Отражения

 — Клифф-Хаус. — Глаза Линдси загорелись интересом. — Я слышала, что он продан. Это великолепное место. — Рут лишь уставилась в пустоту. «Она ненавидит его, — поняла Линдси, снова посочувствовав девушке. — Она ненавидит все, связанное с ним». Ей было достаточно трудно сделать голос практичным. — Ну, тогда, возможно, твой дядя сможет прийти с тобой. Если же не получится, пусть позвонит мне. Мой номер есть в телефонной книге. Мне важно поговорить с ним, прежде чем я утвержу твое расписание.

 Лицо Рут внезапно озарилось улыбкой.

 — Спасибо вам, мисс Данн.

 Линдси повернулась, чтобы успокоить пару маленьких балерин. Оглянувшись назад, она увидела, что Рут уже и след простыл.

 Странная девушка, подумала она, поднимая на руки одну из младших девочек. Одинокая. Слово казалось уж слишком подходящим. Линдси прижалась к шее малышки. У нее самой оставалось не так много времени для одиночества, но она могла узнать его. Ей было грустно видеть его в глазах такой молодой девушки.

 Наблюдая за тем, как ее ученицы танцуют отрывки из балета «Спящая красавица», она раздумывала о том, каков дядя Рут. Добрый ли он? Понимающий? Она снова вспомнила большие темные глаза и вздохнула. Моника нашла очередного заблудившегося, и Линдси знала, что и сама оказалась втянута в это. Улыбнувшись, она поцеловала маленькую балерину в щеку и поставила ее на пол.

 «Завтра мы увидим, может ли она танцевать,» — решила она.

 Линдси начинала думать, что дождь будет идти вечно. В кровати было тепло и уютно, но, несмотря на глубокую ночь, ей все еще не спалось. Это казалось странным, потому что обычно шум дождя и теплое одеяло действовали на нее усыпляющее. Она считала, что в бессоннице виновато напряжение прошедшего концерта.

 Она была очень довольна как все прошло. Самые маленькие, с неровной осанкой и остальными ошибками, выглядели так мило, как она и надеялась, а старшие ученицы продемонстрировали равновесие и грацию, которые она от них требовала. Эх, если бы ей удалось заполучить хотя бы несколько мальчиков! Линдси вздохнула. Об этом можно забыть. Концерт прошел отлично, все ученицы были счастливы. У некоторых из них Линдси видела потенциал. Но вскоре ее мысли вернулись к темноволосой девушке по имени Рут.

 Линдси распознала амбиции, но думала над тем, увидит ли она талант. Вспоминая глаза Рут, наполненные болью и уязвимостью, она надеялась, что увидит. Тоскливо улыбнувшись, она вспомнила, что Рут хочет танцевать Дульсинею, и почувствовала слабую боль, отлично зная, сколько надежд разбивается вдребезги в мире танцев. Она могла лишь надеяться, что надежды Рут не постигнет эта участь. Было что-то в ее юном, проницательном лице, что затронуло ее душу. Когда-то давным-давно роль Дульсинеи и для Линдси была лишь мечтой. Наверно она просто прошла полный круг.

 Линдси закрыла глаза, но мысли никак не успокаивались.

 Она даже начала подумывать о том, чтобы спуститься вниз за чаем или горячим шоколадом, но лишь тихо вздохнула в темноте. Шум может побеспокоить ее мать. Мэй спала очень чутко, особенно в дождь. Линдси знала, как трудно было ее матери смириться со всеми разочарованиями, свалившимися на нее. И с трагедией.

 Больное бедро будет для Мэй вечным напоминанием о смерти ее мужа. Линдси знала, что мать и раньше не всегда была счастлива, но отец всегда оставался для нее поддержкой. Его смерть стала очень тяжелой потерей для Мэй, которая очнулась после комы, сбитая с толку и наполненная болью, не понимая, как его могли забрать у нее. Линдси понимала, что мать никогда не забудет смерть мужа, собственные раны, болезненную терапию и внезапный конец успешной карьеры дочери.

 Теперь, когда Мэй наконец-то смирилась со смертью и могла вполне нормально передвигаться, она не могла думать ни о чем другом, как о возвращении Линдси в профессиональный балет.

 Линдси перевернулась на бок, сунув руку под подушку. Дождь бил в оконное стекло, подгоняемый ветром. В ее голове крутилось множество вопросов. Что нужно сделать, чтобы убедить Мэй отказаться мечтать о невозможном? Что нужно сделать, чтобы она была счастлива? Возможно ли и то, и другое сразу? В памяти всплыло лицо матери, когда она стояла днем у лестницы. С воспоминаниями появились уже знакомые беспомощность и чувство вины.

 Перевернувшись на спину, Линдси уставилась в потолок. Ей нужно перестать думать об этом. Это все дождь, просто дождь. Чтобы прогнать бессонницу, она начала вспоминать события прошедшего дня.

 Что это был за день! Все его сложности теперь вызывали лишь улыбку. Все же для пятничных занятий, на которых старшие девочки думают только о своих субботних свиданиях, а младшие — просто о субботе, все прошло довольно хорошо. Все было исправлено, за исключением проклятой машины!

 Мысли о машине привели Линдси к воспоминаниям о мужчине под дождем. Нахмурившись, она повернулась лицом к шкафу. В полной темноте она едва ли видела саму дверцу, не говоря уже о том, что находилось за ней. Но Линдси продолжала хмуриться. Интересно, вернется ли он за своей курткой?

 Он был таким грубым! На смену появившемуся ранее угнетению вновь пришло возмущение. Так даже предпочтительнее. Он вел себя так высокомерно. «Если уж собрались гулять под дождем…» В своей голове она могла точно воспроизвести интонации его низкого, сдержанного голоса.

 Невероятно привлекательного голоса. Как жаль, что он принадлежит такому непривлекательному мужчине. «Неуклюжая, — вспомнила Линдси, закипая снова. — У него хватило наглости назвать меня неуклюжей!» Она перевернулась на живот и взбила подушку, прежде чем положить на нее голову. «Надеюсь, он придет за своей курткой, — решила она. — Но в этот раз я буду готова к встрече с ним». Ей доставляло огромное удовольствие представлять различные варианты их встречи, когда она возвращает ему куртку. Высокомерно, пренебрежительно, или благосклонно… она одержит верх и унизит неприятного мужчину, чьи глаза не дают ей покоя.

 Когда они встретятся снова, от дождя не останется и следа. Она уже не будет мокрой и дрожащей. Она предстанет перед ним остроумной, уравновешенной… разрушающей. Улыбнувшись про себя, Линдси провалилась в сон.

Глава 3

После дождя появились лужи, и утреннее солнце отражалось от их поверхности разноцветными бликами. На траве были все еще видны капли воды. По земле стелился тонкий легкий туман. Чтобы отогнать холод, Энди включил в машине печку, пока наблюдал, как Линдси выходит из дома. Для него она была самым прекрасным созданием в мире. На самом деле, Энди даже казалось, что она не принадлежит реальному миру. Она казалась слишком нежной и воздушной, чтобы ходить по земле.

 Ее красота была настолько чистой и хрупкой, что живот Энди скручивало в узел каждый раз, когда он смотрел на нее. Так продолжалось уже пятнадцать лет.

 Линдси улыбнулась и подняла руку в знак приветствия, направляясь к машине. В ее улыбке он видел привязанность и дружбу, которую она всегда ему предлагала. Энди ответил ей улыбкой и приветственным жестом. Он не питал никаких иллюзий по поводу отношений с Линдси. Дружба, не больше. С ней никогда не будет чего-то большего.

 «Она не для меня», — говорил себе Энди, пока Линдси проходила через ворота. Но он все равно почувствовал знакомый толчок, когда Линдси открыла пассажирскую дверь и скользнула в машину рядом с ним. Ее запах был все таким же — легким и свежим, с ноткой таинственности. Энди всегда чувствовал себя слишком большим, находясь рядом с ней. Слишком грубым, слишком неуклюжим.

 Линдси улыбнулась, посмотрев в широкое лицо с квадратной челюстью, и дружески поцеловала его.

 — Энди, ты мой спаситель. — Его лицо всегда было симпатичным: надежные темные глаза, сильный костяк, коричневые, слегка растрепанные волосы, которые напоминали ей о доброй семейной собаке. И как с любым домашним животным, она всегда чувствовала себя рядом с Энди комфортно и лишь немного по-матерински. — Я так благодарна тебе, что ты подвозишь меня до студии.

 Он пожал широкими плечами. Теперь, когда она сидела рядом с ним, он ощущал знакомое тепло.

 — Ты же знаешь, мне не трудно.

 — Да, знаю, — согласилась она, пока он отъезжал от тротуара. — И поэтому я еще больше ценю это. — Привычным жестом она повернулась боком на сиденье. Личный контакт всегда был для нее очень важен.

 — Твоя мама собирается сегодня зайти, посидеть немного с моей.

 — Да, я знаю. — Энди ехал по улице со спокойной осторожностью человека, который проделывал один и тот же путь бесчисленное количество раз. — Она хочет уговорить твою маму поехать вместе с ней в Калифорнию этой зимой.

 — Я очень надеюсь, что у нее получится. — Она на секунду позволила себе вспомнить беспокойное, несчастливое лицо матери. — Маме не помешало бы сменить обстановку.

 — Как она?

 Линдси вздохнула. Ей казалось, с Энди она могла обсудить все, что угодно. С детских лет у нее не было друга ближе, чем он.

 — Физически ей намного лучше. За последние три месяца произошли значительные улучшения, но в остальном… — Она сцепила пальцы, затем перевернула руки ладонями вверх — этот жест заменял ей пожатие плечами. — Разочарование, злость, беспокойство. Она хочет, чтобы я снова вернулась в Нью-Йорк, на сцену. Других вариантов для нее не существует, как в туннеле. Она отказывается принять тот факт, что я не могу продолжить с того же места, где остановилась. Это практически невозможно. Прошло три года, я стала на три года старше.

Она покачала головой и погрузилась в молчание. Энди дал ей целую минуту.

 — Ты хочешь вернуться назад?

 Она снова посмотрела на него, нахмурившись, но появившаяся меж ее бровей складка говорила лишь о концентрации, а не о раздражении.

 — Не знаю. Я так не думаю. Я вернулась однажды, и мне нравится быть здесь, но…

 Она вздохнула.

 — Но?

Энди повернул налево, рассеянно махнув паре молодых людей на велосипедах.

 — Я любила танцевать на сцене, даже несмотря на то, что та жизнь была жестокой. — Она улыбнулась, расслабленно откинувшись на спинку сиденья. — Видишь, все в прошедшем времени. Но мама отчаянно толкает все это в настоящее. Даже если бы я хотела этого — отчаянно хотела — шансы, что меня снова примут в труппу такие… такие крохотные. — Ее взгляд прошелся по знакомым зданиям. — Теперь большая часть меня принадлежит этому месту. Это кажется правильным — быть дома. Ты помнишь ту ночь, когда мы пробрались в Клифф-Хаус?

Ее глаза снова светились и смеялись. Энди ответил ей с усмешкой.

 — Я был напуган до смерти. До сих пор могу поклясться, что видел привидение.

 Линдси легко и звонко засмеялась.

 — С привидением, или без, это самое потрясающее место, которое я когда-либо видела. Ты знаешь, что его наконец-то продали?

 — Да, я слышал. — Энди быстро взглянул на нее. — Я помню, как ты клялась, что однажды будешь жить в этом доме.

 — Мы были так юны, — пробормотала она, но грусть от воспоминаний была теплой и приятной. — Мне хотелось жить высоко над городом и чувствовать себя важной. Все эти потрясающие комнаты и бесконечные коридоры, — вспоминала она вслух.

 — Это место — настоящий лабиринт, — заметил Энди совсем не романтичным тоном. — Там нужно сделать капитальный ремонт.

 — Надеюсь, они не уничтожат атмосферу.

 — Какую атмосферу? Паучью паутину и полевых мышей?

 Линдси наморщила нос.

 — Нет, дурак, его величие, великолепие, надменность. Я всегда представляла себе, как вокруг дома пышно расцветет сад, и будут широко открыты все окна.

 — В этом доме окна не открывались уже больше десяти лет, а в саду самые большие сорняки во всей Новой Англии.

 — Ты, — серьезно произнесла Линдси, — совсем лишен воображения. Так или иначе, — продолжала она, — девочка, с которой я сейчас встречаюсь — племянница нового хозяина дома. Знаешь о нем что-нибудь?

 — Нет. Мама может знать, она всегда в курсе последних городских сплетен.

 — Мне нравится эта девочка, — размышляла Линдси, вспоминая Рут с ее живой красотой. — У нее немного потерянный вид. Мне хочется помочь ей.

 — Считаешь, ей нужна помощь?

 — Она похожа на птичку, которая не уверена, что сделает протянутая к ней рука — схватит или погладит. Очень интересно, каков ее дядя.

 Энди заехал на стоянку у студии.

 — И много ли недостатков ты сможешь найти в хозяине дома на скалах?

 — Думаю, очень мало, — согласилась она, захлопывая свою дверь, пока Энди закрывал свою.

 — Я взгляну на твою машину, — вызвался он, затем подошел к автомобилю и открыл капот.

Линдси встала с ним рядом и хмуро посмотрела на двигатель.

 — Выглядит ужасно.

 — Все могло быть намного лучше, если бы ты, хоть изредка, отвозила ее на техосмотр. — Он поморщился, посмотрев на закопченный двигатель, затем недовольно взглянул на свечи зажигания. — Знаешь, кроме заправки бака, нужно еще и некоторые детали менять.

 — Механик из меня никудышный, — беспечно произнесла Линдси.

 — Тебе и не нужно быть механиком, чтобы минимально заботиться о машине, — начал Энди, но Линдси тут же застонала.

 — Лекция. Лучше сразу признаю свою вину. — Она обняла его руками за шею и поцеловала в обе щеки. — Я абсолютная неумеха. Прости меня.

 Линдси увидела, как на его лице появляется улыбка, и тут же услышала звук заезжающей на стоянку машины. Все еще обнимая Энди за шею, она повернула голову.

 — Это должно быть Рут, — подумала она вслух, прежде чем отпустить его. — Энди, я бесконечно тебе благодарна, что ты посмотришь мою машину. Если это что-то смертельное, постарайся сказать мне об этом помягче.

 Повернувшись, чтобы поприветствовать Рут, Линдси застыла на месте. Мужчина, подошедший к девушке, был высоким и темным. Линдси отлично знала, как будет звучать его голос, когда он заговорит. Так же как знала его предпочтения в куртках.

 — Потрясающе, — сказала она на выдохе.

Их глаза встретились. Она решила, что этого мужчину не так-то просто удивить.

 — Мисс Данн? — В голосе Рут чувствовалась нерешительность, ведь на лице у Линдси довольно явно читались шок, огорчение и раздражение. — Вы сказали, я должна приехать к девяти.

 — Что? — Линдси посмотрела на Рут. — Ах, да, — быстро сказала она. — Прости. У меня проблемы с машиной, мысли были не о том. Рут, это мой друг Энди Мурфилд. Энди, это Рут…

 — Баннион, — заметно расслабившись, добавила Рут. — А это мой дядя, Сет Баннион.

 Энди подумал, что рукопожатие будет неуместным, так как его ладони испачканы, и просто улыбнулся.

 — Мисс Данн.

Голос Сета был мягким, и Линдси подумалось, что может он и не узнал ее вовсе. Но выражение его лица мигом разрушило ее предположение. Узнавание смешалось с насмешкой. Все же, быстрое и крепкое рукопожатие, несомненно, было вежливым. Линдси решила, что в эту игру вполне могут играть двое.

 — Мистер Баннион, — сказала она вежливым и холодным голосом. — Спасибо, что приехали вместе с Рут.

 — С удовольствием, — ответил он.

Линдси подозрительно посмотрела на него.

 — Пойдемте внутрь, — сказала она, повернувшись к Рут.

Направившись к зданию, она быстро помахала Энди на прощание, затем полезла в карман куртки за ключами.

 — Так мило с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной перед занятиями, мисс Данн.

Голос Рут был таким же, как и прошлым вечером — низким, с легкой дрожью, которая показывала едва сдерживаемое волнение. Линдси заметила, что девушка крепко вцепилась в руку дяди, и, улыбнувшись, тронула ее за плечо.

 — Я предпочитаю для начала встретиться с учеником один на один. — Она почувствовала легкое сопротивление и как бы случайно убрала руку. — Скажи, — начала она, отпирая дверь в студию, — с кем ты до этого занималась?

 — У меня было несколько учителей, — отвечая на вопрос, Рут вошла внутрь. — Мой папа был журналистом. Мы много путешествовали.

 — Понятно. — Линдси посмотрела на Сета, но выражение его лица оставалось нейтральным. — Устраивайтесь поудобнее, мистер Баннион, — сказала она, подражая его гладкому, вежливому тону. — Мы с Рут несколько минут поработаем у станка.

 Сет едва кивнул Линдси, но она заметила, как он легонько тронул Рут за руку, прежде чем направиться к сиденьям.

 — Классы у нас небольшие, — начала она, снимая куртку. — Но для такого маленького городка, думаю, у меня достаточно много учеников, хотя толпой их все равно не назовешь.

Она улыбнулась Рут, затем натянула белые гетры поверх темно-зеленого трико. Еще на ней была шифоновая юбка цвета морской волны. Линдси внезапно поняла, что этот цвет совпадает с цветом глаз Сета. Нахмурившись, она наклонилась, чтобы надеть балетные туфли.

 — Но ведь вам нравится учить?