— Ракетное топливо я беру на себя, — задушевно произносит Александр Соломонович. — Не переживайте, у меня на даче есть, даже с запасом. Казенного скафандра мне опять же не надо — у меня свой. И без музея после моей МИССИИ я тоже, наверное, обойдусь. Как говорится, не славы ради, а пользы для. Мне вполне хватит ма-а-аленькой прибавочки к пенсии и звания «Заслуженный космонавт России»… Да, чуть не забыл: и газету мою, общественную, хотелось бы переименовать. Пусть она теперь называется «Голос Неба».
Одиннадцатая фантазия. МАРСИАНСКИЕ ХРОНИКИ
Громовые раскаты. Свист. Тяжелый удар о поверхность планеты. Приглушенные крики: «Ой! Ой! Осторожнее! Держитесь! Нога!». Десятиметровый столб пыли. Когда пыль рассеивается, видна космическая ракета. На корпусе, изрешеченном мелкой метеорной крошкой, изображены рядом два герба — федеральный орел с двумя головами и региональная буква Y, сложенная из трех вымерших рыб.
Со скрипом приоткрывается люк в нижней части звездолета, но оттуда пока никто не выходит. Слышны громкие препирательства: «Борис Леонидович, вы у нас главный спец по аборигенам, вам первому и выходить!» — «Мне? Почему мне? Пусть депутат Госдумы Ольга Николаевна идет! Здесь повсюду должен быть ее любимый красный цвет! Ольга Николаевна! Эй, вы где? Эй!» — «Ольга Николаевна всё еще в анабиозе!» — «Тогда пускай Александр Соломонович первым выходит, у него опыт!» — «У всех опыт!» — «А у него еще и космический!» — «У всех космический!» — «Он же у нас заслуженный!» — «Тут все заслуженные!» — «Да кончайте вы болтать, выходите оба сразу! Леонидыч! Соломоныч! На выход!» — «Может, хотя бы посчитаемся, кто первый? На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич…» — «Вперед, без разговоров!» — «Ладно, ладно, раскомандовались тут некоторые…»
Люк распахивается, на пороге возникают две фигуры в скафандрах. Первая с воодушевлением произносит: «Маленький шаг человека…». Кто-то сзади дает фигуре пинка — недоговоренная фраза повисает в воздухе, а фигура оказывается на поверхности Красной планеты. Второй пинок — и рядом, в двух шагах, приземляется — вернее, примарсианивается — фигура номер 2. Голоса сверху: «Эй, вы там, внизу! Дышать без скафандра можно?» Борис Леонидович, министр национального согласия и насчет выпить-закусить (это и есть первая фигура), раздраженно отвечает, глядя вверх: «Еще не пробовали!». Сверху командуют: «Ну так попробуйте, наконец!»
Главный общественник области Александр Соломонович (фигура номер 2) говорит задумчиво: «Кажется, у меня гермошлем только что треснул. Во-от такая трещина!». Деловитые голоса сверху: «И как? Задыхаетесь? Не задыхаетесь? Живы?» После недолгой паузы Александр Соломонович отвечает сварливо: «Не дождетесь!» Он снимает свой увечный гермошлем, шумно принюхивается и говорит: «Воняет. Но дышать можно!» Тогда и Борис Леонидович тоже свинчивает шлем, тоже нюхает и докладывает наверх: «Не так уж сильно и воняет! Вот у нас, в нацдеревне…» — и, не договорив, отскакивает в сторону. Потому что из люка начинают сыпаться вниз какие-то металлические загогулины, бетонные блоки, проволока и кирпичи.
Слышны голоса сверху: «Михалыч, стоп! Стоп, Михалыч! Нам тут не нужен еще один мост! Нам нужен всего только трап!» В глубине звездолета невидимый зампред областного правительства Василий Михайлович бурчит: «Так на фига же, спрашивается, я всё это сюда тащил?» Из люка, наконец, высовывается длинный трап, по которому на планету Марс под звуки гимна области торжественно спускается вся делегация — в деловых костюмах и с респираторами наготове (вдруг все-таки воняет?). Во главе делегации — Валерий Васильевич, вооруженный текстом своей приветственной речи.
