Когда мир сломался

Поскольку неведомое чудище отгрызло мне маяк, то нужен новый световой ориентир. Сходу придумалось два варианта, для надёжности — электрический прожектор и… обычная свечка. Свечка не зависит от батарей и не может перемёрзнуть до такой степени, чтобы не горел парафин. Ну, я надеюсь, по крайней мере. При минус тридцать они горят распрекрасно, в отличие от химических и электрических источников света. А вот электрический источник я доработал — впаяв между двух литиевых аккумуляторов проволочный десятиомный резистор и залепив стык термопастой. Всю эту конструкцию замотал в несколько слоёв теплоизоляции — получилась такая самоподогревающая система, не очень экономичная, но зато незамерзающая. Померив ток, я решил, что светодиодный линзовый блок от фонарика будет гореть, как минимум, пару часов, а этого более чем достаточно для первой вылазки. В результате мой люк на поверхность украсила деревянная конструкция из закреплённой на листе фанеры стоящей торчком швабры. На её поперечине с одной стороны повис электрический самодельный фонарик с подогревом, а с другой — стилизованный «под стимпанк» стеклянный свечной фонарь. Изделие декоративное, но ничто не мешает применять его и по прямому назначению — в кладовке нашлось несколько «долгоиграющих» осветительных свечей. Вообще-то при таком неподвижном воздухе можно было поставить просто открытую свечу, но у меня смутные сомнения, будет ли парафин нормально испаряться и гореть на таком холоде. А в фонаре всё же циркулирует тёплый воздух.

Оба фонаря вынес уже зажжёнными, закрепил на швабре, убедился, что они работают и, подхватив лопату, пошёл потихоньку, впервые, с тех пор как мир сломался, удаляясь от дома. Аккуратно переставляю снегоступы, стараясь ставить ноги ровно и перпендикулярно, не зарывая их в снег, передо мной прыгает по белой плоскости пятно света. Оказалось, что соблюдать направление при этом почти нереально — как я не стараюсь идти прямо, но однородная поверхность, темнота и отсутствие ориентиров сбивают с толку. Приходится периодически останавливаться и поворачиваться — всем телом, капюшон не даёт оглянуться, — чтобы посмотреть, где там фонари у дома. И каждый раз оказывается, что следы мои идут причудливым зигзагом, хотя мне видится, что я двигаюсь как по нитке. Какая-то аберрация восприятия — заблудиться на ста метрах дистанции как нечего делать. Тем не менее, несмотря на постоянные остановки для коррекции курса, до цели я дошёл. Передо мной — точнее подо мной, — дом того самого соседа. Ну, я надеюсь, что того самого, и я ничего не перепутал и не отклонился от направления слишком сильно. Торчащий из снега конёк крыши не имеет особых примет — тут у большинства старых дачных домиков вот такие двускатные из потемневшего шифера. Это новопостроенные коттеджи кроют металлочерепицей или модной ячеистой мягкой кровлей, но они подальше, у них свой квартал, где участки скупали пачками по два-три и стоили там этакие палаццо — да я сам часть из них и строил, зарабатывая себе на гражданскую жизнь.

От дома до бани — всего пара десятков метров, но наткнулся почти случайно, здорово истоптав снег, нарезая круги. Отсутствие неба, полная темнота с резким контрастом луча фонаря на снегу — все это сбивает внутренний компас. У меня даже чуть паническая атака не началась — в какой-то момент показалось, что я совершенно сбился с пути и так и буду блуждать в темноте и холоде, пока не сдохну, — но тут-то я и зацепился снегоступом за трубу. Крыша оказалась под слоем снега, хотя и небольшим, так что я как раз над ней кругами ходил. Дальше вступил в дело заранее продуманный план — я эту баню соседу помогал чинить, и с её конструкцией хорошо знаком. Поэтому мне сразу пришла в голову идея использовать её внутренний объем как шахту для добычи полезных ископаемых — дров, в моем случае. Теоретически это выглядело более привлекательным вариантом, чем копать в снегу спуск к дровнику.

Сосед был мужик небогатый, но хозяйственный, строился из чего бог послал. На крышу он ему послал вторичный ондулин — вид мягкой кровли, нечто на вид вроде шифера, но по сути ближе к толстому рубероиду — из прессованного картона со смолой. Вторичный он потому, что его снял при ремонте со своей крыши другой сосед, а этому, значит, на баню сгодился. Не самое лучшее, может быть, решение, но на халяву — хлорка творог. А для меня это означало, что крышу можно просто прорезать ножом. Ондулин тугой и плотный, но всё же мягкий материал.

Был.

Я не учёл, что на таком морозе кровельный материал стал твёрдым, а сталь — хрупкой. При попытке всадить с размаху в крышу хороший крепкий нож, я остался без ножа — клинок обломился у самой рукояти. Вот уж в самом прямом смысле облом… Зато массивный гвоздодёр оказался на высоте: поддев острой частью кромку листа, я потянул её на излом — и промороженный ондулин просто лопнул, как фарфоровая тарелка. Что не прорезал — то разбил, так что результат достигнут. Ножа только жалко, хороший был нож. Тем не менее, передо мной открылся доступ на маленький, заваленный всяким хламом чердак, а через него — в предбанник. Правда, в люк я не пролез — он не рассчитан на человека в самодельном псевдоскафандре. Пришлось отодрать несколько досок с потолка, чтобы открыть лаз в предбанник. К счастью, тут же нашлась лестница — прыгать в таком облачении совершенно не хочется, да и непонятно, как потом забираться обратно.

Мой расчёт строился на том, что из предбанника оборудован выход в дровник, чтобы те, кому не хватило жара, не бегали голышом вокруг сруба за дровами. Расчёт оказался неверен — открывающаяся наружу дверь оказалась заблокирована. Похоже, что хлипкая крыша дровника не выдержала веса снега и рухнула, придавив её снаружи. Ну, никто и не обещал, что будет легко…

Хлипкую каркасную дверь я просто оторвал, вывернув гвоздодёром петли. За ней все оказалось не так плохо, как могло бы — кровля хлипкого дровяного навеса просела только одним углом, который лёг на поленницу и не дал снегу заполнить пространство у стены полностью. В общем, дрова можно вытаскивать свободно, чем я и занялся, перемещая их охапками в предбанник и парную. Не все конечно — на то ещё будет время, — но и совсем с пустыми руками возвращаться домой тоже не хочется. Нужен какой-то наглядный символ успеха экспедиции, для повышения боевого духа вверенного мне подразделения. Поэтому, при помощи найденной на чердаке верёвки, я вытащил наверх снятую дверь, нагрузил её в несколько ходок дровами, пробил в нижней части две дыры, к ним привязал верёвку, превратив в примитивную волокушу, и запряг туда сам себя, как ездовую собаку. Дополнительным бонусом детям оказалась упаковка чая на травах и две пачки овсяного печенья — сосед был большой любитель банных чаепитий. Интересно, что с ним стало? Собственно, варианта два — либо в двадцати метрах от меня в доме лежит его окоченелый труп, либо, когда мир сломался, он был в городе — и тогда его постигла неведомая мне судьба горожан. Свет от города, ранее видимый на краю горизонта, пропал в первую же ночь и больше не появлялся, так что вряд ли там случалось что-то хорошее. Двадцать пять километров до него — всё равно, что до Луны, которой теперь и вовсе нет.

Обратный путь быстрее и легче — наверное, потому, что я теперь иду прямо на фонари и не петляю. В какой-то момент показалось, что их на мгновение что-то заслонило, и сердце моё ёкнуло — но, скорее всего, просто показалось от усталости — тащить волоком гружёную дровами дверь оказалось тем ещё удовольствием. Она зарывается передним краем в снег, поэтому верёвку приходится натягивать вверх, но тогда в снег зарываюсь я сам. Эту сотню метров я тащусь, кажется, вечность, вымотавшись до невозможности. Успел отвыкнуть от нагрузок, оказывается. Ну и, конечно, дышу как загнанная лошадь, так что холодный воздух на вдохе вымораживает тепло из-под одежды, а на выдохе покрывает льдом выпускной патрубок. Иней и всё же по чуть забирает очки маски, несмотря на натирку стёкол и силикагель. Так что пока я добрался до своего спуска, опять почти ничего не вижу, и, что хуже, начал кашлять от пересохшего и подостывшего горла. Вот ещё чего не хватало — свалиться с какой-нибудь дурацкой ангиной. Так что дрова с волокуши я просто свалил вниз как получилось, да и сам за ними ссыпался. Чай только с печеньем спустил аккуратно за пазухой, потому что трофей. Этим чаем и отпаивался остаток дня, позволив себе даже сто граммов коньячку из НЗ — в целях профилактики простудных заболеваний. Кажется, обошлось, не заболел — наверное, вирусы тоже вымерзли все к чертям.

Дров притащил не так уж и много, но на пару дней хватит. Это не просто так, это два дня жизни. Удачный, в целом, поход меня вдохновил и в голове полно амбициозных планов по дальнейшей разработке окрестных ресурсов. Теперь главное — не обнаглеть и не зарваться, потому что любая ошибка может стоить мне жизни, а за мной — и семье. Подвернул ногу — и привет, не доползёшь по такому морозу на пузе, замёрзнешь раньше. Поэтому — только тщательное планирование и осторожность, никакого «авось».

С утра попили чаю с печеньками, как аванс будущих благ — у семейства поднялось настроение и даже некоторая бодрость объявилась. Казалось бы, ерунда какая, — кучка берёзовых поленьев, пачка чаю, да кулёк печенья, а поди ж ты — позитив налицо. И дрова берёзовые пахнут иначе, и вообще первая перемена к лучшему, с тех пор, как мир сломался. Я добавил хорошего настроения детям, запустив генератор — Старшая с Младшим немедля сбежали от постылых стен в виртуальные просторы «Скайрима», а я в мастерскую, готовить оборудование и снаряжение для следующего похода. На этот раз я собираюсь основательно — не на разведку, а на добычу ресурса. Дети счастливы — такого долгого «генераторного времени» у них давно не было. Топлива, конечно, пожгли лишку, но мне нужно много времени на подготовку, я прикинул, что это окупится.

Глава 4

Я тащусь по поверхности как ездовой олень — система ремней, перекрещиваясь на груди, уходит за спину, где цепляется карабинами за передок новых модных саней. Короб-лодка из OSB с высокими бортами на четырёх полозьях из двух пар лыж, моих и жены. Импровизированные нарты легко скользят по снегу, а за ними разматывается с катушки цветная бечёвка из лавсанового волокна. Верёвочка закреплена за шест с фонариками и нужна для прокладки прямой тропы до соседской бани. Сейчас я иду неровным зигзагом, стараясь держаться своих вчерашних следов, но всё равно сбиваясь с курса, останавливаясь и сверяясь с фонарями, но впредь между двумя точками будет натянут тонкий красный тросик. Тогда даже это жуткое, выключающее вестибулярный аппарат отсутствующее небо, не помешает мне двигаться туда-сюда по прямой.

С нартами чувствую себя настоящим полярным исследователями Антарктики времён великих открытий — Амундсеном или Скоттом. Лучше тем из них, кто выжил — не могу сходу припомнить, которому повезло. С одной стороны, им приходилось даже похуже моего — температура не многим выше, зато ветер и метели, а с другой — им было куда выбираться из той Антарктиды, а мне, похоже, некуда. Но, в целом, их пример меня вдохновляет — они не одну сотню километров тащились до полюса и обратно, а мне какие-то жалкие полтораста метров одолеть. И действительно — в этот раз дошёл бодро, почти не блукал, хотя заметил странное явление — мои вчерашние следы довольно сильно сгладились, хотя, казалось бы, должны пребывать вечно, как отпечаток подошвы Нила Армстронга в лунной пыли — если, конечно, американцы действительно туда летали. Тем не менее, несмотря на отсутствие ветра и осадков, перемороженный в мельчайшую пыль снег как-то саморазглаживался. Возможно, от электростатики или каких-то других, неизвестных мне явлений. Там, где я вчера тащил дверь с дровами, след, хоть и оплывший, хорошо различим, а вот неглубокие следы от снегоступов превратились в невнятные плоские лунки.

Я торжественно вбил поглубже — так, чтобы достать до плотных сло в, — лыжную палку в снег и привязал к ней тросик. Теперь вдаль уходит символически красная нить, на конце которой горят два огонька. Поярче — от электрического, потусклее — от свечного фонарей. С нарт я снял элементы большой деревянной рамы, из которых собрал квадратную конструкцию, разместившуюся вокруг пролома в крыше. К ним, с трудом вставляя руками в толстых варежках болты в заранее просверленные отверстия, закрепил самодельную стрелу с полиспастом. Теперь, когда у меня свой небольшой шахтный копер на ручной тяге, можно переходить к добыче ископаемых.

Процедура получилась утомительной, но простой — внизу я нагружаю дрова в огромную брезентовую сумку-короб, укреплённую по швам прошитой парашютной стропой, прицепляю её карабином к верёвке, поднимаюсь по лестнице наверх и вытягиваю сумку через систему блоков на поверхность. Перегружаю дрова в сани и опускаю сумку обратно. Три сумки — полные сани. Времени на это уходит около часа, поскольку лазить в моем импровизированном скафандре по шаткой деревянной лестнице-стремянке приходится очень медленно и осторожно. Полные сани я с трудом, но всё же тащу по поверхности, благо они, в отличие от двери, не проваливаются, а там просто вываливаю из них дрова вниз, в лаз. Жена, выскакивая на грохот, собирает их и оттаскивает в дровяник, с энтузиазмом пополняя запасы. Я проверяю фонарики и возвращаюсь с пустыми санями обратно. Конвейер. Все отлично получилось целых четыре раза, но, вытащив дрова наверх в пятый, я обнаружил, что красная нить исчезла, а фонари погасли.

Я очень постарался не запаниковать. Ощущение такое, как будто меня выбросили в открытый космос, обрезали фал, и теперь я смотрю, как удаляется от меня по орбите сияющая раскоряка МКС. Я погасил свой фонарь и начал пристально вглядываться в темноту, надеясь увидеть сам не знаю что. Кажется, что-то даже увидел, но тут же сильно, до тошноты закружилась голова. Закрыл глаза и продышался, уговаривая себя «успокойся, тут всего чуть больше ста метров, а ты накатал санями такую дорогу, что её было бы видно из космоса, будь тут космос». Помогло, успокоился. Действительно, не космос же. ещё раз тщательно вгляделся в темноту, приставив варежку к маске козырьком — чтобы пустота вместо неба не вышибала из равновесия. К немалому своему удивлению, засек два аж источника света. Тусклых, почти никаких — но два. У человека недурное зрение, на самом деле — в темноте мы можем увидеть огонёк сигареты за полкилометра и горящую спичку за полтора. Но определить расстояние при этом почти нереально — это может быть мощный источник далеко или слабый близко. Так что не очень понятно, какой в этом практический смысл, но я тщательно засек направления на источники, взяв за реперную точку трубу банной печки и положив две длинных палки как указатели. Получилось что-то вроде часовых стрелок. Все это я проделал на ощупь, чтобы не потерять из виду смутные огоньки вдали, и только потом зажёг свой фонарь.

Лыжная палка, к которой был привязан красный шнурок, просто исчезла. Там, где она была воткнута, осталась ямка в снегу, но и только. Ни шнурка, ни палки. Но накатанная санями дорога, разумеется, на месте. Одна из палок-указателей ей строго соосна, но вторая указывала, получается, куда-то в сторону трассы, где находятся намеченные в дальнюю перспективу магазин и заправка. Неужели там есть жизнь? До придорожного комплекса около трёх километров, если свет оттуда виден, то это довольно яркий источник. Туда обязательно надо добраться!

За этими размышлениями дотащил дрова до дома, где и обнаружил источник света. Сама конструкция — лист фанеры со шваброй, служившие фонарным столбом, — отсутствует, но фонари от неё лежат в снегу возле лаза. Свечной погас, а электрический продолжает тускло светить из-под слоя рыхлого снега. Судя по оплывшим уже следам, мою фонарную раскоряку утащило волоком куда-то в темноту. Я достал из внутреннего кармана «тактический» фонарик и обшарил окрестности его узким дальнобойным лучом — метрах в десяти обнаружил фанеру, но швабры в ней уже не было, одна дырка. Сходил и хозяйственно вернул лист обратно. Вертикальная часть конструкции была просто воткнута в центре на трении, так что неудивительно, что выскочила. Скорее всего, что-то (кто-то?) просквозило по поверхности между нашим домом и соседской баней, зацепив мой путеводный шнурок и, выдернув крепления, уволокло его с собой. Вопрос «что же это было?» оставим пока за скобками. Почему-то мне кажется, что ответ на него меня не обрадует. А главное, этот ответ ничего мне не даст. Что бы ни бродило тут во тьме — Чёрный Альпинист с ледорубами, Ледяной Ходок с хрустальным мечом или пингвин-мутант с клювом птеродактиля, — это ни на что не повлияет. Нам всё равно нужны дрова, еда и топливо для генератора. А значит, я снова и снова буду выходить на поверхность с санками, надеясь, что этой штуке, в принципе, нет до меня дела. Ведь если бы нечто, таящееся во тьме, хотело на меня напасть, то у него сегодня уже была куча возможностей. Я лучше буду думать, что оно не питается отставными кап-три с подплава.

На следующий день я восстановил «фонарную раскоряку». Лишней швабры не нашлось, так что пришлось воспользоваться каркасными рейками, но вышло даже лучше. А вот шнурок я на этот раз цеплять за неё не стал, привязав к лыжным палкам с обеих сторон маршрута — и не прогадал. Уже на третьем рейсе шнурок с палками исчез снова. На этот раз я разглядел на снегу свежие следы. Палку выдернуло и потащило во тьму что-то быстрое, от рывка она подлетела в воздух, упала в нескольких метрах и, увлекаемая шнурком, уехала куда-то в поля, оставив быстро затягивающийся след, похожий на отпечаток ползущей по песку змеи. Не сомневаюсь, что на той стороне шнурка произошло то же самое, но фонари на этот раз уцелели и светили, как ни в чем не бывало. Когда я потащился с дровами обратно, то разглядел поперёк своей колеи какой-то довольно смутный не то чтобы след… Скорее оплывшую воронку, как будто что-то вылетело из-под снега, или нырнуло туда. Чертовщина какая-то.

С отсутствием шнурка пришлось смириться — достаточно длинной верёвки у меня больше нет. Но я уже освоился на поверхности и спокойно хожу по своему следу, не сбиваясь и не блуждая. Секрет оказался в том, чтобы не пытаться смотреть вдаль, только себе под ноги, пялясь в пятно фонаря — тогда идёшь более-менее ровно. Стоит задуматься и поднять глаза — всё, ориентация в пространстве летит к чертям, начинаешь сбиваться с курса, несмотря на чётко видимую колею. Через пару минут начинается нечто вроде морской болезни — подташнивает, кружится голова, расфокусируется зрение… Удивительный и неприятный феномен, может быть, с магнитным полем тоже что-то не так? Раз уж мир сломался, то можно ожидать чего угодно.

С дровами я покончил на третий день, практически удвоив наш запас. Смерть от холода отдалялась, но не факт, что радикально. Мне кажется, что температура на поверхности продолжает падать. Хотя ацетон пока не замёрз, но субъективно вымораживать стало быстрее и воздух все сильнее раздражает носоглотку. Я добавил ещё один виток шланга под одежду, в результате чего стал окончательно похож на беременного тюленя, но заметного улучшения не добился. Если в начале логистической операции «дрова» я почти не мёрз, то сейчас холодный воздух, согреваясь в обмотанном вокруг меня шланге, уносит тепло все заметнее. По-хорошему, надо бы придумать нечто вроде рекуператора, в котором тёплый выдох согревал бы холодный вдох (нечто вроде тех конструкций, которые стояли у меня на вентканалах в доме), но я никак не могу придумать, как сделать компактный и необмерзающий теплообменник. Все мои эксперименты оказались неудачными, конструкция моментально зарастает льдом от влаги выдоха. Я начинаю задыхаться, стекла маски покрываются инеем… В общем, приходится пока терпеть.

В последний выход за остатками дров прихватил с собой старый советский теодолит — уже и сам не помню, откуда у меня этот раритет. Штатива к нему нет, но оптика и лимбы в исправности, так что я установил его основанием на срез банной трубы, погасил фонарь и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Принялся ловить трубой тот источник света, направление на который отмечено так и лежащей на снегу рейкой. Работать с мелкими винтами в толстых варежках — та ещё морока, да и прислоняться маской к окуляру тоже не верх удобства, так что времени на поиск ушло прилично, я успел здорово подмёрзнуть без активного движения. Однако, в конце концов, сумел поймать маленькое пятнышко света в окуляр трубы. Даже двадцатикратное увеличение прибора не помогает разобрать, что это и как далеко — просто какой-то источник света в темноте, но это уже по нынешним временам сенсация. Где свет — там люди, и это даёт какую-то надежду на что-нибудь. Может быть. Ведь я по умолчанию считал, что в сломавшемся мире остались только мы с семьёй. Наличие каких-то ещё людей все меняет, хотя и непонятно, в какую сторону.

Совместив нули лимба и алидады, тщательно навёлся на источник, потом, закрепив лимб и открепив алидаду, на фонарь у своего дома и записал угол карандашом на борту саней. Погрузив последние дрова, пристроил на трубе свечку-таблетку. Зажёг и оставил маячком — надолго её не хватит, но мне надолго и не надо. Дотащив сани, вывалил их содержимое в люк, поставил короб вертикально и водрузил теодолит сверху — не без труда, но изловил прибором сначала свечку на трубе, потом дальнее свечение. Все, теперь у меня есть данные для триангуляции. Ну и дрова, конечно. Замёрз, правда, как бобик. Не заболеть бы.

Глава 5

Наутро меня слегка потряхивало, в горле першило, глаза слезились и даже, кажется, слегка поднялась температура. Так что наверх я не полез, заварил чаю, плеснул в него коньяка и занялся тригонометрией, тщательно просеивая память в поисках остатков курса штурманского дела. Впрочем, задача несложная — у меня есть геодезическая карта посёлка, копия, конечно. Я её скопировал у председателя садового товарищества, когда межевал участок перед покупкой. По ней я привязался к точкам — моему дому и соседской бане, получил основание треугольника — 135 метров. Зная основание и углы, вычислил расстояние до источника — три километра двести метров. Погрешность скорее всего вышла приличная — основание маловато, точность замера углов невысокая, — но приблизительно в трёх километрах как раз в нужной стороне находится придорожный комплекс — магазин, заправка, шиномонтаж для грузовиков и ещё что-то такое. Так что с высочайшей вероятностью свет я вижу именно оттуда. «Значит, нам туда дорога!».

Три километра — это сейчас очень много, учитывая почти полную невозможность нормального ориентирования на местности, лютый холод и полную темноту, но выбора нет — продукты и топливо нужны позарез. А значит, надо придумать способ эту дистанцию преодолеть, причём, в обе стороны. Обратно ещё и с грузом. Для этого надо решить две задачи — как не замёрзнуть и как не заблудиться (и, опять же, не замёрзнуть). Прикидывая по карте и так и этак, увидел интересный, как мне показалось, вариант — примерно в километре приблизительно в нужную сторону располагается большое… как бы это назвать? Ближе, пожалуй, к поместью, соток на пятьдесят. Каменные заборы в два человеческих роста, большие ворота с будкой привратника, здоровенный ветряк, какие-то разнеможные разноуровневые крыши и верхушки голубых елей — больше ничего не разглядеть, но внушает. Краем уха я слышал какие-то фамилии из верхнего уровня областной администрации — слухи приписывали владение то одному, то другому чиновнику уровня вице-мэра, но все сходились в одном — регулярно обслуживаемой асфальтовой дорогой до посёлка мы обязаны именно этой усадьбе. Она формально не входит в посёлок, будучи чуть в стороне, и потому получается почти по прямой между моими выселками и трассой. Ну, не совсем, но отклонение небольшое. У меня возникла идея промежуточной базы, такого, как бы, аэродрома подскока — места, где можно передохнуть, согреться, попить чаю, складировать снаряжение — подготовиться для последнего броска на два километра. Всё-таки переход становится на треть меньше, это серьёзный выигрыш. Кроме того, есть неплохие шансы смародёрить что-то полезное прямо там — не может же быть, чтобы в таком большом доме не нашлось хоть сколько-нибудь еды? Вдохновлённый этой мыслью, я стал планировать новый поход.

Жена встретила мою идею без энтузиазма. Хотя я и не стал ей рассказывать о происшествии с верёвкой — ну, когда её что-то утащило, — жена всё равно сильно за меня беспокоится. Она ещё со врёмен моей службы этим травмирована — рано или поздно муж всегда прощается и уходит в неизвестность, а она ждёт, не зная, дождётся ли. Мы многое поменяли в нашей жизни, чтобы этого больше не было — но ты судьбу в дверь, а она в окно. И снова, как и тогда — у нас нет выбора, а есть слово «надо». Жена понимает его печальную неотвратимость, но расстраивается. За ней подхватили волну дети — Старшая уткнулась в телефон, в сотый раз проходя одну и ту же игру, Младший начал слегка поднывать и кукситься. Пришлось восстанавливать морально-психологический настрой в подразделении, напомнив о возможных ништяках промежуточной мародёрки. Мол, до трассы через тёмные поля я ещё неизвестно когда соберусь, а тут, буквально в кило… ну, то есть совсем рядом, рукой подать — огромный особняк, полный гипотетических сокровищ. Возможно, там даже есть кофе!

Как знает каждый жулик на доверии, предвкушение халявы понижает критичность мышления. Воодушевление охватило даже жену, которая понимает, что километр сейчас — это вовсе не «рукой подать», а несколько тысяч шагов в полной темноте, где каждый шаг может стать последним. Но и она поддалась всеобщему энтузиазму делёжки шкуры не то что неубитого, но, возможно, и несуществующего медведя.

— Кофе, как же я хочу кофе! — мечтательно закатила глаза она.

— А мне, а мне шоколадных конфет, пап, обязательно возьми конфет! — заскакал вокруг Младший, — и мороженого, и… и сока маракуйи, да!

Ишь ты, маракуйи ему… Хотя вообще какой-то сок может и найтись, почему нет. Замороженный в своих пакетах в ледяные кирпичи, но это нынешним порошковым сокам не вредит — оттаивай и пей, или так грызи. Но это в том случае, если там вообще что-то есть. Вполне вероятно, что я обнаружу несколько промороженных трупов в окружении тщательно вылизанных консервных банок. Вряд ли у них там большой запас еды хранился, скорее ежедневно подвозили свежее. Я, разумеется, не стал это говорить вслух, пусть пока радуются.

— А мне мюсли с орехами и малиной, и хлебцы зерновые… — подключилась Старшая.

— И печенек, печенек! — Младший.

— Вина хочется, — вздохнула жена, — красного, сухого…

Все вели себя так, как будто я в супермаркет собрался, а не на мародёрку. Зато как настроение поднялось! Никто уже и не думает про опасности, который ждут меня на поверхности, не думает, что будет, если я не вернусь, не рефлексирует «ах, опять мы смотрим вдаль с утёса…». Наоборот, дождаться не могут, когда я притащу им долгожданную добычу, которую они уже мысленно поделили. Так, наверное, провожали в набег викингов — драккары, скрипя вёслами, ещё не вышли из фьорда, а все машущие вслед платочками уже предвкушают горы золота, которые те привезут.

Запустил генератор, отправил радостных детей на игровые подвиги, а сам пошёл готовиться. Для начала изменил форму снегоступов, превратив их в расширенное подобие охотничьих лыж — надеюсь, так будет идти удобнее, не тренируя паховые мышцы походкой враскорячку. Одно дело так сто метров отшагать, а другое — несколько километров, буду потом как неопытный наездник после дня в седле. Потом взялся сооружать «сбрую» — нечто вроде разгрузочного жилета (модульная разгрузка как раз и стала его основой), но надеваемого под верхнюю одежду. На ней я закрепил наконец нормально шланг подачи воздуха на вдох, чтобы его петли не сползали и не мешали ходить, а также все носимое оборудование, которое боится холода — батареи для осветителя, плоскую флягу с водой и нововведение — химические грелки. У меня их нашлось аж пять штук. После активации выделяют тепло три часа, а потом достаточно полчаса прокипятить, и они снова готовы к работе. При помощи скотча и пластиковых стяжек я закрепил их по ходу воздушного шланга, чтобы как-то компенсировать потери тепла при дыхании. Эффективность пока под вопросом, но я планирую провести ходовые испытания уже сегодня, благо простуда, вроде, отступила. Устраивать сразу забег на километр не собираюсь, но выскочить наверх для решения задачи по ориентированию — почему нет? Надо проверить новую техническую придумку, которая, как я надеюсь, не даст мне потеряться в темноте снежной равнины.

Для новой конструкции я использовал теодолит и строительный лазерный уровень. Чтобы его батареи не сожрал холод, завёл питание проводами снаружи. Провод оканчивается клеммами-«крокодилами», которыми я не без труда подсоединился к оборванному проводу подсветки антенной мачты. Главная проблема оказалось в том, что это почти невозможно сделать в толстых варежках, а в тонких перчатках руки околевают быстрее, чем я успеваю зачистить провод. Руки приходится совать под канадку, к грелкам и оттаивать до восстановления чувствительности. То ещё удовольствие, чувствую себя как столетний дед с артритом. Но грелки, зато, оказались вполне эффективными — мне гораздо теплее, вдыхаемый воздух уже не так вымораживает под одеждой.

Я не ожидал, что провожусь так долго, но всё же подключил питание к нивелиру, выставив на нём лазерную вертикаль. Теперь снежную пустыню рассекала тонкая красная линия, нарисованная лазером на снегу. Её никакая тварь не порвёт и не утащит! Я снова навёлся теодолитом на дальнее световое пятно — к моему облегчению, источник света был на месте, не погас. А значит, какая-то жизнь там ещё теплится. Соответственно сориентировал и лазерный уровень — от меня в сторону трассы побежала световая дорожка.

Паспортная дальность работы этого лазерного уровня — пятьдесят метров, но тут условия идеальные: полная темнота, белый снег, чистый сухой воздух. Допустим, он будет рисовать свою линию метров сто. Это мало, но дело не в ней — если встать в створ луча и смотреть прямо на него, то лазер будет видно так далеко, как позволяет кривизна поверхности планеты. Шаг влево, шаг вправо — уже не увидишь. В этом его отличие от обычного маяка-фонарика, и на это я и надеюсь — пока я в створе лазера, я иду правильно. Перестал видеть — отклонился. Неудобно, что он светит из-за спины, но и на это у меня есть идея. А пока я повернул теодолит на рассчитанный по карте небольшой угол, так, чтобы он смотрел на усадьбу, и перенаправил туда луч нивелира, используя теодолит как прицел. Все, буду надеяться, что у меня есть свой прибор целеуказания, как у крылатой ракеты. Оставил лазер включённым — надо же убедиться, что в нем не замёрзнет что-нибудь критически важное. Я очень надеюсь, что он будет работать все время, пока я в пути, сколько бы это не длилось. Теодолит же забрал с собой, спустившись вниз. Надо доделать ещё кое-какие мелочи.

Условным утром стал собираться в путь. Конструкция, порождённая моим сумрачным гением, выглядела так, как будто я боевой киборг, восстановленный в гаражном сервисе деталями с мебельной свалки. На моей голове поселилась раскоряка из обтянутых теплоизоляцией алюминиевых трубок (прощай, предпоследняя лыжная палка!) на которой располагаются две световых головки от китайских фонарей. Одна линзованная — «дальний свет», а вторая — с широким лучом, «ближний». Провод питания от них уходит под одежду, где на «сбруе», в кармане под автоматный магазин, лежит заряженный до упора «повербанк» на десять тысяч миллиампер-часов. Но это ещё не самое смешное — на той же конструкции, на вынесенной вперёд и вправо небольшой штанге, я закрепил полусферическое зеркало заднего вида, скрученное с велосипеда. Конструкция надевается поверх шапки, но под капюшон, поэтому трубки изогнуты, как усики насекомого, придавая мне вид абсурдный и загадочный. Смысл зеркала в том, что, по замыслу, я должен идти, держа в нем зайчик от лазера. Так я, надеюсь, буду меньше сбиваться с пути и стану двигаться более-менее по прямой.

В результате, чтобы окончательно одеться, мне потребовалась помощь — жена активировала химические грелки и помогла надеть поверх всего этого канадку, благо она здоровенная. Свобода движений примерно, как в жёстком водолазном костюме — таком, знаете, на стальных шарнирах. На поверхности еле затянул ремни на лыжах-снегоступах — наклоняться стало сложной задачей. К моей радости, лазерный уровень по-прежнему чертит на снегу красную линию, ничего с ним не случилось. Я всё-таки опасался, что неведомое, которое тут предположительно бродит во тьме, его поломает — но нет, в отличие от шнурка, лазерный луч, видимо, не вызывал у него возражений.

Я встал слева от световой линии, чтобы не заслонять луч собой, и пошёл себе потихоньку — левой-правой, левой-правой, таща за собой волокушу с необходимым снаряжением. Снегоступы, которые теперь поуже, подлиннее и с загибом спереди, не стали от этого в полной мере лыжами — скользить на них всё равно не получается, снег слишком рыхлый, — но, по крайней мере, теперь ноги можно переставлять более привычным образом, и они меньше устают. Пока красная линия на снегу различалась отчётливо, проблем с ориентированием не было, но, когда я удалился достаточно далеко, все оказалось не так просто, как я ожидал. Я ловлю зеркальцем засветку лазера, делаю несколько шагов — и она теряется. Приходится сдвигаться на шаг влево-вправо, ловить её снова — и цикл повторяется. Мой след напоминает траекторию пьяного матроса из портового кабака к родному трапу — вроде бы курс верный, но какие противоторпедные зигзаги!

Трижды по пути натыкаюсь на линии электроснабжения посёлка — они идут по каждой улочке частым пунктиром столбов, на каждом три фазы и ноль. Ну, то есть, были фазы. К моему немалому удивлению, хотя верхушки столбов торчат над поверхностью снега, повода на них оборваны. А ведь этот СИП5, которым у нас не так давно перетянули все линии, довольно прочная штука. Я невольно вспомнил про свою красную верёвочку, тоже невинно пострадавшую. Может быть то, что бродит тут в темноте, не любит длинных прямых линий?

Вскоре выяснился ещё один неприятный момент — у меня нет никакого способа замерить пройденное расстояние. Через некоторое время мне стало казаться, что я уже бреду тут несколько часов, давно промахнулся мимо усадьбы и теперь удаляюсь в снежное ничто, куда буду идти, пока не рухну без сил и не замёрзну насмерть. Пришлось давить в себе приступы паники, убеждая себя, что это субъективное, и на самом деле прошёл я, учитывая кривизну траектории, всего ничего. Оказалось, что тепловой баланс, несмотря на грелки и физическую нагрузку, всё равно не в мою пользу — мне понемногу становится холодно, хотя и не так быстро, как раньше. Эх, убрал я бутылку с ацетоном подальше от люка, чтобы не мешала — а теперь забыл на неё посмотреть. Может он уже замёрз и вокруг минус сто?

Я действительно почти промахнулся и учесал бы в поля, если бы не «дальний свет» на налобной раскоряке и не ветряк в усадьбе. Всё-таки с углом я немного ошибся, и это «немного» на дистанции в километр дало погрешность метров пятьдесят. Но я интенсивно кручу тушкой (повернуть отдельно голову технически нереально), ловя лазерный луч в зеркальце, и луч линзованного фонаря выхватил из темноты яркие треугольники лопастей. Ветряк, к счастью, не из модных новых, где три-четыре больших лопасти, как у самолётного пропеллера, а предыдущего поколения, с большим многолопастным колесом. Заметная, в общем, штука. Сейчас он, разумеется, не крутится, заметённый снегом до ступицы, да, впрочем, и ветра теперь нет. Пришлось покинуть мою «лазерную дорожку» и пойти в сторону, ориентируясь на ветряк. Это напрягает — не совсем понятно, как потом возвращаться обратно, будучи вне створа лазера, но об этом я подумаю потом.

Снег укрыл все строения усадьбы, кроме ветряка и главного дома, у которого торчит над поверхностью мансарда. Её окно я и выставил, чтобы проникнуть внутрь. Выставил аккуратно, оторвав пластиковые откосы сайдинга (хотел отогнуть, но на холоде они просто осыпались) и вынул, отжав топором крепления, оконный пластиковый блок. Он был закреплён как всегда — на монтажную пену и несколько шурупов, так что при демонтаже не пострадал, я его просто поставил внутри на пол. Не могу сказать, зачем я так аккуратничаю, а не разбил стекло — просто не люблю вандализма, я сам немало домов простроил и чужого труда мне жалко.

Мансарда оказалась жилая, разделённая на две комнаты, в каждой из которых по кровати, по шкафу и столику. Обычно так оснащают гостевые помещения — аккуратно, но слегка казённо. Поймал себя на том, что все время принюхиваюсь, ожидая трупного запаха — хотя нюхать через два метра намотанного на тело противогазного шланга я мог разве что собственную задницу. Да и откуда при таком холоде взяться запаху? Просто психологически давит мысль, что где-то тут, скорее всего, лежат здешние обитатели. Поскольку тепла в доме нет, то явно не живые.

Вниз, на второй этаж ведёт довольно широкая лестница — это хорошо, по узкой я бы в своём скафандре не протиснулся. Там оказались спальни — вполне роскошная, в этаком стиле псевдо-рококо с огромной кроватью под балдахином — видимо, хозяйская, и несколько попроще — не знаю, чьих. Нет, серьезно — огромный траходром три на три и балдахин из вишнёвого бархата с золотыми кистями. Пошлость необычайная. Вообще-то исторически смысл балдахина был в том, чтобы клопы с потолка на голову не прыгали, зачем он сейчас-то? Стенные панели из дуба с позолотой, люстра — хрустальный водопад, толстый ковёр, головы невинно убиенных животных… Олень, кабан. Какие-то рога на досках. Обычно такой стиль обожают люди, чьё представление о прекрасном формировалось в позднем СССР. Впрочем, я так считаю — пусть каждый живёт, как ему нравится. Хрусталь, бархат и золото? — Да лишь бы на здоровье! Пусть хоть пресловутый золотой унитаз себе ставят, я его им даже подключу не очень дорого…

Постель разобрана, покрывало валяется на полу, рядом стоят тёплые войлочные тапки самого пенсионерского вида, но хозяина нет. Это печальный симптом — я ещё надеялся, что на момент, когда мир сломался, население усадьбы было в городе, а значит, тут никто не замерзал в темноте, доедая продукты, которые я хотел бы считать своими. Однако вряд ли они бы уехали, не заправив постель, так что, скорее всего, я найду их где-нибудь внизу, возле камина. Ведь есть же здесь камин? Просто обязан быть. Вот у него, в безнадёжной попытке обогреться подшивками глянцевых журналов и обломками мебели, и нашли свой конец жители этого большого дома. Странно, что дубовые панели со стен на дрова не сбили, кстати. Я бы первым делом.

На этаже пять спален, и в трёх из них я нашёл ту же картину, что в хозяйской — незаправленные кровати, тапки и одежда рядом, как будто проснувшиеся сразу убегали куда-то босиком в трусах и не возвращались больше. В одной на прикроватном столике стоит лопнувшая кружка с темным льдом замершего чая и куча мышиного говна вокруг того, что когда-то было бутербродом. Две оставшихся выглядят нежилыми, там кровати остались застеленными. ещё обнаружил два небольших санузла — с расколотыми унитазами, стоящими в ледяной луже и лопнувшими смесителями на раковинах. М-да, вот вам и ваш магистральный газ.

Вниз спускался с тяжёлым сердцем — не то чтобы я боюсь покойников, но настроение они определённо не повышают. Однако, к моему удивлению, каминный зал — пожалуй, именно так можно назвать помещение, где камин доминирует над прочим интерьером, располагаясь посередине здоровенной комнаты, — оказался пуст. И мебель на месте — несколько удобных на вид диванов, роскошное кресло-качалка из гнутого дерева (сам бы от такого не отказался) и журнальные столики с журналами на них. И никаких трупов, что особенно приятно. То есть, никто камин мебелью не топил, да и вообще не спасался от холодной смерти. То ли тут всё же никого не было, то ли они все грелись где-то в другом месте. В бане, может быть? А что, для пары-тройки человек баня — более перспективный вариант, чем этот огромный зал, который всё равно не протопить камином. И теплоизоляция там получше, и объем поменьше, и дрова, небось, какие-нибудь есть… Но всё же я бы поставил на то, что никого тут нет и не было. Особенно после того, как заглянул в шкафы на кухне. В пару мест проникли мыши, и про то, что там хранилось, можно забыть, но, в основном, добротная дорогая мебель выдержала натиск мышиных зубов, оставив мне довольно приличные запасы продуктов. Даже в холодильниках все замёрзло быстрее, чем испортилось — большой дом без отопления выстывал быстро. Я стал обладателем кучки мороженых овощей, замерзших картонных брикетов с молоком и какими-то йогуртами, окаменелого в морозилке мяса, множества пакетов с крупами и прочего весьма актуального добра. Вино, к сожалению, полопалось — кроме пары бутылок какого-то крепкого хереса, который тоже, разумеется, замёрз, но бутылки почему-то не лопнули. А впрочем… Я нашёл полиэтиленовый пакет и, стряхнув с бордовых цилиндров замороженного вина осколки бутылок, засунул туда парочку красного сухого, как жена просила. Оттают и выпьем, почему нет? Да и херес тоже приходится, он хорошо согревает — если его, конечно, не надо для употребления грызть. Но самая большая радость спрятана в шкафчике у навороченной индукционной суперплиты — там в пакетах и банках стоит зерновой кофе разных сортов. В основном, понемногу, но в общей сложности почти килограмм. Это просто праздник какой-то! Уже ради одного кофе стоило преодолеть этот километр, а ведь тут и шоколад, и печеньки, и даже какое-то мороженое. И соки в ледяных тетрапаках. И мюсли с орехами. Всего этого по чуть-чуть, но мы можем устроить настоящий пир!

Хотелось похватать вкусности и бежать обратно, радовать жену и детей, но я выдохнул, успокоился и начал складывать продукты в толстые мусорные пакеты. Опасаюсь, что, когда химические грелки выработают ресурс, я начну быстро замерзать. Я и с ними-то чувствовал себя не очень комфортно — в доме ничуть не теплее, чем на улице. Сколько я уже на холоде? Добрался до наручных часов — ого, уже два с половиной часа! Грелки на исходе. Это серьёзная проблема, на обратную дорогу их уже, скорее всего, не хватит. Интересный вопрос — смогу я дойти без них? То есть, понятно, что замёрзну, вопрос — насколько сильно? Впрочем, что гадать — скоро узнаю. А поскольку всё равно грелки сдохнут быстрее, чем я вернусь, то имеет смысл пошариться тут ещё. Вдруг найду что-то ценное кроме продуктов? Хозяйство тут, судя по всему, было солидное.

На первом этаже, кроме каминного зала, занимавшего большую часть площади, нашлась пара жилых комнат неожиданно спартанского вида — видимо, для прислуги, — и роскошный санузел с массажной ванной. Унитаз, к моему разочарованию, оказался не золотым — обычный фаянсовый, хотя и из дорогих. Расколотый и покосившийся, мороз его не пощадил. А вот золотой, небось, выдержал бы — золото пластичнее…

На другой стороне каминного зала обнаружил дверь в библиотеку-курительную. Надо же, как прям в английском замке каком. Всё в аристократию играют. Судя по книгам, выстроенным по гармонии внушительных корешков, роль у них тут чисто декоративная. Дизайн интерьера такой. Ну и глупо же держать книги там, где курят. Не идёт им это на пользу. Но здесь оказалась и полезная часть интерьера — хороший бар с дорогим крепким алкоголем. Он тоже замёрз, но бутылки не полопались — спиртосодержащее замерзает не совсем так, как вода. Если бы не на себе тащить, я бы сгрёб все — при моих доходах я о таких напитках даже и мечтать не мог, — но пришлось ограничиться парой бутылок коньяка подороже. Ничего, я сюда ещё вернусь!

Неожиданно оказалось, что задняя дверь, ведущая из дома на двор, спокойно открывается — я ожидал, что она будет завалена снаружи снегом, но нет — надворные постройки соединяются тут крытыми переходами, без стен, но с арочной крышей из витиеватых металлоконструкций. Снег ложился быстро и без ветра, в результате их так и не засыпало, остались такие как бы снежные тоннели. Это здорово упрощает задачу. Я не могу себе отказать в желании осмотреться, хотя химические грелки уже начали выдыхаться, и я ощутимо подмёрз. Как ни странно, бани не обнаружил — а я-то был уверен, что баню на участке строят сейчас едва ли не вперёд сортира. А может она и есть, но к ней не ведёт крытый переход и теперь её отделяют от меня метры снега, причём, неизвестно, в какую сторону. Зачем мне баня? Ну, не обязательно баня, но какое-то маленькое помещение с печкой найти бы хотелось. Учитывая, что химические грелки быстро выдыхаются, мне нужен перевалочный пункт для обогрева, а главное — для их перезарядки. Чтобы грелка восстановилась, её надо пару часов кипятить в воде, а где это делать теперь, кроме как в бане? И тут я увидел, где.

У нас это называют «финский гриль-домик», хотя я не уверен, что финны такое хоть раз видели. Круглое небольшое строение с конической крышей, размером с большую беседку, но закрытое. По периметру сплошная лавка, накрытая чем-нибудь мягким, а в центре поднятый на подиуме стол-очаг-мангал-барбекю. Отличное место, чтобы выпивать небольшой дружной компанией в плохую погоду, закусывая тем, что жаришь сам прямо между тостами. Жаль, стоит дорого. Вот на это строение я и наткнулся в конце снежного коридора.

Этот «гриль-домик» выгодно отличается от типового решения тем, что не совсем «гриль» — вместо открытой барбекюшницы в центре стоит небольшая, но всё же кирпичная кулинарная печь-плита, с вмурованным казаном и духовкой. Видимо здешние обитатели не любили давиться подгорелым на углях мясом, а предпочитали более сложные блюда. В результате свободного места в домике осталось совсем мало, но мне это было только на руку — меньший объем прогревать. Сзади нашлась незаметная дверка в ещё одно крохотное помещение — оно, к моей радости, оказалось заполнено упакованными в полиэтилен «евродровами». Это цилиндрические псевдополенья, прессованные из стружечных отходов столярных производств, но горят ничуть не хуже настоящих. Удобно для тех, кому лень пилить-колоть и не жалко денег.

Сам по себе домик не утеплён, в одну доску, но снаружи снег, а он сам по себе прекрасный теплоизолятор, так что поднять температуру до плюсовой, пожалуй, получится. Если, конечно…

Я нашёл на полочке у печки спички и кусок бумаги, поджёг и засунул в топку. Увы, дым пошёл в домик, а не потянулся внутрь. Похоже, срез трубы ниже уровня снега, тяги нет. Но это поправимо. В общем, какие-никакие перспективы тут вырисовываются, есть над чем работать, а сейчас пора домой — грелки разрядились окончательно и я уже прилично подмёрз. Одна надежда, что на ходу согреюсь — сани будут с приятной тяжестью продуктов, под нагрузкой тепловыделение организма больше… Ну, теоретически. Но напоследок всё же не удержался, сходил по последнему снежному коридору. И там, за боковой дверью большого, на несколько машин гаража, я увидел прекрасное — снегоход.

Нет, здесь стоит и глянцевый представительский «Фолькс-Фаэтон», и какой-то дорогой внедорожник на пошлых блестящих дисках, но я, открыв дверку, упёрся сразу в него — в снегоход. Внутри у меня загорелась лампочка — вот оно! Загорелась — и сразу погасла. Тут, блин, бензин уже замёрз, толку теперь со снегохода этого… Кстати, о бензине — в гараже нашлись две полные канистры, видимо, как раз для снегохода этого. Ну и мне, значит, для генератора сгодится. Наверняка в баках машин тоже есть топливо, но его уже не слить, застыло. Но топливо потом, в следующий заход. Пора бежать домой, да побыстрее, а то холод поселился внутри под одеждой и подбирается к телу.

Вытащил пакеты с едой в мансарду, выкинул в окно, пролез сам. Когда начал цеплять снегоступы, вдруг понял, насколько вымотался — наклонившись к завязкам, чуть не упал. Голова кружится, ножки подкашиваются… Холод силы выпивает как вампир. Уложил мешки в волокушу, побрёл обратно, стараясь держаться своего уже почти сгладившегося следа. Вот интересно, а снегоход на такой рыхлой поверхности удержится, или утонет нафиг? Там, вроде, утилитарник какой-то стоял, с широкой гусеницей и расширенными лыжами, может, и поехал бы. Если б бензин не замёрз, и все остальное с ним. А как было бы шикарно на снегоходе, эх… Волокушу к нему зацепил — и к магазину мухой метнулся. Это тебе не с саночками пердячим паром… Как ни странно, лазерную свою дорожку нашёл довольно легко — шёл и крутил головой, пока не словил красного зайчика. Дальше уже иду так, чтобы его все время видеть, проще простого.

Однако новая напасть — села батарея в фонаре. Хоть и здоровый повербанк, и под одеждой укрыт, а разрядился быстрее, чем я ожидал. Достал за верёвочку из кармана запасной — а он не зажигается, чтоб его. Тряс, стучал, пытался покрутить крышку — бесполезно. Видимо, светодиод сдох. Иду, совершенно не видя, куда, в полной темноте, держась на красную чёрточку вертикальной развёртки лазерного нивелира. И замерзая все сильнее с каждым шагом. Такое ощущение, что вместе с электричеством из батареи фонарика уходило тепло и из моего тела. От холода просто больно — казалось, что воздушный шланг примёрз к моему телу и с каждым вдохом промораживает в нем ледяные дорожки. Я невольно стал задерживать дыхание, но стало только хуже. При нагрузке кислорода и так не хватает, голова начала кружиться сильнее, и я упал. Встать в рыхлом снегу с примотанными к ногам снегоступами оказалось настолько сложно, что меня охватила паника — показалось, что затягивает, как в зыбучий песок, и я сейчас утону, как в трясине… К счастью, сумел ухватиться за сани, и, опираясь на них, поднялся. Адреналин прочистил голову, и я даже как будто уже не так мёрз, как минуту назад. Очень странно и страшно идти, ничего не видя — если бы лазер погас, у меня не было бы шансов.

Пока добрался до люка, был уже на последнем издыхании. Открыл и уже буквально сполз вниз. Втащить продукты сил не было, я ввалился в дом и рухнул на пороге, покрываясь инеем, как вынутая из морозилки бутылка. Кстати, о бутылках…

— Дорогая, хочешь красного сухого вина? Подогретого, с пряностями и мёдом? — прошептал я, как только подбежавшая в панике супруга освободила мою голову от капюшона и маски.

— Боже мой, милый, до чего ты себя довёл! — всплеснула руками жена. — На тебе лица нет!

— Черт с ним, с лицом, — я попытался махнуть рукой, но не смог, мне показалось, что гравитация у нас дома, как на Юпитере, и я сейчас растекусь по полу прихожей склизкой лужицей. — Вина-то хочешь?

— Да, конечно! — кажется, у жены на глазах слезы, но я не могу сфокусировать зрение. После абсолютной темноты поверхности даже тусклое аварийное освещение режет глаза.

— Тогда тебе придётся притащить мешки с поверхности… — выдавил из себя я. — Мне уже никак…

Глава 6

Пришёл в себя в постели, от запаха глинтвейна. Самое приятное пробуждение за последнее время, несмотря на то, что чувствую себя, как внезапно оттаявший из вечной мерзлоты мамонт. Вино, пряности, даже лимон и мёд! Нет, я не зря сходил!

— Держи, дорогой, — жена протянула мне термокружку. — Ты меня сильно напугал вчера.

— Вчера? — я совершенно потерялся во времени. — Как долго я спал?

— Часов десять, примерно, — укоризненно ответила жена. — Мне пришлось самой запускать генератор, а ты знаешь, как я боюсь его поломать…

— Привыкай, — сказал я, с наслаждением принюхиваясь к кружке. — Мне придётся делать большие концы и даже, возможно, отдыхать там, не возвращаясь домой. Если получится устроить пункт обогрева…

— Мне это совсем не нравится, — жена заметно расстроилась, — Мне страшно тут оставаться одной с детьми. И я боюсь за тебя — в этот раз ты еле живой вернулся.

— Вот именно для того, чтобы не возвращаться вот так, из последних сил, мне и надо устраивать промежуточную базу… — вот который год женат, а все никак не брошу попыток перебить женские эмоции мужской логикой. Знаю, что не работает, но каждый раз прокалываюсь.

— Мне страшно, понимаешь ты или нет! Я тут одна, с детьми, ты уходишь в этот тёмный ужас, и я не знаю, вернёшься или нет… Все как раньше, ничего не меняется, я так не могу!!! — зарыдала и ушла.

Ну вот, опять я вышел во всем виноват. Ладно, попью глинтвейна, отдохну, и продолжу делать, что делал. Потому что надо. Притащенные вчера продукты отодвинут продовольственный кризис на неделю, если экономить — то даже на две, но это и всё. Не так уж их и много. Но дело даже не в этом — я просто обязан выяснить, откуда свет на трассе. Если там выжила какая-то значительная группа, то… не знаю, что. Возможно, что она нам не обрадуется, как новым претендентам на тот ресурс, на котором они сидят. Я предполагаю, что они заняли заправку и магазин — имея огромный запас топлива и большой — продуктов, можно протянуть долго, но не бесконечно. Возможно, все, что мне там скажут, это: «Вали отсюда, парень, самим мало!». Но я всё равно должен до них добраться — вдруг они знают что-то о причинах и последствиях того, что мир сломался? Такая информация сможет быть ценнее продуктов и топлива.

Ну и всегда остаётся ничтожный шанс, что это не случайные выживальщики, а какая-то организованная государственная сила, база спасателей, например. Что сломалось не все, что уцелели какие-то структуры, что ведётся какая-то осмысленная деятельность… Увы, поверить в это трудно — в первую очередь потому, что старый советский всеволновой радиоприёмник «Океан» с тех пор, как мир сломался, ловил только шорох пустого эфира. Не то, что радиостанций или переговоров спасателей — нет даже помех, треска ионосферы, сигналов спутников и других технологических радиошумов. Эфир чист, как в первый день творения. А первое, чем озаботилась бы любая организованная структура — это связь. Потому что связь — это и есть организация.

В общем, я сперва повалялся, пытаясь отогреться после вчерашнего, а потом, игнорируя молчаливое недовольство жены, начал собираться в путь снова. Осмотрев свою тушку, никаких холодовых травм не обнаружил. Хотя на обратном пути казалось, что промороженное мясо кусками отваливается, нашёл всего несколько покраснений тем, где воздушный шланг был слишком близко к телу. Не так всё и страшно, больше психосоматики. На этот раз собираюсь с расчетом, что, если получится, останусь на перевалочной базе надолго. Попробую её обжить. В моем случае «обжить» — значит поднять температуру хотя бы до плюсовой, и придумать, как удержать её на этом уровне. На этот счёт у меня есть несколько идей, так что на всякий случай тащил с собой много всего. Но прежде всего — зарядил все аккумуляторы фонарей. Больше всего мне не хочется снова остаться наверху без света.

Облачаюсь в прихожей в свой «космический комплект», а жена, активируя химические грелки, говорит неуверенно:

— Знаешь, мне вчера казалось, что сверху кто-то ходил.

— В смысле «сверху»? — удивился я.

— Ну, может быть, по крыше… Я не уверена, — пожала плечами жена. — Я тебя ждала и несколько раз кидалась встречать, в полной уверенности, что это ты. Но это был не ты.

— Может, послышалось?

— Нет, я чётко слышала. Там что-то было.

— Ну, может холодовые просадки какие-то… — предположил я без всякой уверенности. — Кровля играет…

— Может… — задумчиво ответила жена. — Но уж больно похоже на то, что кто-то по крыше ходит… Страшновато даже.

— Не бойся ничего, а если что — ружье вон там! — несколько противоречиво утешил я жену и, чтобы сгладить впечатление, продекламировал:

Ну а сунется такой, Кто нарушит твой покой, — Мне тебя учить не надо: Сковородка под рукой!..6

Ну, и полез наверх, затаскивать в сани припасы. То оттуда полные сани пёр, теперь туда… — чувствую себя ездовым оленем. С фонариками на рогах…

Выкарабкавшись наверх, первым делом проверяю бутылку с ацетоном. Он ещё не замерз, но мне кажется, что стал какой-то… более вязкий, что ли? Взболтнёшь бутылку — а он так вяло колышется, как масло… Неужели действительно температура продолжает падать? Это плохой признак, потому что, как бы я тут не дёргался, но есть нижний предел — точка замерзания воздуха. Вряд ли выйдет носить в дом кислород вёдрами и растапливать его на печке… Я стараюсь об этом не думать, потому что толку от таких размышлений ноль, но всё же. Если предположить, что мир сломался настолько глобально, то как скоро атмосфера выпадет снегом на поверхность планеты? Ведь есть ещё какое-то внутреннее тепло, какие-то там процессы в мантии и ядре… М-да, в училище этого не преподавали, но, может, надо зарываться в какие-то шахты? Тут относительно недалеко знаменитые карстовые пещеры, я туда детей на экскурсию возил летом. Хотя, что я несу? Это по прежним меркам полста километров — недалеко, сейчас мне бы километр прошагать…

Загрузив сани, прошёлся с фонарём вокруг дома, посмотрел на крышу — действительно, поцарапана сильно, а местами вроде и листы пробиты. Содранная тёмная краска и яркий блеск металла. Но стало ли царапин больше с прошлого раза? Не могу поручиться, не считал. Следы вокруг дома тоже ничего не проясняют — верхний слой перемороженного в пыль снега затягивает неглубокие отметины, да и сам я тут потоптался изрядно. Не удержался, посветил вверх, на столб печного дыма, вертикально уходящий в чёрное ничто, которое у нас теперь вместо неба — сразу замутило и закружилась голова, как у салаги в шторм, но успел заметить неладное. Закрыл глаза, переждал тошноту и уже аккуратно, по чуть-чуть поднимая луч фонаря, убедился, что да — на трубе отсутствует крышка-дымник, колпак, который не даёт дождю попадать в трубу. Не то, чтобы я ожидал в ближайшее время дождь, но ведь раньше-то она была!

Обойдя дом, увидел, что крышка погнута и сворочена на сторону, висит сбоку трубы на последнем крепеже. Такое впечатление, что к нам прилетал какой-то тяжёлый стратегический Санта-Клаус, присел толстой жопой на трубу. Полезть — не пролез, остались мы без подарков, но своротил, скотина такая, жестяной колпак. Когда я в прошлый раз осматривал крышу и увидел царапины — был тогда колпак на трубе? Не помню, не обратил внимания. Сейчас вверх лучше не смотреть, вестибулярка слетает, как гирокомпас с оси. В общем, так ничего и не поняв, отправился в путь, потому что подмерзать теперь начал почти сразу. Не сильно, грелки пока справляются, но всё равно лучше не задерживаться. Решил, что был там колпак или не было — ни на что это не влияет. Всё равно делать надо то, что собрался. А значит — чего впустую рефлексировать, время терять?

Лазерный нивелир исправно выдаёт свою дорожку, ориентирование по нему я отработал в прошлый раз, да и гружёные сани оставили такую колею, которая, хотя и затянулась поверху, но всё равно различима — этакой неглубокой плавной канавой. Так что дошёл на этот раз без проблем и блужданий. Сразу использовал домашнюю заготовку — достал из саней две конструкции из реек, на которых крестом закреплены открученные с велосипедов круглые катафоты, и воткнул их в снег. Одну сориентировал отражателями в сторону дома, вторую — в сторону источника света на трассе — к моему облегчению, он ещё работал. Их главное свойство — отражать свет точно туда, откуда он пришёл, — поможет мне не заблудиться в дальнейшем.

Затем взял лопату и, сориентировавшись по крыше коттеджа, пошёл откапывать трубу «финского домика» — оказалось, что ей не хватало до поверхности буквально десятка сантиметров, так что в несколько проходов я на неё наткнулся и расчистил пространство вокруг, чтобы не затянуло снегом снова. Только после этого, уже изрядно подмёрзнув, спустился вниз через окно мансарды и перетащил туда груз с саней.

На этот раз печка-плита в домике разгорелась с первой спички — скрученные листочки бересты вспыхнули и, поднесённые к трубе, протолкнули столб холодного воздуха. Почти не надымил — примитивная конструкция плиты, предназначенной для готовки, а не для отопления, имеет и своё преимущество — из нескольких дымооборотов нормальной печки выгнать холодный воздух сложнее. Конечно, и дров она при этом жрёт заметно больше, нерационально выкидывая часть тепла через трубу в атмосферу, но тут уже ничего не поделаешь. Закидал топку «евродровами», дождался, пока они разгорятся и, поставив на стол рядом спиртовой термометр, все ещё слишком холодный, чтобы что-то показывать, отправился доразведывать здешнее хозяйство. Ноги сами понесли меня в гараж — отчего-то снегоход, несмотря на невозможность его завести, не оставлял моих мыслей.

На этот раз осмотрел более тщательно. Производителя и модель сходу не определил, потому что заводская окраска и маркировки скрыты под виниловой плёнкой серо-бело-коричневого зимнего камуфляжа, но я бы поставил на то, что это какой-то импортный утилитарник. У меня никогда не было своего снегохода, но у приятелей-офицеров, увлекающихся охотой, это была модная тема. Столько рассказов было, что я поневоле нахватался по верхам. Гусеница на 60 сантиметров с развитыми грунтозацепами, две широкие лыжи, большое сидение, багажный бокс, буксировочно-сцепное устройство сзади — машина, предназначенная для работы в тяжёлых условиях, для движения по рыхлой целине, волоча на прицепе убитого лося. Раз тут есть такой снегоход, то наверняка и оружейный сейф где-то рядом, и другие охотничьи приблуды. Оружие мне, вроде как, без надобности, но что-то полезное может отыскаться, так что я с энтузиазмом приступил к поискам, периодически возвращаясь в домик, чтобы подбросить ещё дров в печку. Сгорают они стремительно, но термометр пока не поднялся ниже своих предельных -50, только иней выступил на стенах и окнах.

В гараже в дальнем углу отыскалась небольшая дверца, хотя и закрытая, но слишком хлипкая, чтобы остановить мой порыв и хороший топор. За ней нечто вроде большой кладовки, по размерам чуть меньше самого гаража. Да, владелец поместья явно был большой любитель охоты и рыбалки — первое, что я уронил на себя в своём космонавтском неповоротливом наряде, оказалось ледовым буром и этим, вот, ящиком — на котором сидят у лунки. Никогда не понимал этого маньячества, но сейчас горячо приветствую увлечения хозяина кладовки, потому что кроме бессмысленных теперь рыболовных снастей — небольшая наша речка, скорее всего, промёрзла до дна, — здесь обнаружились, например, роскошные грузовые нарты для снегохода — лёгкие и изящные, алюминиевые, на широких полозьях. Они очевидно лучше того фанерного убожища, которое таскаю за собой я. Но и это не самое прекрасное — в кладовке лежит свёрнутая в удобные тючки одежда для зимней рыбалки. Куртка с комбинезоном — зеленовато-серые, с жёлтым кантом и надписью Norfin. Толстенные и лёгкие, явно пуховые. А главное — несколько комплектов одежды с электрическим подогревом. В комплекте заботливо уложены в отдельный пакет аккумуляторные блоки на пять тысяч миллиампер-часов и зарядники к ним, как сетевые, так и автомобильные. Это настоящее сокровище!