Помоги проекту - поделись книгой:
Spider Machina ничего не делала минут пять. Обдумывала ситуацию. Пальцы на руке-манипуляторе были слишком толстые, чтобы нажать на маленькие кнопки мобильного телефона. И когда уже Брэнсон готов был колкой шуткой поддеть Фрица, «Паучиха» вдруг совершенно неожиданно двумя пальцами, как плоскогубцами, перекусила кончик одной из антенн, торчащих из её кубической головы, а потом подняла из пыли тонкую проволочку и именно ею начала отыскивать в меню номер телефона своего хозяина.
5
«Чем ты лучше чудовища Мэнсона? Да ничем, ты такой же убийца, как и он. – Но я же никогда не убивал женщин. Ну и что? Ты даже хуже его. – Почему это? – Потому что ты убивал по приказу. Тебе приказывали, ты убивал. Тебе приказывала партия, тебе приказывала власть. А ему никто не приказывал. Он был сам по себе. Ты ведь играл в чужие игры, обслуживал систему. – Я такая же жертва, как и Чарльз Мэнсон. Я продукт извращённого общества. Общества, имеющего двойную мораль. Общества, которое, с одной стороны, восхваляет убийство, а с другой, осуждает. Чингисхан, Наполеон, Мао Цзедун, Сталин – все они убийцы, а общество возвело их в ранг выдающихся исторических личностей. Только Гитлер со своими газовыми камерами и крематориями выпадает из этого списка. Не было бы «фабрик смерти», наверняка, памятники бы в его честь понаставили. Люди всегда занимались убийством: убивали себе подобных, убивали животных. Они едят мясо меньших братьев своих, покупая его в магазине, и при этом чувствуют себя непричастными к убийству, поскольку сами убийством не занимаются. По этому поводу хорошо сказал Оззи Осборн: “Я бы хотел открыть ресторан. И каждый раз, когда клиент заказывал бы бифштекс, я бы приводил живую корову и резал её у него на глазах”. Люди убивают каждый день. И каждый день рекламируют убийство. Разве Роман Полански, снимающий фильмы о насилиии и жестокости, косвенно не содействовал банде Мэнсона, зверски убившей его жену?.. Чёрт!»
Он неловко взялся за бутылку, и та, выскользнув из руки, упала набок, расплескав остатки коньяка на стол. С полированного дерева коньяк струйками потёк на персидский ковёр. «Хрен с ним, – подумал Хет-трик, – сейчас ещё закажу. Будка даст мне, что пожелаю». Он оглядел преобразившийся ангар. Здесь было всё для комфортного проживания холостого мужчины: диван-кровать, два стула, стол, электрообогреватель, кухонная плита, холодильник, санузел, душевая кабина, ковёр, кондиционер, торшер, телевизор, компьютер. Пачки денег и золотые слитки ему пришлось вернуть через функцию «Оператор». Чтобы не мешали. А вот целый магазин игрушек, тоже оставшийся после Аналитика, Хет-трик развёз по детским домам. Он туманно посмотрел на телефонную будку, из открытой двери которой выглядывали скомканные, брошенные им впопыхах вещи образца 1969 года. Вернувшись из Лос-Анджелеса, он сразу же отправился в душ, словно хотел отмыться от той грязи, в которую давеча довелось окунуться.
«А ведь Аналитика никто не приказывал тебе убивать. Тут ты с Мэнсоном одинаков. Зачем ты его убил? Из-за выгоды, из-за корысти? Аналитик сошёл с ума, он мне был бы только обузой. Он уже самому себе был не нужен… И всё равно не я монстр и не Мэнсон. Чудовище, порождающее чудовищ, – это само общество. Тварь-матка из фильма Джэймса Камерона “Чужие”».
6
Лизавета всегда хотела стать королевой. Правда, с фамилией ей не повезло. В девичестве она носила фамилию, которая не только не была благозвучной, но и оскорбляла её обладателя. Фамилия у Лизаветы была Педерашко. В детстве это обстоятельство не имело особого значения, а когда девочка подросла и стала девушкой, тут-то и возникли проблемы. Одноклассники дразнила её до слёз. Поэтому при первой же возможности Лизавета выскочила замуж. Мужа она не любила, а выбрала его себе главным образом из-за очень подходящей фамилии – Царский.
Став Елизаветой Царской, выпускница института иностранных языков прекрасно понимала, что даже с такой роскошной фамилией ей до настоящей королевы Англии, до королевы Елизаветы, ещё, ой, как далеко, и поэтому она решила сделать следующий шаг к своей заветной цели – развестись и выйти замуж за иностранца. С первой половиной задачи она справилась великолепно, отобрав при разводе у бывшего мужа однокомнатную малогабаритную квартиру. А вот выйти замуж за иностранца оказалось не таким-то уж и простым делом. Поскольку, во-первых, Лизавета была некрасива, и богатые иностранцы не обращали на неё никакого внимания, а, во-вторых, те иностранцы, которые всё же обращали на неё внимание, были, как правило, альфонсами.
Во время знакомства с Артёмом Лизавета работала в школе скромной учительницей английского языка, ненавидящей весь мир: своих родителей – за то, что те имели такую дурацкую фамилию, и за то, что она родилась некрасивой, правительство – за то, что оно платило ей нищенскую зарплату, мужчин – за то, что те её не любили, и королеву Англии – за то, что та была королевой Англии, хотя на вид почти ничем не отличалась от престарелой матери Лизаветы.
После успешной продажи «Человека с лампочками» ещё одна невероятная удача улыбнулась мисс Царской. Ей наконец-то посчастливилось познакомиться в Сети с симпатичным богатым англичанином, с которым у неё завязалась длительная любовная переписка. Лизавете нравилось всё: внешность англичанина (он даже был чуть-чуть похож на Джеффа Линна), его хобби, его двухэтажный дом, его автомобиль, его туристический бизнес, а самое главное то, что он приходился дальним родственником некоей Кэролайн Фрэйд, ставшей относительно недавно женой Чарльза Спенсера, который в свою очередь являлся – о, боже! – братом покойной принцессы Дианы.
Такой уникальный шанс выпал в жизни Лизаветы впервые. И она готова была на всё, лишь бы приблизиться к особам королевской крови, то есть к своей мечте. Единственное препятствие заключалось в том, что наученная горьким опытом общения с мужчинами она решила перестраховаться и выслала своему любимому не настоящую свою фотографию, а обработанную на компьютере подделку. Англичанин, конечно же, влюбился в присланное ему фото. Но на самом деле для того, чтобы соответствовать представленному на нём изображению, Лизавете необходимо было снова посетить пластического хирурга, ранее уже придавшему её формам некоторую соблазнительную округлость, а денег у неё на эту операцию пока ещё не было. И она их собиралась взять ни у кого иного, как у Артёма.
7
– «Каждый раз, когда мы сворачиваем доллар в трубочку, мы душим президента».
– Нормально.
– А вот ещё: «Деньги можно швырять на ветер, пока ветер дует в твою сторону».
– Неплохо.
– «Зачем мне изучать эту грёбаную математику, если у меня достаточно денег, чтобы купить себе грёбаный калькулятор?»
– Оригинально.
– Но это так, для затравки. Сейчас поинтереснее прочитаю. «Библия – важнейшее литературное произведение, но когда люди умирают за слова, написанные на
– Угу. Это уже посерьёзнее будет.
– А как тебе такое высказывание: «Война христианства с дьяволом всегда была борьбой с самыми естественными человеческими инстинктами – потребностью в сексе, насилии и самодовольстве – и отрицанием принадлежности человека к миру животных. Идея рая – это просто христианский способ устроить на земле ад».
– Церковники на него не обиделись?
– Папа Римский предал анафеме.
– Прекрасно. Нынешний Папа предаёт анафеме рок-музыканта, а во время Второй мировой тогдашний Папа с Гитлером дружил.
– Нет, тогдашний Папа с Гитлером не дружил, хотя к фашистам относился лояльно. Приятелем Гитлера был муфтий Иерусалима. Но не всё так однозначно. С одной стороны, тысячи католических священников в концлагерях сидели, а с другой стороны, высокопоставленные чиновники Ватикана помогали скрываться от правосудия нацистским преступникам, в том числе Адольфу Эйхману и доктору Йозефу Менгеле.
– А ты в курсе, что на оккупированных советских территориях при поддержке немецкого командования открылись десятки тысяч церквей?
– В курсе… Я тут недавно выяснил, за что именно католическая церковь судила Галилео Галилея. Оказывается, его утверждение, что Солнце неподвижно стоит в центре мира, а Земля движется вокруг Солнца, прямо противоречило Святому Писанию, где говорится совершенно обратное.
– То есть Библия не в курсе, что Земля вертится.
– Выводы относительно компетентности «единственного истинного учения» напрашиваются соответствующие. Но мы отвлеклись. Напоследок ещё одна цитата Мэнсона: «Почти все, кого я встречал в своей жизни, не понимали, что сатанизм состоит не в ритуальных жертвоприношениях, раскапывании могил и поклонении дьяволу. Дьявол не существует. Сатанизм – это поклонение самому себе, потому что только ты ответственен за свои собственные добро и зло».
– Верно подмечено… Вообще, Саша, ты меня удивил. Я полагал, что, кроме истории Третьего рейха, ты больше ничем не интересуешься.
– А меня удивил Мэрилин Мэнсон. Ведь музыку его я терпеть не могу. А ещё удивил ты. Не думал я, что так быстро восстановишь своё материальное положение, найдёшь высокооплачиваемую работу, долг мне вернёшь. Ты свои вещи у Рок-н-ролла выкупил?
– Не успел. Умер Рок-н-ролл…
– Да ты что!
– От разрыва сердца. Пришёл он как-то раз домой, а всё его годами нажитое имущество исчезло. Расстроился он и умер.
– Нашли воров?
– Странное дело. Ни взлома, ни отпечатков пальцев. Ничего обнаружено не было.
– Ситуация… Белые тапки – эмблема печали. Слышь, Арт, а что с телефонной будкой? Чем история-то закончилась?
– Ничем. Я будку вместо шкафа использую.
– Прикольно. Ну, ладно, спасибо, что позвонил, поздравил с юбилеем. Юбилей – репетиция похорон.
– Ха-ха-ха! Как появишься в городе, заходи. По стаканчику опрокинем… Эй, погоди, не отключайся. Забыл тебя спросить: если бы у тебя была машина времени, и ты бы встретился с Гитлером, какой вопрос ты бы ему задал?
– Какой вопрос? Почему он в сорок третьем не заключил мир со Сталиным? А зачем тебе?
– Просто хотел узнать.
8
К трём часам ночи они закончили съёмки Крабовидной туманности и пошли отдыхать, поскольку в журнале наблюдений время с трёх до пяти значилось, как резервное, и никаких дополнительных программ на этот период там запланировано не было. Оба они, обсуждая новые возможности телескопа в связи с установкой на нём мультиобъектного спектрометра ближнего инфракрасного диапазона во время недавнего техобслуживания «Хаббла» экспедицией «Discovery», удалились в соседнюю аудиторию, а я остался в аппаратной, потому что был так потрясён панорамой глубокого космоса, что спать мне пока не хотелось.
Я приготовил кофе, устроился во вращающемся кресле за рабочим столом и посмотрел на экран монитора. Там вместо далёкой Крабовидной туманности теперь был сектор неба, видимый астронавтами с борта «челнока». Ничего интересного. Я представил, как это будет потрясающе, когда я когда-нибудь в будущем в качестве шефа проекта по поиску внеземной жизни вот так же, как сейчас, буду сидеть за компьютером и одним нажатием кнопки управлять многотонным космическим глазом, висящим в верхних слоях земной атмосферы. Я представил, как отсюда, из университета Хопкинса, нацеливаю «Хаббл» на какой-то находящийся на расстоянии десятков световых лет участок вселенной и – о, чудо! – вижу инопланетный корабль на фоне россыпи разноцветных звёзд.
За стеной давно уже стихли разговоры моих руководителей, а я всё ещё не спал, воображая, каким бы мог быть на вид звездолёт пришельцев. Скорей всего, размышлял я, это будет никакое не «летающее блюдце» и совсем не такой корабль, который мне довелось видеть в фантастическом фильме Ридли Скотта, а, наверное, нечто совершенно другое. Но то, что я непременно пойму, несмотря на его внеземную конфигурацию, что это именно чужой корабль, в этом я был абсолютно уверен.
