Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Плясать до смерти (Роман, повесть) - Валерий Георгиевич Попов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

ПЛЯСАТЬ ДО СМЕРТИ

(Роман)

Глава 1

— Ну — ждите! Скоро, даст бог, станете папашей! А вам надо бы настроиться посерьезней! — Это она Нонне. Та хихикнула.

— Ну? Ты поняла? — отстраняясь от нее, произнес я строго.

— Нися-во-о! — бодро проговорила она.

Мы поцеловались, и она с сумкой на плече ушла в гулкие кафельные помещения — стук шагов затихал. Я стоял, прислушивался и, когда он окончательно затих, вышел.

Нет. Домой не пойду. Не высижу! Мама, я думаю, поймет, что я где-то переживаю.

Нашел двушку. Диск, как было принято в те годы, крутился с трудом, приходилось вести каждую цифру по кругу не только туда, но и обратно. Упарился!

— Алло!

— Ну? — мрачно произнес Кузя.

Что за тон? Чуть было, обидевшись, не повесил трубку, и тогда прощай, двушка! Но вовремя сообразил, что мрачность относится к его делам, не к моим. Продолжил:

— Новостей пока нет. Увез в роддом.

— И моя... с ребенком вернется, — проговорил он.

— Как?! Она же вроде не?..

— Заходи, — буркнул он и повесил трубку.

Кузина новость сразила меня: его жена Алла тоже решила завести дитя! Причем, как грустно сформулировал Кузя, — «внеполовым путем». Не то что Алла так уж была равнодушна к вопросам пола, скорее наоборот. Но процесс зачатия, как некая обязаловка, плюс время вынашивания, потерянное для дел, претили ее бурной натуре. И тут захотела всё с лету решить, победив природу.

— В Нижний поехала, к себе. У нее там сестра померла в родах.

— Но там, видать, и отец есть? — предположил я.

— А ее это не волнует! — воскликнул он.

Да, дикое ее упрямство знакомо, особенно ему.

— Всё! Теперь покоя мне больше не будет! Теперь я тут так... окурок! — Кузя раскинулся на любимой софе, на медвежьей шкуре, где он любил уютно лежать, с антикварной пепельницей, утыканной окурками, как пень опятами. В последний раз?

Высокие, закругленные сверху окна. Вечерняя заря осветила ковры, бронзовые рамы, фарфоровые вазы. Скоро тут пеленки будут висеть. Как, впрочем, и у меня! Но, переживая за друга, о себе как-то забыл.

— Ясно! Рожать ей неохота! — вещал Кузя. — А вот так — можно! И исключительно ради того, чтобы всё это (широкий жест) не досталось вашему бедному дитю!

— Как?! — воскликнул я.

Оно еще даже не родилось, а с ним уже борются! Что за судьба?

Кинулся к телефону:

— Сейчас. — Лихорадочно набрал номер, и попал сразу, и мне сказали, что у меня родилась дочь!

— Ура! — вскричал я. — Дочь!

— Ну вот, это другое дело! — отозвался Кузя. — Такую наследницу я и хотел! Во всяком случае...

— ...она не будет тут тебе мешать! — рассудительно произнес я. — А войдет... когда нужно, — мягко сформулировал.

— ...когда нас уже не будет! — довольный, подхватил Кузя. Такой ход его устраивал: сколько лет еще можно тут будет лежать! — И этой, надеюсь, тоже уже не будет. — Он мечтательно уставился на портрет жены кисти великого мастера. Коллекция у них бесподобная! И пойдет — кому? — А так... при живом мне! — Он вскочил, злобный.

— С нашей стороны — о таком не может быть и речи! — вкрадчиво продолжал я. — Только после смерти! Надеюсь, и моей! — добавил я щедро.

— Вот это разговор! — подхватил он. — А то этот... уже завтра приезжает! Хоть уходи!

Я сочувственно помолчал. Кузя вытащил бутыль. Разлил по бокалам.

— Ну...

Утро мы встретили песнями. Причем не в каком-нибудь затхлом помещении, а посреди Невы! Вы, наверное, думаете, что я оговорился: откуда же — «посреди»? Чистая правда.

Возникает второй вопрос: а что же мы делали посреди Невы на рассвете? Ответ прост и естественен: плыли! А что еще можно делать посреди Невы? В те годы под Кузиной квартирой на канале Грибоедова стоял его катер: полночи мы плыли против течения, пытаясь сгоряча выйти в Ладогу, но устали бороться с волнами, вырубили мотор и теперь медленно сплавлялись обратно. Блаженство — после упорной борьбы! За Смольным собором вставало солнце. Потом мы на время ушли во тьму под Литейным мостом, и когда снова увидели просторы, солнце палило уже вовсю. Тишь и гладь была, как на деревенском пруду. Стрекозы садились на воду. Сперва едва слышно, потом ощутимей — стал приближаться треск. Мы подняли наши снулые головы. Из-под далекого Дворцового моста (какой вид!) вылетел катер, понесся по широкой дуге, вздымая бурун.

— Похоже, к нам, — оценил я его траекторию.

— К тому же — милиция, — опасливо добавил друг.

Так и есть. Катер заглох прямо напротив нашего, осел в воду. Два стража порядка внимательно глядели на нас. Мы, как могли, приосанились. Законопослушный и, я бы сказал, пугливый Кузя даже обмакнул ладошку в Неву и пригладил чуб. Этот жест, видимо, убедил их в нашей лояльности. Стражи переглянулись и пришли к какому-то соглашению.

— Водка нужна? — строго спросил первый.

Теперь уже переглянулись мы. Не скрою, с восторгом. Под видом милиционеров нас навестили ангелы!

— Почем? — охрипшим от волнения голосом спросил Кузя.

Ангел назвал такую цену, что мы всплеснули руками!

— Почему же такая дешевая-то?! — вскричали мы.

— Конфискованная! — строго сказал ангел, давая понять: свое дело блюдут. — Лишнего нам не надо!

— Дайте, дайте! — закричали мы, жадно протягивая дрожащие руки.

Плавный дрейф с легкими покачиваниями прервался коротким стуком. Мы открыли глаза. Нос стукался о гранит. Мы как раз подплыли к широкой лестнице, ведущей на набережную. Кончик причального троса сам тыкался в ржавое кольцо. Нас ждал заслуженный отдых.

Заслуженно отдохнув, мы проснулись посвежевшими. Бодро поднялись, качнув катер. В зеркальную гладь Невы ушли мелкие волны.

— Ну что? Легкий завтрак? — предложил я.

Взбежав по гранитной лестнице, мы вошли в шикарный дворец, в котором располагался тогда Дом писателей.

В просторном полутемном баре окнами на Неву в этот утренний час было пусто. Высокий усатый бармен Вадим протирал со скрипом стаканы.

— Сегодня что-то вано! — Вместо «р» и «л» он мило произносил «в».

— Да мы это... приплыли, — не совсем понятно пояснил я, махнув в сторону окна.

— На водке?

— Да. На водке! — мрачно передразнил Вадима Кузя. — Кстати — она есть?

Я знал, что после разгула, даже невинного, его мучает страх — Алла сумела так его воспитать. А тут еще ожидался приезд племянника, которого она везла как орудие мести — прежде всего нашей семье, но и Кузе останется. Кончились его вольготные дни.

Вадим явно обиделся на Кузину грубость, зашевелил усами, как таракан.

— Водки, к сожалению, нету, — холодно произнес он.

— А у нас есть! — Кузя поставил бутылку на стойку.

— У меня дочь родилась! — смягчая грубость друга, сообщил я.

И Вадим смягчился. И даже предложил смягчить водку томатным соком.

— Ну, за счастье вашей дочки! — произнес он, и мы чокнулись высокими бокалами в пустом утреннем зале окнами на сияющую Неву, и некоторое время после этого я не мог говорить: подступили слезы. Тем более Вадим продолжал: — Вы написали замечательную книгу «Жизнь удалась!»

Тогда это знали все, особенно бармены.

— А теперь я желаю вам — с вашей дочерью — написать «Жизнь удалась-2»!

— Дело! — одобрил Кузя, бокалы брякнули, и мы выпили за это до дна.

Я с опаской поглядывал на него. Все его загулы кончались ремонтом: он завербовывался в какую-нибудь артель и красил. В таком подвижничестве он искал, видимо, искупление вины. Алла (будучи королевой антиквариата) шла в народ, чего она крайне не любила, поскольку сама только что выбилась из него, и вытаскивала оттуда Кузю, что было нелегко. Поскольку он долго потом не мог вспомнить — какое заседание? Что — он доктор наук? Не может этого быть! Он — маляр, а вот его лучшие друзья — Коля и Вася. Но в этот раз я всё же его уговорил «сдаться властям», то есть вернуться, поскольку праздник этот фактически мой, и ему не стоит чересчур увлекаться. И даже доставил его домой.

— Ты где был? — строго спросила мама, только я вошел.

— Дочка родилась!

— Да, я знаю. Я уже звонила! — усмехнулась мама слегка свысока (подчеркивать свое превосходство во всём она любила). — Ну что ж, поздравляю!

Легкий упрек мне послышался лишь в обороте «ну что ж»... Ну что ж, наверно, я это заслужил.

— Да-а-а! — мама растроганно поглядела на меня. — Ой, помню, как ты орал!

А вырос спокойный. И сейчас — подремал. Потом мама позвала к завтраку. На столе было вино.

— Что ж, Валерий! — проговорила она. — Начинается новый, самый ответственный период твоей жизни! Теперь ты отвечаешь не только за себя, но и за маленького человека!

— Спасибо, мама! Я уже это учел. И сейчас мы пойдем с тобой покупать коляску и всё остальное, что положено!

Мама с улыбкой, слегка грустной, смотрела на меня. Она знала мою склонность к авантюрам и всяческим приключениям, но, кажется, поверила, что из всех «виражей» я выхожу с пользой для себя.

— Ну, давай. — Мама по чуть-чуть налила в бокалы. — За нового человека! Что бы ты хотел пожелать ей?

Наверное, счастья? Но откуда берется оно?

— Страсти! Страсти хочу ей пожелать! — вырвалось вдруг у меня. — Главное — страсть. Будет страсть — всё остальное появится. А без страсти не будет ничего.

Мать удивленно и несколько укоризненно подняла бровь. Она делала это довольно часто. Она любила меня, терпеливо сносила мой необычный жизненный путь, но... теперь уже и на дочь я распространяю свои безумства?

— Ты, как всегда, оригинален! — строго улыбнувшись, произнесла она. — Однако главное — это чувство долга!

Вся дочкина жизнь помещалась еще в маленьком кулечке, а она уже отчалила и куда-то поплыла. И мы дули, как могли, в ее «парус».

Отец мой, когда я дозвонился ему в Суйду, на селекционную станцию, реагировал горячо (но при этом сказал, что приехать не может).

— Слушай, слушай меня! — сбивчиво заговорил он. — Давай это... назовем твою дочку Настей! Как сестру мою старшую, которая вырастила меня!

«Ты-то здесь при чем?» — насмешливо подумал я (уже год он не появлялся). А замечательная его сестра, чьим именем он предлагает назвать мою дочь, прожила тяжело, безвылазно проработала в колхозе и умерла в святой бедности и в страшных, непонятно за что ей посланных мучениях! Но возражать я не стал. Не приедет — и ладно. На самом деле я был доволен, что отец из дому ушел и не мешает мне жить, как мне хочется. В закутке за огромным буфетом, который мы с Нонной облюбовали после свадьбы, я лежал, почти не выходя, и, закинув нога на ногу, тщательно изучал светлые китайские брезентовые брюки (эпоха джинсов еще не пришла). Когда в голову приходила мысль (или образ), я, приподняв ногу, писал шариковой ручкой прямо на брюках. Искать бумагу или другую подходящую «скрижаль» было лень. И вряд ли отец, даже при его полном равнодушии ко всему, что не было его работой, мог бы смириться с таким видом творчества. Увидеть такое — после всех надежд, что он на меня возлагал!.. Лучше не надо.

Его могучее влияние на мою жизнь, пусть и заочное, я ценил. Поэтому не буду ему перечить, лучше послушаться и назвать дочку Настей, как он велит... тем более у меня никаких мыслей по этому поводу не имелось.

Люлька, в которой поплыла моя дочь по темной воде, почувствовала первые толчки, направившие ее туда, где она оказалась.

— Отец посоветовал Настей назвать! — сообщил я маме.

— Конечно, куда же он без своей деревенской родни! — проговорила она, подняв бровь. Уход его она не простила. — А что у девочки будет такое простонародное имя, ему наплевать!

Ее страдания я понимал. Но моя задача — сохранить их обоих для меня, и родившаяся их внучка, надеюсь, будет этому пособлять. Батя теперь далеко не денется: внучку назвал он!

Зато в маме появилось какое-то отчуждение. Может, с этого и пошло, что Настю она любила меньше, чем другую внучку, и сразу же уехала к той, и замечательно ее воспитала! Порой от таких мелочей всё зависит, особенно вначале, когда так много значит малейший толчок!

А попросил бы я маму выбрать имя для дочери — глядишь, осталась бы она, и всё могло быть иначе! Страшно плыть в люльке по темной реке — ты ни в чем не виновата еще, а твою жизнь уже поворачивают! Тревога поднималась в душе.



Поделиться книгой:

На главную
Назад