25 мая 1966 г.
Вчера побывал на даче Андрея Макаенка. Сначала заехали к Шамякину. Его дача ничего себе, производит впечатление. Но дача Макаенка... Дом с мезонином, огород — двенадцать соток, в огороде яблони, клубника, лук и прочая зелень. Колодец — глубокий-глубокий, — воду из него достает с помощью насоса.
В доме, кажется, шесть комнат и кухня. Потолки высокие — рукой не достать. Водяное отопление. Подпол. Все, так сказать, чин-чином…
Сейчас на даче постоянно живет мать Андрея, 70-летняя деревенская женщина с темными, почти синими обводами под глазами. Очень рада:
— В городе и выйти некуда, и делать нечего. А тут хоть на огороде что поделаешь. Дома-то я в колхоз ходила...
О сыне:
— Он у меня хороший. Если бы не он, то разве я вырастила бы детей! Пришел после войны и сразу стал в этом... в райкоме работать. Ну, и одел, обул всех... А сейчас... Да что говорить!
Сели обедать. Выпили по рюмке. Мать отказалась. А тут и Шамякин нагрянул. Пришел пешком — низенький, полный, розовощекий, — только что из ванной.
— Ну, давайте, хлопцы… Что — водка с ромом? А если коньяк? Я — за коньяк. После него голова не болит.
8 июня 1966 г.
Аленкины рассказы прочитали еще Макаенок и Тарас. Оба хвалят. Андрей выделил «Смерть одинокого вождя», тонкий, по его мнению, в психологическом отношении. Ему не нравится только последняя фраза: «Я хочу неба». Совпадение взглядов — мне она тоже не нравится, я в свое время, еще два года назад, убеждал Аленку заменить ее другой, более реалистически конкретной, что ли, но… попробуй ее убедить!
Валентин Тарас предлагает опубликовать «Смерть одинокого вождя» и еще один-два рассказа в «Немане». Даже называет время — первый номер за 1967 год… Он уверен, что Ленка очень талантлива и что ее пора печатать. Не знает он только, что она сама не больно-то рвется в «Неман»… Ей подавай «небо»!
12 июня 1966 г.
Иван Бурсов привез из Москвы новость — Ленка в литинститут не прошла по конкурсу, хотя рецензия, говорит, положительная… Здесь, на отделении журналистики, нужен двухгодичный стаж… Что делать, ума не приложу.
1 сентября 1966 г.
Лето кончилось… И все утряслось, все тревоги остались позади…
Начать с того, что в последний момент в университет, на факультет журналистики, принимать стали без всякого стажа.
Наплыв был изрядный, однако сдала Ленка очень хорошо (четыре пятерки), и была зачислена.
Когда поступала, то приложила к документам рассказ «Кто зажигает звезды?», опубликованный в «Советской Белоруссии», и еще несколько неопубликованных рассказов.
Но она не очень рада. Сейчас, перед тем как отправиться в университет, сказала:
— Опять учиться… Как это надоело!
10 октября 1966 г.
Вчера — телеграмма из Красноярска: «Мама тяжелом состоянии…» Загнали займы, купили билет на самолет… А вечером — другая: «Мама умерла…» В 20.00 посадил Валентину в самолет. В пять утра сегодня она должна быть уже в Красноярске.
Ленку положили в больницу. Говорит, недели через две сбегу.
Остался один.
11 ноября 1966 г.
Сегодня Андрей Макаенок пришел на работу довольный, радостный, почти сияющий.
Я хотел было заговорить с ним о журнальной обложке (новый вариант тожене годится), еще о чем-то, но он не дал мне и рта раскрыть.
— У меня сегодня такой день, что петь хочется! Я догадался, о чем речь. В последние две-три недели не проходило и дня, когда бы он не заговаривал о новой пьесе. То эпизод расскажет: «Как? Пойдет?» — фамилию вдруг придумает: «Звучит?» — то название начинает менять («Фрукты» — последний вариант) — и так без конца…
— Кончил? — спрашиваю.
— Кончил! Какой конец придумал! Вчера весь вечер пучился — не получается, хоть ты плачь... Так и спать лег расстроенный... А утром встал: вот, думаю, конец! Секретарь горкома не комедийная фигура, думаю, но ведь он и приходит, чтобы положить конец этой комедии... Как?
— Думаю, что хорошо.
— Мне тоже кажется, что хорошо. — И он на память прочитал заключительную сцену с секретарем горкома.
26 ноября 1966 г.
Вчера Бровка ушел в отставку. На его место сел Танк. К лучшему это или к худшему, кто знает.
* * *
Сегодня Макаенок явился на работу хмурый, как будто чем-то встревоженный.
— Что с тобой, Андрей?
— Пьесу кончил...
— Так это же хорошо!
— Хорошо-то хорошо, да не нравится она мне...
— Привык, может быть, поднадоела, вот и не нравится.
— Нет, не то что-то. Думал, думал... Кажется, промах сделал. Начало и дальше в разной тональности... Сначала трагическое, потом комическое... Не знаю, отдавать перепечатывать или подождать.
— Отдавай, конечно!
Часа полтора мялся, ходил, думал, даже краснел и, наконец, отнес машинистке.
* * *
Маюсь с романом Ивана Мяло. Боже мой, столько мусора, что одной моей лопаты, кажется, не хватит, чтобы его вымести.
Сегодня приходит Янка Брыль. Увидел Мяло, сказал:
— Иван Петрович Шамякин очень хвалит ваш роман…
Мяло смутился:
— Спасибо.
Брыль:
— Это вам спасибо, спасибо за то, что хорошо написали. — И ко мне: — Когда идет? Почитаю. Весь сразу. Я люблю читать всю вещь сразу.
…А я уже измучился с этим романом, и он перестал мне нравиться.
7 февраля 1967 г.
Две недели назад, 26 января, Аленка умотала на север Тюменской области. Вместе с бригадой студентов, участников самодеятельности. А позавчера в воскресенье, заметка в «Правде»: выступают студенты с большим успехом…
Мороз там — пятьдесят градусов!
11 марта 1967 г.
Макаенок мается с пьесой. На конкурсе она не прошла, да на это он и не рассчитывал. Но и поставить ее в театре будет трудно, — все, кто читал пьесу, сходятся в этом.
Я читал ее как-то вслух, залпом. Что сказать? Талантливо, кое-где здорово… И — зло очень. «Пролог» хорош, «эпилог» слабее, как-то водевильнее, что ли. Если пьесу когда-нибудь поставят, то в успехе можно не сомневаться, но поставят ли, вот вопрос!
* * *
Позавчера приходит Азгур и начинает: Шолохов такой, Шолохов сякой, он не пишет — вымучивает каждую строчку, а Эренбург, наоборот, чудесный человек, и пишет легко и здорово, вот Шолохов и завидует Эренбургу. Оттого и на съезде выступил против Эренбурга.
В кабинете, кроме меня, был еще Бр. Спринчан. Пришлось выступить объединенными силами в защиту Шолохова. Азгур, не ожидавший отпора, умолк и раскланялся.
5 июля 1967 г.
У Андрея скверное настроение. Не ладится в семье. С женой на ножах. Жена со свекровью не может ужиться. Племянник хамит. К тому же он что-то натворил и должен попасть под суд.
В эти месяцы (весной — летом) живет на даче — то один, то с матерью, сам себе готовит. Детей отправил к брату в Довск. Жена Лена (она работает в редакции Энциклопедии) живет в Минске.
— Надо разводиться. Надоела такая жизнь. Работать невозможно.
6 июля 1967 г.
Аленка получила из литинститута две рецензии на свои рассказы — и обе положительные. Некто П. Шебунин и А. Кожемякин — за. Но в этом году не попала, — посылая рассказы, она даже не сообщила, кто она, сколько ей лет,
какое у нее образование. Приглашают на будущий год.
8 июля 1967 г.
Еще новость! Вчера Аленке прислали документы из ВГИКа, так как у нее нет стажа. Сначала на запрос ответили — присылайте, а тут вдруг... Черт знает, что творится в этом ВГИКе.
Аленка вчера же собралась и махнула в Москву. Во-первых, во ВГИКе выяснить, чем они думают (она же, после их письма, ушла из университета); во-вторых, прозондировать в литинституте — нельзя ли нынче, в этом году, попасть туда. Уехала ночью, в общем вагоне. Сейчас уже в Москве.
13 июля 1967 г.
Приходил Г. Р. Ширма. Седой, кажется, уже слабеющий старик, и осанка не та, как бывало, не прямая и гордая, почти величественная, а какая-то старческая, хоть и гордая, но вместе с тем и согбенная, если можно так сказать. С ним Тамара Дубкова, женщина высокая, видная, красивая. Хотят, чтобы «Неман» давал о музыке. Больше давал. Договорились собраться в редакции в сентябре и детально обсудить этот вопрос.
14 июля 1967 г.
От Ленки пришло письмо. К экзаменам во ВГИК ее допустили — добилась...Но надежды, пишет, никакой. Кругом киты, киты, а она так, планктон...
17 июля 1967 г.
Ох, льется вода
по дороженьке.
Не хотят меня нести
мои ноженьки...
Только что дочитал роман Н. Круговых о ракетчиках. Все, что связано с солдатами, — хорошо, великолепно. А все «личное» (где появляются женщины) худо, натянуто, неестественно. Если автор согласится на ужатия и некоторую доработку, — получится вещь.
19 июля 1967 г.
Вернулась Аленка. Во ВГИКе провалилась. Говорит, поставили двойку за рецензию. Хотя, по ее словам, рецензия получилась лучше, чем этюд, за который ей поставили тройку или четверку, не знаю точно. Потом она побывала
в литературном, у Пименова. Тот, говорит, принял ее хорошо, но в этом году уже поздно — приемная комиссия будто бы уже распущена, — и предложил ей подать на конкурс в будущем году.
5 августа 1967 г.
Жарко. Душно.
Аленка мечется. То говорит о поездке в Сибирь, то начинает готовиться к поступлению в театральный.
Сейчас дочитывает «Анну Каренину».
29 августа 1967 г.
У Аленки всюду полный провал. Университет потеряла.
19 сентября 1967 г.
Был у Макаенка на даче. Он прочитал куски пьесы «С ярмарки» — от автора — новый вариант. Кажется, сейчас может и пойти.
Говорили о сильном положительном характере. Он вынашивает сюжет, где главным действующим лицом будет его отец, человек интереснейшей биографии. Участник гражданской войны, один из первых членов артели «Дружба»,
которая позже стала ядром колхоза, подпольщик в Отечественную войну, расстрелянный немцами...
Может получиться что-то вроде хроники одной жизни.
26 сентября 1967 г.
Поделиться книгой: