У Дона Великого на берегу

И без спросу привычными, должно, руками по одежке -шасть!

Лёг на стол нож, что висел у пояса. И второй, о коем даже Бориска не ведал, Хряк выдернул из-за голенища Васиного сапога.

Теперь, хороший, изволь назад рученьки!

Дивной выходила потеха. Для самого Васи лихая. Вместе с Бориской другие Васины приятели пожалели, что связался тот в весёлом духе с чужаком.

— Али передумал?

— Я, милок, думаю однажды. Зато крепко! — ответствовал Вася Тупик, приметно, однако, изменившись в лице.— Ты повяжи меня, с остальными выйди-ка потом из людской.

— Как прикажешь, родненький! — молвил чужак. И наложил на Васины руки верёвку.

В безмолвии глядели великокняжеские вои на то, как рыжий рязанец вязал Васю Тупика. Сноровисто вязал. С великой силой. Свекольным цветом залились оба от натуги.

Андрюха, прозвищем Волосатый, не стерпел, сказал с угрозой:

— Ты бы, товарищ, полегче...

Зыркнул на него свирепо Вася Тупик. Отступил Андрюха с видимой досадой.

Закончил дело рыжий. На Васю без улыбки поглядел:

— Надо бы рот заткнуть, да уж ладно. Едва ли тебе зубы помогут...

И, руки отряхнувши, первым вышел из людской. За ним гуртом и молча — остальные.

Бориска видел: губы прикусил от боли Вася. Славно потрудился Хряк! Запнулся было на пороге, Вася прохрипел гневно:

— Иди! Чего стал?!

Покинул людскую последним Бориска. Бережно прикрыл дверь. Стоял теперь чужак промеж великокняжеских воев без прежней уверенности. Должно, хмель сходил. Чуял: далече зашла шутка. Да на попятную охота ли идти?

Тянулось время, ровно дряхлая кляча, медленно. Мрачнели на глазах мужики. И когда ожидание сделалось вовсе тягостным, открылась дверь, из людской, разминая руки и кривясь от боли, вышел Вася Тупик.

Кажись, рыжий Хряк обрадовался более всех.

— Твоя взяла!

Руку протянул: мировая, мол!

Вася свою отвёл назад. Сказал сумрачно:

— Счастье твоё, парень, вроде как гость ты на великокняжеском подворье.

Андрюха Волосатый норовом был круче Васи. Чужака, кажись, легонько и тронул по шее ниже затылка ребром ладони. Да, похоже, знал куда. Повалился навзничь свиной тушей Хряк. Глаза закатил.

Андрюха глумливо подал руку:

— Прости, весёлый человек! Чужие шутки уважаем. Однако и свои держим про запас...

Вася на друга рявкнул цепным кобелём:

— Зачем? Уговор был!

— А человека калечить — тоже уговор?!

— То уж от совести...

— От дурости! — подал сердитый голос Родион Ржевский, начальник Васи Тупика и сотни воев.—А может, от чего похуже...

Пришлось бы рыжему Хряку давать ответ. Да грянули события поважнее.

Через Константиноеленские ворота Кремля влетел всадник.

Без шапки — видать, потерял дорогой, — в распахнутом чекмене. С лицом, серым от пыли. Исступленно охаживал ее плетью загнанного храпящего коня. Шарахнулся люд в разные стороны. Великокняжеская стража кинулась было преградить путь. И тогда по стражникам загуляла витая ремённая плеть. Иные схватились за сабли. Кто-то лук выхватил и, приложив стрелу, рывком натянул тетиву. Худо пришлось бы всаднику, да Родион Ржевский закричал во всю глотку:

— Стойте, ребята!. Это ж свой! Андрюшка Попов из степной сторожи!

А тот прямо к великокняжеским палатам.

На ходу скатился с коня и в пыльных сапогах, расхристанный, минуя оторопелых слуг,— в трапезную, где пировал великий князь.

Распахнул наотмашь дверь, перевёл дух.

Великий князь поднялся в гневном изумлении:

— Ополоумел, чадо? Или хлев здесь?!

— Государь Дмитрий Иванович, беда! Идёт па тебя и на Русскую землю царь Мамай со всеми силами ордынскими, а ныне он на реке Воронеже...

Великий князь, должно, всего ожидал, только не такой вести,—кубок, что в руке держал, о стол грохнул.

— Ну, окаянные! Мало им Бегича! Недостало Вожи! Ужо устроим пир вам, без медов и сладкого пива!

Повскакали гости и ближние князю люди. Шумно сделалось. Степного вестника — на разрыв: что да как? Верные ли сведения? Кто с Мамаем ещё? Много ли собрал войска?

На следующее утро из Москвы по Коломенской дороге скакал отряд-сторожа, во главе с Родионом Ржевским. Было в нем семьдесят девять крепких юношей. И среди них Василий Тупик с Бориской. Путь лежал к притоку Дона— реке Быстрой Сосне. От великого князя был строгий наказ: разведать Мамаевы силы и обязательно добыть «языка». Важного. Кого-нибудь из Мамаевых придворных, досконально знающего военные планы Золотой Орды и тайные помыслы её правителя.

Едва рассвело, великий князь сам вышел к воинам и напутствие закончил так:

— Без «языка», други, не возвращайтесь. И надобно всё устроить быстро, без промедления!

Спорой рысью, вздымая пыль, двинулись всадники. Кабы страшились одного княжьего гнева. Разумели: судьба земли Русской, жизнь родных и близких зависят сейчас от них, от их смелости, умения и сноровки.

Ордынский вельможа, что был надобен, не курица. Ухватишь ли голыми руками? Держит подле себя надёжную, крепкую охрану. Потому задача и для бывалых воинов была тяжеленька. Понимал всякий, исключая, может, Бориску, что голову тут куда легче сложить, чем сладить дело.

Глава 3. МАМАЙ

 Благодатны южнорусские степи.

Два человека неторопливо беседуют о них, сидя на мягком персидском ковре за изысканной трапезой.

Царевич Бадык-оглан благодарит наклоном головы хозяина и продолжает прерванную речь:

— Во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих...

Его собеседник, всесильный правитель Золотой Орды

Мамай, напряжённо морщит лоб, пытаясь вспомнить, откуда ему знакомы эти слова.

Царевич после небольшой, вполне приличной, паузы заканчивает:

— Так сказал о них мой пращур, славный и благородный

хан Джучи, сын великого Чингисхана.

«Ну конечно!» — мысленно выбранил себя Мамай. Как он мог забыть? И со дна души поднялась глухая привычная злоба: щенок, сопливый мальчишка, подчёркивал своё превосходство! Он, видите ли, Чингисид! Один из потомков основателя империи. И будь этот царевич, отпрыск знатного рода, тупее самого глупого барана, а он, Мамай, умнее всех мудрецов, вместе взятых, всё равно между ними будет лежать бездонная пропасть. Преимущества, полученные при рождении, оказываются важнее и выше любых личных достоинств и совершенств. Справедлив ли мир?

Чингисхан велик. Но чем? Собственными заслугами! Его отец Есугей-багатур даже не был ханом, а лишь предводителем племён — кият-борджгинов — и, быть может, двух или трёх других.

Почему же должна великая тень преграждать дорогу живым? Разве этот холеный, избалованный царевич — будущее Золотой Орды? Он — нынешний правитель, темник Мамай— истинный продолжатель Чингисханова дела!

Так думал, но, разумеется, не говорил вслух собеседник царевича. И на губах его теплилась вежливая улыбка.

Заговорили о начинавшемся походе. - Князь Дмитрий,— по-волчьи оскалил зубы Мамай,— забыл своё место. Запамятовал, из чьих рук получил ярлык на великое княжение. Мы ему напомним. И походы прежних ханов покажутся русам невинными забавами...

До сих пор Мамай говорил вполголоса, сдерживая ярость. Но тут сорвался. Вскочил с ковра, рванул с пояса усыпанный драгоценными казнями кинжал — так что царевич отшатнулся в страхе —и заметался по шатру, выкрикивая:

— Я не Бегич! Я с Дмитрия спущу шкуру! Живьём сварю в котле и мясо отдам собакам! Псам скормлю ублюдков-сыновей! Именем моим оставшиеся в живых русы будут пугать своих детей...

Совладав с собой, Мамай опустился на ковёр, сунул кинжал в ножны. Сперва было пожалел о своей несдержанности. Однако, заметив испуг в глазах царевича, усмехнулся про себя: ничего, сосунку полезно лишний раз убедиться, с кем он имеет дело.

— Прошу извинить...— улыбнулся одними губами.— Кушайте...

— О! — царевич оживился, обрадованный тем, что вспышка Мамаева гнева благополучно миновала.— Этот поход долго будет памятен русам. Меч Аллаха жестоко покарает неверных за ослушание!

После нескольких общих фраз речь пошла о плане похода. И тут Мамай подумал, что Бадык-оглан, пожалуй, может быть ему полезен. Беседа потекла оживлённее, без пышных слов, по делу.

Заключался союз двух хищников, выходящих на большую охоту. Союз, выгодный сейчас обоим. Но один из хищников, Мамай, был много сильнее и опытнее другого. И оба это знали и помнили.

Вызов к правителю всегда мог предвещать беду. С тяжёлым сердцем каждый раз ехал царевич Бадык-оглан в его ставку. Похоже, сегодня опасность позади. Но царевич знал: в любой день при выходе из шатра правителя Золотой Орды может наткнуться на кинжал. И сейчас, простившись с всесильным хозяином, помимо желания втянул голову в плечи, боясь предательского удара. Однако — слава аллаху! — на сей раз обошлось. А как-то случится в следующий? С первых походов его могущественного пращура Тэмуджина, получившего Впоследствии имя Чингисхана, минуло более полутора веков. Он и его ближайшие преемники огнём и мечом покорили бесчисленные народы, а иные полностью уничтожили. Войска хана Бату, одного из внуков Чингис¬хана, произвели страшные опустошения русских земель.

После смерти Чингисхана огромная империя стала распадаться. Начало было положено им самим, когда он дал своим сыновьям в правление отдельные обширные земли. Так выделился улус Джучи — область, подвластная старшему сыну, простиравшаяся от Иртыша до Урала и далее на запад. Многие жившие там народы ещё предстояло покорить. Это сделал сын Джучи хан Вату, или, как его именовали на Руси, Батый. Улус Джучи у русских и получил название Золотой Орды.

Чем далее, тем мельче дробилась империя Чингисхана. Всё большее число правителей враждовало друг с другом. Сыновья резали отцов, братья — братьев. Золотая Орда оказалась разделённой на две части. На левом берегу Итиля — Волги остался хан Мюрид. Власть по правому берегу находилась в руках тёмника Мамая, который по своей воле двигал ханами, словно пешками в шахматной игре. Разве возможно предсказать, кто будет в ней очередной жертвой?

Оттого царевич Бадык и опасался за свою жизнь. Он был из рода Чингисхана. Только представителям этого рода могла принадлежать высшая власть в Орде. Мамай явно стремился нарушить установленный порядок. Провозгласить себя, не будучи чингисидом, ханом. Уже были отчеканены монеты, где он титуловался царём. Самые близкие и верные люди и многие иноземцы величали Мамая, с его молчаливого согласия, «светлым ханом». Понятно, Мамай втайне боялся, а потому ненавидел потомков великого завоевателя. А они ненавидели и боялись его. Так-то шла теперь жизнь в Золотой Орде!

Об этом, окружённый преданной стражей, размышлял Бадык-оглан, выезжая из ставки правителя. О том же, но по-другому,— Мамай.

Когда, после ухода царевича, почтительно согнувшись, в шатёр вошёл верный Алтанбек, Мамай спросил:

— Как чувствуют себя наши друзья?

Это был своего рода пароль, тайное слово. «Нашими друзьями» среди самых надёжных приближённых Мамай называл царевичей, всех тех, кто вёл свой род от Чингисхана.

- Милостью аллаха, всё спокойно,— ответил Алтанбек, читая, как в открытой книге, мысли и беспокойства, обуревавшие его господина.— Они тайно злобятся на вас. Но и только. Пока вы сильны — а это, волею аллаха, будет всегда,— они лишь мелкие завистливые недоброжелатели, которые рады погреть руки на ваших успехах. Предстоящий поход обещает богатую добычу. Поэтому — они с вами. Они всегда с тем, у кого в юрте серебряное блюдо с жирной бараниной.

Мамай одобрительно склонил голову. Верно говорит Алтанбек. Всё так. Пока сопутствует успех — все с ним. А если судьба переменится? Об этом лучше не

думать! Он сильнее царевичей с их чванливой гордостью своей благо¬родной голубой кровью. Которая, кстати,— он в этом убедился,— имеет тот же цвет, что и кровь последнего из беднейших пастухов. Но поход на Дмитрия московского должен быть успешным. Любой ценой! Иначе его разорвут в клочья, как ослабевшего вожака-волка рвут крепкозубые собратья. Поход на Русь, на Дмитрия — не только добыча богатств и приведение в покорность русских. Это вопрос собственной власти в Орде. Самой его жизни. Уж кто-кто, а он прекрасно знает! Стало быть, берегись, князь Дмитрий! Берегитесь, русские! Слишком много поставлено на карту, чтобы он, Мамай, мог упустить победу!

После разгрома Бегича Мамай сгоряча, набегом разорил окраинные русские земли. Но быстро, как часто бывало, укротил первый гнев. Правитель Золотой Орды понимал: не набег нужен - великий поход-нашествие, подобный прежним, кои до сих пор с ужасом вспоминают на Руси.

А может быть, и превосходящий их силой и жестокостью.

И Мамай принялся тщательно готовиться к такому походу.

Он собрал огромное войско татаро-монголов, к которому

присоединились войска подвластных народов, наемные ино-земные войска.

Одновременно против Руси должен был выступить вели-кий князь литовский Ягайло. Отец Ягайлы Ольгерд много раз ходил на Москву. Безуспешно. Теперь сын надеется с помощью такого могущественного союзника, как Орда, отхватить себе кусок русских земель. Что достанется Ягайле— о том речь впереди. И решать будет он, Мамай. А пока помощь и участие в походе великого князя литовского чрезвычайно важны.

И это не всё. Мамай приготовил князю Дмитрию удар в спину. Испокон веков ордынские ханы вели свои дела, применяя древний испытанный способ: разделяй и властвуй! Часто им удавалось сталкивать лбами правителей и вождей того или иного народа и тем одерживать победы. И сейчас в стане русских князей он нашёл человека, готового пролить русскую кровь. Им был великий князь рязанский Олег. Издавна рязанские князья соперничали с московскими. Многократно схватывались на поле брани. Теперь наступил ре-шающий час. Честолюбивый Олег рязанский дал согласие идти с Мамаем на Москву. Бить русских русскими же! Худо ли?

Алтанбек почтительно доложил хану о новостях. С тонкой улыбкой закончил: