Помоги проекту - поделись книгой:
Киря кашлянул в кулак и смутился еще больше: девчонки неприязненно смотрели на его проскипидаренные мазутом руки. Киря как от огня отдернул их ото рта и спрятал за спину, сцепившись пальцами на пояснице. Вот так-то, пожалуй, стоять лучше, — и вид независимее.
— Та-а-ак, — начальственно протянул Мишка. — Кто такие? С какой целью приехали?
Старая дева полезла в чемодан доставать документы:
— Мы из Московского университета, — через плечо говорила она. — Диалектологическая экспедиция. Изучаем северный говор.
— Хорошее дело, — сказал Мишка и сел на лавку к столу.
Киря, торопливо отодвинув от Мишки портфель, занял место с ним рядом.
На полу после них кое-где отстали от сапог пластинки влажной земли с отпечатавшимися на них рубчиками подошв. Первым желанием Кири было собрать ошметки и бросить под умывальник в таз, но это было бы неестественно: начальство они или нет?
У Тишихиной кровати была привязана к деревянной точеной ноге нитка с бумажкой на конце. «Для кошки, — догадался Киря. — Тишиха себя развлекает — как маленькая». В детстве он тоже любил так забавляться: потрясет за нитку, а кошка тут как тут — выскочит из-под кровати и начнет бумажку ловить, ухохочешься.
Старая дева принесла командировочные удостоверения.
— Вот, пожалуйста… Да мы бы ведь все равно зашли в сельсовет отмечаться… Куда бы мы делись… — Она улыбнулась, опять показав вставные зубы, и добавила: — Без отметок нам и командировочные расходы никто не оплатит.
Мишка не поддержал ее шутку.
— Положено сразу отмечаться, — сказал он.
— Да мы уж как-то привыкли, что одновременно ставим отметку и о прибытии и о выбытии.
— Не положено одновременно. — Он взял удостоверения, повертел их в руках.
Киря испугался, что на них останутся жирные отпечатки Мишкиных пальцев. Уж не показывал бы никому свои руки. Ра-а-стя-а-па…
Девчонки уже не смотрели в окно, облокотились о стол. Та, что сидела справа, со щербинкой в зубах, белокурая, игриво протянула:
— Такие молодые, а строгие…
— Надя! — остановила ее старая дева.
— А нет, в самом деле, Фаина Борисовна, — обиженно обернулась к ней Надя. Русая коса стекла у нее со спины на предплечье. — Нигде таких строгостей нет, как здесь, в Полежаеве. — Она сердито отбросила косу назад.
Киря сразу вспотел: пересолили, надо было полегче.
— Порядки везде одни, — назидательно проговорил Мишка. — Другое дело, что в одном месте их нарушают, а у нас требуют неукоснительного исполнения. Если вам не нравится это, мы можем вообще не отмечать ваши командировки.
— Да нет, что вы? Мы не в претензии, — заволновалась Фаина Борисовна. — Это Надя по недоразумению сказала…
Надя нервно затеребила стоячий ворот блузки. Видать, и она всерьез приняла Мишкину угрозу. Но глаза у нее прищуренно и, как показалось Кире, насмешливо следили за новоявленным начальством. Они будто бы утверждали, что уж если нельзя пришельцев поставить на место словами, то никто не запретит ей выразить к ним свое отношение взглядом.
Вторая студентка — чернявенькая, в кудряшках — была сдержаннее, скромнее и не встречалась глазами с Кирей. Она сидела вполоборота к окну и делала вид, что ее совершенно не занимает, зачем заявились к ним в избу председатель сельсовета с полежаевским бригадиром, как бы уже заранее предвидя, о чем они спросят, что ответит им их начальница, как они попросят прощения за беспокойство и уйдут исполнять свои прямые обязанности.
Мишка, видно, так же истолковал ее безразличие и загорячился.
— Паспорта, — потребовал он и, пока Фаина Борисовна доставала паспорта, спросил: — Сколько дней пробудете в Полежаеве?
— Да, наверно, дней семь, — опять через плечо ответила Фаина Борисовна. — А потом переберемся в… это… как его…
— Переселенье, — подсказала Надя, не скрывая насмешки.
— Да, да, в Переселенье, — повторила Фаина Борисовна.
— Очень хорошо, — сказал Мишка, неизвестно что одобряя: то ли, что они переедут в Переселенье, то ли, что будут жить в Полежаеве семь дней.
Мишка заскорузлыми черными пальцами открыл первый паспорт.
— «Сорокажердьева Надежда Егоровна…» Та-а-ак, — протянул он и посмотрел на Надю. — Сорока-Жердьева?
Чего-то его в фамилии удивило.
— Сорокажердьева! — обиженно сказала студентка и еще злее сверкнула глазами.
Но Мишка уже читал дальше:
— «Одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения…» П
— Да я верю, — сказал Киря.
Мишка, сердито сощурившись, обернулся к нему, но ничего не сказал и взял второй паспорт:
— Завьялова Лариса Сергеевна… Это вы? — вскинул он брови и посмотрел на чернявую девчонку, сидевшую под иконами.
— Как видите! — жеманно поклонилась за подругу Надежда, и опять русая коса съехала через плечо наперед.
Лариса не удостоила Мишку вниманием.
— Оч-чь хорошо, — сказал Мишка и прочитал: — «Одна тысяча девятьсот пятьдесят шестого года рождения…» Та-а-ак… На один год вас помоложе? — обратился он теперь уже к Наде.
Надя недоуменно вскинула белесые брови: какое, мол, это имеет значение?
И Киря посочувствовал ей: действительно, какое? Мишка явно переусердствовал. Им еще предстояло припугнуть девчонок работой на сенокосе, а он придумал проверять паспорта. Чего это ради? Теперь уж с сенокосом ничего не получится…
— «Место рождения — город Москва», — прочитал Мишка и причмокнул языком. — Завидую… Везет же людям…
Это почему-то задело Ларису.
— А чего в том завидного? — спросила она, тряхнув кудряшками. — В Москве родился или в Полежаеве… Какое это имеет значение? — Лариса хмыкнула.
— Имеет, — нажал голосом Мишка и побарабанил потрескавшимися пальцами правой руки по столешнице.
— Да не все ли равно? — настаивала на своем Лариса. — Лишь бы человеком вырос, а где родился…
— Вот именно, — перебил ее Мишка. — Человеком, — и стал перелистывать паспорт, где особые отметки и где прописка.
Киря только теперь сообразил: да ведь Мишке Лариса понравилась! Он же сразу — как это Киря не обратил на это внимания? — на нее уставился, сразу выделил ее из троих и теперь пытается выудить из паспорта кое-какие сведения о ней. Ну, конечно, смотрит, не замужем ли она. Ну, конечно, запоминает домашний адрес. С него станется, что и письмо накатает в Москву.
— Все ясно. — Мишка отложил паспорт Ларисы, уже не предложив Кире взглянуть на него, и Киря опять разгадал этот жест: да Мишка же ему Надежду подсовывает. И паспорт ее поэтому подавал, чтобы Киря изучил про нее, где живет, не замужем ли. Сам-то вот и смотреть не стал.
Мишка взял третий паспорт и уже не объявил вслух ни фамилии, ни года рождения Фаины Борисовны.
— Ну что ж, товарищи, — сказал он. — Док
— Неужели? — съехидничала Надежда, и Фаина Борисовна строго остановила ее:
— Надя, не надо. Товарищи при исполнении служебных обязанностей.
— Вот именно! — подтвердил Мишка. — Прошу сегодня же командировки отметить у моего секретаря. Сельсовет во-он, на горе… — Он повернулся к окну. — Видите дом с мезонином? В мезонине почта, а внизу — Советская власть. Милости просим…
— Непременно придем. Сегодня же, — заверила его Фаина Борисовна.
Мишка через Кирю потянулся к портфелю:
— Дай-ка мне сегодняшнюю газету со сводкой.
— По заготовкам кормов? — уточнил Киря.
— Ее.
Теперь начиналось главное… Ну Мишка! С перевыполнением жмет. Ему бы в театре работать, а не на тракторе «Беларусь». Какой талант пропадает!
Киря достал из портфеля районную газету.
— Так, так, так, — сказал Мишка и опять побарабанил замазутенными пальцами по столешнице. — Колхоз имени Жданова… Это мы… Предпоследнее место… Скошено… восемнадцать и семь десятых процента… Засилосовано… тридцать два пр
Фаина Борисовна чего-то записала в блокнот.
Мишка, встрепенувшись, протянул руку к ее блокноту:
— В печати можно не отражать. Уже зафиксировано. — Он подчеркнул ногтем нужную графу. — Вот полюбуйтесь?… Восемнадцать и семь десятых пр
— Плохо работаете, — подколола его Надежда и отвела взгляд от Фаины Борисовны, потому что та спять уже хмурилась.
Ох и строгая же у них наставница, и слова не даст сказать.
Мишка повернулся к Надежде:
— Мы уже слышали это, товарищ Сорока-а-жердьева. — Он умышленно перервал ее фамилию надвое. — Вчера с председателем колхоза отчитывались на бюро райкома. Оба схлопотали по выговору.
— Бедненькие, — снова не удержалась Надежда.
— Ничего, — приободрился Мишка и кивнул на Кирю. — И с ним поделимся.
Про выговоры в их сценарии ничего намечено не было, и Киря вымученно заулыбался.
— А чего лыбишься? — вскинулся на него Мишка. — Твоя бригада завалила дела, а ты чистеньким хочешь остаться? Не-е-ет, и тебе вкатаем по первое число.
— Да ведь людей нету, — заоправдывался Киря. — Одни старухи… Чего я буду с ними?
Мишка приподнял ухо и руку еще, паразит, приставил к нему.
— Соловей! — насмешливо сказал он. — Слышали, что поет? Людей нету, — и неожиданно закричал: — А нас на бюро об этом не спрашивали, есть или нет у тебя люди! Нам сказали, мобилизуйте имеющиеся резервы. Чтобы сводка была на сто пр
«Ну, чего позоришь-то? Чего? — умолял его Киря глазами. — Ведь договаривались же без всякого бюро… Ведь говорили, что создалось трудное положение с кормами… Затяжная весна… А ты… Крик тут поднял…»
Фаина Борисовна нетерпеливо ерзала на стуле — пережидала, когда начальство уйдет. Записывать она после Мишкина запрета уже ничего не решалась.
— Нам на бюро так и заявили, — остывая, сказал Мишка. — Использовать все резервы, поднять на борьбу за производство кормов все совершеннолетнее население: и старух, и стариков… и всех!.. Им такое распоряжение из области поступило, а области — из Москвы. — Он выжидающе посмотрел на девчонок, но они не догадывались, куда он клонит и что значит это «и всех».
Надежда заулыбалась Мишке:
— У вас и председатель колхоза такой же молодой? — спросила она игриво.
Мишка споткнулся.
— Не имеет значения, — сбитый с мысли, нахмурился он и, опомнившись, добавил: — Молодое ли, старое начальство — его уважать надо.
Сумел-таки и спотычку обратить в свою пользу.
— В общем, товарищи, — сказал он. — Вы мобилизуетесь на заготовку кормов.
Девчонки пришибленно захлопали глазами. Даже Ларисе изменило чувство уравновешенности. И у нее губы вытянулись от изумления.
— Да как же так? — спохватилась Фаина Борисовна.
Но Мишка предостерегающе поднял руку:
— Я у вас паспорта смотрел, все совершеннолетние… Подпадаете под решение бюро и вышестоящих органов.
— Но… простите, — встала Фаина Борисовна, прижав к груди руку. — У нас программа…
Она бросилась к подоконнику, где лежала стопка книг и тетрадей:
— Вот видите, утверждена кафедрой, — показала она отпечатанные на машинке листки.
Кире стало жалко ее: а ну разрыв сердца произойдет у женщины? Нашутковали, пожалуй… Но отступать-то не станешь тоже… Позади, как говорится, Москва.
— Вы понимаете, создалось трудное положение с кормами, — жалостливо сказал Киря. — Была затяжная весна, трава совсем недавно пошла в рост. А на носу жатва… Необходимо в сжатые сроки завершить сенокос.
Фаина Борисовна почувствовала, что бригадир в чем-то уже сдается и вроде бы не настаивает, а лишь уговаривает их.
— Миленькие мои, — сказала она, заламывая пальцы. — У меня же программа… Если я не выполню ее, меня уволят с работы.
Мишка встал и, сделав навстречу Фаине Борисовне шаг, поднял вверх указательный палец:
Поделиться книгой: