Культы генокрадов

Через пару дней фантом ещё раз столкнулся с Арикен, и они снова поговорили, так же кратко и скованно, но в течение последующих недель эти случайные беседы становились всё более уверенными и тёплыми. В какой-то момент Крест внезапно осознал, что ищет встреч с девушкой. Нехотя он признал, что у него появился друг. Дух не понимал, как ему поступить с этой дружбой, но не мог просто отказаться от неё. Возможно, он слишком долго был призраком.

Или недостаточно долго.

Следуя молчаливому уговору, паломница никогда не вторгалась в убежище фантома или в его прошлое. Он сказал, что держит путь домой, и Арикен не стала расспрашивать, как будто знала: любопытство разрушит возникшее доверие.

Сама она, напротив, совершенно открыто рассказывала о своём прошлом и пути. Как и все остальные пассажиры, девушка родилась на Хостаксе IV, планете-улье, задыхающейся под тяжестью собственной промышленности. Медике по профессии, Арикен хотела увидеть что-нибудь кроме искусственного неба и миллиарда серых лиц, отражений её собственного, но, прежде всего, искала цель в жизни.

Кресту была знакома эта история; древняя, как человеческая душа, она разветвлялась бесконечным множеством дорог. В случае с девушкой конечным пунктом оказалась Спиральная Заря.

— Как по мне, звучит еретически, — заметил Крест, когда в разговоре всплыла тема секты. Когда он заставил её всплыть.

— Только потому, что ты ничего не слушаешь, — сердито ответила Арикен. — И вообще, какое тебе дело до ересей? Ты ведь ни во что не веришь, призрак.

— Неважно, во что я верю, — он перестал отдирать от стены неподатливую панель и строго посмотрел на паломницу. — Важно, во что верит остальной Империум.

— Спиральная Заря — разрешённая секта Имперского Культа, — казалось, что медике цитирует какой-то одобренный текст. — Бог-Император есть центр Священной Спирали. Он — Единый-во-Всём, и из него разворачивается всяческая истина.

— Тогда чего вы ищете в космосе?

— Развёртывание открылось Спиральному Отцу на Искуплении, — зловеще объявила Арикен. — Все верные искатели перерождаются в Спирали на сей планете-колыбели.

— Ты же и в половину этой чуши не веришь, правда?

— В половину — пожалуй, верю, — она ухмыльнулась. — В ту, где есть Император, уж точно.

— Девочка, это не игра. Скажи, кто оплачивает вашу святую поездочку?

Помедлив, она поджала губы.

— Ты не знаешь, ведь так, Арикен?

— Пастырь договорился обо всём, — осторожно произнесла паломница.

— Договорился перевезти четыре сотни людей через семь систем? — фантом покачал головой. — Что-то здесь не так.

— Как и с тобой, Крест.

В тот момент она ближе всего подошла к прямому вопросу о его прошлом, и оба отвернулись, неожиданно испытав смущение. Левая рука призрака заныла под перчаткой, что случалось каждый раз, когда он злился.

— Им нельзя доверять, — тихо произнёс он.

— Кому?

Всем!

— Жрецам! — злобно выговорил Крест. — Чем выше они забираются, тем хуже становятся.

— Вот это точно ересь. Видно, придётся указать на тебя ведьмознатцу, призрак.

Он покачал головой.

— Надо было тебе оставаться дома, девочка.

— Там для нас ничего нет.

— А здесь есть нечто намного худшее, чем ничего.

«Тени вроде меня», — подумал Крест.

Через несколько дней Арикен посетил пастырь Бхарло. Она ждала его визита.

— Ты веришь, что наш призрак — добрый человек? — наставник терпеливо ждал, пока медике обдумывала вопрос.

— Он думает иначе, — наконец ответила она.

— С хорошими людьми часто так бывает, — заметил пастырь, — но, хороший или плохой, он опасен. — Бхарло положил девушке руку на плечо. — Ты исполнила долг бдительности перед паствой, сестра. У тебя нет никаких обязанностей перед незнакомцем.

Медике помолчала.

— А если он — мой друг?

Наставник печально взглянул на неё.

— Не всякого человека можно изменить, Арикен.

«Люди меняются. Ты изменился», — подумала она. Но это был банальный, избитый довод, тем более девушка не считала, что он подходит к Кресту.

— Мы с ним разгадали истину друг друга при первой же встрече, — продолжил Бхарло. — По какому бы пути ни ступал наш призрак, он зашёл слишком далеко и уже не свернёт.

Вскоре Крест разорвал дружбу с Арикен. Поначалу он избегал её, затем, когда это стало невозможным, ответил на все вопросы паломницы жестокой ложью, которую назвал суровой правдой. Фантом разрушил их доверие с такой же расчётливостью, какую проявлял в сражениях, выставил девушку невежественной, обманутой, обречённой дурой. Она встретила его удары с полным достоинством, из-за чего предательство далось призраку тяжелее, чем он ожидал.

— Надеюсь, ты вернешься домой, Крест, — сказала Арикен напоследок. — Где бы он ни был.

— Мне жаль, — произнёс дух, когда медике ушла, не зная, кому предназначены извинения — ей или ему самому.

Левая рука фантома словно пылала. Скривившись, он стянул перчатку и изучил омертвелую клешню, прицепленную к запястью. Бескровную кожу испещряли струпья, но Крест знал, что это всего лишь поверхностные шрамы над очень глубокими ранами. Из-за паразитов, вгрызшихся в плоть, он едва не погиб на той серой, щедрой на заразу планете, что поглотила его товарищей семь лет назад. Порой бойцу казалось, что он умер вместе с ними, а бесконечный, бесцельный путь домой — просто его личное чистилище.

«Я был ползучим мертвецом, — вспомнил Крест. — Я не мог выжить».

В последующие месяцы перелёта он пытался сбежать от себя и вновь стать тенью. Но пустота, в которой обитал фантом, уже исчезла.

Искупление-219 выглядело как полосатый шар серых тонов, покрытый воспалённо-багровыми шрамами в тех местах, где ветра разгоняли покров из пепельных облаков. На фоне колоссальной планеты огромный корпус «Железной Каллиопы» казался белым пятнышком, а челнок, извергнутый ею — лишь крохотной яркой пылинкой.

Десантное судно спикировало к тёмному миру и выровнялось, коснувшись его мутной экзосферы. Несколько мгновений оно скользило над дугой планеты, затем включившиеся ускорители швырнули челнок вперед, и он понесся на огромной высоте над пылающими океанами в поисках аномалии, которую забытый философ или безумная женщина назвали «Кольцом Коронатус».

Расплавленную поверхность мира пронзали шипы обсидиановых островов, что торчали из магмы наподобие обугленных костлявых пальцев. Хрупкие существа в десантном судне не нашли бы там тихой гавани: единственным убежищем для людей служили Семь Шпилей и плоская гора, окружённая ими.

Приблизившись к цели, челнок резко опустил нос и прорвался через внешние слои атмосферы в бурлящие облака планеты.

Спуск на Искупление ощущался бесконечно хуже, чем взлёт с Хостакса. Сгорбившись в литом кресле, Арикен цеплялась за привязные ремни, пытаясь удержаться во время содроганий и взбрыкиваний десантного судна, которое словно бы попало в шторм. Офель, съёжившаяся слева от неё, неистово шептала какую-то молитву и сжимала в правой руке ладонь медике. За время путешествия бледная девушка стала второй тенью Арикен — следовала за ней, как потерявшийся ребёнок, пока та не сжалилась и не «удочерила» Офель в качестве усердной, но совершенно бесталанной ассистентки.

«Видимо, я привыкла к потерянным душам», — подумала медике.

За пять месяцев, прошедших со дня необъяснимого предательства, они с Крестом порой сталкивались, но расходились, не говоря ни слова. Ближе к концу странствия Арикен подумала, не стоит ли попрощаться с призраком, но что бы она сказала ему? Пастырь был прав: для Креста нет пути назад.

Челнок резко тряхнуло, и паломники, набитые в пассажирский отсек плотными рядами по двадцать, одновременно вздрогнули на сиденьях. Здесь была вся конгрегация, все четыреста сорок четыре души, что покинули Хостакс в поисках просветления, надежды или просто перемен. Медике знала, что многие из них не были искренними апологетами Развёртывания. Хотя Арикен и сама верила не слишком рьяно, это не мешало ей молиться вместе с остальными, пока судно боролось с турбулентностью. Ей удалось занять место у иллюминатора, однако за стеклом царила кромешная тьма, словно транспортник погружался в бездну.

«Если мы погибнем при высадке, я так и не узнаю, истинно ли Развёртывание», — поняла девушка.

С другой стороны, если оно истинно, то Арикен в любом случае узнает об этом после смерти. Несомненно, её душа просто вольётся по спирали в великий замысел Бога-Императора, и всё обретет смысл. А в таком случае, какая разница?

«О, разница есть!» — свирепо подумала медике. Ни вера, ни логика не могли опровергнуть простой факт, который она чувствовала всеми клетками своего существа:

Я хочу жить.

Сначала Арикен прошептала эти слова, тут же убедилась, что никто не услышит её за рёвом турбин, и прокричала их. Затем ещё раз, уже громче.

— Я хочу жить!

Возможно, её молитва была самой искренней из всех. 

Глава вторая 

— Слышишь это? — спросил Бенедек.

Его почти заглушила буря, что выла снаружи и царапала стены заставы.

— Помрачение же, ничего не слышу, кроме твоего нытья, — не оборачиваясь, отозвался капрал Энцио Кридд, который возводил карточный домик на крышке вокс-станции.

— По шуму похоже на корабль, — не отступал боец.

— Бартал, у тебя корабли в голове шумят с тех пор, как стаббер выстрелил над ухом, — затаив дыхание, Кридд установил очередную карту на вершину башенки. Видя, что постройка держится, капрал улыбнулся. — Это не значит, что они настоящие.

— Лейтенант сказал, что сегодня прилетит один.

— Значит, гости выбрали паршивую ночку для посадки! — Энцио откинулся на спинку стула, решив начать следующий этаж после того, как сослуживец заткнется. — Несчастные ублюдки.

Обернувшись, он ухмыльнулся:

— Добро пожаловать на Искупление! Здесь вы можете замерзнуть, сгореть и задохнуться во имя Трона — всё за один вечер!

— Мы же в дозоре, — серьёзно заметил Бенедек. Долговязый боец стоял у смотровой щели тесного бункера и вглядывался в ураган, как будто от его бдительности что-то зависело.

— Тут не за чем наблюдать, друг, — вскинул руки Кридд. — Надо просто высидеть смену.

Бартал был неплохим напарником, но становился дёрганым во время помрачений, и, честно говоря, Энцио не сильно винил парня в этом. Сажевые бури сами по себе были скверными, даже если ты скрывался от них за стенами Кладовки, вместе со всем остальным полком, но снаружи, на Ободе, от них становилось реально не по себе. А уж на Ободе внутри Заставы-шесть… Ну, это нечто совсем неописуемое.

Застава-шесть. Дозор Призраков, как её называли солдаты.

Формально бункер являлся обычным звеном в цепи постов прослушивания, установленных полком на периметре Плиты, но все знали, что это нехорошее место. Аванпост ютился у входа на осыпающийся мост, который вёл к Шпилю Каститас, где находилось старое аббатство Адепта Сороритас. Даже Спиралюбы, верховодившие на остальных горах, избегали подходить к Каститасу и мрачным развалинам крепости.

— Как считаешь, в аббатстве водятся привидения? — спросил рядовой, который явно думал о том же.

— Считаю, Бартал, ты многовато треплешься.

— Говорят, Сёстры обезумели и накинулись друг на друга.

— Накинулись, да? — Энцио сально подмигнул Бенедеку, и явно ошеломлённый боец тут же осенил себя аквилой. — Расслабься, друг. Просто прикалываюсь над тобой.

— Капрал, о таком не шутят, — неожиданно строго произнёс боец.

«Особенно когда аббатство под боком», — решил Кридд, которому столь же внезапно расхотелось веселиться. Интересно, как там остальные гвардейцы, оставшиеся в Кладовке? Даже самые крепкие ублюдки ненавидели тяжёлые смены на Ободе. Тут ничего не было, кроме ветра и темноты, а во время помрачений ты ещё и утопал в сажевых барханах.

— Ты когда-нибудь задумывался, зачем мы здесь? — спросил Бартал.

— В жрецы Спирали записался? — с беззлобной усмешкой откликнулся Энцио.

Рядовой мрачно покачал головой.

— Нет, я имею в виду, зачем мы тут, на этом обгорелом булыжнике?

— Мы идём, куда прикажут, — пожал плечами капрал. — Так устроена Гвардия, друг.

— Но мы здесь уже шесть… почти семь месяцев, — возразил Бенедек. — Тут ничего не происходит. И сержант Грихальва, он сказал, что нас поставили в очередь на кладбище.

Так в Гвардии говорили о полках, которым предстояло вымереть в гарнизоне какой-нибудь планеты. Убогий способ завершить служение Трону, но после мясорубки последней кампании Кридд считал, что бывают и намного более скверные. К тому же, Энцио уже слышал всё это раньше, — у каждого солдата в Восьмом имелась собственная теория насчёт Искупления — и сомневался, что хотя бы командованию известно, зачем их разместили здесь. Тем более полковник был сам не свой с тех пор, как вторая рота целиком погибла на Облазти…

— Вот я думаю, мы тут из-за Спиралей, — мрачно произнёс рядовой. — Что-то с ними не так.

— Они просто жрецы, Бартал. И покладистее других, должен сказать.

— Тогда почему на Шпили не пускают тронобоязненных людей? — Бенедек вновь сложил руки в знаке аквилы. — Они что-то скрывают. Проповедник говорит…

Со стороны входного люка донесся скрежет, долгий и скрипучий, словно кто-то провёл ногтями по металлу. Гвардейцы застыли, у Бартала глаза полезли на лоб. Кридд, выхватив лазпистолет, указал на смотровую щель. Товарищ уставился на капрала, и тот резко кивнул. Нехотя, будто подбираясь к змее, Бенедек выглянул наружу.

— Ничего не вижу, — наконец сказал он.

«Здесь нет привидений, — твердил себе Энцио. — Их вообще не бывает».

Но он понимал, что это ложь. Каждый гвардеец из Бездны Вассаго знал это. Призраки жили в их крови.