Я сидел в кресле за рабочим столом, пил кофе, мечтал о том, как прославлюсь и как мне дадут Нобелевскую премию. И совершенно случайно обратил внимание на какое-то движение, происходившее на мониторе компьютера. Приглядевшись, я понял, что в поле зрения телескопа попал некий объект, летящий над Землёй. Мало того, навстречу ему двигался ещё один, аналогичный. Мне было прекрасно известно, что огромное количество спутников запускается в космос, поэтому я не удивился увиденному. Подумал только, сейчас вот они разлетятся, и я пойду спать. Но произошла странная штука – спутники не разлетелись, а столкнулись. Точнее даже не столкнулись, а… состыковались. Две светящиеся точки образовали одну, которая, что любопытно, не продолжила свой полёт, а повисла на одном месте.
Я знал, на какие кнопки нужно нажать, чтобы получше рассмотреть странное явление. Приблизив точку и наведя на резкость, я не поверил собственным глазам. Это действительно были два спутника. Один большой, продолговатый, с разными всякими полусферами и усечёнными конусами, а другой – маленький, почти идеально круглый, шарообразный. И что-то там между ними происходило, какой-то процесс. Что это за процесс я очень скоро понял. Потому что буквально через несколько минут от большого спутника не осталось и следа. Его поглотил маленький, скушал, так сказать, по кусочку. И, что самое удивительное, маленький спутник при этом сам не увеличился в размерах. Съев своего собрата, маленький спутник, как ни в чём не бывало, снова продолжил движение, исчезнув из поля зрения телескопа.
Что это было? Чему свидетелем я стал? Получалось, что по орбите Земли ходит спутник, который зачем-то съедает другие спутники. Но с какой целью? Загадка. Тем не менее, я не стал будить моих учителей, я не стал звонить в Центр космических полётов Гаддарда. Потому что подумал, а вдруг то, что я увидел, каким-то образом связано с секретными военными проектами NASA, и если это так, а, скорее всего, так оно и есть, то у меня, обычного студента-практиканта, которому благодаря хорошим оценкам посчастливилось поучаствовать в одном из научных экспериментов университета, могут быть большие неприятности, если я буду задавать лишние вопросы. И тогда мне не видать моей будущей Нобелевской премии, как не видать Крабовидную туманность невооружённым глазом.
9
– А ты здорово похорошела, – сказал Артём, – буквально расцвела. За время моего отсутствия стала ещё более желанной. Честно признаюсь, не ожидал.
Розовое облегающее платье очень шло Лизавете и сидело на ней, как на манекенщице. Заметно увеличившиеся груди и ягодицы выглядели довольно сексуально.
– Это я в фитнес-зале занимаюсь и на особой диете сижу, – объяснила она.
Макияж хоть и придавал Лизаветиному лицу некоторую привлекательность, но до названия «симпатичное» оно явно не дотягивало.
– Я смотрю, ты и картину Торгерсона на самое видное место повесила. А какая роскошная у неё рамка! Удивила, ну просто удивила.
Лизавета повращала туда-сюда головой, потрясла мелкими кудряшками. Обольстительно улыбнувшись, сказала:
– Золотую рамку, между прочим, мне на заказ делали. Я цвет золота обожаю. Кстати, Артюша. Если бы рядом с «Человеком» поместить «Два лица», ещё лучше бы смотрелось. Я бы для «Двух лиц» серебряную рамочку купила.
Артём через соломинку отпил «Кровавой Мэри», подумал: «А сколько лиц у тебя?», но от него Лизавета услышала совершенно другое:
– Если Солнышко будет тёплым и ласковым, то я ему и вторую картину подарю.
Лизавета подтянула чулок-паутинку, промокнула платочком губы, закурила длинную сигарету. По комнате начал расползаться ментоловый аромат.
– Если бы ты почаще ко мне заходил, то и тепла от Солнышка было бы больше.
«Обиженную из себя строит, сейчас я погляжу, что у тебя внутри на самом деле».
Артём приложил к уху мобильный телефон, сказал:
– Алло, оператор. Моя девушка любит цвет золота. Пусть у неё на пальце появится золотое кольцо.
У Лизаветы сигарета вывалилась изо рта, когда её взор кольнул блеск бриллианта.
– Что? Откуда? Как ты это сделал?
И так слегка выпученные глаза Лизаветы стали вываливаться из орбит.
– Волшебный телефон, Лизонька. Исполняет любые желания, – гордо заявил Артём, вальяжно развалившись на диване.
– Разыгрываешь. Фокусы. Такого не бывает.
Лизавета глупо улыбалась, совершенно обалдев от внезапно появившегося на мизинце кольца.
– Ещё как бывает. Секретные военные разработки англичан. Тайное оружие Джеймса Бонда. Нашёл у отца в сейфе. Сейф у него за книжными полками стоял, представляешь?.. Сама попробуй. Пожелай чего-нибудь.
Артём отдал телефон Лизавете. Мобильник был красного цвета. На лицевой стороне вверху красовалось изображение золотой короны, ниже шла чёрная надпись «Telephone».
– Куда нажимать?
– Тачфон, Лизонька. Кнопок нет. Я уже всё включил. Говори, что тебе надо. Оно и появится.
Сначала Лизавета попросила к кольцу бриллиантовые серёжки, потом к бриллиантовым серёжкам ожерелье. Потом, когда перед зеркалом закончились охи и ахи, вошла во вкус и заказала настоящую царскую корону, обсыпанную драгоценными камнями, а потом… Потом она как-то виновато посмотрела на Артёма и тихонечко сказала:
– Хочу, чтобы Артём Комаров исчез из моей жизни. Пусть он убирается от меня к чёртовой матери, к чертям собачьим, этот рыжий идиот.
И дико, по-сатанински расхохоталась.
Но ничего не произошло. Артём никуда не убрался. Ни к чёртовой матери, ни к чертям собачьим. Как сидел он на диване, так и продолжал сидеть. В его руке тоже появился красный мобильный телефон, и он сказал в него всего лишь четыре слова:
– Оператор, опция номер одиннадцать.
Первым взорвался Лизаветин язык. Вытянулся намного длиннее её длинного носа и хлопнул, словно новогодняя петарда. Затем взорвались сиськи. Быстро увеличились до чудовищных размеров и разлетелись на мелкие кусочки, обдав Артёма волной кровавых ошмётков. Затем взорвалась задница. Обе ягодицы лопнули, как два исполинских нарыва, забрызгав поддельными внутренностями стену с поддельной картиной. А напоследок взорвались глаза. По максимуму вылезли из глазниц и брызнули слизью-сукровицей. Лизавета, издав прощальный хрип, замертво грохнулась на пол.
Артём, вынув соломинку, отхлебнул большой глоток «Кровавой Мэри», поглядел на бокал, громко сказал:
– Это же не «Кровавая Мэри». Это же «Кровавая Лиза».
И как-то нехорошо рассмеялся.
Глава шестая
Вкус крови
1
Одна из версий была такая – Норму Джин убили братья Роберт и Джон. С помощью спецслужб. Но, если честно, я в неё не верил. Я больше склонялся к версии, что в смерти Нормы виноват её семейный доктор-психотерапевт Ральф Гринсон, который прописал пациентке два несовместимых препарата. Врачебная ошибка. Что-то типа трагической смерти Майкла Джексона. Однако действительность оказалась, как всегда, мерзкой и подлой.
Третьего августа Джон позвонил Роберту и попросил приехать. Я перехватил звонок и отправился вместо него. Встреча состоялась в Овальном кабинете, в наше время прославившемся благодаря нашумевшему случаю с Биллом Клинтоном и Моникой Левински. Подмены Джон, естественно, не заметил. Как он мог её заметить, если даже Норма никаких отличий от Роберта во мне не нашла? А ведь мы с ней провели семь умопомрачительных ночей. Конечно, Норма не Зинаида – она просто большой избалованный ребёнок! – но все эти семь ночей доставили мне поистине грандиозное удовольствие.
Джон начал с того, что кабинет не прослушивается и поэтому мы можем говорить откровенно, но я уже и так по его лицу понял, что разговор будет серьёзный. Я был почему-то уверен, что Джон, узнав о связи Роберта с Нормой, приревновал и поэтому будет настаивать, чтобы я вернул ему его любовницу. На самом деле он ничего такого не сказал, а сказал, что президентом он всего лишь шесть месяцев, и ему непременно хочется пробыть весь срок. Но поскольку Норма Джин в последнее время стала вести себя непредсказуемо (из-за марихуаны), то он очень опасается, что она, может быть, сама того не желая, проболтается об их отношениях прессе, и тогда он вылетит из Белого дома, словно пробка из бутылки шампанского.
И ещё он сказал, что я должен ему помочь как министр юстиции – подключить спецагента и окончательно решить проблему. То есть явно намекнул, что Норму Джин нужно на тот свет спровадить. Я, как это услышал, аж вспотел весь от злости, но виду не подал. А подумал, ну ты и сволочь, аристократ грёбаный, чистюля, национальный герой Америки, хорошо, что я тебя через годик собственноручно грохнул – а я-то, дурак, расстраивался, что из снайперской винтовки тебе полголовы снёс. А когда чуть-чуть поостыл, то ещё подумал, что я сам себя в угол-то загнал. И что эту ситуацию мне придётся разруливать, так же, как обычно я другие деликатные ситуации полжизни своей разруливал, – «по-мокрому».
Потому что Норма Джин должна умереть пятого августа, то есть послезавтра. Но принимать снотворное и антидепрессант она вряд ли будет, даже если врач ей их и прописал. Так как откуда у неё возьмётся дурное настроение, если мы с ней любовь вовсю крутим? Заигрался я, увлёкся, надо было раньше сматываться и на эту встречу не ходить. Они бы её без меня грохнули. Два братца-мясника. А теперь-то Роберт не в курсе, что Джон затеял. Ладно, придётся принять ещё один грех на душу. Да и какая в принципе к чёрту разница, от чьих рук – американского «шакала» или русского – умрёт Норма Джин, известная всему миру, как Мэрилин Монро?
2
На интернетовском видео Жак показался Ричарду маленьким, щупленьким, несколько уставшим от жизни старичком. В действительности же Фреско в свои только что исполнившиеся 95 представлял собой очень энергичную, спортивного телосложения личность. Даже его помощница Роксана, на вид годившаяся Жаку как минимум в дочери, казалась менее подвижной и менее тренированной. Обстановка, в которой они вели беседу тет-а-тет, полностью повторяла обстановку в фильме «Zeitgeist»: тот же кремового цвета диван с разноцветными подушками, те же желтоватые кресла, та же современная чертёжная доска, те же футуристические картинки на заднем плане.
На картинках были изображены круглые симметричные города, авангардные здания, ракетоподобные магнитопоезда, необычные орбитальные станции. Ричард не мог избавиться от ощущения, что он попал в конструкторское бюро будущего. И не только в конструкторское бюро новой техники, но и в конструкторское бюро нового человека. Промышленный дизайнер и социальный инженер был в стареньком тонком чёрном свитере, в сильно потёртых джинсах, на его ногах были облезлые коричневые туфли, на левой руке – дешёвые часы в корпусе из нержавейки. Но то, о чём говорил этот невзрачный лобастый человечек, было, по мнению Ричарда, дороже золота.
– Давно за вами наблюдаю, – сказал Фреско. – Питаю большую симпатию к вашей деятельности, направленной на внедрение в жизнь передовых прогрессивных технологий. Поскольку именно благодаря технологиям человечество движется вперёд. Технологии решают проблемы, а не политики.
– А я был очень потрясён идеями, изложенными вами в том документарии, – Брэнсон решил ответить комплиментом на комплимент. – Вы просто и доходчиво объяснили, в чём корень зла сегодняшнего мира. Прямо сознание мне перетряхнули.
– Да, деньги это самый главный бог нашего общества. Каждый день миллиарды людей просыпаются с верой в доллар. Каждый день люди идут на работу, мотивированные тем, чтобы получить зарплату. Работа это оплата рабства. Денежная система – высшая форма религии на планете. Все народы поклоняются ей. Своими лекциями я пытаюсь показать людям, что общество, основанное на денежной системе, антигуманно по своей сути. Это пагубный путь. Большинство преступлений на земле совершается из-за денег.
– Выходит, теория заговора всё-таки существует?
– Разумеется. Нынешний порядок вещей выгоден транснациональным корпорациям, стремящимся к глобализации. Монополия на товары и услуги порождает дефицит. Дефицит, напрямую связанный со сверхприбылью, заставляет потребителей платить цену, несоизмеримо большую, чем эти самые товары и услуги реально стоят. Корпорации руководят всей мировой политикой. Главы правительств – как правило, ставленники корпораций. Правительства же продолжают поддерживать тот механизм, который позволяет им оставаться у власти. Путём пропаганды рабам навязываются ложные незыблемые ценности.
Поделиться книгой: