Помоги проекту - поделись книгой:
— напевала я, поправляя на голове корону с мишурой.
— Ну что, уже распелась, — ущипнув меня за бок так, что я ойкнула, Арина легонько двинула меня бедром и чуть ли не поцеловала зеркало.
— Да, — протянула довольно я, — Кстати, как тебе платье? — я поправила рукава болеро и низ платья и покрутилась перед подругой.
— Классное! Ты и впрямь как елочка: платье с висюлечками, как иголочки, да и цвет вкусный, мишура, снежинки… Кстати, мишуру на шее поправь. Нет, не так! Наклонись лучше, — скомандовала Кикимора. Я немного наклонилась, ну что поделаешь, Ариша на голову ниже меня, и далась рукам мастера. Поправив мишуру, висящую в виде шарфика, подруга дала добро.
Я все продолжала напевать песенку из рекламы Coca-cola, бегло просматривая сценарий. Взгляд переместился за окно. Сквозь покрытые морозцем стекла на меня смотрели заснеженные деревья небольшого школьного дворика.
— Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, — появился низкий голос возле уха, большие ладони обняли меня за талию, и я оказалась прижатой к крепкой груди. Затем последовал короткое, но нежное прикосновение губ к щеке.
— Волнуешься? — очень тихо и так… интимно.
— Нет.
— Последний Новый Год, — выдохнул Витя, — именно здесь, с ними.
— Я всегда буду помнить это чудесное время, — по губам скользнула улыбка, — Знаешь, каждый раз в наших новогодних постановках присутствовало волшебство. То когда из злой феи Арину в добрую превращали, то Аля — фея-крестная… А этот год? Неужели, мы отошли от традиции?
— Почему же? — Витя медленно развернул меня лицом к себе и заглянул в глаза, — В этот раз волшебница ты! Именно благодаря Елочке мы встречаем Новый год! Да и вообще, все мы волшебники. Создаем атмосферу праздника, поднимаем настроение, дарим капельку счастья. Это просто чудо, что мы все встретились и подружились, — он крепко меня обнял.
Положив голову на плечо Вите, я смотрела за суетой ребят. Все бегали, носили реквизит, девчонки прихорашивались, мальчишки, уже переодетые, над чем-то смеялись. Я поняла, что это волшебство — быть сказочниками, актерами и чудаками… Так мы и простояли, пока нас не позвали в зал.
Сделав глубокий вдох, я сделала первый шаг. И в этот раз опять все началось с песни.
Кузя
Новый год без волшебства
И все-таки посвящается…
Моим любимым Мариночкам:
«И все-таки я лентяйка. Как-то странно на меня эта зима влияет…» — перевернувшись на другой бок, я подоткнула подушку поудобнее и продолжила нежиться в постельке. Но не прошло и пяти минут, как с кухни закричала мама: «Соня, вставай!» Но я, что-то пробубнив под нос, не обратила внимания. И все было бы хорошо, если бы мой «любимый» братишка не появился в моей спальне так вовремя.
— Ты вставать собираешься? — голос был таким грозным, причем над ухом.
— Отвали! — махнула ногой в воздухе в надежде попасть пяткой в этого остолопа.
— Если ты сейчас же не встанешь, в колледж поедешь сама! — на что я лишь помахала ручкой в жесте «на выход, да-да, вам на выход», так и не оторвавшись от подушки. — И вообще, какого черта я должен возить тебя? — возмутившись, Илья все же покинул комнату.
«Слава Богам!» — потянулась я, но не тут-то было, около минуты спустя я услышала, как дверь в спальню открылась.
— Говорю же, поднимайся! — ууу, кто-то злится.
— Слышишь, нечисть, выйди вон!
— Ха, и кто это тут нечисть? — я почувствовала, как он одним взглядом поднял меня в воздух и переместил ближе к шкафу. Ведьмак, твою девизию!
— Положи, откуда взял! — возмущению не было предела, но своей позы я так и не сменила — продолжала лежать клубочком с подушкой в руках. И все это посреди комнаты!
— Ну, уж нет! — что-то мокрое и холодное обрушилось на меня. Открыв глаза, поняла — это было ведро с водой, которое преспокойненько парило в воздухе рядом.
— Я же сказала, положи, где взял! — грозно уставилась на это чудо, ухмыляющееся передо мной. Он же только продемонстрировал свой оскал. И что это на Илью нашло? Никогда не позволял себе такого. — Для тех, кто в танке, повторяю… — медленно и чуть ли не по слогам произнесла я, так же не торопливо сжимая руку.
Это выглядело, будто я собираюсь взять в кулак кусочек воздуха, как, к примеру, кружку. Илья резко сглотнул, мышцы его горла напряглись, я же неспешно продолжала сжимать его горло телепатически. Слыша короткие, резкие вдохи, я, наконец, отпустила его и тут же приземлилась на пуфик, по случайности расположившийся в этот момент подо мной.
— Соседям объяснишь сам, почему сегодня с утра я летала, — я встала с пуфика, кивнув на окна напротив стоящего дома. — И да… это, — показала на свою пижамку, — стирать будешь тоже ты! — ослепительно улыбнувшись, я последовала на выход, задевая брата плечом.
Какой бес на него напал? Мой «горячо любимый» сводный братик никогда себя так не вел со мной. Прежде мы были в состоянии холодной вежливости — Холодная война просто отправилась на перекур. Я залезла под душ, чтобы сполоснуться и вымыть голову, хотя Илюша уже искупал меня. Что-то здесь не так… В чем же подвох? Новый год!
Этот Новый год мы по обоюдному согласию, ну как по согласию? У нас с отцом взаимный игнор. Дело в том, что у нас обоих взрывные характеры, к тому же я унаследовала его сущность ведьмы, поэтому при ссорах это просто ядерная смесь — так вот, мамуля настояла на полном отсутствии магии, а я ее поддержала — уже надоело, что собираются все родственники, и в Новогоднюю ночь летают тарелки, фужеры, подарки и прочая белиберда.
Моя мама, в отличие от нас троих — человек. И я до сих пор иногда недоумеваю — почему она вышла замуж за отца? А этот… Илья живет с нами около трех лет, после автокатастрофы, в которой погибла его мама. Даже он не смог ничего сделать… Вот и пытаемся как-то ужиться.
Быстро выполнив все водные процедуры, я накинула домашний костюм и спустилась на кухню.
— Доброе утро, мам! — все же не сдержав зевок, я чмокнула маму в щеку и села за стол.
— Доброе-доброе, — улыбнулась она, потрепав меня по волосам, — Завтракай и бегом собираться! Опоздаешь же.
— Угу, — поедая вкусные оладушки, кивнула я. — Уже бегу!
Двадцать пятое декабря. Католическое Рождество. По традиции в этот день мы наряжаем здание корпуса, ведь скоро Новый год, а там и наше, православное, Рождество.
Мне досталась рекреация третьего этажа, в которой на этот момент никого не наблюдалось. Вот я и решила себе немного помочь. Легким движением руки в воздух поднялись дождики, мишура, бумажные снежинки и фонарики. Махнула рукой вправо, и на стенах обосновались снежинки, влево — дождики и мишура украсили окна и занавески. Я успела пристроить несколько фонариков, как услышала за спиной:
— Что ты творишь? — я вздрогнула, а последние три фонарика упали на пол. Я медленно, нет, очень медленно, развернулась. Передо мной возвышался Илья, тяжело дыша. — Какого черта? Ты совсем из ума выжила? — схватил он меня за плечи и неслабо встряхнул. Не отрывая своего взгляда от его, я медленно подняла нас в воздух. Брат же продолжал читать нотации.
— О, Боже! — тихий возглас неподалеку, и Илья резко опустил нас, на мгновение закрыв глаза. От резкости движений я пошатнулась. — Что с ней? — обеспокоенный голос Люси звучал, как сквозь вату.
— Марина нехорошо себя чувствует, — я почувствовала, как Илья поднял меня на руки, и отключилась.
Я словно вынырнула из темноты, засосавшей меня. Не открывая глаз, пошевелила пальчиками ног. По крайней мере, я целая.
— Знаешь, мы все переживали за тебя, — он крепко сжал мою ладонь. — Ты слишком долго спала.
— И…Илья? — я была удивлена. Голос был хриплым и грубоватым, и даже не представляю, как я выглядела. Приоткрыла глаза, по которым сразу резанул свет. Вторая попытка была удачней.
— Я здесь, — тихий шепот. Он сидел на полу, облокотившись спиной о кровать. — Ты как? — он сжал мою ладонь сильнее.
Я кивнула:
— Нормально. Сколько времени?
— Начало восьмого, — он смотрел не в глаза, а в душу и, кажется, понимал, что творится внутри меня.
— Рано.
— Тридцать первое декабря, — мягко усмехнулся он.
— Что? — я аж подскочила на кровати.
— Лежи, не дергайся, — аккуратно, но настойчиво Илья надавил на грудь, укладывая меня обратно. — Знаешь, после твоего мастерски сыгранного обморока, весь колледж гудит о том, что я нес тебя на руках, — усмехнулся брат, пересаживаясь на кровать.
— Видимо, они забыли, что мы с тобой брат и сестра, — решила пропустить ту часть его реплики про театральность.
— Значит, так, — Илья пожал плечами. — Готова наряжать елку? — помолчав пару минут, он весело подмигнул.
— А вы?.. — неужели они ждали меня???
— Да, без тебя не начинали, — парень кивнул и, откинув одеяло в сторону, поднял меня на руки и понес вниз.
— Ты чего? — мне хотелось засмеяться, и я не стала отказывать себе в этом маленьком удовольствии. — А тапочки? — очнулась я.
— Тапочки, — протянул он. — Да ну их!
Я крепче прижалась к нему и задала внезапно появившийся в голове вопрос.
— Почему?.. — вышло как-то тихо, невнятно и… в его свитер.
— Ведь мы же родственники! — я отлипла от бардовой шерсти и посмотрела Илье в глаза. Он улыбался. На этот раз действительно по-настоящему. Глазами.
LaFam
Притяжение
— Брат Северный Ветер, единственно на тебя могу положиться. Не оставь меня наедине с моим горем. Знаю, проницателен ты и дальновиден, помоги в беде, друг любезный!
— Ох, лукавишь, брат Поздний Заморозок… Однако говори, в чем твоя печаль. Чем смогу — пособлю.
— Слышал ты, наверное, что совсем свихнулся отпрыск мой, потерял рассудок и последние мозги. Кудахчет над своей зверушкой, будто наседка. И это в ту пору, когда сама Властительница давеча намекнула, что не прочь принять обхаживания от моего лоботряса. Снежная лавина ему на голову! Вздорный юнец не желает замечать очевидных намеков. Скоро все Чертоги будут потешаться надо мной, дураком старым. А у Займы, сам знаешь, терпения на один ноготок, долго ждать не будет. Ножкой топнет, глазами сверкнет — и на выселки отправит айсберги морозить. Ох, чую, беда за моей спиной стоит и через плечо заглядывает!
— Не волнуйся раньше времени, братец Заморозок. Посвяти меня в суть твоего переплёта. Знать, нечасто бываю в последнее время в Чертогах, коль упустил столь редкостную новость. Ну, не тужи, брат, на мои слова. Не хотел я уколоть, поверь, не со зла молвил. Так что за зверушка появилась у твоего отрока?
— Человеческая. Владыка Леттий в уплату долга за скороспелую весну прислал дюжину людишек из своих владений. Из тех мест, куда нашей силе вовек не добраться. Кровь у человечишек горячая, а сердца быстрые, и выглядят они не как северяне: каждый обликом смугл, поросль на голове — что шлейф Полярной Ночи. Норовом все как один — строптивы и независимы, и с трудом приручаемы.
— Хм… В том беды пока не вижу. Лаской и льдистой плеткою можно приручить любого упрямца. Нужно лишь время и терпение.
— Ой ли, брат Северный Ветер… Мой балбес никогда в такие игрушки не играл, да на ту беду Снежнейшая Займа сама преподнесла ему в подарочек одну из людишек. Из упрямства мой оболтус, было, взъерепенился, но отцовская затрещина порой творит чудеса, помилуй меня острая льдина!
— Стало быть, отрок приобрел зверушку по нужде, а не от большой радости?
— Поначалу так оно и вышло. Мой лоботряс ровно никакого внимания на обузу не обращал, и я уж подумывать стал, что вскоре Холодная Вечность заберет человечишку, и тогда одной заботой меньше с плеч. Да не тут-то было. Понемногу стал я замечать, что он начал уделять зверушке все больше внимания, и, было, возликовал, что упрямец наконец-то решил сделать приятное Властительнице, чтобы показать, как ревностно ухаживает за подарком. Да не сразу докумекал я, что дело неладно, хотя следовало догадаться еще тогда, когда мой раздолбай потребовал от Снежнейшей достать солнечные лучи, что пылились без дела в чулане, без малого полтораста нетленностей после неудачного сватовства.
— Свадебный подарок Леттия?! Что за небылица? Слушаю тебя, братец Заморозок, и отказываюсь верить в услышанное. Чудные дела творятся в Чертогах. Неужто и вправду ополоумел твой отпрыск, решив, что может приказывать Властительнице?
— Град с яйцо мне на нос, брат Северный Ветер, не вру! Ты же видишь, как я уныл и печален. Да, этот поганец посмел давать советы Снежнейшей, и, как ни странно, та согласилась, повелев зажечь по одному солнечному лучу в обиталищах человечишек.
— Ну, да… И чем же ответил твой отпрыск на неслыханную милость Займы?
— Ничем, брат Северный Ветер. Поклонился и ушел исполнять её волю. Позор на мои седины! Вырастил простофилю на свою голову! Прояви он внимание к Властительнице, сейчас бы словно конёк по льду катался. Сам понимаешь, в умелых руках любая женщина послушна, как снежок из мокрого снега. А уж я бы тогда не нарадовался!
— Опять хитришь, братец Заморозок. Думаю, еще больше ты обрадовался бы ключам от властительной казны.
— Ледяную глыбу тебе на язык, брат! Для меня нет ничего превыше счастья нашей Властительницы и собственной безопасности. А за дельный совет, как избавиться от напасти, думаю, казна отблагодарила бы тебя сполна в будущем.
— Что ж, братец Поздний Заморозок, занятную историю ты поведал. Знаю, как помочь беде, но действовать нужно тонко и осторожно, чтобы отрок твой ничего не заподозрил, иначе озлобится еще сильнее, и не видать нам властительной казны, как сосулек во дворце Леттия.
Эх, славная вышла забава! Развлекается Властительница Займа, смеется звонко. Свита выпустила наперед гончих. С пересвистами да под заливистый лай погнали всадники широким клином, вымораживая землю, сковывая реки, засыпая глубоким снегом, заметая напрочь дороги. Звенит вокруг веселье! Жаль, Буран отказался от празднества, вернувшись в Чертоги. Чуть было не отказалась от развлечения и Снежнейшая, опечалившись.
Но негоже Властительнице делать первый шаг — так не принято. А беловолосый красавец будто не замечает призывных взглядов и тонких намеков, увлеченный новой игрушкою.
От досады чуть не расплакалась Займа. Если б знала заранее, чем забота обернется, ни за что не подарила бы услужнику презренную человечишку, тем паче, приказала бы тут же изломать лучи солнечные.
Нет, не хватит у Снежнейшей терпения смотреть, как Буран с людишкой, словно с дитем малым, нянчится. Смотреть — и завистью захлебываться. Ведь не Займе он улыбается, мороженым с ложечки кормит и позволяет заплетать себе косы белоснежные, будто девушке.
Когда же потекли на ушко доносы мелкие, что нашептывали угодливые сплетники, мрачнее снеговой тучи сделалась Властительница. Не смогла удержаться, приказав подглядывать и докладывать по мелочи.
Каждый взгляд красавца, на зверушку брошенный, ледяным жалом пронзал насквозь Снежнейшую. А от слов, что Буран, обнимая, человечишке нашептывал, сама краснела, будто девочка, даром, что не для властительного слуха были предназначены речи обольщающие.
Вдосталь искусала Займа губы от злости, а признаться самой себе так и не смогла, что съедает ее ревность жестокая, обгладывающая подчистую. Где же это было видано, чтобы сама Властительница страдала по простому услужнику? Гордость — и та опосля нее на белом свете зародилась.
Одного не могла понять Снежнейшая — почему не замерзла в холодных объятиях зверушка человеческая? «И ведь нет, чтобы взять да и заснуть вечным сном на плече у возлюбленного» — мечтала ревнивица и ядовито улыбалась, представляя в фантазиях желаемое.
Как же хотела Займа расправиться с людишкою, унизившей её, пусть и нечаянно! Сколько планов мести во властительной голове перекрутилось — не перечесть, и один другого кровожаднее и искуснее. Ну и случится чего с девкой — Бурану-то что? Человечишкой больше, человечишкой меньше — быстро утешится красавец, было б только с кем.
Не ко времени примчавшийся гонец из Чертогов прервал потеху, доложив о побеге. На руку Властительнице оказалось неожиданное бегство людишек. Кабы сбежала девка с соплеменниками, то не мешкая превратила бы Займа беглянку в ледяную пыль вместе с остальными смутьянами.
Разочаровал доносчик Снежнейшую: зверушка не бросила своего хозяина. Более того, добавил он, один из беглецов смертельно ранил ненаглядного услужника Займы солнечным лучом. Острие, отломившись, застряло в плече, и от его жара стремительно слабеет Буран, утекает его сила.
Ох, страшна в гневе Властительница — кто ж не знает? Как услышала это известие, сразу велела гнать во весь опор к Чертогам. Тому, кто руку посмел поднять на положенное ей по праву, не будет прощения.
Заспешила Снежнейшая, посему спустила гончих — ледяных мантикор, а сама следом со свитой припустила — за возмездием, предвкушая, как разделается с неудачливой соперницей.
Обвинит её Займа в сообщничестве с соплеменниками и заставит признаться, что подсобила та нападению на Буранчика — добровольно или силою вытянет из людишки нужные слова. А услужник о предательстве возлюбленной услышит из её же уст.
Но не только не сбежала зверушка из Чертогов, а и спасла Бурана, успев вытащить солнечное острие из глубокой раны, пока он не обессилел вконец. И хотя почти угас обломок, все же был достаточно горяч, чтобы дочерна сжечь руки спасительницы. Одной судьбе ведомо, каких сил стоило человечишке извлечь застрявшую лучину.
Не подвели мантикоры свою хозяюшку. Задрожали стены, загулял пол под ногами. То ворвались гончие в Чертоги, и, взяв след, бросились за добычей, на своем пути замораживая встречных ледяным дыханием, разбивая лед шипами на хвостах.
Успела человечишка лишь поцеловать раненого, как застыла около него ледяным изваянием, с дорожками слез замерзших, прижимаючи обгоревшие руки к груди.
В отчаянии застонал Буран, попытался дотянуться до девушки, однако не достало сил и пальцем шевельнуть, не то, что придушить поганых псов.
Поделиться книгой: