За кулисами второго фронта

Танков — 870[2]

Арт. орудий и минометов — 4300

Боевых самолетов — 824[3]

—

На рассвете 1 сентября германская авиация подвергла ударам авиационные базы и аэродромы в Катовице, Кракове, Лодзи, Радоме, Познани и других городах с целью полностью разгромить польские ВВС. Так в первые же дни войны она добилась господства в воздухе. В многочисленных скоротечных воздушных боях польские самолеты терпели поражение, так как были тихоходны и плохо вооружены. Тем не менее польские войска, несмотря на свою неготовность, встретили превосходящего противника с большой решимостью.

Наступление немецкой 3-й армии из Восточной Пруссии в первый же день было задержано на млавских укрепленных позициях, где польские 20-я пехотная дивизия и Мазовецкая кавалерийская бригада на 15-километровом фронте мужественно сражались против четырех германских дивизий.

Главный удар — силами пяти дивизий немецкой 4-й армии, наступавшей из Померании, — обрушился на боевые порядки польской 9-й пехотной дивизии, растянувшейся на 70-километровом фронте, от района севернее Тухоли до Короново. Несмотря на то что превосходство захватчиков достигало по пехоте 5:1, а по артиллерии 6,5:1, отдельные польские части и соединения оказали героическое сопротивление.

На южном участке фронта главный удар наносила немецкая 10-я армия тремя моторизованными корпусами, а также 8-я армия. К утру 1 сентября эти армии имели восьмикратное превосходство в танках, трехкратное — в пехоте и десятикратное — в авиации над обороняющимися здесь польскими армиями «Лодзь» и «Краков». При столь подавляющем превосходстве противника и недостаточной готовности польских войск к отражению удара сопротивление армий «Лодзь» и «Краков» не могло быть длительным. Лишь в течение двух дней полякам удалось сдерживать на этом участке фронта натиск врага.

Особенно упорное сражение завязалось на том участке фронта, где немецкая 10-я армия наносила главный удар своими 1-й и 4-й танковыми дивизиями (в общей сложности свыше 600 танков) в направлении Радомско.

Здесь, на левом фланге армии «Лодзь», в районах Мокры и Клобуцка, части Волынской кавалерийской бригады при поддержке двух бронепоездов артиллерийским огнем отбили атаки немецкой 4-й танковой дивизии и нанесли ей значительный урон. Однако на этом левом фланге армии «Лодзь» в стыке с армией «Краков» образовалось 8-километровое не прикрытое войсками пространство. Сюда двинулась немецкая 1 —я танковая дивизия, а за нею вскоре и 4-я. Перед немецкими танковыми соединениями в ближайшей глубине польских войск не было. Продвигаясь вперед, они охватывали фланг армии «Лодзь». Командующий польской армией, опасаясь выхода противника в тыл, решил в ночь на 2 сентября отвести войска на 10—15 км к северо-востоку, на оборонительные позиции вдоль рек Прозна и Варта.

В следующие несколько дней полное превосходство германских вооруженных сил на земле и в воздухе стало драматически очевидным для поляков.

Штаб гитлеровских ВВС после завоевания господства в воздухе установил два основных объекта действий для своей авиации: железные дороги и наземные войска. Массированными ударами по железным дорогам германская авиация вскоре сорвала подвоз резервов, дальнейшее отмобилизование и развертывание польских армий. Работа железнодорожного транспорта была нарушена повсеместно. Гитлеровская авиация добилась крупных оперативных результатов, и это повело к ослаблению боевых действий польских войск.

На севере немецкая 4-я армия, используя превосходство в танках и авиации, 3—4 сентября развивала успех в «Польском коридоре». Польские войска и здесь сражались мужественно и стойко. Однако после ряда упорных боев немецкие войска окончательно отрезали в этом «коридоре» две польские дивизии. Немецкая 4-я армия за 5 суток продвинулась на 70 км.

Польское верховное командование не организовало взаимодействия на стыке армий «Поморье» и «Познань» и не приняло мер к тому, чтобы прикрыть широкий разрыв между их внутренними флангами. В результате обе эти армии действовали обособленно. Разрыв ликвидировать не удалось. Германская 4-я армия получила возможность наступать по обоим берегам Вислы на Модлин и далее — на Варшаву.

На млавском направлении войска польской армии «Нарев» продолжали отбивать атаки главных сил немецкой 3-й армии, нанося им значительный урон. Упорно, мужественно обороняясь, польские войска несколько суток сдерживали 3-ю армию врага, содействуя тем самым отходу войск армии «Поморье» из-под охватывающего удара.

6 сентября немцам удалось овладеть переправой через Нарев у Рожан и продвинуться вперед. 10 сентября они уже находились на территории между Вислой и Бугом.

Но решающие события произошли на южном фланге, где немецкие 10-я и 8-я армии при поддержке основных сил авиации 4-го воздушного флота теснили польскую армию «Лодзь», стремясь развить успех к северо-востоку. Положение польских войск становилось здесь все более тяжелым.

Уже 2 сентября левый фланг армии «Лодзь» оказался под угрозой охвата. В то время как немецкая 4-я танковая дивизия вела безуспешные фронтальные атаки и несла потери, 1-я танковая дивизия продвигалась по открытой территории на незащищенном стыке двух польских армий — «Лодзь» и «Краков». Она преодолела за двое суток 60 км и вскоре оказалась южнее Радомско. Этот глубокий оперативный прорыв создал реальную угрозу отсечения армии «Лодзь» от армии «Краков» и разгрома их по частям. Опасность еще более усилилась после того, как немецкая 4-я танковая дивизия была перегруппирована и двинута в прорыв вслед за 1-й дивизией.

Но главное командование польской армии ни 2, ни 3 сентября не проявляло особого беспокойства по поводу положения на стыке этих армий. Оно было уверено в том, что резервная армия «Прусы» сумеет сдержать германское наступление.

Однако события опережали решения польских военачальников. 4 сентября немецкая 8-я армия двумя дивизиями уже обходила правый фланг армии «Лодзь» на Варте. Левому ее флангу угрожали 2 танковые дивизии. Опоздание с вводом в действие резервной армии «Прусы» и армии «Познань» привело к катастрофическому положению на южном фланге польского фронта. В результате тяжелого исхода сражений западнее Вислы в линии фронта на юге образовались многочисленные бреши и пустые пространства, которые открывали германским подвижным войскам большие возможности для маневра. Проникнув в оперативный тыл, немецкие войска начали дробить польские войска и охватывать отдельные их группировки.

Была окружена польская группировка в районе Ра-дома. Быстрое движение танковых и моторизированных войск через возникшие бреши ставило под угрозу всю систему польской обороны.

Общее руководство польскими вооруженными силами с каждым днем ухудшалось: ведь связь войск с главным командованием почти везде была прервана. Генеральный штаб, находясь в Варшаве, все более терял ориентировку в событиях. Авиация врага парализовала польский оперативный тыл. Командующие армиями и их штабы не знали ни общей обстановки, ни даже положения соседей. Их попытки организовать взаимодействие с ближними армиями ни к чему не приводили. Стойко сражавшиеся польские войска не могли сдерживать натиск танковых соединений врага, так как не располагали ни средствами, ни навыками противодействия танковым массам. Началась дезорганизация в польских частях.

Тем временем на севере продолжалась героическая оборона Вестерплятте. Гитлеровцы многократно превосходили польский гарнизон в живой силе и особенно в артиллерии. Мужественно сражалась против захватчиков Варшава.

Самоотверженная борьба народа — рабочих, солдат, интеллигенции придала обороне Варшавы национально-освободительный характер. С первых же дней войны в Варшаве начали формироваться рабочие батальоны, которые потом приняли участие в боях. Из отрядов и батальонов были выделены боевые группы для выполнения особо сложных и опасных заданий: для ночных нападений на вражеские отряды в окрестностях города, немецкие штабы, бронемашины и танки, для ведения разведки. Варшава готова была драться до последнего патрона, оборонять каждую улицу, каждый дом. Благодаря героическим усилиям населения столица в короткий срок была подготовлена к обороне, превращена в сильный укрепленный район.

Бои за Варшаву начались 8 сентября. Осада ее была поручена немецкой 8-й армии, с задачей взять город голодной блокадой и ударами с воздуха. Гитлеровское командование приступило к варварским бомбардировкам. После многодневных налетов немецкая авиация произвела очень большие разрушения в Варшаве, совершенно беззащитной от ударов с воздуха. Именно в эти дни население польской столицы с особой обидой, негодованием и горечью осознало всю низость коварного предательства своих «союзников». С нетерпением вглядывались варшавяне в небо на западе, надеясь увидеть английские воздушные эскадры. Но оттуда шли и шли только волны немецких «юнкерсов» и «хейнкелей», сбрасывавших свой смертоносный груз на истерзанную Варшаву.

Польская столица продержалась до 28 сентября. К концу сентября польские войска оказывали сопротивление лишь в отдельных местах. 6 октября последняя сражавшаяся польская группировка сложила оружие в районе Коцна.

Поражение польской армии и стремительный марш гитлеровских войск на восток создали труднопредсказуемое положение у западных границ СССР. Километр за километром продвижение вермахта на восток означало создание выгодного плацдарма для нападения на СССР в будущем. И хотя секретным протоколом, подписанным в Москве 23 августа, устанавливалась линия по рекам Писса, Нарев, Висла, Сан, которой ограничивалась немецкая «сфера интересов», войска вермахта в ходе польской кампании оставили ее далеко позади и к 17 сентября вышли на рубеж Белосток, Брест, Владимир-Волынский, Львов, Дрогобыч, приблизившись на 150— 250 км к границам СССР.

Это было нарушением договоренностей и создавало тревожную неопределенность. Сталин с началом польской войны в своих планах и действиях тоже исходил не столько из договоренностей в пакте от 23 августа, сколько из действительного развития событий. Молниеносный разгром польской армии вермахтом ошеломил всю Европу. Никакой обещанной действенной помощи союзников Польше. Никакого так ожидавшегося народами мощного коалиционного отпора фашистской Германии…

Что же произошло в Европе? Войну развязывает сильнейшая армия капиталистического мира. Появляется понятие «блицкриг». Польша за несколько недель захвачена. Немецкие армии неумолимо движутся на восток и переходят линию «сфер интересов». Англия и Франция, объявив войну Германии, бездействуют.

Как вся эта картина представлялась в Москве? Почему бездействуют западные союзники Польши? Будут ли немцы выполнять договоренности или нет? Выяснением германской позиции заполнена вся советская переписка с германским МИД в первой половине сентября.

Между тем уже 3 сентября, в день объявления войны Англией и Францией германскому агрессору, Риббентроп настойчиво начал предлагать СССР ввести свои войска в Польшу. Тут был расчет на то, что западные державы тотчас объявят войну и Советскому Союзу, он окажется втянутым в военные действия на стороне Германии и разделит вместе с ней вину за содеянное — развязывание войны.

На предложение Риббентропа о желательном вводе советских войск в Восточную Польшу Молотов через два дня, 5 сентября, ответил, что это будет сделано в соответствующее время, которое «еще не наступило». Затем он напомнил Риббентропу об их обязательстве соблюдать линию разграничения «сфер интересов». На очередной запрос Риббентропа о «военных намерениях Советского правительства» Молотов сообщил, что советские войска выступят в «течение ближайших нескольких дней».

Тем временем обстановка в Польше становилась все драматичнее. 15 сентября немцы взяли Люблин и вышли к Бресту. Польское правительство уже не могло управлять своим государством, а военное командование уже покинуло Варшаву и находилось на юго-востоке страны (район Кременец, Коломыя, Косов), в готовности в случае необходимости перейти румынскую границу. Страна была полностью дезорганизована: потоки беженцев и колонны войск в беспорядке двигались на восток и юго-восток. Армии вермахта заняли всю Западную и Центральную Польшу.

Надежда на затяжную войну в Польше при деятельном союзническом участии западных держав улетучилась как дым. Германо-польская война шла уже недалеко от наших границ. У советского руководства не было уверенности в том, что гитлеровцы при столь успешном, быстром продвижении вперед остановятся на линии рек Писса, Нарев, Висла, Сан, установленной для них как предел секретным протоколом. Их следовало остановить.

В связи с этим встали два вопроса: как, под каким предлогом, ввести советские войска на территорию Польши и как объяснить потом эту акцию советскому народу и всему миру?

Обстановка требовала быстрого принятия ответственнейшего решения. Конечно, оккупация Восточной Польши с военно-стратегической точки зрения была желанной целью для советского правительства. Кроме того, существовала опасность: если эту территорию не займет Красная Армия — ее займут немцы. Затем, невыполнение требований Риббентропа о вводе советских войск в Польшу могло привести к резкому ухудшению отношений с Германией. Все это, с одной стороны, вызывало большую тревогу, а другая опасность: Англия и Франция объявят войну СССР, если Красная Армия перейдет польскую границу. Кроме того, советское руководство опасалось и попасть в ловушку «нового Мюнхена». Объявив Германии войну, Англия и. Франция фактически бездействовали. Это наводило на мысль о возможности новой сделки за счет СССР.

В этой очень напряженной обстановке срок вступления советских войск в Польшу определили два обстоятельства: перемирие 15 сентября с Японией на Дальнем Востоке, где с мая 1939 г. шли бои между японскими и советско-монгольскими войсками, и потеря польским правительством управления страной. Первое обеспечивало безопасный тыл, а второе создавало предлог для «защиты от хаоса» украинского и белорусского населения Польши.

И тогда Сталин решился ввести войска в Польшу. Распоряжения готовиться к такому шагу были отданы еще в первые дни войны, когда было неясно, как будут развиваться события.

4 сентября приказом наркома обороны задерживается увольнение из армии лиц, отслуживших полные сроки. 6 сентября в СССР начата «скрытая мобилизация» военнообязанных для «ведения большой войны» под кодовым названием «Большие учебные сборы». В боевую готовность приведены все войсковые части и учреждения семи военных округов. Усилены комендантская служба, оборона укрепленных районов западной границы, охрана важных военных объектов. Сформированы и развернуты полевые управления Украинского и Белорусского фронтов. 11 сентября командованиям этих фронтов дано указание начать с 13 сентября оперативные переброски частей и соединений в районы сосредоточения у польской границы и быть в готовности к ее переходу 16 сентября. 17 сентября в 5 часов 40 минут войска РККА получают приказ перейти советско-польскую границу и продвигаться к рубежу рек Писса, Нарев, Висла, Сан.

Что побудило советское правительство направить свои войска в Польшу именно в этот срок — объясняет беседа Сталина с Шуленбургом 18 сентября. Советский вождь выразил «определенные сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться московского соглашения в нужное время и вернется ли за линию, которая была определена протоколом в Москве (Писса, Нарев, Висла, Сан)».

«Его беспокойство, — докладывал Шуленбург в МИД Германии, — было основано на том хорошо известном факте, что все военные неохотно возвращают захваченные территории». Посол просил уполномочить его «сделать дополнительное заявление такого характера, которое рассеяло бы его (Сталина. — А. О.) сомнения». На следующий день Риббентроп телеграммой уполномочил посла передать советскому правительству, что «соглашения… будут конечно же соблюдаться и что они рассматриваются… как фундамент новых дружественных отношений между Германией и Советским Союзом».

Из этих документов видна обеспокоенность Сталина ходом событий, его подозрительность в отношении достигнутых в Москве договоренностей.

Теперь предстояло как-то объяснить советскому народу и всему миру мотивы ввода советских войск в Польшу. В ноте правительства СССР, врученной польскому послу в Москве 17 сентября, было сказано:

«Польша превратилась в удобное поле для военных случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам».

Одновременно послам 24 стран, аккредитованным в Москве, было заявлено, что СССР, при всех своих начатых действиях, продолжает сохранять нейтралитет в войне.

Войскам Белорусского и Украинского фронтов, вступавшим в Польшу, была разъяснена цель похода: они должны занять территорию Западной Белоруссии и Западной Украины и взять под свою защиту жизнь и имущество местного населения. В обращениях военных советов фронтов говорилось, что советские воины идут в Польшу «не как завоеватели, а как освободители… украинских и белорусских братьев… от всякого гнета и эксплуатации, от власти помещиков и капиталистов». Особо обращалось внимание советских бойцов на необходимость защиты местного населения, охраны имущества всех граждан независимо от их национальности, лояльного обращения с польскими военнослужащими и государственными чиновниками, если они не оказывают вооруженного сопротивления.

Действительно, как свидетельствует начальник генерального штаба Войска Польского генерал бригады В. Стахевич, «советские войска демонстрировали симпатию к польским солдатам, угощали их папиросами и подчеркивали, что идут на помощь Польше». По сведениям из польских частей Корпуса охраны границы, пол яки были дезориентированы поведением наступавших советских войск, поскольку те не открывали огня, а их командиры заявляли о том, что идут на помощь беззащитной Польше. Но все равно не обошлось без отдельных стычек и даже боев между советскими и польскими подразделениями (например, в районах Столбцы и Сарны), хотя в целом советские войска двигались почти беспрепятственно (было одно столкновение с немцами — под Львовом).

Но как же встретил народ Польши известие о вступлении в пределы его отечества советских войск?

Правительство Польши и польское главное командование резонно констатировали, что повода к войне с Советами нет. И главное теперь — все силы сконцентрировать для сопротивления немецким захватчикам. В результате этих решений появилось воззвание президента страны Мосьцицкого, в котором, в частности, говорилось:

«Граждане! Нам надо спасти то, что является сущностью Речи Посполитой и источником конституционной власти. Поэтому я решил, с сердцем, переполненным болью, перенести место пребывания правительства (резиденцию правительства) и президента Речи Посполитой за пределы страны, туда, где существуют условия, обеспечивающие свободное осуществление полной суверенности, возможности соблюдения интересов Речи Посполитой…»

Вышел также приказ верховного командующего маршала Э. Рыдз-Смиглы войскам, переданный всеми средствами связи 17, а затем 18 сентября. В нем предписывалось:

«С Советами в бои не вступать, только в случае наступления с их стороны или в случае попыток разоружения наших частей… к которым Советы приблизились вплотную; в этом случае нужно с ними вести переговоры с целью вывести гарнизоны в Румынию и Венгрию».

В ту же ночь, на 18 сентября, польское правительство перешло польско-румынскую границу.

Что касается народа страны, то реакция его на ввод советских войск была не однозначной. Среди поляков вступление Красной Армии вызвало преимущественно отрицательное и даже враждебное отношение. Зато жители Западной Украины и Западной Белоруссии встречали воинов Красной Армии как своих освободителей с хлебом-солью, цветами, красными флагами. Во многих городах и селах прошли многолюдные митинги, участники которых приветствовали приход советских войск и требовали воссоединения Украины и Западной Белоруссии с советскими республиками.

В те же сентябрьские дни шли интенсивные советско-германские переговоры. 19 сентября Молотов дал понять Шуленбургу, что «первоначальное намерение, которое вынашивалось Советским правительством и лично Сталиным, — допустить существование остатков Польши — теперь уступило место намерению разделить Польшу по линии рек Писса, Нарев, Висла, Сан».

На основе этого предложения 22 сентября было опубликовано советско-германское коммюнике. В нем говорилось:

«Германское правительство и Правительство СССР установили демаркационную линию между германскими и советскими армиями, которая проходит по реке Писса до ее впадения в реку Нарев, далее по реке Нарев до ее впадения в реку Буг, далее по реке Буг до ее впадения в реку Висла, далее по реке Висла до впадения в нее реки Сан и далее по реке Сан до ее истоков».

23 сентября, на рассвете, началось движение советских войск к этому рубежу со скоростью 25 км в сутки. Последовательно принимались от германского командования оставляемые его войсками районы, пункты, города. К 29 сентября советские части и соединения вышли на рубеж Сувалки, Соколув, Люблин, Ярослав, Перемышль и далее по реке Сан, где были по распоряжению Советского правительства остановлены.

К этому времени германские войска окончательно разгромили польскую армию. В эти трагические для Польши дни западные державы уклонились от выполнения своих союзнических обязательств. Ответила отказом в помощи и Румыния, а Словакия даже объявила 4 сентября Польше войну.

Но борьба поляков против оккупантов не прекратилась. Во многих районах страны продолжали сражаться избежавшие разгрома и плена армейские части и не желавшие смириться с поражением патриоты. Около 400 тысяч солдат и офицеров вели боевые действия в изолированных друг от друга очагах сопротивления. Однако уже ничто не могло изменить исхода борьбы.

28 сентября, после 20-дневной обороны, капитулировала Варшава. 30 сентября сложил оружие гарнизон Модлина. 2 октября после трехдневного штурма части вермахта сломили мужественное сопротивление малочисленного гарнизона полуострова Хель. 6 октября после капитуляции группы «Полесье» регулярные военные действия на территории Польши вообще прекратились.

«Польская кампания» вермахта продолжалась 36 дней. В ходе ее польская армия потеряла все вооружение, 66,3 тысячи убитыми, 133,7 тысячи ранеными и около 420 тысяч пленными. Военно-морские силы Польши потеряли эсминец, а также все малые и вспомогательные корабли. Потери немецкой армии составили 11 тысяч убитыми, 30 тысяч ранеными, 3,4 тысячи пропавшими без вести, а также 560 боевых самолетов, 300 танков, 5 тысяч автомашин и много другой техники.

Молниеносный разгром польской армии потряс Европу. После Австрии и Чехословакии уже третье суверенное государство — Польша — было стерто фашистской Германией с карты Европы.

А что же западные великие державы Англия и Франция? В чем состояли их действия после объявления ими войны агрессору? Обстановка, которая сложилась на западном фронте с сентября 1939 г. по апрель 1940 г., вошла в историю под названием «странной войны».

СТРАННОСТИ «СТРАННОЙ ВОЙНЫ»

В Польше уже третий день кипели сражения, когда 3 сентября 1939 г. Англия и Франция объявили войну гитлеровской Германии. Сменив, выражаясь языком Клаузевица, «перо на шпагу», правители западных держав, однако, не торопились направить ее в грудь врага.

Отмобилизованные армии заняли позиции на границах, но не предпринимали хоть сколько-нибудь активных действий.

«Тишину на западном фронте, — иронизировал Черчилль, — нарушал лишь случайный пушечный выстрел или разведывательный патруль. Армии изумленно смотрели друг на друга из —за своих укреплений через никем не оспариваемую "ничейную землю "».

Даже поначалу бурно начавшаяся война на море быстро теряла свою напряженность. Если в первую неделю войны немецкие подводные лодки потопили 11 британских судов общим водоизмещением 64 595 т, то во вторую на дно ушло 53 561 т, в третью — 12 750, в четвертую — 4646 т.

С легкой руки французского журналиста Дорджелеса эта война стала именоваться «странной», Черчилль назвал ее «сумерками войны», а в отличие от названия «блицкриг» — войну вермахта в Польше, войну на Западе нарекли «зицкригом», то есть «сидячей войной».

Но если война — продолжение политики иными средствами, а вооруженная борьба составляет ее обязательное содержание, то чем объяснить странности этой «сидячей войны»? Какую же политику она продолжала?

Политика Англии и Франции, по существу, была направлена на то, чтобы, не активизируя демонстративно военных действий, дать понять фашистской Германии, что у нее мало шансов на победу.

В письме президенту США Франклину Рузвельту в конце сентября 1939 г. Чемберлен так излагал свои взгляды:

«Я лично уверен, что мы выиграем войну не громкой военной победой… а тем, что убедим немцев в том, что они не могут победить. Когда они придут к этому выводу, я думаю, они уступят нашему неослабевающему давлению».

Однако, чтобы успокоить общественное мнение в западных странах, где раздавались требования решительных действий против фашистов, французское командование предприняло небольшое наступление силами 4-й армии северо-восточного франта (командующий генерал А. Жорж) в районе Саарбрюккена. В ночь на 7 сентября авангард французских войск перешел границу и начал продвигаться к линии Зигфрида[4]. 9 сентября в наступление перешли основные силы 4-й армии (10 дивизий). Были взорваны 2 моста, занято около 20 деревень, захвачено 14 пленных. Глубина продвижения войск составила 3— 8 км. Французские части понесли некоторые потери на минных полях. Немецкие отряды прикрытия отошли на главные позиции линии Зигфрида. А 12 сентября наступление было прекращено, поскольку генерал Жорж пришел к заключению, что войска «не имеют надежного управления, не обеспечены в должной мере артиллерией поддержки, танками и даже слишком малочисленны».

А ведь Франция располагала на своем северо-восточном фронте 62 пехотными дивизиями, 2 легкими механизированными дивизиями, 3 мотокавалерийскими дивизиями, 2200 танками. Наступление могли поддержать с воздуха 2200 истребителей и бомбардировщиков.

Кроме того, на бельгийской границе была развернута 1-я армия (15 дивизий, из них 2 легкие механизированные и 1 моторизованная). На восточной границе Франции занимали оборону 4 английские дивизии. Английская авиация могла поддерживать действия сухопутных войск силами 1500 боевых самолетов.

Германия имела в то время на Западе всего 12 кадровых и 20 дивизий резервистов, равнозначных 11 кадровым дивизиям. Командующий западным фронтом генерал фон Лееб не имел ни танков, ни моторизованных частей. Ему была подчинена малочисленная авиация (около 100 бомбардировщиков и до 700 самолетов других типов). Эти силы базировались на линии Зигфрида, протянувшейся вдоль границы с Францией и Люксембургом.

«Если мы не потерпели катастрофы в 1939 г., — признался Йодль, — то это объясняется только тем, что во время польской кампании примерно 110 французских и британских дивизий полностью бездействовали против 23 немецких дивизий».

Бездействие союзников немецкое командование использовало с наибольшей выгодой для себя. По окончании военных действий в Польше Германия немедленно приступила к переброске на западный фронт дивизий с востока. Их численность в начале октября увеличилась до 53. За два дня (16—17 октября) немецкие войска воссоздали положение, которое занимали накануне 9 сентября, вытеснив полностью французские части прикрытия с территории рейха. 18 октября 1939 г. командование вермахта издало директиву № 7, которая обязывала войска воздерживаться от серьезных боевых действий. Разрешались лишь вылазки разведывательных подразделений и полеты разведывательной авиации.

Иногда приходится, читать и слышать о том, что если бы не советско-германский пакт о ненападении, то Гитлер не решился бы перебросить свои главные силы на запад, оставив на восточной границе рейха незначительное количество войск. Однако, во-первых, Советский Союз еще в августе 1939 г. предлагал предоставить в распоряжение англо-франко-советской коалиции, если бы она состоялась, 136 дивизий, но его предложения были отклонены, и военная конвенция не была подписана никак не по его вине. А во-вторых, осенью 1939 г. 110 дивизий коалиций западных стран имели возможность нанести сокрушительный удар по 23 немецким дивизиям на западном фронте, из которых лишь 12 были кадровыми, но вопреки здравому смыслу и долгу этого не было сделано. Совершенно ясно, что дело здесь не в советско-германском пакте, а в нежелании западных держав вести настоящую войну с третьим рейхом, пока он не угрожал их собственной безопасности. Этот эгоизм затмил чувство чести, и союзнический долг перед Польшей не был выполнен. Польша, истекала кровью, а солдаты западных армий на виду у противника играли в волейбол…

На фронте установилось затишье. Дорджелес в одном из репортажей о своей поездке на фронт осенью 1939 г. писал:

«Я был удивлен миром, там господствующим. Артиллеристы разместились над Рейном, не реагировали на немецкие поезда с боеприпасами, курсирующие на противоположном берегу; наши самолеты пролетали над дымящимися трубами предприятий Саара, не сбрасывая бомб. Видимо, главной заботой нашего командования было то, чтобы не беспокоить неприятеля».

Время на обучение во фронтовых условиях летело на ветер. Строительство фортификационных укреплений, минирование полей и противотанковых заграждений, по сути, было сведено на нет. Декретом от 21 ноября 1939 г. французские власти ввели специальную службу «развлечений, и использование свободного времени в армии». Были организованы клубы, буфеты, передвижное кино, воскресный отдых для армии. Печать поощряла сбор подарков для воинов, на позиции доставлялись шашки, шахматы, спортивный инвентарь, журналы, книги — в общем, все, что могло помочь солдатам заполнить уже утомительное для них свободное время. Зимой появились на фронте передвижные пункты раздачи теплого вина.

«Тех, кто посещал французский фронт, — писал Черчилль, — часто поражала атмосфера спокойного безразличия, о котором свидетельствовало, по-видимому, плохое качество выполняемых (оборонительных) работ, отсутствие активности. Боеспособность французской армии, вне всякого сомнения, снизилась в течение зимы. Несомненно также, что осенью французские войска сражались бы лучше, чем весной. Вскоре они были ошеломлены быстротой и яростной силой германского натиска».

Все это свидетельствовало о близорукой политике правительств Англии и Франции, их иллюзиях относительно развития хода войны.

Между тем по ту сторону франко-германской границы шла тщательная подготовка к наступлению. Еще 27 сентября Гитлер на совещании с генералами заявил:

«Необходимо, в любом случае, немедленно подготовить наступление на Францию… Танковые войска и военно-воздушные силы — залог нашего успеха».

Цель войны, подчеркивал он, «поставить Англию на колени, разгромить Францию».

План войны — «Гельб» — был разработан немцами в основных чертах уже в октябре 1939 г. Однако военная промышленность Германии еще не могла в сжатый срок обеспечить крупномасштабную кампанию. Кроме того, уровень боеспособности новых соединений был еще недостаточен. Командование вермахта резонно полагало, что плохо подготовленное наступление может «привести к гибельной позиционной войне». А вот непростительная пассивность западных противников давала Германии возможность создать необходимые запасы, пополнить части личным составом, произвести перегруппировку войск. Немцы сформировали в это время 43 новые пехотные дивизии, а также увеличили до 10 число танковых дивизий. Союзники же вели военные приготовления крайне медленно. Достаточно сказать, что 4 первые дивизии англичан закончили сосредоточение во Франции только в октябре, а 6 остальных — в конце 1939 — начале 1940 г. Английские и французские военные специалисты полагали, что возникнет — как это было в 1914—1918 гг., — неподвижный фронт большой протяженности, прорыв которого будет требовать со стороны атакующего врага огромного напряжения сил и концентрации большой численности боевых средств. Силы обороны, обескровив неприятеля и уничтожив его материально-технические запасы, сумеют в решающую минуту перейти в наступление и достичь победы…

Стратегические планы англо-французских генштабов составлены были в самом общем виде и свидетельствовали о том, что их творцы не собирались в ближайшее время идти в бой.

Были еще планы ударов по Германии через Норвегию, Швецию и Финляндию, через Бельгию по Рурскому бассейну и через Грецию и Балканы.

«Это был, — писал английский военный историк Лид-дел Гарт, — конгломерат напрасных воображений союзных лидеров, которые пребывали в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера».

После встречи с главнокомандующим французскими вооруженными силами генералом М. Гамеленом начальник имперского генерального штаба Великобритании генерал У. Айронсайд писал 30 декабря 1939 г.:

«Я впервые познакомился со взглядами Гамелена на возможные операции 1940 г…. Они свидетельствуют о крайнем нежелании предпринимать что-либо для продолжения войны. Ничего другого, кроме глубокой пассивной обороны при самых смутных прогнозах о возможных действиях немцев. Это дает Гитлеру полную свободу делать, что он хочет, и не предусматривает ничего лучшего, как терпеливо ждать его действий».

Да, генерал Морис Гамелен был весьма странным военачальником. На Западе он считался высокопрофессиональным военным специалистом, хотя не обладал ни умом, ни волей — сочетанием качеств, которые являются важнейшими для полководца («квадрат Наполеона»). Самоуверенный, не считавшийся с мнением специалистов, он, как правило, сначала принимал решение, а затем начинал думать, как его обосновать. Он непомерно преувеличивал силу вермахта в те годы, когда ее у него еще не было.

Именно Гамелену Запад во многом обязан своим бездействием при первых гитлеровских агрессиях. Это он в 1936 г. не принял мер против немецкого вторжения в демилитаризованную Рейнскую зону, уверяя свое правительство в том, что Германия имеет 22 дивизии, тогда как на самом деле она имела их всего три. Немцы как раз более всего опасались, что французы выступят против их частей, вторгшихся за Рейн. Не выступили… Затем это он, Гамелен, не двинул войска против стоявших на границе с Францией немецких дивизий во время германо-польской войны.

Кроме неторопливого строительства укреплений никакой активности со стороны союзных войск не проявлялось. Бездействовала авиация, так как французское правительство потребовало прежде от Англии нанести своими бомбардировщиками германскому военно-промышленному потенциалу Рура невосполнимый ущерб, чего больше всего опасались немецкие генералы. Но этого не произошло. Даже когда в январе 1940 г. в руки союзников попали немецкие документы с планами вторжения вермахта в Бельгию, Голландию и Францию (Мешеленский инцидент), ни политики, ни государства, которым угрожала опасность, не предприняли сколько-нибудь действенных мер по предотвращению гитлеровских замыслов. А принятый план «Д» [5], согласно которому 5 армий левого крыла союзников должны были немедленно выступить навстречу немецким войскам, если они вторгнутся в Бельгию, остался без изменений. Но это-то как раз более всего устраивало немцев. После Мешеленского инцидента они изменили направление главного удара. Теперь по плану генерала Э. Манштейна он должен был быть нанесен не через центральную Бельгию, как раньше, а через Арденны, которые считались непроходимыми для танков, и Люксембург, с форсированием р. Маас в районе Седана.

Но этот вариант плана противника союзники даже не рассматривали.