— Дорогие аборигены! — говорит Валерий Васильевич. Он не отрывается от своей бумаги, чтобы не нарушить протокол. — Мы пришли к вам не только с миром, но также и с предложениями насчет бизнес-партнерства. Мы искренне надеемся, что наш первый дружественный визит к вам будет способствовать расширению внешнеэкономических связей и торговых отношений между нашей областью и планетой Марс. Наша область может предложить…
Тут Валерий Васильевич, наконец, отрывается от текста и удивленно произносит: «Э?». И вслед за Валерием Васильевичем хором повторяют его удивленное «Э» три областных министра: экономики, иностранных инвестиций и молодежного туризма. Потому что все вдруг обнаруживают, что внимательно слушают Валерия Васильевича только свои. А марсианские аборигены слушают его не очень внимательно. Вернее сказать, совсем не слушают. И если быть до конца точным, то никаких марсианских аборигенов поблизости от космического корабля не видно вообще.
— Похоже, проблемы, — подает голос спикер облдумы Владимир Васильевич. — Мне кажется, тут слегка отсутствует кворум.
— Ну вроде как бы да, — вынужден соглашаться со спикером заслуженный общественник и космонавт. — Аудитория могла быть и побольше.
Под ногами землян тихо шуршит, пересыпаясь, мертвый марсианский песок. Ветер несет тонкую розовую пыль. В марсианских каналах нет ни капли воды. Где-то на горизонте маячат несколько одиноких силуэтов — то ли это древние развалины, то ли просто скалы. Когда-то Красная планета была обитаемой, однако эти времена давно уже в прошлом: никаких признаков жизни на Марсе не видно.
— Борис Леонидович, это вы готовили наш визит? — укоризненно спрашивает Валерий Васильевич у своего нацминистра.
— Все было по плану, — пожимает плечами (насколько позволят скафандр) нацминистр. — Точь-в-точь как перед нашей поездкой в Казахстан. Мы тоже известили их о времени нашего прибытия и составе официальной делегации. Учитывая время полета, мы их предупредили ну очень задолго. Я лично ходил на Главпочтамт, отправлял телеграмму — у меня и квитанция есть, могу всем показать. Кто же знал, что марсиане все тут вымрут, пока мы к ним летим? Прямо скажем, хозяева проявили нетактичность.
— Безобразие, — кивает Александр Соломонович. — И что нам теперь делать? Водрузим флаг губернии и полетим обратно?
— Нельзя вот так взять и вернуться обратно, — вздыхает Василий Михайлович. — Из федерального бюджета нам выделены большие средства на ракетное топливо, на зарплату команде, на еду, на бластеры, на баллоны с кислородом, опять же суточные и надбавки за вредность и за работу в условиях невесомости. И стройматериалы для моста, между прочим, тоже не бесплатные. Просто так все эти деньги уже не спишешь — налоговая потом к нашим юристам будет цепляться.
— Да, это они умеют, и легко, — печально признает Валерий Васильевич. — Но если здешние жители по какой-то причине вымерли все поголовно, с кем нам прикажете договариваться о совместной работе в сферах торговли, промышленности, сельского хозяйства, строительства, транспорта, науки, здравоохранения? С кем подписывать документы — с призраками? С ветром и песком? И что мы скажем, когда вернемся, жителям нашей губернии?
— Скажем правду, — отвечает министр экономики. — Пускай министр культуры сыграет сейчас на балалайке, министр спорта сделает пару приседаний, а министр транспорта сделает пару кругов на самокате. Да и Михалыч пускай смастерит из этих стройматериалов какую-нибудь беседку. После этого у нас будет законное право объявить, что наша поездка изменила формат и переросла уже в полномасштабное многопрофильное мероприятие — Дни нашей области на планете Марс. Мы станем первым российским регионом, который организовал такое крупное мероприятие на Марсе. Всё это открывает для нас, как и для страны, огромные перспективы в экономике, а следовательно, в политической, культурной жизни, научном и техническом сотрудниче…
Не дослушав речь министра экономики, последний марсианин, который прячется среди барханов, умирает от взрыва мозга.
Двенадцатая фантазия. УИКЭНД НА ОБОЧИНЕ
Кто сказал, что губернские чиновники не такие же люди, как мы? Уверяю вас, точно такие же: практически у каждого в наличии по две руки, по два глаза, по два уха, по одной голове и по одной печени, и все это достояние слуг народа ждет выходных, чтобы расслабиться. Уж не знаю, как в другие времена года, а летом нашим чиновникам не чуждо ничто человеческое — например, коллективный выезд за город. После мертвых марсианских песков особенно притягательной выглядит родная губернская природа. И очень хочется на нее. Вообразите: солнечное субботнее утро, яркое безоблачное небо, чистый асфальт. Длинный кортеж сияющих на солнце иномарок стремительно несется по шоссе в направлении Кумысной поляны.
Впереди, на черном лихом лимузине Mercedes-Benz Pullman Guard со всеми возможными прибамбасами, — конечно, сам Валерий Васильевич. Следом на двух BMW 7-й серии (один серый, другой белый), мчатся оба его зама, два штатных Санчо Пансы главного губернского Дон Кихота — это Денис Владиславович и Василий Михайлович — добрый следователь и о-о-о-очень добрый. За ними движутся иномарки чиновников попроще. У тех и класс чуть пониже, и тюнинг пожиже: экономразвитие рассекает на Toyota Camry, инвестиции — на ВMW 5-й серии, образование — на Ford Mondeo, здравоохранение — на Audi A8, культура — на Nissan Teana, физкультура — на Volkswagen Phaeton W12. И так далее, по списку.
Поскольку наши чиновники и на службе, и на отдыхе — птички ранние, уже к 9 утра они прибывают на место культурного отдыха, а час спустя уже вся поляна накрыта: вкусно дымятся мангалы, где поспевает шашлык; сверкают кубики льда, среди которых прячутся лобстеры. На расстеленной на земле скатерти, изображающей карту губернии, выставлены блюда мейсенского фарфора — с греческими оливками, испанским хамоном, германской колбасой, португальской бужениной, датскими мидиями, трюфелями от знаменитой французской фирмы Chocmod, бельгийской нугой, австрийскими конфетами «Моцарт Mirabel» — короче говоря, замучаешься перечислять, чего там только нет. Солнце бьет в глаза, отражаясь в бутылочном стекле: здесь и коньяк, и текила, и ром, и джин, и виски, и сакэ, и чача, и сливовица, и, разумеется, водка восьми разных сортов.
В центре скатерти неким утесом возвышается музыкальный центр (made in Japan). Легко перекрывая шум листвы и щебетание пташек, из четырех динамиков доносятся звуки зажигательного рок-н-ролла. Через минуту, однако, музыку немного убавят, чтобы The Rolling Stones не помешал начальнику губернии произнести первый тост.
— Вздрогнем? — по-отечески подмигивает подчиненным Валерий Васильевич, поднимая бокал с березовым соком (ничего крепче ему нельзя по должности). — Как всегда, первую пьем за руководящую и направляющую. За ту, без которой и нас бы не было, и вас бы не было, и вообще ничего бы здесь не было. За ту, которая отделила хлябь от тверди. Короче говоря, за властную верти…
Увы, глава губернии не успевает договорить: его отвлекает шум, производимый минивэном, невесть откуда появившимся на окраине поляны. Охрана первых лиц моментально напрягается и затем слегка расслабляется, обнаружив на борту минивэна знакомый логотип — яично-желтый двуглавый орел со свитком в одной лапе и пучком стрел в другой. Служба приставов. Интересно, что им тут надо?
Из минивэна выскакивает некто в униформе цвета морской волны, подбегает к Валерию Васильевичу, прикладывает руку с сердцу, что-то шепчет, извиняюще разводит руками и подает ему какую-то бумажку. Глава губернии подписывает, снисходительно хлопает гостя по плечу. Пристав почтительно тянется к музыкальному центру, выключает, достает диск с «роллингами», сует в карман, отступает обратно в минивэн. Пять секунд — и горизонт чист.
— Вот черти! — смеется Валерий Васильевич. — Оказывается, Госдума вчера наложила запрет на те зарубежные рок-группы, которые не одобряют чего-нибудь российского. Специальный закон приняли. И прямо в тот же день этот… ну как же его, заразу?..
— Мик Джаггер? — подсказывает Денис Владиславович.
— Кит Ричардс? — подсказывает Василий Михайлович.
— Вот-вот! — кивает глава губернии. — Оба! Короче, два этих кита подписали какое-то письмо протеста. И всё, шандец: в России их группу изымают из обращения. Так что мы, братцы, сегодня без музыки… Эх, не додумал я: надо было наше сюда захватить!
— А у меня как раз есть с собой наше! — радостно всплескивает руками начальница областного Минкульта и выхватывает из сумочки диск в черном деревянном футлярчике, расписанном под хохлому. — Песня «Калинка»! Постоянно ношу при себе! Лучшее целебное средство: если правильно приложить, помогает от радикулита, грыжи и почечуя…
Диск исчезает в лотке музыкального центра. «Ах, под сосною, под зеленою, спать положите вы меня», — слышится из динамиков.
Валерий Васильевич умиленно улыбается и снова поднимает свой бокал:
— Так на чем я остановился? Ах да, на вертикали. Итак, пьем сегодня за тех, кто всегда знает и помнит о нас — из Москвы до самых до окра…
Оглушительный треск. На поляну въезжает мотоцикл с люлькой, украшенной флажком. Охрана снова бдит, и снова для беспокойства нет причин: судя по буквам «ФС» на малиновом поле флажка, сюда пожаловала Фельдъегерская Служба. Мотоциклист небрежно козыряет главе губернии и молча подает ему запечатанный пакет. Валерий Васильевич достает листок, читает, чешет в затылке и опечаленно говорит: «Ну раз надо, так надо…» Фельдъегерь молча забирает музыкальный центр и уносит его под звуки «Калинки», по пути еще прихватывая со скатерти пузатенькую бутылочку сакэ. Изъятое грузится в люльку, мотоцикл вновь трещит, как пулемет, — и навсегда исчезает из нашего рассказа.
Министр областной культуры глядит вслед и потрясенно шепчет:
— Господи, но почему? За что? Это ж народная песня, русская…
— Песня — да, а музыкальный центр — нет, — досадливо крякает Валерий Васильевич. — Японский, блин. Наши думские говоруны снова бдят. Подумали и решили: раз японцы всё еще требуют у нас острова, значит мы с ними по-прежнему, с 1945 года, официально находимся в состоянии войны, и у товаров, произведенных в Японии, как бы вроде статус военных трофеев. И мы как госслужащие не имеем права их использовать без согласования с Минобороны и МИДом… Ладно, переживем, депутатам, в конце концов, видней… Давайте-ка я все-таки доскажу вам свой тост, про вертикаль власти, и мы, наконец, выпь…
И опять главу губернии отвлекают: возмутителей спокойствия на сей раз оказывается сразу два, причем оба — БТРа и оба с камуфляжной раскраской. Только камуфляж на одном — серо-синий, а на другом — буро-зеленый. Охрана губернских чиновников даже не напрягается: эмблемы на бортах броневиков большие, видно их уже издалека. Двуглавый орел со свитком в одной лапе и факелом в другой — это, стало быть, Госкомнадзор. Голубой треугольник, вписанный в бежевый кружок и обрамленный острыми лучами, — это МЧС.
— Дамы и господа, просьба сохранять спокойствие! — обращается к присутствующим степенный двухметровый эмчеэсник и вручает Валерию Васильевичу сразу три бумажных листа. — Мы не собираемся вам мешать проводить свой культурный досуг. Отдыхайте, развлекайтесь, пожалуйста, а домой сможете добраться на общественном транспорте. Отсюда до ближайшей автобусной остановки всего три километра, — если по прямой.
— Чего-чего-чего-чего? — паникуют собравшиеся на поляне, наблюдая, как их понурые водители под присмотром МЧС уводят отсюда прочь родных стальных лошадок.
— Госдума вчера приняла закон про иномарки, — с обреченным видом объясняет Валерий Васильевич, отрываясь от первого листа бумаги. — В интересах отечественного автопрома их предписано изымать у граждан и должностных лиц. Исключение будет сделано только для органов власти федерального уровня. А нам, регионалам, — шиш с конфискацией.
Тем временем маленький шустрый госкомнадзорщик уже по-хозяйски прибирает со скатерти в огромный мешок все деликатесы и все алкогольные напитки.
— Но позвольте… — жалобно произносит Денис Владиславович, видя, как в бездонном мешке исчезают последние надежды провести корпоратив на природе.
Валерий Васильевич, уже дочитавший то, что написано на втором листке, дергает зама за рукав и отрицательно мотает головой: дескать, не препятствуй.
— Подписан Указ президента, запрещающий в России продукты питания иностранного производства, — с неизбывной тоской говорит глава губернии подчиненным. — В целях наказания, блин, проклятого Запада: чтобы он, гад такой, в одиночестве обожрался.
— Но тут были и те, которые нашего производства! — с болью в голосе восклицает начальник областного Минсельхоза. — Пастила и салями наши! — обращается он к госкомнадзорщику, который по-прежнему набивает мешок. — Не имеешь права забирать! Они изготовлены у нас на родине, по лицензии, почитай на этикетках! И шашлык не тронь, вредитель! Куда понес шашлык? Верни его назад — он из отечественной свиньи!
— Э-э-э, без толку, — негромко вздыхает Василий Михайлович, который уже успел изучить третью бумагу, предъявленную его шефу. — Думцы пошли еще дальше президента: они вчера в порядке санкций еще и все иностранные слова запретили на фиг. А ведь «пастила» — слово французское, «салями» — итальянское, «шашлык» — тюркское… Все самое вкусное придумали не у нас.
— Неужели и водку тоже? — ужасается глава Мининвестиций. — Быть такого не может!
Госкомнадзорщик, завязав мешок, напоследок оглядывает место действия. Корпоративный праздник закончился, так и не начавшись. Земля вокруг снова безвидна и пуста. Последняя министерская иномарка с печальным урчанием покидает поляну. На казенной скатерти в гордом одиночестве остается трехлитровая банка с березовым соком.
— «Водка» — польское слово, — сочувственно объясняет эмчээсник министру инвестиций. — В другой раз советую брать самогон. Уж это слово точно наше, можете не сомневаться.
Тринадцатая фантазия. ПОЛНЫМ-ПОЛНО ШПИОНОВ
Пять раз в неделю служебная машина редкой красоты тормозит под окнами Натальи Александровны и бибикает. После третьего гудка пассажирка — столь же юная и прекрасная, как и ее новенький автомобиль (отечественного производства) — выходит из подъезда. Дверца хлопает. Машина, подобно космической ракете, набирает скорость и летит к дому, где расположено Министерство информации и печати области. Именно оттуда Наталья Александровна управляет всеми информационными потоками как руководитель ведомства — то есть министр.
И вот однажды зябким весенним утром Наталья Александровна просыпается от тишины. Несмотря на рабочий день, никто не гудит под окнами. Министр сама выходит из дома и с удивлением видит, что машины нет. Прождав четверть часа и отчаявшись дозвониться до шофера, Наталья Александровна теряет терпение. Она вызывает такси — не идти же ей, в самом деле, на автобусную остановку!
— Куда поедем? — интересуется таксист, похожий на усохшего артиста Роберта Де Ниро. Услышав адрес, он кивает и уточняет конспиративным шепотом: — Вы, значит, долларами платить будете?
— Да как вы смеете! — искренне негодует Наталья Александровна. Она оскорблена бестактным вопросом четырежды: как женщина, как министр, как патриот и как член правящей партии. — Да что вы себе позволяете! Конечно, рублями! Ру-бля-ми! И, между прочим, строго по счетчику! На чаевые теперь можете не рассчитывать!
Водитель с лицом засушенного Де Ниро вздрагивает и больше не произносит ни слова. По прибытии он честно отсчитывает сдачу, но в глазах его плещется удивление: словно бы Наталья Александровна каким-то образом обманула его ожидания. «Вот ведь психованный!» — думает министр о таксисте, но тотчас же забывает о нем.
Потому что в ее министерстве сегодня сразу
При входе она машинально говорит: «Здра…» — и обрывает себя на полуслове. Пожилой полковник в штатском, который
Сахар — вроде тот же, что и вчера, но кажется горьким. «Да что же здесь произошло?» — панически думает Наталья Александровна и вдруг слышит, как из кабинете доносится привычный звук: трель телефонного звонка. Рывок — и вот уже трубка в руке у министра.
— Алло! — выдыхает она. — Алло! Кто говорит?
— Итс Си-Ай-Эй? — требовательно спрашивает голос в трубке.
Наталья Александровна уверена, что знает этот голос. Правда, за всё время совместной работы в облдуме она раньше ни разу не слышала, как их теперешний спикер говорит по-английски.
— Владимир Васильевич, — жалобно говорит министр. — Неужели вы меня теперь совсем не узнаете?
— Итс Си-Ай-Эй? — повторяет ее собеседник, как заведенный. — Итс Си-Ай-Эй?.. Итс… это… ну как его, блин… Сентрал Интэллидженс Эйдженси, типа Юнайтед Стейтс оф Америка?..
— Это же я, Наташа… — шепчет Наталья Александровна. — Я же раньше у вас в комитете по культуре была… Бога ради, расскажите мне по-русски, что случилось? У нас что — революция? Третья мировая? Марсиане нанесли нам ответный визит? Нас присоединили к Пензенской области? Газпром обанкротился? Я не понимаю…
— Ноу коммент! — голос в трубке крепчает. — Тут нечего и понимать! У меня заявление для вашего Си-Ай-Эй, андестенд? От имени и по поручению депутатов всех уровней хочу выразить солидарность… тьфу ты!.. хочу выразить решительное несогласие с деятельностью агентов и пособников ЦРУ США на территории нашей области!.. Эй, алло, вы еще на проводе? Куда вы там пропали, мисс, мадемуазель? Я еще не дочитал текст заявления…
Трубка, булькая голосом, вылетает из ослабевших пальцев министра и валится на рычаг. Сама Наталья Александровна без сил опадает в свое кресло и готова от нахлынувших чувств потерять сознание.
От погружения в забытье министра спасает гость: щуплый пацан в темных очках, батнике с красно-сине-белой надписью «Южныйполюснаш» на фоне айсберга и глубоко надвинутой на нос бейсболке с профилем императорского пингвина, тревожно озираясь, появляется в дверях. Он толкает перед собой багажную тележку, которая набита компьютерами. Это явно не похититель, поскольку он не вытаскивает из кабинета технику, а, наоборот, торопливо затаскивает ее сюда.
— Мальчик… мальчик… — слабым голосом говорит министр.
Визитер испуганно вздрагивает, теряет очки и бейсболку, и Наталья Александровна видит, что это — не совсем мальчик или даже совсем не мальчик, а, скорее уж, дедушка. Мало того: дедушка известный: самый главный общественник области, заслуженный юрист и заслуженный космонавт в одном лице.
— Александр Соломонович, дорогой, пожалуйста, ну хоть вы мне объясните, что тут происходит! — умоляюще шепчет министр. — Я вчера новости не успела послушать…
— Я не Александр, не Соломонович, не дорогой, — скороговоркой бормочет гость, не поднимая глаз, — а вас, гражданка, я вообще первый раз вижу. Среди моих знакомых не было, нет и быть не может в принципе никаких агентов ЦРУ…
— Значит, это уже официально решено и утверждено? — жалобно спрашивает Наталья Александровна. — Но за что? Почему? И почему именно я? Я же никогда. Я же всегда.
— А кто, если не вы? Я, что ли? — с ожесточением бормочет главный общественник. — Новости она не послушала! А
Слушая, как каблуки заслуженного юриста стучат по лестнице, Наталья Александровна впадает в некое оцепенение, позволяющее ей несуетливо подумать сразу о нескольких важных вещах. Скоро ли за ней придут? Много ли ей дадут? И, главное, как будет выглядеть Мининформ, освобожденный от чуждого технического вмешательства? Наталья Александровна вовремя вспоминает, что телеграф придумал агент ЦРУ Маркони, телефон — агент ЦРУ Белл, а лампочку и фонограф внедрил первый помощник Аллена Даллеса, резидент Томас Альва Эдисон. И еще куча шпионов напридумывали назло России множество всяких фокусов-покусов — кто мобильную связь, кто банкоматы, кто двигатели внутреннего сгорания, кто ватерклозеты. Ничего-ничего-ничего, думает Наталья Александровна, мы сильные, мы державные, мы справимся без всей этой вражеской гадости — только крепче станем…
Ей представляется благостная картинка: вот у министерского особняка паркуются извозчики, вот мчатся с поручениями велокурьеры и скачут бравые фельдъегеря на орловских рысаках, развозя по редакциям пресс-релизы. Единственное, что ее смущает в этом прекрасном будущем, — так это замена электронной почте. В глубине души Наталья Александровна опасается, что проклятые почтовые голуби, пожалуй, загадят весь министерский чердак.
Четырнадцатая фантазия. ПЕРЕРАСЧЕТ
Утром в понедельник председателя областной Общественной Палаты не пускают на работу. Происходит это быстро и страшно, как в дурном сне. Незнакомый охранник — высоченный мордоворот, похожий на мифическое японское чудище Годзиллу, — даже не собирается вставать с места. Он лениво принимает из рук Александра Соломоновича красную книжицу с золотым вензелем ОП, сверяется с каким-то списком, ставит в нем галочку, а затем равнодушно смахивает удостоверение в ящик стола и бурчит:
— Не велено!
— Что значит не велено? — сердится на хама-охранника бывший губернской уполномоченный по правам человека. — По какому праву не велено? Кем не велено? А ну, встань, когда разговариваете с заслуженным человеком Всея Руси! Ты меня слышишь или нет?
Вместо ответа человек-годзилла поднимает трубку, нажимает единицу, тройку и звездочку и докладывает кому-то на другом конце провода:
— Пришел. Орет. Буянит. Разрешите применить физическую силу? Что? А, тогда ладно. Понял. Слушаюсь. Да, сейчас же направлю.
Охранник кладет трубку на рычаг, вытаскивает замызганный клочок одноразового пропуска с бледной чернильной печатью, сует его в руку Александра Соломоновича и негромко командует:
— В комнату номер 13-бис — шаго-о-ом марш! Прямо и направо!
Заслуженный юрист России (и не менее заслуженный космонавт) и не предполагал, что в его — теперь, похоже, уже бывшем его — учреждении вообще есть комната с таким номером. Кипя благородным негодованием, он мчится по ковровой дорожке мимо фикуса, сворачивает вправо и обнаруживает дверь с номером «13*» и табличкой «Общие вопросы». Александр Соломонович может поклясться, что в пятницу на этом месте была только стена. Он пинком распахивает дверь.
— Очень рад, очень рад! — Навстречу гостю поднимается человек, который, кажется, еще вчера был пряником, тортом или пирожным. Улыбка у него, по крайней мере, невообразимо сладкая, хотя отчасти липкая. — Я прошу прощения за причиненные неудобства. Наша охрана совсем не умеет себя вести. Мужлан, деревенщина, никакого политеса! Даже если человека надо выставить за порог, почему бы это не сделать вежливо, уважительно и тактично?
— За что выставить? Почему выставить? — возмущается заслуженный космоюрист, хотя уже не так уверенно, как еще две минуты назад.
Человек-пряник ласково усаживает Александра Соломоновича в кожаное кресло, выхватывает откуда-то стакан с чаем в железнодорожном мельхиоровом подстаканнике, вручает гостю и с ласковым упреком произносит:
— Голубчик, ну вы же сами этого хотели!