Виктор Борисович Шкловский
ТУРКСИБ
Какое большое путешествие сделали вещи, чтобы собраться утром на нашем столе. Самый дальний путешественник — чай: он приехал из Китая. Белый хлеб — откуда-нибудь с Северного Кавказа. Масло — из Вологды.
А если бы рассказать историю каждой вещи, то прошло бы столько времени, что мы просидели бы за столом и утренний чай, и завтрак, и обед, и ужин.
Вот, например, есть простыни. Тяжелые, наощупь холодные, очень прочные. Они — льняные. А есть простыни полегче, наощупь теплее, они легко желтеют. Говорят, что они — бумажные.
Если весной выйти на двор, то увидишь, как с деревьев летит пух. Он слетает с веток, долго плавает в воздухе, уносится ветром через заборы, ложится на крыши домов. Зачем пуху летать?
На каждой такой волосинке, на каждом отдельном пучке — маленькое зернышко.
Зимою вставят двойные рамы. Между рамами лежит белая вата. Эта вата и состоит из таких пушков. Только не с дерева, а с особого растения — хлопчатника.
Хлопчатник растет на полях, и волоски у него — в семенных коробках. Если собрать семенные коробки, отделить от них сперва волокно, потом отделить от волокна семена, то получится вата.
Еще материю можно делать из лыка. Получим рогожу, но рогожа крупная, в ней много дырок. Лучше бы лыко разделить на волокна. Только лыко порвется.
Есть такие растения, у которых лубяные волокна не рвутся. Это лен; есть и другие. Лен древнее хлопка. В Египте, там, где сейчас сеют только хлопок, в древности, много тысяч лет тому назад, разводили лен.
Почему хлопок вытеснил лен? Потому что волоконца хлопка отдельные, а лен имеет волокно в лубке. Его нужно расклеивать; поэтому, хотя льняное волокно крепче волокна хлопчатника и даже дешевле его до обработки, оно дороже его в обработанном виде. Нам нужны для жизни и хлопок, и лен, и шерсть.
Хлопок — растение южное.
Юга у нас много — Кавказ, Узбекистан, часть Казакстана[1]. Но хлопок требует не только тепла — он требует воды. А воды на юге немного. И хлопка нам не хватает. Мы покупаем хлопок за границей; его везут из Америки, из Египта.
Хлопчатобумажная материя нам очень нужна. Поэтому переверни страничку книги, и отправимся путешествовать в места, где растет хлопок.
За черноземными степями лежат другие земли — каштанового цвета. Все меньше становится воды, изменяется трава. Рек не видно. Мы попадаем в полупустыню. Какие скучные места!
Деревни редки. Они сгрудились около тех мест, где были когда-то реки. В Воронежской губернии есть деревни в пятнадцать тысяч жителей. В них не только тесно. Из них ехать в поле на работу — километров сорок. Здесь живут ненадежно: бывает урожай, бывает неурожай.
За полупустыней лежит пустыня. Люди живут и в пустыне. В ней растет кое-какая трава, кочуют кочевники. Не думай, что кочевники кочуют как попало. Они идут кольцами. Огромным кругом, который замыкают каждый год.
Стада, когда съедят всю траву, идут дальше, за стадами идут люди. Идут вечно смыкающимся кольцом.
Идут стада. Съедают траву, взрыхляют копытами почву. Дует ветер, подымает пыль, взметает ее, несет на поля. Пустыня наступает.
Я знал одну деревню в Нижнем Поволжьи. В ней был сход. Говорили о том, что нужно сажать иву, чтобы остановить песок.
Лист бумаги для протокола углом лежал на другом листе. Когда сняли лист, то под ним оказался белый след — на непокрытое место легла тонкая пустынная пыль, она уже подвинулась за то время, пока мы о ней говорили.
За пустынями, за кочевьями, за страшными песками лежат обитаемые места, где снова люди пашут землю, пашут ее по-своему. Там много солнца, и в небе нет туч. Небо там не голубое, а синее. А дождь падает не из синего неба, а из серого. Нет там ни туч, ни дождя.
Земля трескается. На земле ничего не растет, кроме колючек, которые может съесть только верблюд. Еще растет странное, извилистое, лежачее дерево — саксаул. В наших местах дерево растет сырым — в нем сок, вода. А саксаул растет сухим. В нем только пять процентов влаги. А листья саксаула маленькие-маленькие и редкие.
Далеко за пустынями лежат горы. На горах льды и снега. Снег ложится на снег, и под страшной тяжестью ледники начинают медленно течь вниз. О ледниках прочти отдельную книжку.
Текут ледники медленно, но времени у них много, и доходят они до такого места горы, где уже тепло, начинают таять, рождаются речки. Речки сбегаются в реки. Реки бегут вниз. Только и бежать им в море, но — стоп! Вода нужна для орошения. Население отводит от рек каналы, которые называются арыки. Каналы идут в разные стороны, на полях делятся на мелкие канавки, и этой водою орошают поля. Воду здесь мерят и делят. Когда пускают воду в канал, то она идет обычно медленно, потому что уклон канала малый. По бокам воды едут вооруженные всадники. Они конвоируют воду, чтобы ее не украли.
Вода идет на поля, орошает землю. Прорастают семена, прорастает хлопчатник. Его собирают. Посылают на фабрики, и фабрикам его не хватает.
Почему?
Потому что на хлопчатник не хватает воды.
В Средней Азии, как и у нас, едят хлеб. А небо там синее. Из синего неба, без туч, не падает дождь. Хлеб надо тоже полить. Хлеб берет воду у хлопчатника. Хлопчатнику не хватает воды, и всей стране не хватает хлопка. А воды — строго ограниченное количество. Можно лучше построить арыки, и их сейчас переделывают, но все равно воды не хватает.
Поедем в другую сторону.
Поедем на северо-восток — в Сибирь.
Все лес и лес кругом. Лес хвойный, лес лиственный. Невысокие туманные горы Урала, степи, за степями все время лес кусками — «колкамИ», как говорят. Лес. Много леса.
В Сибири воды хватает. Реки такие, что с берега иногда не видишь берега. Только реки замерзают на всю зиму, и текут они на север, в Северное Ледовитое море. Зимой в том море лед плотный, летом — лед битый. Ведет из Сибири в иные страны одна железная дорога.
Хорошо бы отправить хлеб из Сибири в Среднюю Азию, в Узбекистан. Пускай они сеют только хлопчатник.
Сибирь большая. В ней есть горы, огромные, как Кавказские. В ней есть болота, огромные, как Европа. Плоские, мерзлые. Есть леса. Есть степи. И степи, как у нас, переходят в полупустыню и там, за Иртышом, в пустыню. Пустыня. Пески. Жара летом. И вьюга, которой не за что зацепиться зимой. И всего под этим всем между Сибирью и Узбекистаном лежит тысяча четыреста километров.
Тысяча четыреста километров — это много, очень много. Но что делать? Может быть отказаться от хлопка? Нет, хлопок нам нужен.
Делать надо дорогу. Зовут ее Турксиб.