Кладоискатели

Николай Васильевич Васильев

Кладоискатели

ДЕДУШКИНА КЕПКА

Вася с родителями живет в деревне, а бабушка с дедушкой - в городе.

На Первое мая дедушка пригласил внука в гости.

- Возьму тебя с собой на демонстрацию, - пообещал он.

Вася ни разу в жизни не был на демонстрации. Он с нетерпением ждал праздника, и вот, наконец, наступил день Первого мая.

Утром проснулся Вася - и к окну. Везде флаги висят, музыка играет, люди идут по улице с цветами, с яркими воздушными шарами.

Бабушка приготовила Васе белую рубашку, и брюки его отутюжены, и красный галстук будто новенький.

- Одевайся скорее, внучек, - говорит бабушка. - Дед уже собрался.

Заглянул Вася в соседнюю комнату. Дедушка в праздничном своем костюме стоит перед зеркалом, а на груди у него сверкают награды: орден Славы и медали - «За отвагу», «За боевые заслуги» и «За взятие Кенигсберга».

Дедушка в зеркало увидел Васю, подмигнул ему:

- Ну что, внук, похож твой дед на генерала?

Бабушка вошла к нему в комнату, стала торопить:

- Хватит тебе, генерал, перед зеркалом охорашиваться. Вон люди уж на демонстрацию идут.

- Сейчас, мать, сейчас. А где моя кепка?

- Где ж ей быть? В сундуке прибрана, - отозвалась бабушка. Она полезла в сундук и достала кепку. - Надел бы фуражку или хоть вон шляпу.

Дедушка взял кепку, подержал ее в руках и положил на комод перед зеркалом.

- Ее, мать, ее и надену. Ты же знаешь, я всегда в ней на демонстрацию хожу.

Вася поглядел на дедушкину кепку. Кепка была старая, потертая, со сломанным козырьком.

- Дедушка, теперь таких не носят, - сказал он.

- Многое у меня в жизни с этой кепкой связано, - ответил дедушка. - Оттого она мне и дорога.

- Что связано, дедушка? Расскажи, - попросил Вася.

- Вот вернемся с демонстрации, тогда и расскажу, - пообещал дедушка.

Вечером дед с внуком вышли на балкон. Под ними переливалась праздничными огнями прямая широкая улица. Неподалеку от дома, на площади, шло народное гулянье, оттуда слышалась веселая музыка.

- Дедушка, ты обещал про кепку рассказать, - напомнил Вася.

И дедушка начал свой рассказ.

- Случилось это незадолго до революции. Было мне тогда лет десять, вот как тебе сейчас.

Жили мы в деревне, но от нас до города недалеко, и рабочие из Ижевска частенько наведывались к нам в деревню, приносили какие-то книги, листовки, говорили о том, что скоро будет революция. Мой отец сдружился с рабочими и вступил в партию большевиков. Об этом я уж после узнал.

Однажды отец разбудил меня чуть свет:

- Вставай, Макар. Хочешь со мной пойти?

Я вскочил.

- Хочу! А куда?

Отец говорит:

- Сегодня - Первое мая, праздник всех трудящихся. Полиция запрещает нам отмечать наш праздник. Мы соберемся тайно на лесной поляне. Придут ижевские рабочие, мужики из окрестных деревень. Привыкай и ты, сынок, уже не маленький.

Между нашей деревней и городом в те поры рос густой лес, а посреди леса была большая поляна. Вот на эту поляну и привел меня отец.

Народу поначалу было не так много, но люди всё подходили и подходили - и поодиночке и небольшими группами. У всех было праздничное настроение: слышался говор, смех, шутки. Городской парень играл на гармошке, молодежь плясала.

Потом люди стали сходиться на середину поляны, встали в тесный круг.

Смотрю, посредине круга - мой отец с красным флагом в руке. Рядом с ним - немолодой черноусый рабочий в синей косоворотке. Рабочий поднял руку и, когда все стихло, начал говорить.

Я тогда многого не понимал. Из того, что говорил черноусый, запомнилось: надо отобрать землю у помещиков и отдать ее крестьянам, надо отобрать у капиталистов заводы, фабрики и отдать их рабочим.

Вдруг над толпой раздался крик:

- Полиция! Разбегайтесь, братцы!

В кустах, окружавших поляну, замелькали полицейские шинели.

Люди бросились врассыпную.

Смотрю, отец свернул красный флаг в комок, запихал его в свою кепку и надел ее на меня.

- Беги домой, сынок.

- А ты?

- Я останусь с товарищами. Видишь, бежать-то нам поздно, окружили нас. Ты - мальчишка, авось тебя не тронут. Беги.

Побежал я к лесу.

Вдруг из-за кустов выходит мне навстречу здоровенный полицейский.

Я испугался, а он как рявкнет:

- И ты, щенок, на маевку пришел? Вот я тебя!

Он расставил свои огромные ручищи и шагнул ко мне.

Тогда я ринулся прямо на него, а потом пригнулся и проскочил у него чуть не под мышкой.

Слышу, топот позади. То ли он взаправду погнался за мной, то ли просто, чтобы напугать, ногами затопал. Но скоро все стихло.

Я отдышался, и тут мне пришло на ум:

«А как же отец? Ведь если его с товарищами схватят, им несдобровать».

Мне было боязно, но я все-таки побежал обратно, хотел посмотреть, что будет дальше.

На поляне рабочие, и среди них мой отец, отбивались от наседавших на них полицейских.

Полицейские ругаются, револьверами над головой размахивают. Ну как начнут стрелять?

Я сорвал с головы кепку, выхватил из нее красный флаг.

- Эй! Эй! - что было силы заорал я и стал размахивать флагом над головой.

Полицейские, как по команде, повернули головы и уставились на меня. После короткого замешательства двое из них кинулись в мою сторону.

- Беги, Макар, беги! - услышал я голос отца.

Я и сам понимал, что дожидаться полицейских не надо, и бросился наутек.

Перевел дух только в своей избе.

Вскоре прибежал отец.

- Молодец, сынок! - он притиснул меня к себе. - Помог ты нам, выручил. Пока полицейские на флаг таращились, мы успели до ближних кустов добежать. Ни один человек не попал к ним в руки. Давай флаг, я его покуда хорошенько спрячу. - Он потрепал меня по волосам. - А кепка теперь твоя!

Новенькая отцовская кепка была мне велика, сползала на глаза, и мне то и дело приходилось ее поправлять. Но я очень ею дорожил и никогда с ней не расставался.

Второй раз она сослужила нам добрую службу уже после революции.

В восемнадцатом году мой отец стал председателем комбеда - комитета бедноты.

Однажды разнесся по деревне слух, что в волость прибыл продотряд - будут отбирать у кулаков излишки хлеба и отправлять его в город голодающим рабочим.

Самым богатым кулаком в нашей деревне считался Гергей Миквор.

Дом он себе выстроил просторный, в два этажа. Нижний этаж был кирпичный, в нем помещалась лавка. В лавке торговал сын Гергея Миквора Тэмрекей.

Амбары, каменные кладовые, конюшни, сараи - все постройки во дворе кулака были крепкими, прочными. Много было у него скота, птицы, много зерна и всяких других припасов. Ни у кого в деревне не было столько земли, как у него, никто не внушал односельчанам такого страха. Не только бедняки, которые вечно были у него в долгу, но и зажиточные крестьяне побаивались богатея, при встрече загодя снимали шапки и низко кланялись.

Наш крытый почерневшей соломой дом стоял наискосок от дома Гергея Миквора.

В ту ночь я спал на сеновале. Среди ночи проснулся.

Тихо в деревне. Собакам уже надоело брехать, петухи еще не запели. В щели сарая пробивался лунный свет.

Вдруг в ночной тишине раздался громкий протяжный скрип.

Я поглядел в щель сарая. Ворота Гергея Миквора были распахнуты настежь.

Гляжу, из ворот выходит лошадь, запряженная в телегу, за ней - вторая. Телеги гружены верхом, только не поймешь, что в телегах: они прикрыты рогожей.

Рядом с первым возом, держа вожжи в руках, идет сам Гергей Миквор, второй воз вывел Тэмрекей.

Тэмрекей закрыл ворота, и оба воза поехали по деревне. Хорошо смазанные колеса не скрипнут, и топота подков не слышно: копыта лошадей утопают в глубокой мягкой пыли.

«На базар они, что ли, собрались? - подумал я. - Чего так рано? До города недалеко, нет нужды выезжать по-темному. Чудно! Не пойти ли за ними - посмотреть, куда и что они увозят тайком?»

Я слез с сеновала, обул лапти, нахлобучил на голову свою кепку и побежал догонять возы.

Нагнал я их скоро: видно, тяжел был груз, сильные сытые лошади тащили телеги с натугой.

Дорога за деревней идет через луг, круто спускается к реке. С моста я увидел, что оба воза едут по дороге через заречный луг.

Меня била легкая дрожь, то ли от холода, то ли от страха. Если кулаки заметят, что я за ними слежу, мне не поздоровится. Решил переждать у прибрежных кустов, покуда телеги не въедут в лес: на открытом месте, стоит Гергею Миквору или его сыну оглянуться, они меня сразу увидят.

Наконец, возы скрылись в лесу. Я побежал следом.

В лесу, если наступишь на сухую ветку, она щелкнет в предутренней тишине - вроде выстрела раздастся. Поэтому я ступал осторожно, внимательно вглядываясь под ноги.

Впереди показался развилок. Левая дорога ведет в город, правая - на вырубку.

Возы свернули направо.

После того как вывезли с делянки срубленный лес, никто по этой дороге не ездит, поэтому она заросла травой, старые колеи едва заметны.

Лошади медленно тянут телеги, я крадучись перебегаю от дерева к дереву, стараюсь не выпустить их из виду, но и слишком близко подойти остерегаюсь.