Пойте им тихо

Зоя стала удерживать Якушина. Потому что в голову ей пришла другая мысль — вот-вот должен был прийти Леонтий, за которого она собиралась замуж, он любил все веселое и чудное.

— Посиди, Якушин, — просила Зоя и строила глазки.

— Не надо, Зоя, мы с огнем играем.

— Ну посиди.

Но Якушин ушел. Он возвращался домой долгим-долгим путем. Он шел по набережной и много курил. «Не наш человек. Не наш…» — сверлило в мозгу. Это никак не укладывалось. Мир встал на голову.

* * *

Якушин пришел домой, взял книгу и стал читать. Он читал вслух.

А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой.

Якушин держал книгу в руках, чтобы теща видела происходящее своими глазами. На самом деле он мог рассказать это стихотворение наизусть. Потому что оно было его любимое.

Теща не проронила ни слова.

* * *

Впоследствии этот его случай с чтением вслух теща взяла на вооружение. Время от времени она ядовито говорила:

— Почитал бы ты нам стихи.

Или:

— А вот он нам сейчас почитает стишок-другой. Он славно читает. С выражением.

Конечно же, теща хотела этим сказать, что Якушин по своей недоразвитости читает только детские и глупые стишки. Но ведь «Парус» не был детским и глупым стишком. Это было чудо, а не стихотворение.

На этой почве и произошел срыв. В воскресенье.

Очередного намека на детские стишки молодой Якушин не вынес. Логика поступков нарушилась, а сдерживающие центры на время отключились. Якушин забрался на крышу дома — каким образом это произошло, он не помнил.

То есть обрывочно он помнил. На чердаке был полумрак. Свет проникал в квадратный люк, там полоскался голубой лоскуток неба.

Якушин сел на чердачную балку и, как в детстве, заплакал от обиды — потому что с ним в этот миг что-то стряслось. Он потихоньку всхлипывал.

— Зоя… Зоя, — повторял он.

Ему думалось, что он любил и любит Зою. Что в этом причина всех причин.

* * *

В семье был теперь мир. Якушин потратил на этот мир уйму сил и целый год времени.

Во-первых, он сменил работу. Он ушел из мебельного магазина на фабрику. На фабрике делали мебель, но делать мебель — это делать, а не таскать с места на место. Якушин был паренек наивный, но в высшей степени трудолюбивый и честный. Он быстро освоил специальность и получил разряд.

Однажды он сказал жене:

— Галка, мне премию дали за полгода. Неожиданные получились деньги — взял и купил тебе тот кримпленовый костюмчик.

— Не может быть!

— Вот он.

Жена запрыгала. Закричала:

— Вот это подарок! Вот это Якушин!.. Мама! Мама!

Теща выплыла. И тоже похвалила:

— Молодец!

И что-то было в ее глазках необыкновенное. Якушин подумал: наверное, ей очень хочется сказать, что я теперь «наш». Но деликатничает. Не хочет ворошить прошлое.

— Молодец, — повторила теща.

И Якушин, засыпая в эту ночь, улыбался сам себе и всему миру. По-доброму улыбался. Спал и улыбался.

* * *

Он стал неплохо одеваться. Стал курить сигареты с фильтром.

Иногда он выспрашивал жену:

— Как мама?

— Что — мама?

— Как она?

— Она хорошо. Ты так спрашиваешь, будто она живет в другом городе, а не в одной с нами квартире.

— М-м…

— Что еще за «м-м»?

— Ну а вот скажи… Когда вы вдвоем остаетесь в доме — ты и мама, — не говорит она обо мне, что я…

Он запнулся. Он долго мялся. Он хотел это выговорить, но не смог.

— Ничего она о тебе не говорит, — отрезала жена. — Мама тебя любит.

* * *

Но равновесие опять нарушилось. Теперь бывшие друзья по мебельному магазину, Валера и Серега, вдруг сказали ему:

— Не наш ты стал человек, Якушин.

Точь-в-точь. Слово в слово.

— Не наш.

А было так. Якушин купил шкаф — купил в том самом магазине, где когда-то работал. И попросил ребят, чтоб помогли доставить домой. Ребят он не видел целый год.

Ребята сказали:

— Поможем. Не волнуйся.

— Спасибо. А я даже растерялся малость — одному-то не дотащить. Хоть тещу запрягай.

Посмеялись. Серега подмигнул Валере:

— Ай да Якушин. Мебелишку завел.

— Он теперь только с женой водится, — подхватил Валера. — Хозяйчиком стал.

— Забыл своих дружков.

— А на что ему друзья?

— Ну ясно! Он же теперь в цеху работает. Он не такая подсобная шушера, как мы с тобой.

Якушин вспыхнул:

— Да что вы, ребята. Да бог с вами.

— Ладно, ладно. Иди доставай грузовик.

* * *

Зима была суровая, но Якушин не замечал ни мороза, ни ветра. Он шел озадаченный и нет-нет сбивался с тропы в голубой сугроб.

Дома он выложил свою обиду жене. Разве он, Якушин, заслужил от ребят такое?

— Они же калымщики, они тебе не друзья, — сказала жена жестко. — Ты же сам говорил, что эти двое — рублики сшибают.

— Сшибают, — согласился Якушин.

— И пьяндыги?

— И это бывает.

— Ну вот видишь — значит, наплевать на их пустые слова. Наплевать и забыть.

И жена пояснила, что он, Якушин, в цеху работает, уважают его, ценят. А эти двое никакие не рабочие. И не товарищи они ему. Они люмпены.

— Кто?

— Люмпены. Опустившиеся людишки.

Но и умное словцо ученой жены не слишком успокоило Якушина.

Он сел и задумался.

— А шкаф? — напомнила жена.

— Сейчас. Сейчас.

— Иди немедленно. Тебе еще грузовик найти надо.

— Найду.

* * *

Якушин договорился с водителем — и вот машина подрулила к мебельному. Сыпал снег. Шкаф, уже вынесенный из магазина, стоял на снегу и сверкал полировкой. А около взад-вперед ходили Валера и Серега.

— Все готово, хозяин!

Они подсмеивались. Они нарочно повторяли это слово.

— Заждались твоей машины, хозяин!

Обиженный Якушин промолчал. А когда ехали к дому, он стал обвинять себя: ведь и впрямь забыл их за этот год. Для тещи старался быть «нашим». А ведь дружили с детства, Валера тогда ловил карасей, и как ловил!.. Валера и сейчас иногда пел их знаменитую песню:

Караси, караси, голубая речка, —

было детство, было лето, была река и была такая песенка.

Машину трясло. Момент был особенный. Якушин придерживал шкаф и думал о ребятах. Ребята придерживали шкаф и думали о выпивке.

— Вот вам на поллитру, — сказала жена Якушина, когда шкаф был внесен в квартиру и установлен. — И ни на пробку больше.

Ребята кисло поморщились, поклянчили еще, но без успеха. «Ладно тебе. Все бы тебе ругаться!» — подумал Якушин про жену. Он сунул в карман коробочку с надписью «Квартплата» — и бросился за друзьями. Он так и взял — с коробочкой. Впервые в жизни он взял деньги, не спросив жену. Он даже не знал, как это делается.

Он нагнал их в гастрономе. Показал им денежку.

— Ребята, идем ко мне. Купим несколько бутылок — и ко мне. Посидим, покурим, все чин чином. Я «наш», ребята.

Валера и Серега обрадовались. Взяли деньги и тут же купили несколько бутылок. Но идти к Якушину домой не захотели.

— Не наш, не подлизывайся. Твоя жена в одну минуту нас выставит.

— Не выставит.

— А вдруг?