Якудза

Город замшевый знал весьма прилично. И водил свою побитую колесницу по узким улочкам, как Илья-пророк свою по радуге. Профи, одним словом. Витька от такой езды с непривычки аж укачало. И от боли в организме снова плющить начало что называется не по-детски. И ком тошнотворный вернулся некстати. И — надо ж такому случиться — тормознул мужик перед Витьковым подъездом вроде б плавно, вжав мягко в податливое сиденье случайного своего попутчика — и…

— Мать ты моя, женщина!!!

Витек медленно вытащил голову из коленей, не зная, куда девать глаза.

— Извините…

— Да уж, — философски вздохнул замшевый, отворачивая нос. — Маленько не дотянули. А насчет больницы ты, парень, зря отказался. У тебя, похоже, сотрясение.

— Тряпка есть у вас? Я подотру.

— Да ладно. Что с тебя с побитого взять? На вот.

Мужик открыл бардачок и вытащил из него две зеленые американские купюры.

— Сейчас отлежись, а потом все-таки доктора вызови.

Он протянул деньги Витьку.

— Не надо.

— Бери, парень, пока дают, не ерепенься. Все равно мне считай на халяву достались. А у меня примета — на новом месте надо с хорошего дела начинать. Это уж после — как получится. Считай, что в долг даю. Потом отдашь как-нибудь.

«Ну и ладно, — мелькнула мысль в голове у Витька. — Будет долг до кучи сто восемьдесят тысяч двести долларов».

— Спасибо.

Витек открыл дверь и осторожно, по частям вылез из нехорошо пахнущей «нивы». Перед тем, как захлопнуть дверь, обернулся.

— А когда деньги будут, как мне вас найти, чтоб отдать?

Мужик хмыкнул.

— Жизнь, парень, она спиралью заворачивается. Как-нибудь на новом витке пересечемся — рассчитаемся. А теперь давай-ка, топай до дому. Мне машину срочно в мойку надо, а то я тут от вони окуклюсь.

* * *

Каждый знает, что жизнь — штука разноцветная и полосатая, как занзибарский флаг. Особенно у нас. То черная полоса, то так — не пойми какая. Нормальное это явление — разноцветность для России-матушки. Пора б уж привыкнуть. Но все ж, однако, когда вот треснет она, жизнь то есть, кулаком по темечку, встанешь порой столбом и стоишь, глазами хлопая, будто неожиданность какая случилась. А какая неожиданность? Закономерно все. Не Занзибар ведь, а места родные, до боли знакомые…

В квартире был разгром. Сломанный стул посреди комнаты, чайник на полу валяется, занавеска оторвана, осколки вазы…

Вазу было жалко. С малолетства Витек ее помнил. Стояла себе на шкафу столько лет, никого не трогала, и не разбил ее никто до сих пор. А как разобьешь? Шкаф-то матерый, довоенный, толкай, не толкай — не шевельнется.

А за шкафом была кровь. Витек нагнулся и осторожно поскреб ногтем почти засохшее пятнышко. То, что это кровь, он понял сразу. Без крови такой шкаф сотрясти — дело сложное. Видимо, головой Гальку приложили. Она деваха здоровая, так просто бы не далась. Ну да, вон и зеркало на дверце шкафа треснуло, и пятно бурое опять же, под трещиной.

— Ничего, Саид, ничего. Мы еще с тобой на эту тему пошепчемся — прошипел Витек сквозь зубы.

Из зеркала на него смотрел жуткого вида человек. Спутанные волосы, разбитые губы, ворот у куртки разорван, рукав на трех нитках держится, сам грязный, как свиномать.

Бомж бомжом. Вот только глаза не бомжовые. Злые глаза…

Глазами сверкать и зубами скрипеть — дело нужное. Адреналина нагоняет, характер развивает, кровь по телу быстрее бежит. Викинги вот говорят помимо всего вышеперечисленного с той же целью еще и края щитов грызли перед своими разборками. У них, видать, в организмах не было проблем с ксилитом и карбамидом, да и вообще здоровья было поболее, чем у далеких потомков.

А Витька от избытка адреналина снова замутило, да так, что он как стоял, так и сел прямо на пол.

«Вот те и раз. Похоже, действительно, сотрясение. Если так дело дальше пойдет, не то что с Саидом разбираться и сестру вызволять, собственную задницу от пола фиг оторвешь».

Требовался врач. А потом — все остальное. На все про все в активе имелось ровно двести долларов.

Вы когда-нибудь видели врача за двести долларов? Вероятно, это какая-то адская смесь интеллекта, типа Авиценны, Парацельса и Пирогова в одном флаконе. Может, у них там, на Диком Западе, и принято докторам по две сотни зеленых за вызов отдавать, но для русского человека это, мягко говоря, пижонство.

В соседней квартире за стенкой жил студент второго курса медицинского училища Сева-Франкенштейн, обладатель больших очков, важного вида, копны волос, заплетенных в косички-дреды, «Справочника фельдшера» тысяча девятьсот девяностого года выпуска и должности помощника патологоанатома в городском морге, которой он и был обязан своим прозвищем. С помощью этих составляющих Сева за символическую плату часто оказывал местному населению всякого рода услуги лечебного характера, в том числе к патологоанатомии отношения не имеющего.

Судя по характерному запаху из розетки, будущий фельдшер был на месте. Витек протянул руку, взял отломанную ножку стула и швырнул ее в стену, тут же скривившись от боли в плече.

Слышимость в доме была отличная. Реакция воспоследовала незамедлительно.

— Вы чо там, охренели все?! — прогундел из-за стены недовольный голос.

— Севка, зайди, дело есть, — крикнул Витек.

— Да иди ты! Только с ночной пришел, только раскумарился. Позже зайду.

Витек поднатужился и засветил в ту же цель фрагментом спинки стула.

— Сволочь ты, Витек, — сказал обреченно голос из-за стены. — Сейчас буду.

— Дверь открыта. И аптеку свою захвати, не забудь.

— Понял.

Спустя некоторое время Сева, слегка похожий движениями и мутноватым взглядом на киношного зомби, уже хлопотал над Витьком. Он сосредоточенно уложил пострадавшего на диван, вытащил из принесенной сумки с красным крестом набор каких-то блестящих инструментов и, степенно разложив его на уцелевшем стуле (надо думать, больше ради придания солидности своему статусу, нежели для дела), принялся священнодействовать.

— Так, глазные яблоки в стороны отведи.

— Яблоки? Глазные?

— Угу.

— Сильно сказал. В какие стороны? В разные?

— Идиот, — пожал плечами Франкенштейн. — Направо посмотри. Теперь налево. Так. Теперь на палец смотри. Ясно. Тошнит? Голова кружится?

— Не то слово.

— В череп били?

— Куда только не били.

— Ясно. А это что?

— Твою мать! Айболит недоделанный! Ты чо делаешь? Ты куда пальцы суешь?

— Исследую раневую поверхность. Давай куртку снять помогу… Ну, ни фига себе!

Сева присвистнул и вытаращил глаза. Туман в них на несколько секунд рассеялся, но после неотвратимо сгустился вновь до прежней консистенции.

— Чего там?

— Ожог, причем нехилый. С орнаментом. Хотя… На латинскую «S» похоже. Лежачую.

Витек криво усмехнулся.

— Оно и есть.

— Чего «оно»?

— Ничего. Много будешь знать, до диплома не дотянешь. Лучше скажи, долго еще у меня башка будет гудеть, как церковный колокол? И блевать больше уже нечем.

Сева сделал ответственное лицо.

— Ну, дней за десять, думаю, оклемаешься.

Витек откинулся на подушку.

— Хреново. Надо максимум завтра.

— Чего завтра?

— На ноги встать.

— Ты с дуба рухнуло, позвоночное, — убежденно сказал Франкенштейн и для наглядности покрутил себе пальцем у виска. — Ты на себя посмотри — на тебе живого места нет. У тебя с затылка шкуры клок отодран вместе с волосами, висит на соплях, сейчас пришивать будем. Сотрясение — сто процентов, на плече ожог третьей степени и синяков на теле, как пятен у леопарда. Так что десять дней минимум, и то моли Джа, чтоб осложнений никаких на мозги не случилось. Кстати, с таким ожогом в больнице по закону полагается противошоковая терапия неразбодяженной наркотой — так что ты подумай, может, лучше в больницу? Я бы вот например даже не думал…

— Дай куртку.

— Чего? Ты куда собрался, псих?

— Да никуда я не собрался. Куртку дай, говорю.

Сева пожал плечами и протянул болезному соседу требуемое. Витек порылся в кармане и вытащил зеленую сотню.

— Сосед, ты как хошь, но мне надо завтра.

Сосед задумчиво почесал дужку очков.

— Ну, при таком положении вещей можно что-нибудь придумать. Но сначала надо на плечо повязку соорудить и шкуру обратно к башке пришить.

— А ты сможешь?

Сева-Франкенштейн самодовольно хмыкнул.

— Если ты думаешь, что намного сложнее трупа, то сильно ошибаешься. Вся сложность в том, что ты живой и, скорее всего, будешь дергаться. С трупами гораздо проще.

— Еще немного, и со мной как раз сегодня и было бы проще, — проворчал Витек. — Делать нечего, шей, реаниматор. Только это… А я тут от боли не скончаюсь?

— Лидокаин спасет отца русской демократии, — важно произнес Сева, доставая из принесенной сумки шприц, ампулу и кривую иглу.

Несмотря на свое психоделическое состояние, кожу Сева пришил быстро и практически безболезненно.

— Ну и как? — спросил Витек.

— Как валенок, — механически ответил Франкенштейн.

— Чего «как валенок»?

— Ощущения, как будто валенок шьешь.

— Да мне насрать на твои ощущения. Как результат?

— Как в аптеке, — флегматично отозвался Франкенштейн, привычно проигнорировав соседское отношение к его ощущениям. — Думаю, через недельку швы с башки снимем — и будет как новенькая.

На Витька неожиданно вдруг навалилась усталость. Он понял, что еще немного — и он просто отрубится, словно безнадежно севший аккумулятор.

— Ты, сосед, думай, а я посплю пока, — сказал он. — Сносит — сил нет.

— Давай-давай, конечно-конечно, — пробормотал сосед. — А насчет денег — не беспокойся. Тут и на лекарства, и на пожрать хватит, и даже останется на это самое…

Чего и на что у Севы останется, Витек уже не слышал. Он как-то очень резко отключился от действительности и провалился в непроглядно-черный омут сна. А Сева-Франкенштейн, Саид, Ибрагим и еще какие-то люди что-то там говорили и кричали, стоя на краю того омута, но это было уже совсем неважно.

* * *

Завтра не получилось. Не получилось и послезавтра. Только на третий день Витек немного пришел в себя и перестал держаться за стены при передвижениях до санузла и обратно. И пальцы на руках вроде как шевелиться начали. Все это время Сева добросовестно опекал побитого соседа, попутно безбожно транжиря его финансовый запас.

— Глюкозу надо? Надо! Глицерин надо? Надо! Соки надо? Надо! Врача кормить надо? Врача кормить — это в нашем случае самое необходимое. Так что раскошеливайся.

— А может, не надо?

— Что, врача кормить не надо?!!!

— Да нет, это без вопросов. Ну, может, хотя бы соки — хрен бы с ними, а?

— А кому надо, чтобы завтра?

— Завтра уже было.

— Давай-давай, не жмись, это только у коммунистов медицина была бесплатная.

— Потому они капиталистам страну и продули.