стремится к созданию своей национальной экономики.
Еще в 1970 году народ Бахрейна единодушно высказался против британского протектората, за суверенность своей страны. А год спустя страна вышла на дорогу самостоятельного развития. Советский Союз одним из первых признал Бахрейн в качестве независимого государства и поддержал его просьбу о приеме в члены ООН. Никакие происки империалистов не смогут помешать ему идти вперед по пути прогресса и процветания.
Поделиться книгой: